Глава 4

Легко сказать — жду твоего ответа. Для Ласло все просто и понятно — есть место, где лежит добро семьи, надо пойти и взять его. А вот мне куда сложнее, очень уж много «за» и «против».

— Надо помочь, — пробурчал аджин. Слышишь, Хранитель?

— Не торопи его, Абрагим, — попросил мадьяр. — Пусть подумает. Это серьезное решение, потому что дело непростое.

— Именно, — вздохнул я. — Дядюшка твой, поди, ведь не только спрятал добро в землю, он ведь еще наверняка и ловушек там понаставил.

— Наверняка, — подтвердил Ласло. — Ни на секунду в этом не сомневаюсь. Но они — моя забота. Главное, чтобы ты не молчал, говорил, что видишь и чувствуешь, а там, глядишь, вместе разберемся что к чему. Нас с ним учили одни и те же люди.

— Не одни, — поправил его аджин, наливая себе водки.

— Ну почти одни и те же, — поправился мадьяр. — Верно, черные знания ему дал отшельник Грегош, с ними я не знаком. Но, думаю, я справлюсь с этой задачей.

— Звучит оптимистично, — не удержался от колкости я.

Непростой выбор, скажу честно. Непростой. Чаши условных весов застыли друг напротив друга, поскольку выгода и опасность распределились практически в равных долях. С одной стороны — немалый риск, поскольку покойный родственник Ласло явно был непростым господином. Подозреваю, что приснопамятная лошадка с Минского шоссе на фоне того, что он оставил рядом с сокровищами, покажется мне милой безделицей. Да и потом — сейчас этот мадьяр сама доброта и вежливость, но кто знает, в кого он превратится тогда, когда мы доберемся до золотишка? Если вообще доберемся. Опять же — это он сейчас помощь сулит, а там может сказать, чтобы я сам разбирался с ловушками. Дескать — ты подрядился добыть мне семейное добро, так и давай, работай.

С другой — заманчиво. Очень заманчиво. Речь не о куче денег, которую я могу заработать, нет. Не скажу, что они мне не нужны, это будет ложью. Деньги — не бумага, как о них говорят, деньги наиболее короткий путь к независимости и стабильности, но сейчас это, на самом деле, вторично. Ласло упомянул, что в тайнике хранятся старые и редкие вещички, а они мне ох как пригодиться могут. Среди найденного не может оказаться того, что потребно Полозу, это мне отлично понятно, но речь сейчас идет о другом.

Если мадьяр прав, то я получу на руки несколько серьезных козырей. Эти артефакты можно использовать, например, при торге с нынешним владельцем того перстня, который я никак не могу рассмотреть во сне. Кто знает, вдруг до подобного дело дойдет? Наверняка и перстнем, и остальными предметами, которые я еще не видел, но которые, несомненно, существуют, владеют люди непростые. Вряд ли антикварные вещи пылятся в комоде какой — нибудь бабули — божьего одуванчика. Нет, в нашей жизни всякое возможно, но вероятность того, что их обладатели коллекционеры или просто зажиточные люди, куда выше.

Да и алчность Карла Августовича мне может сыграть на руку. Уж лучше расстаться с парой украшений, чем снова шастать с ним по старым домам или непролазным лесам. К тому же еще неизвестно, будет ли следующий клад настолько же покладистым, как предыдущий.

Это очень серьезный аргумент в пользу положительного решения. Очень.

А еще… Приключение. Это настоящее приключение, от которого по спине мурашки бегают. Клад черного колдуна — ведь звучит же? Врать не стану — романтичным подростком я сроду не был, как — то с этим не сложилось, как видно, теперь, повзрослев, добираю те эмоции, которых тогда не хватило.

Да и должники мне не помешают. Аджин фигура в Москве весомая, его благодарность дорогого стоит. Да и связи личного характера в Мадьярии лишними тоже не будут. Кто его знает, как оно там дальше сложится? Место под Луной мне досталось, прямо скажем, неприглядное, то, на котором ты должен всем, а тебе никто, так что есть вероятность того, что в одну лихую ночь я осознаю, что надо быстренько из России сматываться. Причем так, чтобы для начала где — то отсидеться. Верных друзей у меня нет, надежного тыла в виде любимой и любящей женщины тоже, так что надо заводить взаимовыгодные и взаимообязывающие деловые связи. Такие, как, например, вот этот товарищ. Мадьярия страна хорошая, лесистая, укромных уголков там много, есть где спрятаться. Опять же — кухня там вкусная, вина неплохие, озеро Балатон имеется. И еще у Ласло есть младшая сестричка… Как там ее? Маргит. Мадьярки красивые девчонки, между прочим. Я по «Нешнл Географик» видел передачу, там данный факт особо освещался.

