Глава 10

Оставшись одна, Ринка какое-то время просто сидела, вслушиваясь в окружающую темноту. Но спустя пару минут обнаружила, что слишком уж сильно вцепилась в подлокотники кресла.

– Сиди здесь, – сказал Брент перед уходом, как припечатал. – И без глупостей!

Она не стала уточнять, что это значит. И так было понятно.

Разжав онемевшие пальцы, девушка машинально растерла их и задумалась.

Слепота, пусть и временная, наложила ограничения, но в то же время поставила ее в зависимость от милости Брента. И сейчас был как раз хороший момент, чтобы поразмыслить над своим положением.

Девочек в монастыре не готовили к самостоятельной жизни. Их не учили принимать решения, ведь в будущем это бы только мешало. «Невесты» должны были стать тенью своих мужей, естественным продолжением мужской воли. Подчиняться, поклоняться и вынашивать детей.

И Ринку тоже воспитывали в этом ключе.

Но сейчас, после всего пережитого, все эти нравоучения казались лишь отголосками какой-то чужой, незнакомой жизни.

Ринке казалось, что та Ринкьявинн, что носила школьный чепчик и фартучек, и та, какой она себя сейчас ощущает – две совершенно разные личности. Первая была похожа на мягкую глину: готовая гнуться и принимать любую форму в умелых руках. Вторая внезапно обнаружила, что жизнь за стенами монастыря вовсе не сказка. Что существуют страх, голод, несправедливость, и не где-то там, далеко, а здесь, рядом с ней. Ей пришлось искупаться в них по самое горло.

Стоило лишь вспомнить дни, проведенные в камере, как все тело прошиб озноб. И Ринка снова, как наяву, ощутила зловоние нужника.

Ей казалось, что она никогда не избавится от этих воспоминаний. И эта вонь будет преследовать ее бесконечно. Что эти миазмы въелись ей в кожу и в волосы, и сколько бы она не мылась – не сможет смыть их до конца.

А еще был старый эрл, его искривленное судорогой лицо, помутившийся взгляд, клочья пены, свисающие со рта, и скребущие воздух руки.

И Герхард.

Мысль о нем заставила Ринку передернуть плечами.

В последнюю встречу он выглядел почти невменяемым. Неужели все, что сказал мэтр Лавьер – чистая правда? Неужели эльфы на самом деле привораживают людей, и ей досталась эта способность? Значит ли, что она тоже опасна?

Мысли перекинулись на Брента.

Казалось, на него совершенно не распространялось воздействие эльфийской крови. Всегда такой спокойный, невозмутимый. Даже слишком спокойный, будто под панцирем из брони.

Девушка перебрала в памяти прошедшую ночь. Поступок Брента вызвал в ней благодарность, но вместе с тем удивление.

Почему?

Что ему помешало?

Ведь их обвенчали по всем правилам, обряд был завершен, это не вызывало сомнений. Почему же он не сделал последний шаг, связывающий не только души, но и тела?

За все это время они так и не успели толком объясниться. Она не решалась задавать вопросы, да и он был немногословен. Несколько коротких рубленых фраз не считаются.

Неизвестность пугала. Ринка чувствовала, что ее новый супруг что-то скрывает. Да и вся его темная личность заставляла испытывать страх.

Она не знала, как к нему относиться. Боялась довериться и доверять. Он для нее все еще был чужаком. Незнакомцем. Смертельно опасным.

Достаточно вспомнить, как он схватил ее за руку. Так быстро могут двигаться только змеи. Или как выдернул из-под кровати и поднял в воздух одной рукой, будто нашкодившего котенка.

Как навис над ней, когда швырнул на постель. У него было такое лицо, что она от испуга едва не лишилась сознания.

И в то же время он позаботился о ней. Заступился. Дал ей свой плащ, нашел чистую одежду, не отругал за то, что она использовала всю воду. Хотя она же видела, как он устал! И даже потом, в постели, он лег на край, давая понять, что не претендует на ее невинность.

Она вспомнила, как в страхе смотрела на него, ожидая посягательств. Как тряслась под одеялом, не зная, что делать. Но он только коротко проронил:

– Холодно?

И укрыл сверху плащом.

Был ли это именно тот момент, когда Брент решил не трогать ее? Или решение было принято раньше?

У Ринки были только вопросы и ни одного ответа.

А еще та загадочная татуировка на его спине. Она чувствовала в ней какой-то особый, сакральный смысл, тайное знание, уходящее корнями в глубокую древность. Такую глубокую, что сама мысль о ней вызывала инстинктивный трепет.

