Глава 24

Не могу сказать, сколько времени я там просидела рядом с трупом. На меня напало странное оцепенение – мысленно я говорила себе, что мне стоит убраться оттуда поскорее, но ноги вдруг налились свинцом и отказывались слушаться. И я не знаю, как долго я бы просидела в собственной залитой кровью гримёрной, бессильно прислонившись к стене, но тут снаружи донеслись торопливые приближающиеся шаги, хлопнула дверь, и кто-то влетел внутрь, громко воскликнув:

– Элиза!

А через секунду раздалось:

– О, дьявол меня раздери…

Человек в два шага подошёл ко мне, рывком поднял меня на ноги, развернул к себе, и внезапно я узнала в нём Джеймса.

– Так Эмили не соврала, и ты и в самом деле ходишь на каждое моё выступление? – ни к селу ни к городу выдала я. Голова всё ещё соображала плохо. Джеймс это тоже понял и посмотрел на меня оценивающе.

– Может, дать тебе пощёчину? Или вылить на тебя кувшин воды? – как бы рассуждая сам с собой, предложил он.

– Н-не надо кувшина… – пробормотала я. Сознание, до этого пребывавшее в каких-то далях, вдруг вернулось, и в этот момент я отчётливо поняла, что стою посреди собственной гримёрной, где лежит труп актрисы. Зубы пару раз клацнули, но голова наконец-то начала соображать. – Твою мать…

Джеймс ещё пару секунд рассматривал меня, словно не был уверен, не ударюсь ли я в истерику, но решил, что опасность миновала, и подошёл к телу Маргарет. Присел на корточки, что-то потрогал, а затем наклонился над трупом, изучая раны и нисколько не опасаясь испачкать белоснежную рубашку. С каждой секундой он мрачнел всё больше.

– Её убили совсем недавно, – поведал он. – Тело ещё не остыло. Это чёрная магия, проклятие смертельное. У неё не было шанса выжить.

– Почему она здесь? – растерянно спросила я таким тоном, словно передо мной был Шерлок Холмс собственной персоной. – Зачем её труп притащили именно в мою гримёрную?

Джеймс распрямился и внимательно осмотрелся. Потом косо взглянул на меня, не зная, стоит ли сообщать мне правду, но потом заговорил:

– Её сюда не притащили, а убили прямо здесь. Она вся в крови, но ни в коридоре, ни на пороге кровавых следов нет. А вот тут, у этой стены, её, наоборот, очень много. Нет, она умерла именно здесь.

– Здесь что-то искали, – чужим, будто не своим голосом поделилась я ещё одним открытием и слегка дрожащей рукой указала на вывернутые ящики. Только сейчас я обратила внимание, что и шкаф у противоположной стены, и сундук для одежды, в котором я никогда ничего не хранила, тоже были распахнуты. – Что убийце было здесь нужно?

– Не уверен, что здесь искал убийца… – пробормотал Джеймс, заглядывая в ящики. Затем он подошёл к шкафу, где висела часть моего нового гардероба. Вся одежда была на месте, но выглядела так, словно в ней рылись. – Я по-прежнему склонен думать, что Маргарет была осведомительницей Путешественников. Но если это так, то что она рассчитывала здесь найти? Почему её убили именно здесь?

Да уж, вряд ли мою гримёрную обыскивала именно Маргарет, – подумала я. Если она и в самом деле шпионила для Путешественников, им не было смысла добывать обо мне информацию, потому что Анабелл и так было известно обо мне почти всё. Но в таком случае, за каким чёртом Маргарет принесло сюда, аккурат перед выступлением?

– Откуда ты здесь взялся? – вдруг удивлённо спросила я, вспомнив ещё одну немаловажную деталь. – Как ты понял, что что-то случилось?

– Очень озабоченный Хогарт вышел на сцену и объявил, что спектакль переносится на полчаса. Потом я ощутил довольно сильный магический выброс, и мы отправились выяснять, что случилось. Уже подбегая сюда, я понял, что источник магии был в твоей гримёрной.

В этот момент одновременно произошло две вещи: в коридоре раздались новые торопливые шаги, а я удивлённо переспросила:

– Погоди, ты сказал «мы»?

На мгновение Джеймс прислушался, а затем переменился в лице и поспешил к дверям. Дверь гримёрной закрылась, оставляя меня наедине с телом. Я не сразу поняла, что происходит, но всё стало ясно, когда сразу за порогом раздались голоса:

– Тебе не стоит туда входить. Поверь, так будет лучше, – в настойчивом, увещевающем голосе я узнала Джеймса, которому ответил другой, резкий и прерывающийся:

– Отойди! Я должен её увидеть!