Нет, можно, конечно, в случае чего попросить защиту и покровительство у отца, но тут уж лучше я сразу голову в петлю суну. Дешевле выйдет.

По всему выходит, что надо соглашаться, овчинка стоит выделки. Хотя, разумеется, кое — какие шаги, обеспечивающие мою безопасность, предпринять надо будет обязательно.

— Ласло, есть вопрос. — Я отхлебнул пива. — И если ты сочтешь, что я хочу знать слишком много, еще не дав согласия на сделку, просто скажи мне об этом.

— Слушаю, — ответил мадьяр.

— Россия большая, потому формулировка «недалеко от Москвы» достаточно размыта. Я в данный момент не могу надолго отлучаться из столицы, потому хотелось бы знать — куда именно мы отправимся, если ударим по рукам?

— На самом деле не слишком далеко, — улыбнулся мадьяр. — Не беспокойся. Знаешь, где находится озеро Сенеж?

— Сенеж? — уточнил я. — Слышал про такое. Это, вроде, по Ленинградке ехать надо? В смысле, по Ленинградскому шоссе.

— Именно, — кивнул Ласло. — Вот в его окрестностях нам и предстоит отыскать то, что спрятал мой дядя. Если, конечно, ты согласишься это сделать.

Недалеко. Ну относительно, разумеется, особенно если учесть, что ехать придется по вечно стоящей в «пробках» Ленинградке. Но могло быть и хуже. Тверь, Бологое, далее везде. Прекрасные города, дивные места, но под категорию «туда — обратно» они подходят куда более условно.

И только одно мне не давало прямо сейчас ударить по рукам с мадьяром. Нет — нет, не то, что я его толком не знал, поручительство Абрагима дорогого стоит. Я хоть и вижу аджина второй раз в жизни, уже отлично понял, что свою репутацию он бережет, как восточная девушка невинность. Случись что со мной, его доброму имени будет нанесен большой урон, так как шила в мешке не утаишь. Все заинтересованные лица очень быстро узнают, кто приложил к этому волосатую лапищу.

Речь о другом. Почему два моих коллеги отказались от этого дела? Потому что не захотели ехать в Россию? По причине мизантропии и человеконенавистничества? Или на то были другие, более веские поводы, о которых я не догадываюсь, по причине собственной необразованности в делах мистических и тайных?

И самое обидное, что и посоветоваться — то не с кем. Все, кто что — то могут знать, играют в свои игры и мигом сделают меня разменной монетой в торге с тем же Ласло. И снова я стану таскать каштаны из огня для кого — то другого. Кого угодно, только не для себя.

А мадьяр молчит и улыбается. Прямо Джоконда, а не человек.

— Понимаю твои сомнения, — сообщил он мне, заставив на секунду подумать, что последняя мысль была произнесена вслух. — Ты меня не знаешь, и, разумеется, мне не веришь.

— Я за него ручаюсь, — ухнул, как филин, Абрагим. — Моего слова тебе хватит, Хранитель?

— Более чем, — отозвался я.

— Нет, мы сделаем по — другому. — Ласло сунул руку за спину, и секундой позже я увидел у него в руке нож. Небольшой, с узким, чуть изогнутым лезвием и с белой костяной рукоятью. — Пусть все будет честно.

Мадьяр не поморщившись полоснул себя по руке, на стол закапала кровь.

— Ух! — чуть зажмурил глаза я. — Да ты резкий парень. Так — то уж не стоило.

— Стоило, — заверил меня он. — Мне надо, чтобы ты не удар в спину ждал, а делал то, что умеешь лучше других. Просто потому, что кроме тебя, мне никто не поможет.

Он провел ладонью над скопившейся на пластиковой поверхности стола кровью, и та вдруг вспыхнула светлым, почти белым пламенем.

— Я, Ласло, из рода Балинтов, клянусь в том, что не умышляю какого — либо зла против Валерия, Хранителя кладов, и обязуюсь сдержать все обещания, ему данные. Клянусь и в том, что стану помогать ему по мере своих сил, а также оберегать его до той поры, когда наш договор потеряет силу.

