Глава 15
Я подошел к кабинету Стеллы и было собрался вломиться в него без стука, дабы изобразить «обраточку» за ее недавний стеб над Юлькой, но замер на месте, услышав голос, который оттуда доносился.
— Характер, Стелла, характер. Весь в отца, такой же упертый. Если чего решил — все, хоть кол на голове теши.
— Так это хорошо, Марина Леонидовна, — промурлыкала ведьма. — В наше время любые принципы у представителей сильного пола воспринимаются как несомненное достоинство, а если к ним добавляется упорство, так это уже чудо чудное. Сами же знаете — мягкотелый пошел мужчина. Слабовольный.
Черт. Черт. Совсем забыл! Значит, добралась — таки мама до Стеллы. Мало того — они, похоже, поладили.
Плохи мои дела. Сильно плохи.
— Если бы упорство, — вздохнула мама. — Тут — то упертость, а это уже не благо, а бремя. Муж при одном упоминании имени сына начинает носом сопеть, Валера вообще в родной дом дорогу забыл. Разве это хорошо?
— Чего хорошего? — подтвердила Стелла. — Но давайте посмотрим на проблему с другой стороны. У ваших общих знакомых сыновья сами хоть чего — нибудь добились? Так, чтобы своим потом, умом, старанием? Простите, сильно сомневаюсь. Им кабинеты и должности по праву рождения перепали, иные и вовсе небось дня не работали, им некогда, им отдыхать надо. А Валерка наш зубами в жизнь вгрызся, знает теперь, почем фунт лиха и каков на вкус свежезапаренный «Доширак». Так что вам не печалиться надо за сына, а гордиться им.
— Горжусь, — невесело засмеялась мама. — Вот только семьи, о которой я всегда мечтала, нет. Развалилась семья.
— Склеим, — бодро заявила Стелла. — Не забывайте, что жизнь продолжает идти вперед, теперь в ней появилась я. Вот мы с Валеркой по осени поженимся, я вам внука или внучку рожу, и все станет хорошо. Супруг ваш, как бы он грозно ни сопел, все равно не устоит перед соблазном на продолжателя фамилии Швецовых посмотреть. Не устоит же?
— Не устоит, — согласилась мама, причем таким тоном, что мне стало ясно — Стелла одержала очередную победу.
— Вот! — продолжила ведьма. — А уж потом никуда они не денутся от нас, начнут плясать под нашу дудку. Мы женщины. Мы все равно умнее их, и теперь нас двое. Еще, глядишь, под одной крышей жить будет. Ваш муж наверняка захочет внука или внучку к рукам прибрать, со словами «с тем не вышло, с этим получится», я, само собой, буду против, вот тогда… Валера, да не топчись ты там, заходи уже.
— Вроде не шуршал ничем. — Я понял, что дурака включать смысла нет, и толкнул дверь от себя. — Как догадалась?
— Твой отвратный одеколон, — отозвалась Стелла, подходя ко мне и целуя в щеку. — Сегодня же вечером его выкину. Ты у меня интересный мужчина, и одет, в большинстве случаев, со вкусом, но парфюм при этом выбираешь такой, что хоть стой, хоть падай.
— Привет, мам, — не обращая внимания на нее, произнес я. — Не ожидал тебя здесь застать.
Сколько же я ее не видел? Года два? Ну да, как — то так. Я тогда «совершенно случайно» встретил ее в переулке, где находился наш архив. Она якобы искала гравера, который квартировал в арбатских домах.
Свинья я? Бесспорно. Так с мамой не поступают, и мне это прекрасно известно. Но лучше так, чем по — другому. Не хочу, чтобы она рвала свое сердце на две части, решая, кто ей дороже — я или отец. Тем более что бате ее поддержка всегда была нужна. Даже не так. Он всегда делал все только ради мамы. Если у него из — под ног вышибить эту основу, то он в такой разнос может пойти, что небесам станет жарко.
А я уж как — нибудь сам выгребу в этой жизни. Пусть даже и с клеймом «не очень хороший сын».
— Ну я ехала мимо, — привычно неумело начала выстраивать версию она. Чего — чего, а врать мама не умела никогда. Не дал ей господь этого таланта. — Увидела вывеску, вспомнила, что давно хотела…
— Мам, не надо, — попросил ее я. — Ты — и случайно? Не бывает.