Вздохнув, девушка потрясла головой. Хватит, нужно выбросить эти мысли из головы. Лучше подумать, что делать дальше.

Она не знала, сколько сидит здесь уже без движения. Час или больше? Глаза больше не жгло, и девушка решила избавиться от повязки.

Узел оказался достаточно крепким. Брент постарался. Ринке пришлось повозиться, чтобы справиться с ним. Но вот повязка ослабла, и девушка с облегченным вздохом стянула ее с себя.

Перед закрытыми веками тут же вспыхнули разноцветные всполохи.

Ринка опасливо прикрыла глаза рукой.

А стоит ли открывать? Может, не зря Брент надел ей эту повязку?

Но тут же сама себя перебила: если не откроет, то не узнает! И он не говорил, что ее нельзя снимать.

Последний факт стал решающим.

Прикрываясь руками, она осторожно разлепила ресницы.

В глаза ударил ослепительный свет. Такой яркий, что девушка на мгновение задохнулась.

Зажмурившись, она трясущимися руками пошарила по коленям, куда положила повязку. Но не нашла. Видимо, полоска ткани просто упала на пол при неосторожном движении.

Теперь в голове билась единственная мысль: что делать?

Перед внутренним взором возникло лицо Брента. Сурово сжатые губы, хмурый взгляд, пробирающий до нутра…

Такой ведь может и наказать! Недаром же был так недоволен, когда понял, что она не закрыла глаза. Сказал, что теперь им придется остаться в Санторине, пока зрение не вернется, и что такие задержки не входят в его планы.

Страх сковал Ринку. Иррациональный, не поддающийся контролю. Что же она натворила? Снова ослушалась!

Опустившись на колени, она начала ощупывать пол в поисках ленты. Но та как сквозь землю провалилась! Под руки попадался только ворс ковра. В этот раз, видимо, Брент не поскупился на хорошую комнату.

Медленно продвигаясь, девушка обшарила ковер вокруг кресла.

– Вот же глупая! – ругала она себя вполголоса. – Не могла посидеть спокойно! Теперь сама виновата!

Правая рука нащупала стену. Неловко цепляясь, Ринка поднялась с колен. Шагнула вперед, держась одной рукой за стену, а второй шаря в пространстве. Перед закрытыми веками продолжали танцевать цветные круги.

Может, ей удастся найти здесь хоть что-то, чем можно прикрыть глаза?

Так пробираясь по стеночке она несколько раз наткнулась на мебель. Вот за второе кресло запнулась, вот ударилась о спинку дивана, вот неосторожно уронила что-то, стоявшее на пути: большое и хрупкое, рухнувшее на пол с жалобным звоном.

По инерции Ринка сделала еще шаг. Под подошвой заскрипели осколки.

Кажется, она что-то разбила…

Осторожно присев, она ощупала пальцами пол. Наткнулась на россыпь черепков. Гладкие, скользкие с острыми гранями. То ли стекло, то ли очень тонкий фарфор.

– Ай! – один из них впился в мизинец.

Ринка отдернула руку, но поздно.

Привалившись к стене, она инстинктивно засунула палец в рот. Порез пульсировал и саднил, вкус крови отозвался на языке.

И в этот момент в замке скрипнул ключ.

Дверь распахнулась.

– …!!! – в тишине прогремела нецензурная брань.

Ринка вздрогнула, инстинктивно сжимаясь. Захотелось прикрыть голову руками, забиться куда-нибудь в угол…

Не успела.

Воздух разорвал свист вынимаемого меча. Глухой удар, будто что-то упало на пол.

Кто-то шагнул к ней, топча черепки. Она слышала их жалобный хруст. Схватил пострадавшую руку.

И этот кто-то был очень зол.

Ринка вскрикнула. Инстинктивно распахнула глаза и тут же со слезами зажмурилась. Чужие пальцы до хруста сдавили ее запястье.

– Кто? – грозный рык прокатился по нервам. – Кто это сделал?

Брент. Это был всего лишь Брент. Он вернулся.

От облегчения ей хотелось расплакаться, но она только судорожно вздохнула и пропищала:

– Больно…

Железная хватка немного ослабла. Но девушка по-прежнему не могла освободить руку.

– Я спрашиваю, кто ранил тебя? – повторил Брент почти по словам. Внимательным взглядом обшарил номер. Но кроме разбитой вазы не было никаких изменений.– Кто здесь был?

Он старался говорить внятно и медленно, делая остановку после каждого слова. Потому что ярость, вспыхнувшая внутри, захлестывала через край, мешала дышать. И могла спровоцировать оборот.