Когда он закончил говорить, кровь полыхнула так ярко, что я даже глаза зажмурил, а когда их открыл, ни огня, ни даже какого — либо пятна на столе не было.

— Проезд и пропитание за твой счет, — усмехнулся я, протягивая ему руку. — Но тут можешь себе ладонь не резать, на слово поверю. Договор, Ласло из рода Балинтов. Попробуем найти семейные ценности, уговорил.

Что интересно, на ладони у него и следа от пореза не осталось. Регенерация, однако.

Или мне только что отвели глаза?

На самом деле, грустно это все. Допекли меня любители закулисных игр, которые вокруг вьются, я скоро себе самому доверять перестану.

— Машина есть, да и голодным не останешься, — в тон мне ответил Ласло. — Мне бы хотелось как можно быстрее отправиться в путь.

— Быстрее не получится, — расстроил его я. — У меня насыщенная программа, дружище, никак не могу перенести запланированное. Но вот послезавтра я в твоем распоряжении. Можем выехать с самого утра, как рассветет, чтобы особо не стоять нигде. А там — как повезет. Радиус поиска большой? Километр на километр, или еще хуже?

— Немного лучше, — успокоил меня мадьяр. — Хотя все равно походить придется. Но мы будем надеяться на лучшее.

— Ласло, ты в России. — Я допил пиво из кружки. — У нас все строится на надежде, потому что остальное ни гроша не стоит. Лучше дай мне визитку, если есть, или телефон продиктуй. И мой запиши. Завтра ближе к вечеру созвонимся, договоримся о встрече. Точнее, я скажу, куда тебе за мной подъехать.

Кто его знает, где я завтра буду ночевать? Впрочем, это я вообще сильно вперед забежал, у меня на сегодняшний вечер невероятно веселая встреча запланирована, и пока неясно, чем она закончится. Нет, я, конечно, подстрахуюсь, но ведьмы настолько непредсказуемы, что любые предосторожности могут пойти прахом.

— Я рад, что мы поладили, — мадьяр протянул мне белый прямоугольник. — Дар предвидения не входит в число тех, что доступны моей семье, но мне кажется, мы добьемся успеха.

— Ну пара таких молодцов — то, — хмыкнул я. — Какие сомнения. Абрагим, не хочешь составить нам компанию?

— Озеро, — почесал волосатую грудь под халатом аджин. — Мне нельзя туда. Большая вода может меня убить, если будет сильно рядом.

— Так вон там набережная, — мотнул я подбородком вправо. — Отсюда десять минут пешком. И ничего!

— Камень, — топнул ногой Абрагим, а после вытянул руку, показывая на дома напротив. — Много камня. Он мой друг, он защитит. И река далеко, ее духи меня не смогут достать. А там лес, земля, они меня не любят, могут предать. Меня родил огонь, лес его боится. Тот, кто боится, раньше или позже предаст, таков закон жизни. Не поеду, не проси. Но потом приходите, я сделаю вам джудже кебаб, мне как раз шафран из Тегерана привезли. Хороший, не то что здесь.

— Ну вот, главное есть, — рассмеялся Ласло, на щеках у него появились ямочки. — Место, где мы отлично отпразднуем наш успех. Согласись, Валерий, это уже немало.

— Кебабы вкусные, — заметил я. — А с учетом, что их будет готовить Абрагим… Короче — твоя правда, стимул серьезный.

Вот так, с шутками, мы и расстались, тем более что день как — то незаметно перевалил за вторую половину, небо начало набирать густую синеву, и в нем, почуяв прохладу, закружились птицы. Я побрел к метро, на ходу вынимая из кармана смартфон, а мадьяр остался сидеть за столом.

— Хранитель, стой, — остановил меня оклик аджина тогда, когда я отошел от его заведения шагов на десять. — Погоди.

— Точно… — Я ощутил, как краснею. — Не расплатился! Ты прости, из головы вылетело совершенно со всей этой каруселью. Я сейчас!

