В Броселиандском лесу царила прохлада: надвигавшаяся осень добавляла воздуху привкус холодного металла, и Эмма чувствовала его на языке.

Тишина наступила внезапно и ощущалась особенно остро после перехода через портал и возни с палатками на зеленой поляне, среди вековых деревьев и высоких трав. До мест, пораженных гнилью, было далеко, – по крайней мере, так обещала Диана. Вдалеке, за верхушками деревьев, было видно, как мерцают башни Аликанте.

Стоя на пригорке, Эмма разглядывала лагерь: ряды палаток, всего примерно с дюжину, по два факела перед входом в каждую. Внутри они были уютные, с толстыми коврами и даже одеялами. Когда эти палатки появились буквально из ниоткуда, Алек искоса бросил на Магнуса укоризненный взгляд.

– Я не украл их, – сказал Магнус, сосредоточенно изучая собственные ногти. – Просто позаимствовал, вот и все.

– То есть, ты потом вернешь их в магазин для туристов? – уточнил Алекс, уперев руки в бока.

– На самом деле я взял их со склада реквизита для фильмов, – объяснил Магнус. – Сто лет пройдет, прежде чем они заметят пропажу. Нет-нет! – быстро добавил он, заметив, как по лицу Алека пробежала тень. – Я их верну, само собой! Эй, народ, палатки не поджигать! Это чужое имущество!

– А что, их обычно поджигают? – удивился Кьеран, которому досталась отдельная палатка (Марк и Джулиан делили одну на двоих, как и Эмма – с Кристиной). – Это такая традиция?

Марк и Кристина улыбнулись ему одновременно. «Что-то странное творится между этими тремя, и чем дальше, тем больше», – подумала Эмма и твердо решилась спросить Кристину.

Возможность представилась раньше, чем можно было надеяться. Кристина помогала Алине и Джулиану, взявшимся приготовить ужин на всех. Остальные тихо переговаривались, склонившись над картами и планами, и только Джейс откровенно дрых, пристроив голову на колени Клэри. Эмма осталась в палатке одна – и не находила себе места. Тело и разум звенели от переполнявшей ее тревоги. Как же хотелось поговорить с Джулианом! Она понимала, что нельзя, но потребность рассказать ему все была слишком мучительной. Еще ни разу в жизни Эмма не принимала такого важного решения, не поделившись с Джулсом.

В конце концов она натянула свитер и пошла прогуляться вокруг лагеря. Воздух был совсем не такой, как дома: пахло не привычной морской солью, а соснами, зеленью, дымом костра. Эмма взобралась на каменистый холмик над лагерем и огляделась вокруг.

Завтра они встретятся с Горацием Диарборном и его Когортой. Очень может быть, дело закончится битвой. И она потеряет своего парабатая – того, кто всегда сражался с ней бок о бок. Так или иначе – она его потеряет.

Солнце уже садилось: последние лучи вспыхивали и гасли на дальних башнях Аликанте. Из чащи донесся щебет ночных птиц, и Эмма постаралась не задумываться о том, что еще может таиться в этих лесах. Она вдруг заметила, что дрожит… нет, трясется всем телом. Голова кружилась, земля как будто уходила из-под ног, а мысли неслись во весь опор – так быстро, что ни на одной невозможно было сосредоточиться.

– Эмма! – Кристина поднималась на пригорок, и темные глаза ее были полны беспокойства за подругу. – Я тебя искала в палатке – а ты, оказывается, вот где! Что-то случилось? Или ты просто решила постоять на страже?

«Соберись, Эмма!»

– Ну да, я подумала, что надо кому-то приглядеть за лагерем. На случай, если Когорта решит прочесать лес.

– Значит, дежуришь, – улыбнулась Кристина.

– Наверно. – Эмма неопределенно пожала плечами. – А что у вас происходит с Кьераном и Марком?

– Ай! Ай! – Кристина уселась на камень и хлопнула себя по лбу. – Ты и правда хочешь это знать? Прямо сейчас?

Эмма присела рядом с подругой.

– Можем, конечно, и не говорить об этом, если не хочешь. – Она наставила на Кристину палец. – Но если мы обе погибнем завтра в битве, то поговорить не удастся никогда – и как ты тогда проживешь без моей бесценной мудрости?