Раздалась какая-то возня, словно Джеймса решительно отодвинули с дороги, а потом дверь распахнулась, и на пороге показался смертельно бледный Майкл. Цветом лица он сейчас отлично гармонировал с такой же белой, как и у Джеймса, рубашкой. Стремительно сделав два шага, он резко, будто натолкнулся на невидимое препятствие, остановился в метре от своей погибшей возлюбленной, глядя на неё широко раскрытыми глазами, точно не веря до конца в то, что тут произошло. Какое-то время Майкл просто стоял на месте, словно толком не знал, что теперь делать. Потом опустился на колени рядом с трупом и осторожно коснулся рукой безжизненного лица. На его лице застыло потрясённое выражение человека, который не может ни осознать, ни принять случившееся, и видеть это вместо привычного выражения полной уверенности в себе на лице прекрасного принца было жутко. Я вжалась в стену, чувствуя себя совершенно лишним участником этой невероятно тяжёлой сцены. Джеймс шагнул в гримёрную и остановился на пороге.

– Мы должны действовать, – наконец негромко произнёс Джеймс. – Сюда могут зайти в любую минуту. Нельзя оставлять т… – он явно хотел сказать «труп», но спохватился и неловко закончил, – Маргарет здесь.

Майкл медленно кивнул, словно не сразу понял, чего от него хотят. Я была уверена, что способность действовать и принимать решения к нему вернётся нескоро – и всецело ему сочувствовала, потому что даже представить не могла, что маг сейчас испытывал, – но он сделал над собой усилие и глухим, безжизненным тоном приказал:

– Идите. Я всё сделаю.

Я бросила встревоженный взгляд на Джеймса, потому что вовсе не была уверена, что Майкла можно оставлять сейчас одного. Джеймс разделял моё мнение и осторожно произнёс:

– Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

– Никаких сомнений, – отозвался тот так же безразлично и отстранённо, а затем вдруг посмотрел мне в лицо, и мне стало страшно от словно неживого взгляда этих тёмных глаз. – Я должен сделать это сам. Уходите.

Было в его тоне что-то такое, что напрочь отбило у нас с Джеймсом охоту возражать, и мы молча вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Майклу необходимо было дать время, чтобы вернуть себе самообладание, поверить в случившееся и… попрощаться, и мы не стали ему препятствовать. Джеймс крепко взял меня за руку и повёл вниз, на выход. По пути нам попался заламывающий руки Хогарт, пискнувший, что сегодняшнее представление отменяется, но мы едва взглянули в его сторону. Не обращая внимания ни на кого из аристократов, покидавших театр с лицами недоумёнными и недовольными, мы вышли на улицу, и Джеймс довёл меня до своей кареты. По пути с ним поздоровался кто-то из знакомых, на что он отвечал с неизменной равнодушной любезностью. Разумеется, знатные дамы глазели на меня вовсю, стараясь делать это не слишком заметно и яростно перешёптываясь между собой, но мы даже не взглянули в их сторону. У меня мелькнуло отдалённое сожаление, что в этом времени ещё не изобрели тёмных очков, поскольку выражение моего лица вряд ли было спокойным и невозмутимым, но тут же пропало. Джеймс уже привычным жестом помог мне сесть в экипаж, и мы тронулись.

– Майкл переместит тело, чтобы убийство невозможно было связать ни с тобой, ни с ковеном, – сообщил Джеймс, когда мы отъехали от театра. – Думаю, он сделает так, чтобы смерть Маргарет выглядела несчастным случаем.

– Ты думаешь, можно было оставлять его сейчас одного? – осторожно уточнила я.

Он на секунду запнулся, а потом задумчиво сказал:

– Майкл справится с этим. Не хочу выглядеть в твоих глазах законченным циником, но не думаю, что он по-настоящему любил Маргарет. Он был ею увлечён, несомненно, и был к ней весьма сильно привязан, но не настолько, чтобы не суметь пережить её смерть. Он всё сделает правильно.

Я промолчала, поскольку ответить мне было нечего. Джеймс, конечно, хорошо знает своего лучшего друга, и ему виднее, как переживёт Майкл эту потерю. А Маргарет… Мне было жаль её. Я не успела узнать её близко, и уж тем более мы не были подругами, но она производила впечатление вполне разумного, здравомыслящего человека (разумеется, кроме тех случаев, когда она устраивала скандалы, чтобы настроиться на спектакль). Кто мог убить её? И неужели она и в самом деле была тем самым осведомителем Путешественников, которого хотели вычислить Винсент и Анабелл?