— Ай! — вскинул вверх свои лапищи аджин. — Сегодня ты не платишь, стол за счет Ласло. Я другое хотел сказать. Одна из тех двух девок, что я сегодня навсегда выставил за дверь, дала хорошую клятву. Для меня хорошую, не для нее. Молодая, глупая, испугалась, Луной поклялась. Для ведьмы страшнее слов нет, эту клятву обязательно надо исполнить, иначе всё, иначе большая беда случится. Те ведьмы, что постарше, язык себе скорее отрежут, чем такое скажут, но эти дуры, они о лицах думали, а не о том, что говорят. Она поклялась мне, а я дарю право взыскать с нее долг тебе. Доброй волей дарю, без условий и договоров. Мне ее услуга не нужна, я все что надо с ее хозяйки возьму. А тебе, может, зачем и когда пригодится. Только много не проси, она еще слабая, да и умом не сильна. Помни о мере, Хранитель. Много — не всегда хорошо.

Прав был Киплинг, Восток есть Восток, умеют они красиво слова в предложения связывать, особенно если чего — то дарят. Помню, к отцу на какой — то день рождения его партнер приехал, приблизительно из тех же краев, откуда Абрагим родом, так гости после его речи даже забыли, что теперь выпить надо. Заслушались.

А подарок и впрямь неплох. Кто знает, как оно дальше сложится, может, и пригодится мне эта девчонка. Правда, я понятия не имею, где ее искать и как ее зовут, но это уже детали. Надо будет — отыщу.

Пока шел — созвонился со Стеллой, которая, кстати, на редкость быстро мне ответила. То, бывало, ждешь чуть ли не до момента, когда робот ответит, что абонент в данный момент с тобой общаться не хочет, а тут она прямо сразу трубку схватила, словно моего звонка ждала.

Впрочем, скорее всего, так и было, благо поводов для данного события хоть отбавляй.

— Ну, чего от тебя Абрагим хотел? — чуть посапывая, осведомилась она.

— Не поверишь — он просто по мне соскучился.

— Не поверю, — с легким возмущением в голосе произнесла ведьма. — Валер, мне твои шутки уже начали надоедать.

— Так я и не стараюсь. Вот если бы я свое чувство юмора на полную включил, ты бы что ни день от смеха умирала. Но с тобой шутить неинтересно, не твое это. И сразу — мне вот тоже надоела твоя коронная фраза про то, как бы ты меня убила. Ну или собираешься по осени убить. И я, заметь, не говорю про то, что ты постоянно ее талдычишь, хотя и мог бы. Знаешь почему?

— Почему? — с легкой усталостью спросила Стелла.

— Потому что я уважаю наши партнерские отношения, — веско заявил я. — Мы с тобой — одно целое еще на квартал минимум. Не в физиологическом смысле, разумеется, а на ментальном уровне. Значит, должны друг друга ценить, оберегать, предостерегать от разных неприятностей. Доверять друг другу обязаны.

— Золотые слова, — всхлипнула в трубку Воронецкая. — Валерий, ты такая лапа! Откуда тебя забрать?

Лапа, лапа. Еще какая, сама нынче убедишься. Всему на свете есть предел, что уж тут про мое терпение говорить?

— Значит, все — таки поедем? — неохотно осведомился у нее я. — Стелл, может, ну ее, твою руководительницу, а? Ясно же, зачем зовет. Мне, если честно, все эти разговоры до смерти надоели, переливают из пустого в порожнее, все одно и то же. Пошли лучше в ресторан, а? Покушаем мяса, выпьем вина, мне все мужики обзавидуются, потому что ты, при всех твоих недостатках, женщина исключительно красивая. Тебе несложно, а я комплексы потешу.

— Ой, хорош прибедняться, — насмешливо пропела ведьма. — Кто бы говорил! Да и та же твоя подружка — неврастеничка вполне неплохо выглядит, даже в состоянии «с похмура». Так что не льсти попусту, у тебя это не очень хорошо получается. А ехать надо. Ты сейчас где?

— На «Парке Культуры», — печально вздохнул я. — Когда тебя ждать, владычица моей судьбы?

— Минут через сорок, — подумав, ответила девушка. — И насчет твоей последней фразы — не шути так больше ни с кем и никогда. Беду накличешь.

Правда — как же ехать не хочется. Вот заранее чую, что ничего хорошего со мной там не случится. Нет, плохого тоже, но вечер жалко.

Впрочем…

— Паш, привет, — бодро проорал я в трубку минуту спустя. — Есть немного времени?

— Если только совсем немного, — пропыхтел Михеев. — Излагай.

— Ты на тренажере, что ли? — уточнил я — Бегом от инфаркта?