– Нет, вы только гляньте на эту сумасшедшую! – воскликнула Кристина, взмахом руки словно приглашая невидимых зрителей. – Ну ладно, ладно. А с чего ты вообще взяла, что у нас что-то происходит?

– Я видела, как вы все друг на друга смотрите, – сказала Эмма. – В жизни ничего подобного не видела!

Улыбка сбежала с лица Кристины, а рука потянулась к ангельскому медальону на шее – как всегда, когда девушка начинала нервничать.

– Я не знаю, что делать, – вздохнула она. – Я люблю их обоих. И Марка, и Кьерана. По-разному, но одинаково сильно.

– А они что, требуют, чтобы ты сделала выбор между ними? – осторожно уточнила Эмма.

Кристина подняла голову и посмотрела на закат, на золотое с алым сияние, заливавшее лесные кроны.

– Нет, – сказала она. – Они не просят выбирать.

– Понятно, – кивнула Эмма, хотя на самом деле понятно ей не было. – Но тогда…

– Мы решили, что это невозможно, – сказала Кристина. – Кьеран, Марк и я… мы все очень боимся. Если мы будем вместе – так, как этого хотим, – то навлечем беду друг на друга.

– Навлечете беду? – удивилась Эмма. – Но почему?

Руки ее снова задрожали, и она засунула их под колени, чтобы Кристина ничего не заметила.

– Кьеран боится за фэйри, – ответила Кристина. – После всех этих ужасных королей, после всех этих жестокостей… в общем, он хочет вернуться, занять подобающее ему место при Дворе и заботиться о благе своего народа. Это его долг, которым он не может пренебречь. А мы с Марком не хотим, чтобы он туда возвращался. Кроме того, что будет с нами – со мной и Марком? Мы не можем заглянуть в будущее. Даже если Когорты не станет, это еще не означает, что Холодный мир завершится. Марк боится за Хелен, за всех Блэкторнов. Боится, что его семью накажут, если всем станет известно, что он связался с принцем фэйри. И я точно так же боюсь за свою семью. Так что ничего хорошего из этого не выйдет. Понимаешь?

Эмма покрутила травинку между пальцами.

– Я бы никогда не стала тебя осуждать, – сказала она. – Во-первых, потому, что ты – это ты. А во-вторых, не думаю, что у меня вообще есть право кого-то судить. Но мне кажется, что ты боишься того, чего по-настоящему хочешь. Оттого и позволяешь страхам встать на пути к своему настоящему желанию.

Кристина недоуменно моргнула:

– Что ты имеешь в виду?

– Вот как я вижу все это со стороны: когда Марк и Кьеран остаются вдвоем, их начинает затягивать в прошлое, где обоим приходилось несладко. Это прошлое настигает их и начинает пожирать. Когда вы с Марком остаетесь вдвоем, он начинает бояться, что недостаточно хорош для тебя, – и что бы ты ему ни говорила, унять этот страх не выходит. А когда ты остаешься один на один с Кьераном, вам никак не удается перебросить мост через пропасть между миром Сумеречных охотников и миром фэйри. Только Марк помогает тебе построить этот мост. – Солнце почти скрылось за горизонтом, и в сгущавшихся сумерках Эмма уже не могла толком разглядеть лицо подруги. – Как по-твоему, я неправа?

– Права, – признала Кристина, выдержав долгую паузу. – Но это не…

– Ты боишься того же, чего боятся все, – продолжала Эмма. – Все боятся, что любовь разобьет им сердце и принесет несчастье. Но то, что ты говоришь, – это ведь именно то, чего хочет Когорта! Они хотят, чтобы мы все боялись и держались друг от друга подальше! Они специально посеяли среди нас подозрения и страхи. Они создали такой мир, в котором тебя могут наказать только за то, что ты решился быть вместе с тем, кого любишь. Если они возьмут верх, то и Алека накажут за то, что он решился быть с Магнусом, – но ведь это не значит, что Магнус и Алек должны расстаться! Ты понимаешь, о чем я?

– Лучше бы я не понимала, – вздохнула Кристина, вытягивая нитку из обтрепавшегося рукава.