— Не бывает, — согласилась она.
— Как бы там ни случилось, все к лучшему. — Стелла обняла меня за талию. — Мы наконец — то познакомились. Я ведь Марину Леонидовну сразу узнала, как только увидела. Вспомнила фотографию, что у тебя в стенке стоит, и сразу поняла, кто ко мне в салон заглянул. Так обрадовалась!
— Это правда, — заулыбалась мама, и я заметил, что у ее глаз появились лучики морщинок. А раньше их не было. — Я, признаться, даже сначала растерялась, когда Стелла на меня как коршун налетела! Она у тебя такая эмоциональная!
Что за чушь? Не эмоциональная она, а расчетливая. Ну и актриса хорошая. И совершенно не у меня!
— Я давно просила Валерку познакомить меня с родителями. — Ведьма шутливо ткнула меня пальцем в живот. — А он все «нет» да «нет». Даже комплексовать начала, думать, что я, видно, совсем уж никудышная, что он меня стесняется. Ну а иначе почему не хочет с мамой и папой познакомить?
— Некрасиво, — согласилась с ней мама и укоризненно глянула на меня. — Неправильно. Но, если тебя это успокоит, моя ситуация не лучше. Валера, как ты считаешь, правильно ли то, что я узнаю о твоей скорой свадьбе случайно? Как мне думается, мы с отцом, даже учитывая сложившиеся обстоятельства, имеем право на подобную информацию.
— Кругом виноват, выходит, — хмыкнул я. — Веселые дела. Мам, успокойся. Даже день еще не назначен! И заявление мы не подавали. К тому же нам со Стеллой к ее бабушке Марфе надо съездить, благословение получить. Без него — никак. Такие у нее в роду традиции. Родноверка у меня Стелла!
— Кто? — опешила мама.
— Шутит он, — ведьма серебристо рассмеялась. — Шутит. Просто у меня бабушка строгая, вот он и иронизирует. Папы — мамы я почти не помню, так уж судьба распорядилась, меня бабушка воспитала, и сказала как — то давно, что без ее благословения брак у меня несчастным будет. А я про это Валерке как — то обмолвилась на свою голову.
— Валера, Валера! — укоризненно покачала головой мама. — Нашел тему для шуток!
— Я привыкла, — захлопала ресницами Стелла и склонила голову ко мне на плечо. — Знаете, Марина Леонидовна, когда любишь, даже дурацкие шутки кажутся милыми. Вот такие мы бабы дуры.
Как по мне — сейчас она крепко переигрывала, сама того не понимая, что навлекает на свою голову некоторые неприятности. Но это ее проблемы, не мои.
— Ладно, дети. — Мама встала. — Мне пора. Стелла, если в воскресенье ты не придешь ко мне в гости, я очень расстроюсь. Этот неотесанный субъект наверняка найдет десять тысяч поводов для того, чтобы не появиться в родном доме, а вот тебя я очень жду!
— Даже не сомневайтесь, Марина Леонидовна, — прощебетала Стелла, отлепляясь от меня и подходя к ней. — Буду непременно. Вернее — будем, за это поручусь. Пусть он, если хочет, сидит на кресле как засватанный, а мы с вами попьем кофейку, поболтаем. Я еще очень хочу на детские фотографии Валеры посмотреть. У него их нет, он же как бирюк живет, а мне так интересно, так интересно!
— Хорошо. — Мама взяла руки Стелла в свои. — За тобой прислать машину или ты сама за рулем?
— Сама. — Ведьма застенчиво потупилась. — Приходится быть сильной, хотя так хочется стать слабой. Пойдемте, я вас провожу. И еще — подумайте о том, что я вам показывала в каталоге, мне кажется, именно эта прическа то что надо. Ваша природа такова, что вы выглядите невероятно молодо, и это сейчас не лесть, а мнение профессионала. Но это не значит, что не стоит природе помочь.
— Пока, мам, — произнес я. — Был рад…
— Валера, я не терплю дежурных фраз, ты же знаешь, — мама поцеловала меня в щеку. — Это дурной тон. И знаешь, сегодня у меня праздник. Я думала, что почти потеряла сына, но, похоже, имею все шансы получить дочь, а если повезет, то и внуков.
— Ох, Марина Леонидовна. — Как Стелле удалось так ловко и быстро покраснеть, я не знаю, но — удалось.