— Что — то вроде того, — подтвердил оперативник, а потом я услышал два хлопка, в которых безошибочно узнал выстрелы. — Здоровье укрепляю таким образом. Колька, загоняй его к бункеру!

— По ходу, и правда не ко времени позвонил, — немного смутился я. — Ладно, как будет минута…

— Говори, — велел полицейский. — Не тяни кота за хвост!

Я рассудил, что хозяин барин, и бодро пробарабанил ему все новости, касающиеся моей поездки.

— Плохо, — подытожил Михеев. — Не самый лучший момент для поездки в Маслово.

— Куда? — не понял я.

— В Маслово, — повторил Павел. — Марфа там живет. Поселок такой. У нее там дом и сад.

— Это не тот, часом, что на Ильинском шоссе? — уточнил я. — Или какой другой?

— Именно тот. А что?

— Да ничего. Просто спросил.

— Лишнего не болтай, обещаний никаких не давай, договоров или сделок не заключай, — велел мне оперативник. — Если это сделаешь — беда. Вурдалаки и так тебе почти наверняка за эту поездку претензию предъявят, но ты их смело послать сможешь, в принципе. Но это если ты будешь свободен от обязательств перед Марфой. А вот если нет…

— Буду, не сомневайся, — пообещал я. — Мне одной ведьмы хватает, на кой мне вторая? Я еще чего тебя хотел попросить — через часок снова тебя наберу и устрою небольшой театр. Хочу, чтобы Стелла знала…

— Все ясно, — оборвал меня он. — Давай, звони. Колька, серебром его!

И отключился. Интересно, кого это они там загоняют такого? «Серебром его». Оборотня, что ли? Их вроде серебряной пулей убить можно. Хотя… Я вон думал, что кровососы креста боятся и осины. А фиг — то!

Что же до претензий вурдалаков — идти им с ними далеко и надолго. Они мне еще высказывать что — то будут, поглядите — ка. Я эту публику и до того как — то не особо боялся, а теперь и вовсе стал воспринимать как нечто нормальное, хотя и неприятное. Ну пьют они кровь. И пусть пьют. Главное, что не мою и не моих близких.

Хотя, конечно, по всем ним осина плачет. Так что если кое — кто из западных авторов — романистов прав, и у них все же начнется война с оборотнями, то я встану на сторону последних.

Шутка. Ни на чью сторону, кроме своей собственной, я сроду не встану. Они мне все уже успели надоесть, хотя вроде бы я в этой каше варюсь не так давно.

Стелла, кстати, что — то такое ощущала, потому особо меня по дороге не прессинговала, хотя было видно, что она очень напряжена. То ли потому, что мы ехали на встречу с той, кто ее судьбой вправе распоряжаться, то ли переживала за провал своих соплеменниц в заведении Абрагима, то ли оттого, что не знает темы моего разговора с аджином. А может, и мой звонок Михееву ее настолько опечалил, очень уж недовольно она на меня после него зыркала.

Или вообще за все сразу.

Что до меня — я получал удовольствие от прохлады, которая царила в салоне машины, и размышлял о том, насколько витиеваты бывают повороты событий.

Казалось бы — Маслово и Маслово, обычный дачный поселок, которым нет числа в том же Подмосковье. И название типовое.

А вот и нет. Дело в том, что до Петрова — Среднего, где обитает семейство Певцовых, от этого Маслова рукой подать. Условно, разумеется, но тем не менее. Так что, может, я еще и попаду сегодня на ужин к Юльке и ее маме. Очень мне хочется все неприятные дела одним днем закончить, чтобы завтра спокойно провести день дома, подготовиться к поездке с Ласло, выспаться, наконец. И если повезет, то все же рассмотреть тот перстень, который надо найти. Ведьмы, вурдалаки, мадьяры — это все прекрасно. Но мне дело надо делать, потому что осень на пороге. А там — встреча с Полозом, который страшнее и опасней всей этой публики вместе взятой.

К дому Марфы мы подъехали тогда, когда солнце уже вовсю валилось за горизонт, а тени на земле удлинились. Кстати — очень даже неплохо верховная ведьма устроилась. Большой дом старой и очень добротной постройки, немаленький сад, и это при том, что земля по этому направлению стоит сильно недешево. Красиво живут эти дамочки, надо признать, с размахом.