– Ни… никто… – Ринка попыталась улыбнуться. Но губы не слушались, да и странно было улыбаться в темноту. – Я сама. Прости…

– И повязку ты тоже сама сняла?

Помедлив, она кивнула.

Брент выругался еще раз.

Подобрал полоску ткани, что валялась под креслом, и, сдерживая недовольство, вернул ее на глаза.

– Зачем?

– Я… я хотела проверить…

– Проверила?

Она закусила губу. Как ребенок, которого отчитывают за непослушание.

Но Брент злился не на нее, а на себя.

Оставил девчонку всего-то на пару часов. И на тебе! Вернулся, чтобы найти комнату полуразгромленной, а свою подопечную – сидящей почти у порога в осколках фарфоровой вазы и с окровавленной рукой.

Он не сразу заметил, что девушка держит палец во рту. Но красная полоса до локтя и бурые пятна на подоле бросились в глаза моментально. Вспыхнула мысль: нападение! Она обрушилась на него, пробуждая инстинкты. По телу моментально прошла знакомая вибрация – первый признак готовности принять боевую форму.

Но в славном городе Сантарине это совсем ни к чему. Да и аэр запретил себя раскрывать.

Потому Брент ввалился в номер, выхватив меч и швырнув на пол узел с покупками.

А девчонка всего лишь порезала палец!

Он схватил ее за руку так, что едва не сломал запястье. Бедняжка даже закричала от боли. А теперь на ее бледной коже остались следы его пальцев – темные пятна, на глазах наливающиеся синевой. И тонкая ниточка шрама – напоминание о том, что навечно связало их души.

Глядя на этот шрам, на проступающие поверх него синяки, на тонкую девичью руку, такую беззащитную в его огромной лапище, Брент в который раз почувствовал себя неуклюжим и грубым солдафоном. Нет, он точно не приспособлен для такой деликатной миссии. Почему аэр выбрал его, а не послал одного из воинов-илитиири? За что ему это?

Шумно вздохнув, он отодвинулся, но продолжил держать ее за руку. Порез на подушечке мизинца был небольшой, но глубокий, кожа вокруг него распухла и покраснела. Видимо, девчонка по неосторожности вогнала в палец осколок стекла.

И кровь все еще не свернулась.

Он должен был это предвидеть. Должен был просчитать, что она не станет сидеть на одном месте, пока его нет.

– Давно? – глухо обронил мужчина.

Ринка почувствовала, как он осторожно ощупал ее пострадавший палец, и поморщилась. Ощущения были не из приятных, к тому же ее донимала пульсирующая боль. Но ругаться и наказывать супруг вроде не собирался, а потому она осмелилась уточнить:

– Что – давно?

– Поранилась.

– Эммм… – девушка на секунду задумалась. – Минут десять назад.

– Ясно. Вот так больно?

Он надавил на порез. Острая боль пронзила Ринку, заставив отчаянно вскрикнуть и дернуться.

– Чшшш! Тише! – Брент успел удержать ее, одной рукой ухватив за плечи и прижав к своей груди. – Тише. Кажется, там застрял кусочек стекла. Он маленький и очень глубоко, я не смогу вытащить его пальцами. Тебе придется еще потерпеть.

Последнюю фразу он пробормотал другим тоном.

Это заставило Ринку напрячься.

Казалось, мужчина рядом с ней испытывает неловкость. Что он не знает, как с ней обращаться. Не знает, кто она для него.

Да она и сама не знала, кто он для нее. Спаситель, которому она обязана жизнью? Или что-то другое?

Возможно, сейчас самый удобный момент, чтобы узнать. Пока они сидят так, прижимаясь друг к другу, и он держит ее ладонь с такой осторожность, словно боится разбить…

Но не успела.

Тепло и влага чужого рта обволокли ее палец. И снова, как в прошлый раз, это прикосновение заставило девушку испытать странное чувство. Незнакомое и от того пугающее.

Она отпрянула, выдыхая через рот. Сильная рука удержала, не давая сбежать.

Брент держал крепко, но осторожно. Кончик его языка проник в ранку, раздвигая ее края.

И спустя секунду Ринка почувствовала, что болезненная пульсация почти исчезла.

– Ну вот, теперь можно резать, – произнес мужчина удовлетворенным тоном.

Резать?!

– Что? Зачем? Не надо резать! – пролепетала, задыхаясь от ужаса.

Она забилась в его руках. Уперлась здоровой рукой куда-то в грудь, оттолкнула…

Но это было все равно, что пытаться столкнуть монолит.