– А куда мы едем? – спохватилась я, внезапно осознав, что нужную улицу с моей гостиницей мы давно проехали и теперь двигались в совсем неизвестном направлении.

– Я не уверен, что целью убийцы была не ты, – вдруг отрывисто ответил Джеймс, и я заметила, как побелели его пальцы, когда он сжал руки в кулаки. – Я не могу отпустить тебя сегодня одну. Останешься на ночь у меня.

Я молча воззрилась на него, переваривая это известие, и маг под моим выразительным взглядом счёл нужным пояснить:

– У меня в доме тебе ничего не будет грозить. Мнение окружающих, как и то, что они будут говорить, тебя вроде и раньше не слишком беспокоило, но зато я точно буду знать, что этой ночью тебя не убьют.

– Ночёвку в доме у женатого мужчины я уж как-нибудь переживу, – со вздохом сказала я, поскольку условности и правила приличия в данный момент были последним, что меня тревожило. – Почему ты думаешь, что убить хотели меня?

– Потому, что актрису убили в твоей гримёрной. На то, чтобы наслать проклятие, много времени не надо. Если она была там, убийца мог решить, что это ты, проклясть и скрыться, особо не всматриваясь.

Предположение, что целью нападающего была именно я, мне удалось принять на удивление спокойно – возможно потому, что за последний месяц меня пытались убить так часто, что я сбилась со счёта. Но возражать не стала, и остаток поездки прошёл в тишине. Каждый был погружён в свои мысли. Я размышляла, что на самом деле Маргарет могла делать в моей гримёрной. Джеймс же выглядел сосредоточенным и напряжённо над чем-то раздумывал. Вид у него был какой угодно, только не спокойный, и я невольно задалась вопросом, что за нелёгкие думы его одолевали.

Карета остановилась у двухэтажного особняка. Названия улицы я не разглядела, но это был один из благополучных районов Лондона, где жила знать. До недавнего времени, будучи мисс Барнс, я жила примерно в таком же. В доме я постаралась выглядеть спокойной и незаинтересованной, хотя мне до смерти хотелось узнать, как жил Джеймс, какая обстановка его окружала ежедневно. Материализовавшемуся из воздуха дворецкому Джеймс отрекомендовал меня как свою гостью и велел подготовить гостевую спальню. Я исподтишка рассматривала картины и скульптуры в холле, а Джеймс смотрел на эту музейную обстановку как на нечто совершенно обыденное.

– Пойдём, я провожу тебя, – он протянул мне руку, но в этот самый момент высокие двери сбоку распахнулись, и перед нами появилась Розмари. Сегодня на ней не было ни украшений, ни дополнительных изысков в одежде, и выглядела она так, будто её только что оторвали от чисто домашнего досуга.

– Джеймс? Ты рано. Неужели спектакль закончился так бы… – тут она осеклась, заметив меня, и в тот момент мне было отчётливо понятно, что моё появление подействовало на неё, как красная тряпка на быка. Сперва она даже произнести ничего не могла от возмущения, только беззвучно хватала ртом воздух, как вытащенная на сушу рыба.

– Что… Что она здесь делает?! – сказано это было с таким трагизмом в голосе, будто я разгуливала по её дому в чём мать родила. – Зачем ты притащил её сюда?

– Роуз…

– Нет, объясни мне! Ты уже совсем ни во что не ставишь общепринятые нормы, раз привёл свою любовницу…

– Розмари! – теперь Джеймс говорил с такой сталью в голосе, что его сестра осеклась и посмотрела на него слегка испуганно. – Сделай одолжение, оставь свой тон для прислуги! Потом ты выскажешь мне своё недовольство, и мы всё обсудим, но давай не сейчас, хорошо? И ещё, скоро сюда приедет Майкл, которому твоё возмущение будет сегодня слегка не кстати.

До этого я мысленно поражалась, пытаясь сравнить ту спокойную и уравновешенную Розмари, которую знала в двадцать первом веке, и эту женщину, помешанную на правилах приличия. Но после последних слов Джеймса она вдруг посерьёзнела.

– Что-то случилось? – проницательно спросила она совершенно нормальным тоном, нахмурившись. – Вас двоих опять кто-то попытался убить?