— В воскресенье жду. — Мама погрозила мне пальцем и вышла из кабинета.
Кстати — а он изрядно изменился с тех пор, как я был тут в последний раз. Вон картины на стенах появились, любимые мамины импрессионисты. Портрет Дали висит.
Вот ведь. Все Воронецкая предусмотрела. Ведьма и есть…
— И чем ты недоволен, мой милый мальчик? — поинтересовалась Стелла, когда минут через пять вернулась обратно. — Все же замечательно. Твоя родительница улыбается, впервые за довольно — таки длительный период. Кстати — ты редкостный паршивец, женишок. Так с мамой не поступают.
— Ну — ну, продолжай, — подбодрил ее я, отсалютовав стаканом с виски. Кстати, у нее в баре оказался довольно неплохой ассортимент выпивки. — Что дальше?
— Так вот — мама довольна, папа, глядишь, сменит гнев на милость, семья восстановлена. Ну, молодец я?
— Молодец. Только вот ты ведьма, Воронецкая. В чем твой изюм? Чего ради ты всю эту карусель завертела?
— Мой? — Глаза Стеллы опасно потемнели, она подошла поближе и закинула мне руки на шею. — В тебе. Знаешь, я все шутила, шутила, а потом подумала — почему бы и нет? Ты молод, симпатичен, перспективен, из хорошей, и что немаловажно, весьма зажиточной семьи. Ну по молодости и глупости психанул, но это все поправимо, все можно восстановить, включая права наследования. Опять же — за тобой Великий Полоз приглядывает, а это, знаешь, тоже веский аргумент.
— И ты решила выйти за меня замуж, — подытожил я.
— Именно, — подтвердила Стелла. — А почему нет? Тебе, милый, тоже с этого выгода немалая выйдет.
— Например?
— Я тебя не убью осенью, — лукаво улыбнулась девушка. — Разве мало? Хорошо. Все твои враги моими станут. Ты пока сам кое — как справляешься с бедами, есть такое, но надолго ли тебя хватит? А так — всегда я рядом буду. Причем не как союзница поневоле, а на идейно — практической основе. Разницу видишь?
— Становится интереснее, — проникновенно заявил я. — Что еще?
— Не наглей, Швецов, — посоветовала мне Стелла. — Не зли ведьму, не надо. Кстати — мне твоя мама понравилась. Славная женщина.
— Если хоть что — то, хоть волос с ее головы… — Я тоже обнял Воронецкую, причем очень крепко. — Знаю, что Покон запрещает родителей и детей впутывать в дрязги, но тебе, солнышко, законы не сильно писаны. Так вот…
— Да пошел ты. — Ведьма оттолкнула меня в сторону. — Все, как всегда, испортил! Тьфу! Даже замуж за тебя выходить расхотела.
— Ну нет — так нет, — развел руки в стороны я. — Экая досада!
— Да сейчас тебе «нет», — фыркнула ведьма. — По — моему будет, и не спорь даже. В чем — то ты ловок и силен, но тут тебе не вывернуться. Вопрос только в том, когда мы станем мужем и женой — до Змеиного дня или после. Нет у меня пока ответа на этот вопрос. И еще — в воскресенье ты идешь со мной.
— Не иду, — сразу же заявил я.
— Идешь.
— Не иду.
— Валера!
— Стелла, отвали. И вообще, я пришел по делу, но, чую, с тобой говорить не о чем. Чего я вообще повелся на все эти твои речи? «Я за бортом, мне конец». Кого я слушал, о чем думал, кого жалел? Еще подарок ей принес, хотел порадовать…
— Подарок? — заинтересовалась ведьма. — Какой?
— Какие, — уточнил я. — Их много. Но теперь — шиш тебе. Лучше пойду к Шлюндту, он меня более приемлемыми способами пытается охомутать.
— Он тебя пытается приручить, — посерьезнела Стелла. — Не спорю, я редкая дрянь, но тут уж извини, такова моя природа. Но я с тобой честна, по крайней мере настолько, насколько это возможно. А он при необходимости твою кровь по капле сцедит и продаст по максимально выгодной цене. Причем, как всегда, мило улыбаясь, с шуточками и прибауточками.
