«Совок»

Смутное время опасно неопределенностью, порождающей безверие и нигилизм.

Игорь Гарин

Начало лихих 1990-х. Поезд «Москва – Ковель», стоящий на перроне Киевского вокзала столицы, чуть тронулся, а затем стал плавно набирать скорость. Автор ехал на Украину навестить могилы родителей и встретиться с братом и сестрой.

Купе было заполнено. За полчаса мы все перезнакомились: знали, кого как зовут и кто куда едет. Так случилось, что среди говорливой четверки были два россиянина украинского происхождения – автор и Виктор Иванович, и двое украинцев, выходцев из России, – Василий Герасимович и Орест Александрович.

Первый был полковник в отставке, коллега по службе, а второй «самостийщик» преподавал в школе физику.

Оба приезжали в Россию, на малую родину – в Саратов и Пермь, увидеться с родственниками.

Виктор Иванович блистал молодостью и статностью, возраст – не более тридцати. Чувствовалось, он был на приличном градусном взводе. Как выяснилось, молодой человек трудился на тяжелой ниве предпринимательства – держал фирму по продаже продуктов детского питания, закупаемого за границей. Ехал в Киев для переговоров с партнерами. Далее он разоткровенничался и рассказал, что утвердиться ему помогли родственники из окружения большого начальника.

– Без связей я бы не получил ни денег, ни площадей под товар, ни защиты, – пояснил он. – Удачное время нам выпало в начале девяностых!

– Не всем, – заметил автор. – Гайдаровско-чубайсовские эксперименты в экономике вывернули у народа карманы и отправили большинство населения по дороге прозябания. А потом произошло самое страшное – обесчеловечивание человека…

Говорили о погоде, о непростой нынешней смутной жизни простого народа, об экономических «загогулинах», о напряженности между двумя братскими народами.

Василий Герасимович рассказал о своей службе. Он оказался «особистом» и помотался по воинским гарнизонам Дальнего Востока и Средней Азии. Прошел пекло Афганистана. Последнее место службы – Луцк. Сейчас живет в Киеве.

– Распались мы по воле амбициозных политиков, возжелавших иметь свои троны, – заметил он в конце небольшого монолога о своем жизненном пути. – А ведь у меня были планы осесть после службы в России где-нибудь у речки. Построить домик и доживать на природе. Но я понял смысл выражения «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах».

– Весь наш трагический опыт показывает, что получается, когда из обилия мудрости выбирают некий примитив и возвеличивают его в нечто идеальное и перспективное – даешь капитализм во всем мире! – подключился вдруг долго молчавший Орест Александрович. – Все мудрецы предостерегали об опасности Всеобщей Идеи. Нет ничего более опасного, чем сам человек в попытках утвердить на планете лучшую жизнь навеки и его склонность прибегать к разнообразным формам насилия с этой целью. Вы смотрите, даже в постсоветских странах полицейскомилицейские силы скоро будут больше армейских по масштабам. Если бы было все нормально в этой системе на Западе, никогда не возникли бы социальные ножницы. Кстати, и не возник бы на этой почве все ширящийся антиглобализм, готовый со временем перерасти в революционный океан всеобщего недовольства.

С жестокостью вандалов мы топчемся по могилам прошлого, поднимаем на всеобщий смех ошибки предков и стараемся забыть все то полезное, что имелось в прошлом. А было немало того, что не грех повторить и нынешнему поколению, зараженному вещизмом. Сегодня же мы не желаем остановиться и подумать о значении человеческой жизни. Живем одним днем или зазеркальными представлениями, смирившись с насилием, невежеством и моральным хаосом. Особенности нашей истории, особенно в политике, – вечное запаздывание добрых людей, отчего-то опережаемых недобрыми. А кто же мы – векторы в Никуда…

Эти слова педагога задели за живое каждого из пассажиров. Сам Орест Александрович, покрасневший и вспотевший, тяжело задышал и замолк.

– Ну почему же? Сегодня Россия становится главным поставщиком углеводородного сырья, так нужного Западу, – горячо возразил Виктор Иванович. – Мы будем монополистами в этом деле.

– Пока Запад и ОПЕК искусственно не снизят цены на газ и нефть до критического для России уровня, как это было с СССР, – перебил его Василий Герасимович, – или не появится что-то альтернативное в виде топлива или двигателей. Тогда нам всем хоть вешайся, ведь многое, очень многое покупаем за границей. От продовольствия до промышленных товаров. К этому нас приучают заграничные дельцы и доморощенные неофиты. Скоро своего гвоздя не способны будем изготовить, а сверла продаем гнущиеся, изготовленные воровским способом в подвалах.