– Одно я могу сказать наверняка, – Эмма внимательно посмотрела на подругу. – Из всех, кого я знаю, ты – самая великодушная. Ты все время думаешь о том, как сделать счастливыми других. Но мне кажется, настало время сделать счастливой саму себя. Ты это заслужила.

– Спасибо. – Кристина неуверенно улыбнулась. – А что насчет вас с Джулианом? Как у вас дела?

Внезапно у Эммы перехватило горло. Как будто от одних только слов «вы с Джулианом» у нее что-то переворачивалось внутри. Но она отгородилась от этого чувства, пытаясь взять его под контроль.

– Все очень сложно, – прошептала она. – Мы с Джулианом не можем даже поговорить друг с другом. Изгнание – это лучшее, на что мы можем надеяться после того, как все кончится.

– Я знаю.

Кристина взяла ее за руку. Эмма старалась унять дрожь, и ободряющее прикосновение подруги помогало. В стотысячный раз она пожалела, что не встретила Кристину раньше – тогда она могла бы стать ее парабатаем.

– Если тебя и в самом деле изгонят, приезжай ко мне, – предложила Кристина. – Не знаю, правда, где именно я буду жить, но точно где-то в Мексике. Я тебе помогу.

Эмма то ли рассмеялась, то ли фыркнула:

– Вот именно, Тина! О том и речь: ты все время пытаешься сделать что-то для других.

– Ну что ж… ладно… Тогда я попрошу тебя сделать кое-что для меня.

– Что? Говори, я сделаю все, что захочешь. Только если это не разозлит твою маму. Я ее боюсь.

– Если будет битва, ты хочешь убить Зару своими руками? – спросила Кристина.

– Ну… что-то в этом духе, наверное… А-а-а, да что там! Хочу! И если ее убьет кто-то другой, я очень рассержусь! – Эмма скорчила страшную рожу.

Кристина вздохнула.

– Мы ведь даже не знаем наверняка, будет ли битва. Но если Зару пощадят, или захватят в плен, или она сбежит, или кто-нибудь другой убьет ее – в общем, если случится что-то такое, давай ты не будешь на этом зацикливаться? Думай о том, что будет послезавтра.

«Послезавтра меня отправят в изгнание, – подумала Эмма. – Увидимся ли мы с тобой снова, Кристина? Или расстанемся навсегда – и я буду скучать по тебе до конца своих дней?»

Кристина прищурила глаза, вглядываясь в лицо подруги:

– Ну что, Эмма? Обещаешь?

Но прежде, чем Эмма успела пообещать или сказать еще хоть слово, снизу донеслись голоса Алины и Хелен: девушки звали всех к ужину.

– Пробовали когда-нибудь смор с кетчупом? – спросила Изабель.

– Ага, так вот почему ты так плохо готовишь! – воскликнул Алек, а Саймон натянул на голову свитер и прижался к бревну, словно пытаясь превратиться в невидимку. – Ты просто любишь всякую гадость! Это все объясняет.

– А я люблю кетчуп и сморы, – вступился Саймон, но тут же, повернувшись к Клэри, добавил одними губами: «На самом деле – нет!»

– Я знаю, – улыбнулась Клэри. – Я чувствую через узы парабатая, что ты их просто терпеть не можешь.

– А вот Джулиан прекрасно готовит, – сказала Эмма, насаживая зефир на палочку. Магнус, обеспечивший их всем необходимым для сморов, бросил на нее предостерегающий взгляд: держись, мол, подальше от Джулиана!

– Я тоже отлично готовлю, – заявил Марк, украшая свой смор подобранным с земли желудем.

Все уставились на него.

– Не судите его строго, – сказала Кристина. – Просто он слишком много времени провел с Дикой Охотой.

– Но я-то такого не делаю! – возмутился Кьеран, демонстрируя всем идеально традиционный смор. – Так что нет, это его не оправдывает.

– Никогда не думал, что Сумеречные охотники едят сморы, – заметил Кит, оглядывая собравшихся. Все было точь-в-точь, как в его детских фантазиях о лесных походах: костер, деревья, все в теплых свитерах сидят на бревнах, отгоняя дым, который лезет в глаза, пропитывает волосы. – Но, с другой стороны, я и сам раньше пробовал только магазинные сморы, из коробки.