— Тут согласен. Ладно, убедила. — Я уселся на диванчик, где уже лежал мой рюкзак, и похлопал ладонью по колену. — Прыгай, невеста, буду тебя задаривать.
Стелла допила виски из стакана, и, к моему великому удивлению, сделала то, что я ей предложил.
— Вот, гляди. — Я развернул листочек с рисунком. — Новая цель. Это подвеска, по всему работы восемнадцатого — девятнадцатого века. Что примечательно — уже часа три с лишним прошло, как письмо к соискателям удачи отправил, а никто до сих пор не отозвался.
— Таких подвесок небось вагон и маленькая тележка, — резонно заметила ведьма. — Чего ты хотел? А это, тем более, даже не фото, а рисунок.
— Плохо, — вздохнул я. — Время идет.
— Что еще ты мне в клювике принес? — Воронецкая взъерошила мне волосы. — Ну, давай, показывай.
Я стряхнул ее с колен, раскрыл рюкзак, достал пакет, в котором лежали те вещи, которые я отнес к категории «хлам», и высыпал их на стеклянную поверхность стола.
— Ого! — вскочила на ноги Стелла. — Это красиво, Швецов. Моя доля от очередного клада? С тобой приятно иметь дело!
— Да вот еще! — осек ее я. — И не надейся, твоего тут ничего нет.
— Тогда к чему все это? — ведьма насупилась. — Хочешь показать мне, что ты ого — го? Мол, я теперь снова богатенький Буратино, а ты нищая парикмахерша? Я и так это знаю. Вот за что ты так со мной, Валера?
Голос дрожит от обиды, глаза влажно блестят, и светлые девичьи слезы готовы прочертить первые дорожки по нежной коже щек.
Ей бы в театр, да не любительский, а профессиональный.
— Стелла, не начинай свои игры, — попросил я. — Ты сказала «доля»? Не вопрос. Реализуй всю эту красоту, и десять процентов от полученной выручки твои.
— Тридцать, — быстро ответила Воронецкая, мигом забыв про то, что она смертельно обижена. — И это честная цена!
— Двадцать, таково последнее слово, — произнес я, беря в руки серебряный браслет. — И давай не будем цитировать стандартный диалог из посредственных сериалов. К тому же я не для личной наживы собираюсь все это продать, а для общего дела. Есть у меня ощущение, что оборотные средства окажутся не лишними.
— Аргумент. — Стелла оперлась руками на стол и уставилась на кучу вещей и монет, поблескивающую под лампами дневного света. — Ладно, тогда мои тут восемнадцать процентов. Уговорил.
— Твоя щедрость сопоставима только с твоей красотой, — иронично заметил я и пальцем подцепил серебряный браслет. — Кстати — это мой тебе подарок. Просто так, от души. И та цепочка с кулоном тоже твоя.
— Как это мило! — ведьма цапнула украшения. — Ну вот, а ты сомневался в том, что у нас все получится. Мы с тобой уже перешли в стадию подарков, еще немного, и дело все же дойдет до колец!
— Стелл, шутка, произнесенная два раза, уже перестает быть таковой, — поморщился я. — Так что заканчивай. И вот что еще. Постарайся сделать так, чтобы мое имя вообще никто с этими вещами не связал. Отлично понимаю, что куча заинтересованных лиц прекрасно знает, кто ты мне и кто я тебе, но все — таки попытайся.
Я отлично понимал, что Стелла не самый лучший сбытчик, но остальные — то были еще хуже. Да и сколько у меня тех остальных? Разве что Шлюндт, который мало того что тоже меня непременно надует, так еще и копать начнет, выясняя, откуда мне богатство привалило.
Имелся еще вариант с Абрагимом, но его тоже идеальным назвать трудно, поскольку от аджина ниточка вела к тому же антиквару, который прекрасно складывает два и два.
Ну и наконец, были связи из прошлой жизни, которые никаким краем моей нынешней ситуации не касались, но там тоже всё не слава богу. И не общался я с этими людьми много лет, и гарантии того, что они не подментованы, никакой не было. Возьмут сольют меня органам, перед этим прибрав к рукам большую часть добра, и привет. За мной никого нет, чего им бояться? А я после в кабинетах с казенной мебелью объяснять стану, какая бабушка мне монеты с украшениями в наследство оставила. Сесть не сяду, разумеется, но заплатить придется ого — го сколько. А если эхо происходящего еще и до отца донесется… Хотя «если» тут неверное слово. «Когда» — вот как надо говорить.