– Не двоих, а только Элизу. Возможно, – Джеймс мягко потянул меня в сторону лестницы. – Но вместо неё убили Маргарет Уилфред. Так что будь добра, когда придёт Майкл, изобрази сочувствие, ладно?

И не дожидаясь реакции ошеломлённой Розмари, он увёл меня на второй этаж. Две горничные сделали книксены при виде хозяина, но больше там никого не было.

– Извини меня за это, – хмуро сказал он. – Розмари на самом деле хороший человек. Но из-за Майкла…

– Я поняла, что она ревнует его к Маргарет, – спокойно сообщила я. – И поэтому она ненавидит всех актрис на планете?

– Именно так. Несколько лет назад он собирался сделать ей предложение, да и сама Роуз была безумно в него влюблена, а потом он побывал на спектакле, где главную роль исполняла тогда ещё начинающая актриса Маргарет Уилфред, и позабыл обо всём на свете. Вот Роуз и злится, поскольку до сих пор не может выбросить его из головы…

– Майкл ведь старше её? – поинтересовалась я, пытаясь вспомнить их возраст. Точные цифры на ум сейчас не приходили, хотя маги их когда-то мне называли.

– Да, – коротко ответил он. Я быстро взглянула на него и, не удержавшись, спросила:

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– В смысле, тебе и в самом деле столько, или ты просто начал продлевать молодость в этом возрасте?

– Я начинаю бояться Искателей, – пробормотал он, глядя на меня во все глаза. – Откуда им столько известно о нас?.. Нет, мне на самом деле двадцать пять. К чарам, продлевающим жизнь, я ещё ни разу не прибегал.

Ну, на самом деле никакой особой заслуги Искателей в этом нет, потому что Розмари и Майкл сами рассказали мне об их долголетии. Но сообщать это вслух было необязательно.

– Значит, мы почти ровесники, – заметила я слегка удивлённо. – Мне в моём времени было двадцать четыре. Но раз тебе всего двадцать пять, то где ваши с Розмари родители? Они ведь тоже маги, верно?

– Верно. Но их уже давно нет. Продление жизни при помощи чар, конечно, неплохо, но это не спасёт от несчастного случая.

– Прости меня, – с раскаянием произнесла я. – Я не хотела…

– У нас с Роуз было время справиться с потерей. Не извиняйся.

За разговором мы незаметно подошли к одной из дверей – единственной в пределах видимости, которая была открыта. Те самые горничные, которых я уже видела, вовсю готовили комнату к приёму гостя – тихо потрескивали дрова в камине, постель была расстелена, на столе стоял кувшин для умывания. При нашем появлении две девушки встали рядом в ожидании дальнейших распоряжений. Обе глазели на меня с огромным любопытством. Чёртовы нравы девятнадцатого века, где появление незнакомого человека в доме не может обойтись без массы обсуждений…

– Располагайся, – обратился ко мне Джеймс. – Чувствуй себя как дома. Летти, Энни, исполняйте все распоряжения Элизы.

На прощание он улыбнулся мне и скрылся за дверью. Горничные продолжали стоять стойкими оловянными солдатиками, ожидая моих немедленных приказаний, так что мне даже стало не по себе от такой исполнительности. Отпустив их, я прошлась по комнате, рассматривая спальню, а потом сняла шляпу и подошла к зеркалу.

На моей внешности сегодняшние приключения никак не отразились. На руках обнаружилось несколько пятен крови. Ещё одно пятнышко было на подбородке – должно быть, испачкалась, когда прижала ладонь ко рту. Я с удовольствием умылась, стёрла кровь и поправила парик. Больше никак «располагаться» я не могла по той причине, что все мои вещи остались в гостинице. При себе у меня была только сумочка, где лежали деньги и «Знак равных», который я продолжала всё время таскать с собой. Кстати, надеюсь, что прислуга здесь не имеет привычки шарить по чужим вещам, а то неловко получится, если артефакт кто-нибудь найдёт.