– Да разве это были сморы! – шутливо возмутился Тай. – Так, обычное печенье.

Кит улыбнулся. Тай улыбнулся в ответ и привалился к Джулиану, сидевшему рядом, а Джулиан рассеянно обнял младшего брата, взъерошив ему волосы.

– Волнуешься перед первой битвой? – спросил Джейс Кита.

Джейс сидел, скрестив ноги и обхватив руками Клэри, которая сооружала толстый смор с несколькими шоколадками.

– Он с нами не идет! – отрезала Клэри. – Он еще слишком маленький, Джейс! – И добавила, повернувшись к Киту: – Не слушай его!

– Не так уж он и мал, – возразил Джейс. – В десять я уже вовсю сражался.

– Отстань от моих детей! – рявкнул Магнус. – Имей в виду, Эрондейл: я не спущу с тебя глаз!

Кит вздрогнул: до него не сразу дошло, что Магнус обращается не к нему. И тогда он вздрогнул еще раз – сообразив, что бессознательно отреагировал на фамилию Эрондейл.

– До чего хорошо! – сладко зевнув, пробормотала Хелен. – Я сто лет не выбиралась в походы! На острове Врангеля так не посидишь: пальцы мигом превратятся в сосульки и поотламываются.

Эмма нахмурилась.

– А где Кристина?

Кит огляделся по сторонам: а ведь и правда! Кристина куда-то улизнула под шумок.

– Надеюсь, она не пошла бродить по лесу, – забеспокоился Магнус. – Там повсюду ловушки. И очень неплохо замаскированные! Схожу-ка я за ней, – добавил он, поднимаясь.

Марк и Кьеран уже были на ногах.

– Мы сами ее найдем, – быстро сказал Марк. – С Дикой Охотой мы узнали о ловушках все, что только можно.

– И мало кто так хорошо понимает лес, как фэйри, – добавил Кьеран.

Магнус пожал плечами и понимающе взглянул на него – но Кит не мог взять в толк, о чем они умолчали.

– Ладно, идите.

И они растворились в тенях, а Эмма улыбнулась и насадила еще одну зефирку на палочку.

– Давайте выпьем, – предложила Алина, поднимая пластиковый стаканчик с водой. – За то, чтобы нам больше никогда не расставаться со своими родными. – Она уставилась в огонь. – С завтрашнего дня мы больше никогда не допустим, чтобы Конклав с нами так поступал.

– Чтобы больше никогда не расставаться с родными и друзьями, – уточнила Хелен, тоже поднимая стаканчик.

– И с парабатаями, – добавил Саймон, подмигнув Клэри.

Алек с Джейсом крикнули «ура!», но Джулиан и Эмма промолчали. Эмма печально смотрела в свой стаканчик с водой. Похоже, она не заметила, что Джулиан смерил ее долгим, таким же печальным взглядом – а затем с явным усилием заставил себя отвернуться.

– Чтобы никогда больше не расставаться, – сказал Кит, глядя через костер на Тая.

Золотые и алые отблески костра выхватили узкое лицо Тая из полумрака.

– Никогда не расставаться, – повторил он так медленно и серьезно, что Кит снова вздрогнул, сам не зная почему.

Гораций и Зара вселились в дом Инквизитора, и Мариза уже не могла туда вернуться. Поэтому она отвела Дрю и остальных в дом Греймарков, в котором останавливалась Клэри, когда впервые приехала в Идрис.

При первой же возможности Дрю отправили в постель. Она лежала, натянув одеяло до подбородка, и смотрела на последние лучи заката, угасавшие за круглыми окнами. С этой стороны дома окна выходили в сад, где цвели розы – светлые, как старинные кружева. Шпалеры поднимались до самых окон и обвивали их кольцами, так что в разгар лета дом был украшен пышными гирляндами цветов. Старые каменные дома тянулись вдоль дороги вниз, до самых стен Аликанте – стен, с которых Сумеречные охотники завтра будут смотреть на Нетленные поля.