А вот сама Марфа меня удивила. Не совпала ее внешность с моими ожиданиями, причем абсолютно. Просто я отчего — то решил, что это будет высокая и суровая дама в возрасте, с резкими чертами лица и чуть ли не в латексе. И непременно с плетью в руке. Эдакая, знаете ли, госпожа с ярко выраженным доминированием. Просто голос у нее был резкий, властный, вот и сложился стереотип.

Не угадал, причем совершенно. В саду нас встретила старушка, с которой только рисовать рекламные плакаты на тему «Приезжайте к нам в деревню пить парное молоко». Невысокая, с морщинистым личиком, улыбчивая, с седыми кудряшками и в пестром халатике.

Единственное, что не вязалось с ее обликом, был взгляд — холодный, цепкий, оценивающий. Он не то что с рентгеном, с МРТ мог посоперничать.

— Вовремя, вовремя, — сообщила она нам. — Как раз чаек села попить в саду, а тут и вы приехали. С гостями — то за столом сидеть веселее, чем в одиночку.

— Добрый вечер, — поприветствовал я ее. — Да все равно мне как — то неудобно. Вот так завалиться в гости посреди недели, вечером…

— А я на пенсии, — бодро заявила она. — У меня теперь любой день выходной. Вы же молодые, у вас сил полным — полно. Эх, помню, я в ваши годы неделями не спала, веселилась!

Знать бы еще, на какие именно годы в мировой истории ее юность выдалась. Может, в то время как раз поляки на нашу землю напали, и она по лесам от них бегала, потому спать было некогда. Панове их племя сильно не любили и потому жгли ведьм более чем охотно, совмещая данные забавы с другими не менее увлекательными занятиями, вроде войны, грабежей и лихого шляхетского пьянства. После князя — вурдалака я ничему уже не удивлюсь.

В саду и впрямь был накрыт стол, причем без особого шика. В самом деле обычное дачное чаепитие — баранки, ватрушки, вазочка с конфетами, розетки с парой видов варенья. Что любопытно — кроме верховной ведьмы я более никого вокруг не приметил. Она, мы и комары — вот и все, кто были в саду.

Странно. Хотя — может, ее подручные в доме засели, в окна глядят?

— Чаек сама заваривала, — ворковала Марфа, наклоняя заварочный чайник над моей чашкой. — С мелиссой, с мятой. В травах, Валера, вся сила, уж поверь мне. Все хвори могут вылечить, абсолютно все. Надо только знать, какая травка от чего поможет, да как их верно смешать.

— Знание — сила, — поддержал я ее.

— Уходят знания, уходят, — пригорюнилась старушка, усаживаясь на стул. — Как вода в песок. Старики покидают этот мир, молодым ничего не надо, у них один ветер в голове.

Интересно, а можно тут что — нибудь есть? В смысле — мало ли, что они в эти ватрушки могли подмешать из числа тех же травок. Съем сейчас что — нибудь и стану братцем Иванушкой, с копытцами и рожками. Вот только на Аленушку мою надежд никаких нет, она только обрадуется подобному повороту событий.

— Ешь, — меленько рассмеялась Марфа. — Не бойся. Ты в моем доме, Валерий, опасаться нечего. Да и потом — ты же известил своего приятеля о том, куда именно ты поехал, верно? Мне проблемы ни с ним, ни с его коллегами не нужны. Я их не боюсь, но тратить время на бесплодную борьбу не желаю.

Проницательная какая, ничего от нее не скроешь. Хотя, может, оно и к лучшему.

— О подобном не мне судить. — Я выбрал ватрушку с наиболее поджаристым боком и лихо откусил от нее почти половину. — Вкусно! Так вот, — ваши дела — это ваши дела, я в них не лезу.

— А тебе и не положено, — заявила старушка, подцепив из сахарницы большой кусок какого — то странноватого сахара, очень плотного и очень белого. Я такого и не видал никогда. — Хранителю Кладов в наших дрязгах делать нечего, у него другое призвание и другая судьба, не похожая на остальные.

— Уважаемая Марфа… — Я запнулся. — Простите, не знаю вашего отчества, вы его не называли.

— Петровна я, — чинно ответила старушка. — Но ты не продолжай, я знаю, о чем пойдет речь. Ты сообщишь, что человек простой, дипломатию не уважаешь, потому хочешь сразу услышать, что мне от тебя надо.