Водрузив на место шляпу, я решила немного пройтись. Вообще забавно было думать, что чисто номинально хозяйкой этого дома была уже я. В коридоре было пусто, и я дошла до какой-то гостиной. Рассматривая старинную мебель, которую в нашем двадцать первом веке можно было увидеть только в музее, я в который раз удивлялась, как люди могли считать подобную обстановку совершенно обычной и не замечать её вычурности. Проведя рукой по мягкой обивке дивана, я подошла к резному бюро у окна, когда в коридоре раздались шаги и голоса, звучавшие на повышенных тонах. Прежде, чем я успела сообразить, что творю, я метнулась в нишу, в которой стояла кадка с каким-то экзотическим растением. Угнездившись за ней, я только в этот момент задалась вопросом, какого чёрта я сюда полезла. Ведь именно теперь я выглядела как классический грабитель, застигнутый на месте преступления, или тот, кто решил подслушать…

– Как ты вообще мог подумать, что я обрадуюсь смерти Маргарет? – узнав голос Розмари, в котором теперь отчётливо сквозила обида, я только обречённо прикрыла глаза. Ну всё, если меня здесь обнаружат, сестрица Джеймса меня собственными руками в окно выбросит. Небезосновательно, кстати.

– Я так не думал, Роуз, – отозвался Джеймс откуда-то из коридора. Судя по голосам, они остановились в двух шагах от гостиной. – Я просто точно знаю, что меньше всего Майклу в ближайшее время будут нужны твои уколы.

Пару секунд она молчала, а потом негромко продолжила:

– Я понимаю. Но объясни мне, зачем ты привёз эту Элизу сюда? Что подумают соседи? Прислуга будет болтать…

– Пускай болтает, – незамедлительно последовал совершенно равнодушный ответ.

– Нет, ты невыносим. Ты же женатый человек! Ладно, любовницы есть почти у всех женатых, но тебе не кажется, что привести её домой, когда твоя жена находится неизвестно где, как-то переходит все границы?! Кстати, я вообще удивляюсь, как ты с таким отношением к окружающим до сих пор не бросил её поиски.

– Я найду её, – на этот раз голос Джеймса звучал очень твёрдо, что было неожиданно. – Теперь я в любом случае должен это сделать. Иначе я с ней не разведусь.

Последовала пауза. Я ожидала очередного всплеска негодования, но Розмари спросила вполне миролюбиво:

– А без этого не обойтись? Мы, конечно, с самого начала знали, что этот брак – чистая фикция, но ты не мог бы немного подождать с разводом? Хотя бы пока не стихнут толки об исчезновении новой графини и о том, что ты открыто выставляешь связь с этой актрисой?

– Не обойтись, – возразил Джеймс. – Только разведясь с женой, я смогу сделать предложение Элизе.

Я в этот момент просто села на пол. Платье зашуршало, а кадка сдвинулась с места, как мне показалось, с оглушительным скрипом, но Розмари ахнула так громко, что посторонний звук никто не услышал.

– Так вот что ты задумал? – потрясённо выдохнула она. – Ты хочешь на ней жениться?!

– Не драматизируй раньше времени, – хмыкнул её брат. – Я пока ей ничего не говорил. Может, она ещё откажется…

– Как же! – презрительно усмехнулась Розмари. – Чтобы актриса отказалась стать графиней?.. Джеймс, прошу тебя, подумай об этом серьёзно! Ладно, чёрт с тем, что она безродная, – у меня приподнялись брови. Видимо, Розмари и впрямь расстроилась, раз начала чертыхаться… – Но она Искательница, Джеймс! И к тому же она не маг! Ведь у ваших детей может и не быть магических способностей!

– Поживём – увидим, – легкомысленно отозвался тот. – И потом, Элиза – Путешественница во времени. Кто знает, какими способностями она на самом деле обладает?

Я не столько увидела, сколько почувствовала, как Розмари укоризненно покачала головой. Мысленно я поражалась – она даже не пыталась вновь окатить брата потоком возмущения или пытаться переубедить его. Знала, что это совершенно бесполезно?..

– Я бы не хотела проверять это на собственном опыте, – угрюмо сказала она. – И посмотри на Эмили. Каково ей в нашем мире? Ей всё известно о магах, о ковене, но сама она не способна даже на простейшие чары, и наши законы не распространяются на неё! Каково будет вашим детям, которые сами не будут знать, к какому миру они относятся?

– Тем не менее, Алан любит её и очень сильно любил её мать, хотя она и была обычным человеком, – напомнил Джеймс. Я жадно слушала, не ожидая подобного открытия.

– И чем это для неё закончилось? – как-то грустно сказала Розмари, а потом тяжело вздохнула. – Не мне тебя переубеждать. Всё равно смысла в этом никакого нет, и ты всё сделаешь по-своему. Но я прошу тебя ещё раз всё обдумать.

По тихому шелесту платья я поняла, что она ушла. Джеймс ещё несколько секунд помедлил, а потом до меня донеслись удаляющиеся шаги, и всё стихло.