Дрю зарылась глубже под одеяло. Из соседней комнаты доносился голос Маризы, напевавшей что-то по-французски Максу, Рафу и Тавви. Как странно, подумала Дрю: я слишком взрослая для колыбельных на ночь, но слишком маленькая, чтобы участвовать в приготовлениях к битве. Она начала мысленно перебирать имена, словно пытаясь приманить удачу: «Джулс и Эмма. Марк и Хелен. Тай и Ли…»

Нет. Ливви больше нет…

Пение смолкло. В коридоре раздались шаги, дверь приоткрылась, Мариза заглянула в комнату:

– Как ты, Друзилла? Тебе ничего не нужно?

Дрю не отказалась бы от стакана воды, но она еще не понимала, как говорить с этой величавой черноволосой бабушкой Макса и Рафа. Некоторое время назад она слышала, как Мариза играет с Тавви, и поразилась доброте этой женщины – ведь та, в сущности, была им совершенно чужой. Вот только подходящих слов, чтобы выразить благодарность, не находилось.

– Нет, спасибо, – ответила Дрю. – Все хорошо, ничего не нужно.

Мариза встала на пороге, опершись о дверной косяк.

– Я знаю, как это тяжело, – сказала она. – Когда я была маленькой, мои родители всегда брали моего брата Макса с собой, охотиться на демонов, а я оставалась дома одна. Они говорили, что мне с ними будет слишком страшно. А я каждый раз пыталась объяснить им, что мне куда страшнее сидеть дома одной и тревожиться: вдруг они не вернутся?

Дрю попыталась представить себе Маризу маленькой – и не смогла. Друзилле она казалась слишком старой даже для мамы, хотя умом девочка понимала, что это не так. Скорее наоборот: Мариза была слишком молода для бабушки. Просто о Дрю заботились люди возраста Джулиана и Хелен, и она привыкла, что родители выглядят совсем юными.

– Но они всегда возвращались, – продолжала Мариза. – И твои родные тоже вернутся, вот увидишь. Да, Джулиан затеял рискованное дело, но он очень умный. У него все получится. Гораций не посмеет сделать что-то опасное на глазах у стольких зрителей.

– Я, наверно, посплю, – пискнула Дрю из-под одеяла.

Мариза вздохнула, кивнула и закрыла дверь.

«Если бы я сейчас была дома, – подумала Дрю, – не надо было бы ни о чем просить». Хелен знала, что Дрю любит чай, но не может заснуть из-за кофеина. Так что сейчас она принесла бы ей кружку того особого чая без кофеина, который они купили в Лондоне. Чая с молоком и медом, в ее любимой кружке.

Внезапно Дрю поняла, что скучает по Хелен. Странное дело: обида на Хелен бесследно ушла, и теперь Дрю жалела, что не попрощалась со старшей сестрой как следует.

Хотя, может, это и к лучшему, что она ни с кем не попрощалась. Может, это значит, что они непременно встретятся вновь. И, может быть, они скорее простят ее, когда узнают, что она собирается сделать.

Свет в коридоре погас: должно быть, Мариза пошла спать. Дрю откинула одеяло: она лежала под ним одетой, в куртке и ботинках. Спрыгнув с кровати, она подошла к одному из круглых окон. Ставни были закрыты, но этого следовало ожидать. Вытащив из кармана кинжал с адамасовым лезвием, Дрю вставила его в щель и налегла на рукоять.

Кит лежал без сна в темноте, считая звезды на том кусочке неба, который был виден сквозь приоткрытый клапан палатки.

Эмма и Джулиан говорили, что в стране фэйри звезды другие, но здесь, в Идрисе, они были совершенно обычные. Над Броселиандским лесом сияли те же самые созвездия, которые проглядывали сквозь завесу смога над Лос-Анджелесом. Только воздух здесь был чистый, прозрачный, как хрусталь, и казалось, будто до звезд подать рукой. Даже немного страшно.

Тай не пошел с ним палатку, и Кит не знал, чем он сейчас занят. Пошел поговорить с Джулсом и Хелен? Решил побродить по лесу? Нет, вряд ли: Саймон с Изабель его не отпустили бы. Но, может, Тай нашел какую-нибудь интересную зверюшку прямо в лагере. Мысли Кита пустились вскачь: «Где он? Почему не взял меня с собой? Что если он не сможет приручить здешних белок и они его покусают? Вдруг эти белки уже на него напали?»