Слушая их, автор подумал, а ведь правда – мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя и спросить: где же истина, кто мы, почему так бесславно погибла держава, откуда пришла напасть предательства? И кажется многим, особенно молодым современникам, что люди даже из недалекого прошлого – это не люди, а какие-то пришельцы, носившие дурные одежды, слушавшие немодную музыку, ездившие на неудобных машинах…

Понятно, что в том Союзном обществе, как и в новой России, было полно «дубовых» руководителей, обиженных умников, ограбленных работяг, прославленных негодяев и забытых героев. Люди меняются медленно. Но удивляет другое – то поколение через вихри революционных потрясений, гражданской и мировых войн, через холод и голод сделало из страны Сверхдержаву, а это даже не поколение, а перекрасившееся в либералов партийное чиновничество – развалило Империю и толкает в Никуда ее огромный осколок под названием РФ, еще держащийся каким-то образом на плаву в мутных водах эсэнговщины.

Нет продуманной идеологии, четко сформулированной национальной идеи, планов развития промышленности и сельского хозяйства, а кругом возникают социальные мины, словно злыми волшебниками расставленные. Страна сокращается по миллиону в год. Зашкаливает уже уровень детской беспризорности. Растут бедность и обнищание простого люда. Бушует безнравственность, пропагандируемая в СМИ, особенно на ТВ, и, наконец, самое страшное – у народа упал порог болевого восприятия. Создается впечатление, что люди смирились со своей участью. Но долго держать непотушенную сигарету на живом теле общества вороватое чиновничество не сможет. Закон физики – пружина после сжатия норовит принять первоначальное положение.

Граждане все чаще и чаще требуют от властей ответа на вопрос: когда же наступят подвижки от реформ? Почему нет прозрачных ответов, куда тратятся деньги, вырученные за газ и нефть? Триллионы в офшорах и фондах работают на экономику США и других западных стран. Почему не внедряется рента среди населения, как это сделано в Норвегии, Саудовской Аравии, Ливане и других нефтегазодобывающих странах?

Автору стало кисло от этих раздумий, и вдруг его коллега полковник Василий Герасимович поднял вопрос о пенсиях и неожиданно спросил автора, какова пенсия у офицеров запаса и в отставке в России? Автор назвал цифру в долларах.

– Так мало? – удивился он. – Я получаю девятьсот долларов. Майор из войск имеет пенсию пятьсот «зеленых».

– У нас намного меньше, – ответил ему автор.

– Значит, наши вожди нас больше уважают, а может, имеется больше денег в «подушке» у Незалежной?

– Может быть, но откуда эти деньги берутся, если у вас, как и у нас, все лежит на боку?

– Мне все равно, лишь бы платили нам, совкам из прошлого…

И вдруг это позорное слово взорвало нашего педагога-физика:

– Что значит – совок, как вам, военному, не совестно вкладывать оскорбительный смысл в это понятие-прозвище, да еще и себя называть им?!

Он трясущимися от волнения руками достал из внутреннего кармана пиджака потрепанный бумажник, порылся в нем и вытащил в четыре раза сложенный листок из ученической тетради в клеточку. Там был стихотворный текст. Орест Александрович стал читать:

 

В салонах модных «мерседесов»,

В устах прожженных подлецов,

На полосах продажной прессы

Явилось новое словцо.

 

 

Его моральные уроды

И перевертыши притом

Народ наш доблестный и гордый

Прозвали так, шутя, «совком».

 

 

И этим как бы сладко льстили,

Но вот прошел недолгий срок —

Они народ наш окрестили

Нелепым прозвищем «совок».

 

 

Каким же надо быть уродом,

Каким мерзавцем надо быть,

Чтоб так вот, походя болтая,

Народ великий оскорбить.

 

 

И право, есть чему гордиться:

«Совок» устроен так хитро,

Что в Белокаменной столице

Построил лучшее метро.

 

 

Когда фашизм решил проверить.

Страну Советов на излом,

«совок» и «тигры», и «пантеры»

Все ж превратил в металлолом.

 

 

Как только подлый мир насилья

На людях атом испытал,

«Совок» создал такую силу,

Что мир насилия дрожал.

 

 

И вот газеты и журналы

Дают на первых полосах:

«Совок» Гагарин на ракете

Летит звездою в небеса.

 

 

Когда «совки» в строю парадном

Машины грозные вели,

То атташе в мундирах разных

Затылки неспроста скребли.

 

 

И паразиты всего света

Тогда нам были нипочем,

Когда шестая часть планеты

Была покрыта кумачом.

 

 

И этот довод самый веский,

А потому я не стыжусь:

Да, я – «Совок»! Да! Я – Советский!

И этим званием горжусь!!!

 

Автора заинтересовало это стихотворение, и он переписал его на одной из остановок поезда. К сожалению, кто его написал, тогда не удалось установить.

После этого стихотворения мы долго ехали молча…