Вот и выходит, что Стелла лучший из возможных вариантов.
А деньги понадобятся, я это чую. Пока мне везет, обхожусь тем, что есть, но раньше или позже все равно возникнет ситуация, когда решение вопроса будет зависеть не от взаимовыгодных отношений, а от наличия денежных средств. И лучше если к тому моменту пачки купюр уже будут лежать в банковской ячейке. Можно будет просто пойти и взять их, а не бегать с выпученными глазами в поисках нужной суммы.
— Не поверишь, но я сама в этом заинтересована, — задумчиво сообщила мне ведьма, изучая цепочку с кулоном. — Интересная штучка, интересная. А вот скажи, мой сладкий, ты специально пытаешься втюхать мне вещь с наложенным проклятием, или так получилось случайно?
— Да ладно? — изумился я. — Серьезно? Вот это проклятая вещь?
Вот же у Анисия Фомича чуйка какая, а! Надо подумать, как ее использовать в своих целях.
— Ага. — Стелла аккуратно положила украшение на стол, а после цепко прихватила мои щеки своими ладонями. — В глаза смотри. Специально или нет?
— Нет, — не моргнув глазом ответил я. — Успокойся уже.
И я не врал. Что предмет с подвывертом — знал. Но что с проклятием… Так что моя совесть чиста.
— Вроде правду говоришь — секунд через десять подытожила ведьма. — Ладно, поверю.
— Слушай, если эта вещица с гнильцой, так, может, ее лучше в распыл? — предложил я. — В водоем какой — нибудь выбросим, да и все.
Я, признаться, не очень хорошо представляю себе, как работает проклятие, в основном по фильмам и книгам. Но этого достаточно, чтобы сообразить — ничего хорошего от него ждать не стоит.
— С ума сошел? — возмутилась Воронецкая, роясь в ящике своего рабочего стола. — Предмет с качественно наложенным старым проклятием в наше время большая редкость. Оно же как вино, с годами становится только крепче и забористей, такое поди сними. Так что — спасибо тебе, Валера, подарок дивно хорош. О, вот, нашла!
У Стеллы в руках оказался небольшой прямоугольный футляр, вернее — коробочка, в которую она и определила цепочку.
— Есть у меня одна клиентка, которая за такую вещицу хорошие деньги даст, — поведала мне ведьма. — Она изредка прибегает к моим услугам, и я сейчас не о парикмахерском ремесле. Недавно вот жаловалась на одну заклятую подругу, которая слишком уж масляно на ее мужа поглядывает, спрашивала, нет ли какого средства посильнее. Я думала о выпадении волос, для женщины облысеть — это всегда страшно, но этот вариант куда лучше. И, самое главное, я, если что, ни при чем. Откуда мне знать, что украшение проклято? Не заметила, не увидела, ай — яй — яй.
— Однако, — покачал головой я. — Все — таки опасная ты женщина, Воронецкая. Вот как на тебе такой жениться?
— С удовольствием, — подсказала мне Стелла. — Радостью и предвкушением.
— Ага, предвкушением, — хмыкнул я. — Так вот стянешь с тебя трусики, а там бац — и зубы.
— Желаешь проверить комплектность прямо сейчас? — поинтересовалась ведьма и расстегнула пуговицу приталенного пиджака. Она сегодня выбрала стиль «деловая женщина», как видно, готовилась к встрече с моей мамой. Все скромно, никаких ярких цветов, почти нет косметики. — Так сказать — тест — драйв. Я женщина с широкими взглядами и без особых комплексов, если ты не заметил, так что — вот диван, вот мы с тобой, в чем же дело? Если стесняешься, можешь даже дверь закрыть, хотя ко мне без стука кроме тебя никто и не входит.
А может, и правда? Почему нет? Заодно проверю — есть у нее сзади хвост или нет?
Ай!
Змейки проснулись!
— Ты чего прыгаешь, как заяц? — удивилась Стелла. — От радости, что ли?
— От нее. — Я потер ладонью грудь. — Ай, блин! Да не буду я с ней спать, не буду!
— Швецов, мне страшно становится. — Ведьма подошла поближе и прислонила мне ко лбу ладонь. — Скажи, у тебя все в порядке с головушкой? Ты с кем говоришь сейчас?