Кит со стоном отбросил одеяло и потянулся за курткой. В тот же миг в проеме палатки показалась голова Тая, заслонившая звезды.

– А, ты уже собираешься! Отлично!

– Собираюсь? – понизив голос, переспросил Кит. – В каком смысле? Куда?

Тай присел на корточки и заглянул в палатку.

– Как куда? На озеро.

– Слушай, Тай, – сказал Кит. – Объясни, пожалуйста. Я не понимаю, о чем ты.

Тот резко выдохнул, сдувая со лба темную прядь волос.

– Я взял с собой заклинание и все нужные ингредиенты, – сказал он. – Поднимать мертвых лучше всего у воды. Я думал, мы сделаем это на берегу океана, но озеро Лин – еще лучше. Это волшебное место.

Кит ошарашенно заморгал: было такое чувство, словно он проснулся от кошмара и вдруг обнаружил, что все еще спит.

– Но заклинание не сработает! – возразил он. – Тень не дал нам катализатор!

– Я тоже так подумал, – сказал Тай. – И потому, когда мы в последний раз были на Сумеречном базаре, прихватил альтернативный источник энергии.

Он достал из кармана прозрачный стеклянный шарик размером с абрикос. Внутри он пылал красно-рыжим пламенем, словно крохотная раскаленная планетка, но на ощупь был прохладным.

Кит отшатнулся:

– Где ты это взял?

– Говорю же, на Сумеречном базаре.

Волна ужаса захлестнула Кита:

– Кто тебе это продал? И откуда вообще нам знать, что оно сработает?

– Должно сработать. – Тай спрятал шарик в карман. – Послушай, Кит. Я просто обязан это сделать. Завтра битва, но нас с тобой туда не пустят. Они думают, что мы слишком маленькие. Но это – хоть какая-то возможность принять участие. Если я верну Ливви, наша семья снова станет полной. А значит, все снова будут счастливы.

«Думаешь, счастье – это так просто? – хотел крикнуть Кит. – Думаешь, можно разорвать его в клочья, а потом снова сшить? Нет! Швы все равно будет видно!»

Вместо этого он сказал хриплым, севшим голосом:

– Это опасно, Тай. Слишком опасно. По-моему, с магией такого сорта шутки плохи, тем более что мы ничего не знаем про этот источник силы.

Тай мгновенно замкнулся, словно захлопнул дверь у Кита перед носом.

– Я разведал, нет ли ловушек. Узнал, как туда добраться. Я думал, ты пойдешь со мной. Но даже если ты не хочешь, я все равно пойду – один.

Кит торопливо перебирал в голове варианты. «Можно разбудить лагерь, – подумал он. – Тогда у Тая ничего не получится. Джулиан его остановит».

Но все в нем протестовало при мысли о подобном предательстве. Если отец чему и научил его, так это тому, что доносчиков все ненавидят.

И если он так поступит, то больше никогда не сможет посмотреть Таю в глаза.

– Ладно, – сказал Кит, стараясь не обращать внимания на ужас, от которого все внутри цепенело и сводило живот. – Я пойду с тобой.

Посреди костра плясали причудливые фигуры. Эмма сидела на бревне, засунув руки в рукава огромного свитера, чтобы не замерзнуть. Остальные, закончив ужинать, разошлись по палаткам, а Эмма осталась смотреть, как догорает костер. Можно, конечно, тоже пойти в палатку, но Кристины там нет, а лежать одной в темноте совсем не хотелось.

На землю перед ней упала чья-то тень, и Эмма подняла голову. Джулиан. Она узнала его по осанке, по манере двигаться – еще до того, как свет костра выхватил его лицо из тьмы. Одна рука в кармане, плечи расслаблены, подбородок задран вверх. Обманчивая беспечность. Его волосы слегка вились от сырости, обрамляя щеки.

Джулиан столько всего скрывал – от многих и многих! А она впервые в жизни скрывала что-то от него. Значит, вот как он всегда себя чувствует? Ему привычна эта тяжесть в груди, эта стискивающая боль в сердце?

Эмма не удивилась бы, если бы он, не сказав ни слова, прошел мимо. Но он остановился, перебирая пальцами бусины своего браслета – обкатанные морем стеклышки.

