Глава 59

Дарий Княжевич

Дорога заняла около получаса, и то, как догадался Княжевич, леший вёл его коротким путём. Углубляясь в чащу леса, Дарий то злился на Тео Тревельяна, который умудрился попасть в ловушку, ещё больше осложнив ситуацию, в которой они оба находились, то давал себе обещание не слишком на него нападать, когда отыщет. Всё же, несмотря на свою непростую специализацию и некоторый опыт магической работы, британский маг не так часто, должно быть, сталкивался с опасной нечистью, а уж с русской и вовсе, пожалуй, встретился впервые.

Идти по лесу в компании лешего было немного странно. С одной стороны, Княжевич точно знал о существовании таких существ и никогда не сомневался в нём, а с другой, он и предположить не мог, что ему однажды придётся беседовать с лесовиком лично. Слишком мало в настоящее время оставалось лесов, в которых они ещё жили. Лешие достаточно придирчивы к месту своего обитания, и, разумеется, их весьма огорчает не лучшее в большинстве лесов состояние экологии. Поэтому, если те же хухлики и другие представители низшей лесной нечисти селились и в не самых чистых местах, то лешие частенько избегали их, и это можно было понять – тяжело наблюдать за тем, как постепенно разрушается и исчезает с любовью выпестованный лесок, в котором каждая травинка ощущается живой и близкой.

Любопытно, как же этот леший допустил на свою территорию летавицу? Хотя за ними не уследишь, это существа совершенно иного порядка. Вот только обычно они околачиваются вблизи человеческих поселений, чтобы высматривать там свои жертвы – молодых девушек и парней, остающихся в одиночестве. На компанию бродячий дух не нападёт и познакомиться с большим количеством людей не попытается. Видимо, летавица наблюдала за участниками похода достаточно долго и вот теперь улучила возможность подобраться к молодому человеку, когда тот оказался один.

Оружием летавиц или, как называли этих духов мужского пола, перелестников была любовь, вернее, влечение к себе, которое они вызывали в людях своими волшебными прелестями, сладкими речами и чем-то вроде гипнотического воздействия. Заболевших от этих чар обычно лечили соком некоторых диких трав. Определённые травы также служили оберегом для девушек, которых полюбил и преследовал перелестник.

– Далеко же они успели уйти, – пробормотал Дарий, едва не споткнувшись о будто выпрыгнувший ему под ноги кряжистый пень.

– А что вы вообще здесь забыли? – отозвался леший, погладив ободранный ствол ближайшего дерева, от этого прикосновения тут же покрывшийся свежей ровной кожицей.

– Нам нужно… – начал Княжевич и несколько мгновений помолчал, обдумывая, как лучше рассказать о цели их визита в этот лес. – Мы ищем одну вещь. Спрятанную вещь.

– Не вы первые, – сказал собеседник.

– Кто-то ещё здесь проходил? – поинтересовался Дарий, нахмурившись.

– Не здесь. В деревне, – проговорил леший. Протянув руку, он показал пальцем в сторону.

Княжевич догадался, что речь шла о той деревне, которую обнаружил Мартин, но всё же решил уточнить.

– В заброшенной деревне? – спросил он.

– Да, там уже давно не живут люди, – подтвердил лесовик.

По меркам времени леших «давно» могло означать как несколько веков, так и десяток лет, но очевидно, что местные жители там, в самом деле, отсутствовали, как и сказал Шталь. Тогда кто же использовал магию в этой деревне? Такие же искатели артефактов? Интуиция подсказывала, что разгадка находится близко, но та постоянно ускользала от него, мелькая и дразня, как рыбки в воде. Как бы то ни было, найти эту деревню нужно обязательно.

Занятый своими мыслями Дарий не сразу расслышал слова шагающего рядом лешего, а услышав, даже остановился, осмысливая сказанное своим неожиданным собеседником.

– Числобогу они поклонялись, – говорил лесовик. – Давно. Долго.

Княжевич догадался, что речь шла о прежних жителях покинутой деревни. Лихорадочно он начал вспоминать всё то, что читал и слышал о Числобоге – одном из языческих славянских божеств. Покровитель чисел, календаря, звездочётства. Бог времени. Времени!

А тот артефакт, который они должны отыскать, непосредственно связан с течением времени. Песочные часы. Часы, способные творить со временем чудеса такие же, какие, считалось, мог совершать и Числобог, управляющий течением Реки Времени.

Некоторое время Дарий ошеломлённо смотрел в одну точку, после чего прибавил шаг. Нужно было поторопиться и разыскать британского мага, пока летавица не влюбила его в себя окончательно. Тем временем, леший неспешно продолжал свой рассказ.

История начиналась с того, что предки оставивших деревню людей поклонялись Числобогу даже после того, как основной религией стало христианство. Но со временем богатое прежде селение, занимавшее значительную территорию, становилось всё меньше, молодые люди уезжали, и большинству из них была чужда религия, как официальная, так и древняя, хранителями которых остались лишь старики. Когда их не стало, история села, превратившегося в маленькую деревеньку, постепенно начала забываться. Однажды люди уехали оттуда насовсем, оставив за собой заброшенную деревню, одну из множества таких, которые затерялись на просторах страны. Но сохранилось место, в котором прежде располагался храм бога времени, и находится оно в некотором отдалении от деревни.