— С ними. — Я задрал майку. — Точнее — с одной из, той, которая меня кусает.
Ох, лучше бы я этого не делал. Во — первых, змейки и в самом деле проснулись, они сплетались друг с другом, скользя по кругу, и данная картина смотрелась жутковато. Нет, в этом имелась определенная красота, но если учесть, что все это происходило на моем теле, то поводов для эстетического восторга нет совершенно.
Во — вторых, Стелла взвизгнула, шарахнулась от меня в сторону, и только что на стол не запрыгнула. Странно, с чего бы? Она этот подарок Полоза видела, и не раз.
— Ты чего? — спросил у нее я, опуская майку. — Они для личного использования, тебя не укусят.
— Уверен? — неожиданно зло осведомилась у меня ведьма. — Ты когда этой дрянью обзавелся?
Значит — не видела? Или не могла увидеть?
— Ты мою домашнюю живность не оскорбляй, — попросил ее я. — Проявляй уважение! И еще — если метишь ко мне в супруги, то знай — их сводить с тела не стану, они теперь часть меня.
Мне показалось, или сердце прямо сейчас обдало неким теплом?
— Поглядим еще, — прошипела не хуже змеи Стелла. Ее волосы странным образом растрепались, тени под глазами стали больше, и ногти вдруг блеснули стальным отливом. Мало того — она стала выглядеть лет на двадцать старше. — Поглядим, у кого клыки крепче!
— Вот теперь и мне не по себе стало, — поморщился я. — Я привык, что ты выглядишь лучше всех, а сейчас на тебя смотреть страшно. О, погоди, Шлюндт звонит.
Воронецкая недовольно фыркнула и начала приглаживать волосы, которые не стремились принимать привычную форму, я же приложил смартфон к уху.
— Валерий, добрый день, — привычно доброжелательно поприветствовал меня антиквар. — Получил твой рисунок.
— Добрейший, Карл Августович, — не менее солнечно ответил ему я. — Порадуйте меня, скажите, что вы знаете, где и у кого эта вещичка.
— Увы, увы, — вздохнул в трубку Шлюндт. — Не знаю. Никогда с данным предметом не сталкивался, в руках его не держал. Хотя нет, не так. Возможно, он и проходил через меня, но в памяти не отложился. Все, с чем мы имели дело раньше — раритеты, а это обычная вещица для середины — конца девятнадцатого века. Скорее всего, не очень дешевая, но при этом абсолютно типовая. Такие подвески ювелиры по всей Западной Европе делали на заказ десятками, если не сотнями.
— Ну хоть четкие временные рамки определились, и то хорошо, — искренне опечалился я. Ну да, я и так у него в долгу за перстень, и увеличивать мне его совершенно не хочется, но деваться некуда. — Это лучше, чем ничего.
— Ну это не все, — хихикнул антиквар. — Есть и другие вводные. Сразу могу сказать, что владелица данной подвески, скорее всего, была августейшего происхождения. Не знаю только, какая из стран была ее родиной — Германия или Австрия. Но что та или другая — точно.
— Поясните пожалуйста, — попросил я, заработав презрительный взгляд Стеллы. Не понравился ей мой тон, как видно.
— Лента, — пояснил антиквар. — Ты в записях упомянул красную ленту с белой полосой по краю и с бантом у бедра. Это орден святого Леопольда, высшая награда Австрии, как правило, вручаемая за большие заслуги перед империей, ратные или научные. Согласись, юная девица вряд ли махала шпагой на поле боя или в столь нежном возрасте написала незаурядный трактат по математике. Значит, она получила его по праву рождения. Вывод?
— Она принцесса, — подытожил я. — Ну я до чего — то такого и сам почти додумался, если честно.
— Молодец, — похвалил меня антиквар. — Вот тут и начинаются загадки. Что немецкие, что австрийские монархи были на редкость плодовиты, плюс добавим сюда их сестер и братьев, чьи дети тоже формально являлись принцами и принцессами, пусть даже до трона им было никак не добраться. Так что список возможных владелиц данной подвески будет очень велик.
— А инициалы? — живо спросил я. — Там же есть буквы?