– У тебя все в порядке? – тихо спросил он.

Эмма кивнула.

Голубые глаза Джулиана сверкнули, поймав отблеск огня.

– Я знаю, что нам с тобой нельзя разговаривать, – сказал он. – Но нам обоим нужно с кем-то обсудить нечто важное. К нам с тобой это не имеет отношения.

«Я не могу, – подумала Эмма. – Ты не поймешь. Ты все еще считаешь, что меня могут лишить Меток, если все обернется плохо».

Но, с другой стороны… с тех пор, как они покинули Лос-Анджелес, руна ни разу не обожгла ее. И черная паутина на предплечье не росла. Можно подумать, ее страдания каким-то образом сдерживали проклятие! Впрочем, возможно, так оно и было.

– А к кому имеет?

– К тому, о чем мы узнали в Туле́, – ответил Джулиан. – К Диане.

Диана летала во сне. Проснулась она от звуков: кто-то тихонько скребся за пологом палатки. Перекатившись и отбросив одеяла, она схватила нож и встала на четвереньки.

Два голоса, один чуть громче, другой тише, одновременно произнесли: «Осьминог!»

Стряхнув остатки сна, Диана вспомнила, что это их кодовое слово. Она отложила нож и отстегнула клапан палатки. У входа стояли Эмма и Джулиан – оба моргали, стараясь привыкнуть к темноте. Оба бледные, с глазами, как блюдца, – похожие на испуганных сурикатов.

Диана подняла брови:

– Хотите войти, так входите! Не стойте там, а то всю палатку выстудите.

Палатки были достаточно высокие, чтобы внутри можно было стоять в полный рост, и пустые, не считая ковриков и спальных мест. Диана забралась обратно в гнездо из одеял, Джулиан прислонился к ее рюкзаку, а Эмма села на пол, скрестив ноги.

– Простите, что разбудили, – сказал Джулиан, вежливый как всегда. – Мы просто не знали, когда еще удастся с вами поговорить.

Диана не удержалась и зевнула. Накануне сражений ей всегда на удивление хорошо спалось. Некоторые Сумеречные охотники не могли заснуть перед битвой, но она была не из таких.

– Поговорить? О чем?

– Я хочу извиниться, – сказал Джулиан, а Эмма продолжала молча разглядывать собственные джинсы, протершиеся на коленке.

Диана подумала, что в последнее время Эмма на себя не похожа. С тех пор, как они вернулись из того, другого мира… Впрочем, подобный опыт никого не оставит прежним.

– За то, что пытался добиться, чтобы вы возглавили Институт, – добавил Джулиан.

Диана прищурилась:

– С чего это ты решил извиниться?

– Другая Диана, с которой мы встретились в Туле́, рассказала, как вы жили в Бангкоке, – пояснила Эмма, кусая губу. – Но вы не обязаны ничего нам рассказывать, если не хотите.

Первая реакция Дианы была рефлекторной: «Нет! Я не хочу об этом говорить. Не сейчас!»

Только не в ночь перед битвой. Не сейчас, когда у нее так тяжело на душе. Когда она так волнуется о Гвине и даже думать не желает о том, где он сейчас и что будет делать завтра.

Но, с другой стороны… она ведь именно об этом и собиралась рассказать Эмме и Джулиану, когда обнаружила, что не может с ними связаться. И как же она была разочарована! Ведь тогда она по-настоящему решилась.

Возможно, она не обязана им, но обязана себе.

Эмма и Джулиан сидели молча и смотрели на нее. Завтра сражение, а они пришли к ней за этим! Не для того, чтобы она их ободрила, а чтобы поддержать ее. Предоставить ей выбор.

Диана прочистила горло.

– Значит, вам уже известно, что я трансгендер. Но знаете ли вы, что это значит?

– Как мы понимаем, это значит, что признаки пола, с которыми вы родились, не отражали вашу внутреннюю суть, – ответил Джулиан.

Диане вдруг стало так легко на душе, что она не удержалась от смеха:

– Кое-кто порылся в интернете! Ну, в целом, так и есть. Более или менее.

– И вы поехали в Бангкок и обратились к обычным врачам, – добавила Эмма. – Чтобы стать собой.