— В принципе, все так, — признал я — За одним исключением, Марфа Петровна. Что надо — и так понятно. Непонятно, с чего вы решили, что чаепитие поможет вам достичь желаемого результата. Не хочу прослыть неблагодарным ватрушкоедом, потому сразу скажу — нет. На вас я работать не стану. Не хочу.

— Дело только в нежелании? — отхлебнула чаю Верховная ведьма. — Или на то есть другие причины? Например, договор, который был заключен с вурдалаками? Причем сразу с двумя кланами одновременно.

— Восхищен вашей информированностью. — Я отсалютовал Марфе чашкой.

А Шлюндта она не упомянула. Отчего? Не знает? Или не хочет его имя произносить по какой — то причине?

— А я поражена твоей неразборчивостью. — Милая старушка начинала постепенно переставать быть таковой, появилось в ее лице что — то резкое. — Связаться с кровососами — верх глупости и доверчивости.

— Не понимаю, отчего у вас к ним такое отношение, — заметил я, беря еще одну ватрушку. — Неглупые ребята, знающие, чего хотят. Ну да, излишне грубоваты, да и деньги у них в карманах не держатся, но живут — то красиво! И дела ведут честно.

— К ним не очень подходит слово «живут», — назидательно заметила Марфа. — Они давным — давно мертвы. А уж про честность их я и упоминать не желаю. Какой смысл говорить о том, чего нет?

— Ну это смотря на чьем фоне, — хмыкнул я. — Если на вашем — так они агнцы божьи.

Можно было бы еще немного поразвлечься беседой, в которой каждый из нас пускал в ход фразы с двойным, а то и тройным дном, но, боюсь, далековато мне вот до этой милой старушки, уделает она меня в словесной дуэли как бог черепаху.

— Мне очень не нравится, когда оскорбляют мой ковен. — Голос Марфы был настолько холоден, что чай вот — вот должен был превратиться в лед. — Особенно безосновательно.

— Я бы так не сказал. Ну в смысле безосновательности. Вам разве Абрагим еще не позвонил? Он собирался, потому что непосредственно вы своей выходкой его очень крепко разозлили.

Ого, как краска от щек Стеллы отлила, сидит бледная как смерть.

— Я разозлила Абрагима? — неподдельно изумилась Марфа. — Ты о чем? Какая выходка? Человек, я чту Покон и ту его часть, что говорит о неприкосновенности гостя, но не настолько, чтобы выслушивать подобные речи.

Разумеется, я тут же рассказал ей о произошедшем, убрав из рассказа упоминание о Ласло, но зато напирая на тот факт, что молоденькие ведьмочки всячески давали нам понять, что за ними кто — то стоит, кто — то очень весомый, хотя имя его и не называли. Но нам с достопочтенным Абрагимом было трудно представить себе кого — то более авторитетного, чем уважаемая Марфа Петровна. Нет, есть в столице и другие ковены, но рассматривать их всерьез никто, разумеется, не станет.

Та, не перебивая, дослушала меня до конца, причем к финалу от доброй старушки, которая встретила нас у калитки, почти ничего не осталось. Нет — нет, клыки не вылезли, рост не увеличился, а кудряшки не развились, просто перестала она изображать из себя того, кем не являлась. И очень хорошо, не люблю я, когда волк в овечью шкуру рядится.

— Замечу — это не единственный случай, когда мне мешали жить ваши… э — э—э — э… подчиненные, — закончил я свою речь. — Стелла — это Стелла, я к ней уже привык, но во всем нужна мера, согласитесь? Вы же, уж простите мое юношеское нахальство, ее, похоже, не знаете. А теперь еще и желаете пообщаться со мной на тему любви и дружбы. Вам не смешно? Я уж помалкиваю, в каком гневе был Абрагим, и чего мне стоило…

Марфа, кивая в такт моим словам, встала из — за стола, подошла к Стелле и отвесила ей пощечину, такую, что у девушки голова назад мотнулась, и чуть зубы из рта не вылетели. Прямо по — мужски так ее ударила, со всего маха. Моя приятельница скривилась от боли, из краешка рта у нее скользнула тоненькая струйка крови.

— В дом, на колени, на стекло, а дальше будет видно, как я тобой распоряжусь, — коротко велела Марфа Воронецкой, после уселась за стол, подперла подбородок рукой и произнесла: — Да — да, Валера, слушаю тебя. Что ты там говорил про Абрагима?