– А ну тихо! – рыкнул Брент, сжимая ее сильнее. – Я не мастак вытаскивать занозы у нежных барышень! Могу случайно и палец отсечь, если дергаться будешь.

Кажется, он не шутит…

Внезапный озноб сковал ее тело. Из-за своей слепоты она чувствовала себя в десять раз беспомощнее и уязвимее. И это было по-настоящему страшно. Когда ничего не видишь и не знаешь, что ожидать. Когда твоя судьба и сама жизнь зависят от милости незнакомца.

Мужчина процедил пару фраз, от которых у Ринки завяли уши. И она невольно притихла.

Потом шумно выдохнул и произнес уже абсолютно спокойно:

– Сейчас я углублю рану. Не дергайся! Это нужно, чтобы достать осколок. Иначе будет нарыв.

Он был прав. Она и сама понимала это. И все равно не могла расслабиться. Так и сидела, застыв в напряжении, пока он колдовал над ее ранкой.

Ринка чувствовала, как он ковыряется в ней острием ножа. Сдавливает палец, массирует. Пытается выгнать осколок вместе с кровью. Но боли не ощущала. Наоборот, казалось, что ее рука онемела по самый локоть. И все прикосновения ощущались бы сквозь толстый слой ваты.

Закончив, он снова прошелся языком по ее пальцу.

И опять это спровоцировало непонятное стеснение в груди. Будто что-то мешало Ринке дышать.

– Все, – пробормотал Брент, поднимаясь и беря ее за здоровую руку. – Давай помогу.

Он заставил ее подняться.

Девушка поспешно нагнула голову. Но он будто и не заметил, что она покраснела до корней волос. Подвел к диванчику и усадил на него.

– Спасибо…

Сейчас она была даже рада своей слепоте. Хоть не видит, как он смотрит на нее с укоризной.

Но вместо ожидаемой укоризны в его голосе прозвучала досада:

– Ты не должна благодарить меня. Я делаю то, что должен – и не больше.

– Должен? – не сдержавшись, она вскинула голову. – Кому?

Но Брент, казалось, уже пожалел о невольно вырвавшихся словах.

– Забудь, – бросил он сухим тоном. – Я купил кое-что. У местного аптекаря нашлась хорошая мазь, она поможет вернуть тебе зрение.

– Н-но… ты же сказал, что зрение само восстановится?

– Да. Но не раньше, чем через два дня. А у нас нет столько времени.

– Почему? Мы куда-то спешим? Куда?

Ринка ухватилась за случайную ниточку.

– Никуда. Забудь.

– Нет! Пожалуйста! – с жаром выкрикнула она и дернулась, собираясь вскочить. Но осталась сидеть на месте, и добавила уже тише: – Пожалуйста, мне очень страшно. Я чувствую, что происходит что-то не то…

Брент нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Все! Нас обвенчали перед людьми и богами. Я не помню сам обряд, но шрам на моей руке невозможно ступать ни с чем. Он не дает забыть о себе, потому что брак не был завершен. Мы… ты… – она покраснела еще сильнее, замялась, не решаясь напомнить о «брачной ночи». – Мы не скрепили наш союз как положено… И я хочу знать, что меня ждет. Я имею на это право!

Она не видела, как он скользнул взглядом по ее напряженной фигурке, отмечая и пятна на подоле, и еще не смытую кровь, размазанную по руке. А потом вернулся к искусанным и опухшим губам.

Пауза длилась слишком долго. Ринка уже отчаялась ждать, когда, наконец, раздался глухой ответ:

– Все верно. Ты имеешь право узнать, что тебя ждет. Но не от меня и не здесь. Наш брак всего лишь необходимость – и ничего больше. Я поклялся, что ни одному волосу не дам упасть с твоей головы. Поклялся защищать и оберегать твою жизнь ценой собственной, и если для этого пришлось связать наши души – что ж, это не самая суровая плата.

Его слова заставили девушку на мгновение онеметь.

– Как? – прошептала она чужим, хриплым тоном. – Значит, ты взял меня в жены только чтобы спасти? Из-за клятвы? Но… кому ты поклялся? Куда ты меня везешь?!

Ее сердце забилось сильнее. Ринка стиснула руки, забыв о пораненном пальце. Но, впрочем, порез больше не напоминал о себе, словно его и не было.

А Брент все молчал. И это молчание давило на плечи бетонной плитой.

Наконец, когда напряжение стало невыносимым, тишину разорвало единственное тихое слово:

– Прости.