– Деточка, собой я была всегда! – улыбнулась Диана. – В Бангкоке Катарина Лосс помогла мне найти врачей, которые изменили мое тело, чтобы оно стало отражать, как вы выражаетесь, мою внутреннюю суть. И познакомила меня с другими, такими же, как я, чтобы я не чувствовала себя одинокой. – Она откинулась на скатанную куртку, которую использовала вместо подушки. – Я расскажу вам, как это было.

И Диана рассказала им то же, что и Гвину. Говорить было нетрудно – наоборот, с каждой фразой становилось все легче. Рассказывая, она наблюдала за лицами слушателей: Джулиан сохранял спокойствие, а Эмма реагировала на каждое слово, то округляя глаза, то кусая губы. Все как всегда: Эмма за двоих выражала то, чего не мог или не хотел выразить Джулиан. До чего они похожи друг на друга! И до чего разные!

Но когда Диана умолкла, закончив рассказ, первым заговорил Джулиан.

– Бедная ваша сестра, – сказал он. – Мне так жаль!

Диана взглянула на него с некоторым удивлением, но тут же поняла – конечно, именно это и должно было задеть чувствительную струну в его душе.

– В каком-то смысле самое трудное во всем было то, что я не могла поговорить об этом с Арией, – признала она.

– Гвин знает, да? – спросила Эмма. – Он нормально это воспринял? И вообще… надеюсь, он с вами хорошо обращается?

Диана ни разу еще не слышала, чтобы в ее голосе звучала такая свирепая страсть.

– Да, можешь не сомневаться. Он способен на такое сочувствие, какого вообще-то не ожидаешь от Жнеца Душ.

– Если вы хотите сохранить это в тайне, мы никому не расскажем, – заверила Эмма. – Это ведь касается только вас.

– Я боялась, что мою историю раскопают, если я попытаюсь стать главой Института, – сказала Диана. – И тогда меня разлучат с вами, дети. Накажут изгнанием. – Ее руки непроизвольно сжались в кулаки. – Я скрывала это, как могла. Но Инквизитор все равно разнюхал.

Эмма резко выпрямилась.

– Что? Когда?

– Перед тем, как я бежала из Идриса. Он пригрозил, что разоблачит меня перед всеми, как предательницу.

– Ублюдок! – не удержался Джулиан.

Его лицо окаменело.

– Вы на меня сердитесь? – спросила Диана. – За то, что не рассказала раньше?

– Нет, – тихо и твердо сказал Джулиан. – Вы никому не обязаны это рассказывать.

Эмма придвинулась к Диане, ее волосы окутал бледный ореол лунного света, лившегося через незастегнутый клапан палатки.

– Знаете, Диана, за последние пять лет вы стали мне почти как старшая сестра. И с самой первой нашей встречи оставались для меня такой женщиной, какой я сама хотела стать, когда вырасту. – Она потянулась к Диане и взяла ее за руку. – Я так благодарна, что вы согласились все нам рассказать!

– Я тоже. – Джулиан склонил голову, словно рыцарь, приветствующий даму на старинной картине. – Простите меня. Я не понимал, что делаю. Мы… то есть, я… Я считал, что раз вы взрослая, самостоятельная женщина, у вас не может быть никаких проблем и вам ничто не грозит. Я думал только о детях и не догадывался, что вы тоже уязвимы.

Диана погладила его по голове, как часто делала, когда он был младше.

– Это и значит повзрослеть. Когда ты начинаешь понимать, что взрослые – тоже люди со своими проблемами и тайнами.

Она улыбнулась уголком рта и как будто хотела сказать что-то еще, но тут в проеме палатки показалась голова Хелен.

– А, вы не спите! Отлично! Я хотела еще раз пробежаться по списку – кто завтра остается в лагере…

– Список у меня, – сказал Джулиан и полез за ним в карман куртки.

Эмма встала и пробормотала, что пойдет искать Кристину. Выбравшись из палатки, она обернулась и бросила взгляд на Джулиана, но тот говорил с Хелен и, похоже, ничего не заметил.

«Что-то странное творится с этой девочкой», – подумала Диана. Когда завтрашний день останется позади, надо будет выяснить, в чем там дело.