— Мой юный друг, они нам не помощники, — печально ответил Шлюндт. — Ты просто запамятовал, что Германия и Австрия — не Россия. У нас здесь имя одно, то, что в святцах на день рождения ребятенка значилось. Иван, Марья, Панкрат и так далее. Отчество — и то не всем в те времена полагалось. А вот в той же Германии пять — семь имен родовитому младенцу было обеспечено сразу после рождения. Ну — ка, господин архивист, как звали Екатерину Алексеевну Романову до крещения?
— София Августа Фредерика Ангальт — Цербстская, — мрачно пробормотал я. — Ну да, ваша правда.
— То — то и оно, — снова хихикнул антиквар. — Причем батюшка ее звал Софией, матушка под настроение Августой или «маленькой дрянью», а все остальные «Фике», что есть производная от «Фредерика». Вопрос — какое именно из имен неизвестной нам пока принцессы закреплено на вензеле?
— Беда, — вздохнул я. — Иголка в стоге сена.
— Не все столь печально, — приободрил меня антиквар. — Может, еще какие — то вводные появятся.
— Это вряд ли, — совсем расстроился я. — И так в деталях все показали, крупным планом. Хотя — может, лицо увижу? Если это середина — конец прошлого века, то портреты всех принцесс можно посмотреть, «яндекс» нам в помощь. А иных и сфотографировать даже успели, наверное. Главное, чтобы огонь опять не помешал.
— Какой огонь? — немедленно спросил антиквар. — Что за огонь? Ты про него не писал!
— Всякий раз сон заканчивается яркой огненной вспышкой и женским криком, — отчего — то ощутив себя идиотом, рассказал ему я. — Блин, а ведь это деталь!
— Не засоряй речь жаргонизмами, — попросил меня Шлюндт. — И — да, очень важная деталь. Появилась у меня одна идея… Будь на связи. Да, ты где сейчас? Дома?
— Нет. — Я глянул на Воронецкую, та тут же скорчила ехидную рожу, как видно, изображая Шлюндта. Значит, она все слышала. Положительно пора менять смартфон, с таким динамиком и до беды недалеко. — В город выбрался. Кое — какие дела надо закончить, пока отпуск весь не вышел. С понедельника мне на работу выходить.
— Надо же, совсем забыл, что ты служишь, — заметил Шлюндт. — Ну да это мы с тобой потом обсудим. Телефон не выключай, я перезвоню.
— «Я перезвоню», — передразнила ведьма антиквара, как только я отнял трубку от уха. — Вот какая ему разница, где ты сейчас находишься?
— Он за меня переживает. Не хочет, чтобы я водил компанию с одной безответственной, хитрой и корыстной особой.
— В смысле — со мной? — уточнила Стелла, недобро прищурившись. — Он сам тебе такое сказал?
Ой, милая, хорошо, что ты не слышала разговор Карла Августовича с моем мамой в больнице.
— Ну мне кажется, что именно так это могло бы прозвучать, — решил все же не палить Шлюндта я. — Впрочем, не поручусь за истинность сего высказывания.
— Язык у тебя длинный — длинный, резать его можно долго — долго, — мечтательно произнесла ведьма, оперевшись на мое плечо. — Да, вот мне что скажи — ты правда собираешься выходить на работу?
— Правда, — подтвердил я.
— Зачем? — еле слышно шепнула мне на ухо девушка, причем сделала это так, что у меня мурашки по спине прошли, причем не от испуга. — У тебя и так все хорошо. Я уж молчу о том, что лето вовсю перевалило на вторую половину.
— Потом оно кончится, и наступит осень, — продолжил я ее слова. — И мы с тобой пойдем в лес, независимо от того, насколько успешно будет выполнен урок Полоза. Может, мы оттуда вернемся, может — нет. Но если все — таки нас до смерти гадюки не закусают, то жизнь продолжится. Для тебя — твоя, для меня — моя. Моя старая привычная жизнь, в которой нет ведьм, вурдалаков и кладов, зато есть трудовые будни. И если я потеряю работу, то что кушать стану? У меня специальность такая, при которой новое место просто так не найдешь.
— Ничего ты до сих пор не понял, Валера Швецов из Москвы, — снова потрепала меня по голове ведьма. — Ничегошеньки. Не будет никакого…
Ее перебил телефон, я глянул на экран, прислонил указательный палец к губам, давая понять, что кое — кому следует прервать свои речи, и нажал кругляш с зеленой трубкой.