Инна Шталь

Магия разных людей может восприниматься по-разному. Свою Инна чувствовала и знала – её магия была прохладная, переливающаяся, искрящаяся брызгами подобно водопаду. Сейчас, когда она, помогая Шульгину, вызвала собственную магию, та послушно хлынула из её руки, в первую минуту вызвав ощущение, будто она подставила ладонь под мощную струю воды. Навстречу ей перетекала магия Дмитрия – огненно-горячая, целенаправленная, усиливающаяся с каждым мгновением. Казалось, она опустила руку в подогреваемый источник с насыщенной поднимающимися со дна газами водой – так, смешавшись, ощущались их магические энергии. Это не было неприятно. Скорее, непривычно и немного волнующе.

Расслабившись от этого ощущения и сомкнув ресницы, Инна постепенно начала успокаиваться. Она почти забыла о змеином укусе, который несколько минут назад так пугал её перспективой скорой смерти. Сейчас, когда её согревало не только летнее солнце, но и тепло рук сидящего рядом мужчины, казалось, что ничего не сможет быть для неё по-настоящему опасным и страшным. Странное ощущение. Полузабытое и всё же необходимое, как воздух.

Инна не знала, сколько прошло времени до того, как она открыла глаза и встретилась взглядом с Дмитрием. Осторожно он разжал пальцы, выпуская её руку. Убрав ладонь, лежащую на её ноге, Шульгин ещё раз внимательно изучил след от укуса и удовлетворённо вздохнул, обнаружив, что тот успел побледнеть и перестал выглядеть свежим.

– Ура! – воскликнула Инна, чувствуя неожиданный прилив сил и вскакивая на ноги. – У меня ничего не болит! Можем идти дальше!

Дмитрий, поморщившись, поднялся следом за ней. Его лицо выглядело уставшим, побледнели даже губы. Умерив свою радость, Инна опустила глаза. Она и не подумала о том, что, помогая ей излечиться от укуса змеи, маг затратил куда больше энергии, чем она сама. Теперь ему требовалась передышка.

– Ну, или можем не торопиться, – пробормотала она. – Всё равно мы не знаем, правильно ли идём. Правда?

Шульгин через силу улыбнулся. Инна перехватила его взгляд и вдруг со всей неотвратимой и пугающей ясностью осознала, что больше не сможет воспринимать этого человека как простого знакомого или же случайного попутчика, освободиться от которого ей мешали досадные обстоятельства. От этого открытия стало не по себе, а ещё хуже – при мысли о том, что ей не так уж сильно хочется поскорее разыскивать остальных и видеть Мартина.

Регина Воронич

Возможно, свою роль сыграли стрессы и напряжение последнего времени, поэтому этот приступ оказался самым сильным и длительным из всех, что с ней когда-либо случались. Головная боль нарастала и становилась почти невыносимой, заставляя закусывать губы и судорожно прижиматься к повлажневшей от пота и слёз подушке. Несколько позже ощущения изменились, и на смену прежним пришла тупая боль, тяжёлым свинцом разлившаяся в висках.

Регина слышала, как открылась дверь, и вошёл Мартин, которому, в самом деле, удалось раздобыть какие-то медикаменты. Она понятия не имела, как отреагирует на них организм, непривычный к таким лекарствам, но послушно проглотила круглую белую таблетку, запив её тепловатой водой. От этого желудок подступил к горлу, и пришлось подниматься с кровати, чтобы, цепляясь за стены, добраться до ванной комнаты. Хорошо ещё, что та оказалась не где-то в коридоре, а непосредственно примыкающей к номеру. Шталь, судя по всему, не привык экономить на собственном комфорте.

В ванной Регина прополоскала рот после того, как её стошнило и, гадая, подействует ли теперь таблетка, вернулась в комнату. Смотреть на себя в зеркало она не стала, и без того зная, что там увидит. Такая приснится – испугаешься. Странно, что Мартин до сих пор не убежал от неё в ужасе.

А Шталь, в самом деле, не торопился убегать. Оставался рядом всё то время, что она продолжала бороться с болью и наполняющей тело чугунной слабостью. Его ничуть не смущали ни её вид, ни равнодушное молчание, ни то, что он был не тем человеком, которого ей хотелось бы видеть рядом с собой. Со злостью на собственное состояние Регина думала о том, что сейчас они уже могли бы покинуть это место и пойти искать Дария, Тео, Веронику и других. Злилась она и на Мартина – тот наверняка о чём-то догадывался, но не спешил делиться с ней своими подозрениями. Вместо этого он в молчании сидел на краю кровати, время от времени спрашивая, не нужно ли ей чего-нибудь. Не выдержав, девушка приподнялась и, найдя в себе силы, оттолкнула его.

– Уйди! – потребовала Регина. От этого усилия боль снова увеличилась, но она не обратила на это внимания. – Я хочу побыть одна.

– Ты действительно этого хочешь? – спросил Шталь неожиданно мягко и терпеливо.

Регина молчала. Она вовсе не была уверена в том, что хочет, чтобы он ушёл. Было бы неплохо побыть одной, но дома, в своей комнате, где каждая деталь была родной и наполненной создаваемым годами уютом, а не здесь, не в этом чужом месте. Не в этой неопределённости, которая терзала её, заставляя думать о тех, кто так же, как и она, мог после прошедшей ночи пробудиться совсем не там, где заснул. Казалось, Мартин это понимал, а, может быть, даже чувствовал то же самое, что и она.