Когда Фабиан вошел в совещательную комнату, мысленно он все еще находился дома в таун-хаусе на улице Польшёгатан и был полностью занят тем, что пытался воспринять слова Сони о разводе. На самом деле это совсем не явилось для него неожиданностью. Если оглянутся назад, последние четыре-пять лет они прямой дорогой шли именно к такому перепутью.

И, тем не менее, он не мог по-настоящему осознать это. В каком-то смысле ему все еще казалось, что речь идет не о них, а о ком-то другом. Они же обещали друг другу, перед друзьями и родственниками, что, чтобы ни случилось, их двое. Что как бы тяжело и трудно ни было, они все преодолеют. Конечно, он и сам думал о разводе, и не один раз, но никогда не считал это возможной альтернативой.

Утес и Лилья полным ходом перемещали все записи и фото на доске во всю стену. Они повесили новые фотографии из тайной комнаты насилия в подвале Халена и из могилы в его саду. Фото преступницы, когда она выдавала себя за Дину Ди, поместили под коллекцией фотографий различных альтер эго преступника.

Теперь на одной большой линейке времени в обратном порядке были отмечены известные им даты. От смерти Жанетты Даун этой ночью до смерти Криса Дауна и инсценированного утопления Петера Брисе на прошлой неделе, а оттуда до настоящей смерти Брисе два месяца назад и остальных предшествующих событий вплоть до смерти Халена полтора года тому назад.

Фабиан попытался обозреть всю информацию. Всех новых жертв, которые лежали в ряд. Преступницу, которая только что убила их единственного свидетеля и, похоже, так же чудовищно хорошо входила в роль, как и мужчина, с которым была в заговоре. Но у него ничего не получилось.

– А как же дети? – спросил он, пытаясь сформулировать. – Мы же должны… ради Тео.

– Фабиан, – ответила Соня, и ни один мускул у нее не дрогнул. – Через несколько недель будет два года, и мне с трудом верится, что он чувствует себя намного лучше от того, что мы продолжаем жить в этой лжи.

Он помнил каждое слово, будто оно высечено в камне. Значит, вот что осталось от их обещания. Ложь. Тонкая кулиса, которая отделяла их неудачные попытки создать уют и атмосферу любви от черной как смоль пропасти на другой стороне.

– Эй? Ты не спишь?

Только сейчас Фабиан заметил, что перед ним стоит Утес и машет.

– Извини, я… Что ты сказал?

– Ты что-нибудь слышал о Тувессон?

Фабиан покачал головой, словно вообще об этом не думал, хотя на самом деле по дороге в полицию пытался дозвониться ей и на мобильный, и на домашний.

– Мы звонили ей всю первую половину дня, и только что я говорил с Косой, который тоже пытался с ней связаться, – продолжил Утес. – Кстати, он закончил вскрытие Хуго.

– И?

– Ты знаешь, каким он может быть. Он на самом деле хотел поговорить с Тувессон, но, насколько я понял, нет сомнения в том, что Эльвин кончил жизнь самоубийством, если кто-то вообразил что-то другое.

Самоубийство… Фабиан попробовал это слово на вкус. Вывод сделал Коса, чья безошибочность стала его визитной карточкой. Но он ошибся в отношении смерти Халена. Насколько велик риск, что он опять сделал неправильный вывод?

– Никто по-прежнему ничего не слышал, когда будут похороны? – спросил он, пытаясь выйти из тупика. Коллеги покачали головами. – Тогда предлагаю начать без Тувессон.

– О’кей, – сказала Лилья. – Вот как мы рассуждали с Утесом. Муландер сейчас в больнице и днем с огнем ищет возможные следы.

– Которые он, вероятно, не найдет, поскольку преступница, как мы теперь будем ее называть, судя по всему, по меньшей мере такая же предусмотрительная и хитроумная, как и преступник, – заметил Утес.

– Так что чисто теоретически есть риск, что смерть Жанетты Даун отнесут к разряду самоубийств, – сказал Фабиан.

– Зависит от того, что скажут двое мальчиков, когда у нас будет шанс опросить их. Вполне возможно, что они что-то видели и могут сообщить приметы.

– Вы посмотрели ролики с камеры наблюдения?

– Мы сделали запрос и получим их в течение дня. Но смею утверждать, что шанс, что мы что-то найдем, минимален. Вот эти двое, – Лилья подошла к доске и показала фото преступников. – Они точно знают, что делают, и как им себя вести, чтобы нам было не за что зацепиться.

– Взять хотя бы преступника, – продолжил Утес. – Он сидит у нас под стражей целых двое суток, но мы по-прежнему даже приблизительно не можем его опознать. Его лицо, отпечатки пальцев, зубная карта и т. д. Ни в одном реестре ничего нет. Словно на самом деле его не существует.

– Мы подозреваем, что с преступницей будет то же самое, – сказала Лилья. – Последние сутки мы потратили массу сил, чтобы найти ее, а нам следовало бы поискать в прошлом. – Она повернулась к линейке времени, которая тянулась через доски во всю стену. – И вернуться назад туда, где все когда-то началось. Есть надежда, что тогда преступники не были такими ловкими и не так хорошо заметали следы.

Фабиан не мог не согласиться.

– О’кей, давай посмотрим, к чему это нас может привести, – сказал он и подошел к фото вырытых трупов.

Они насчитали шесть трупов. Семь, считая овчарку.

В саду Халена они откопали двух женщин и одного мужчину. Три человека, которые вроде бы не имели друг к другу никакого отношения, но разделили одну судьбу, поскольку кое-что увидели, – Сони Викхольм, Пер Кранс и Гуннар Фрелин из могилы у Дауна. – У кого-то из них были при себе удостоверения личности?

– Нет, но как ты и думал, похоже, это Диана Давидссон. – Утес ткнул пальцем в фото, где лежала девушка в яркой одежде в стиле хип-хоп и с длинными дредами. – Она потеряла всю свою семью в цунами 2004 г., и, похоже, с тех пор все больше отдалялась от окружающего мира. Иными словами, прекрасные персональные данные, если хочешь иметь прикрытие.

– Коса упомянул, когда она умерла?

– Думаю, что он еще не успел к ней приступить. На вскидку полтора года назад, когда вырыли могилу. Что само по себе удивительно, поскольку они использовали ее персональные данные только сейчас в связи с Крисом Дуаном. Но давайте перейдем вот к этой женщине, поскольку, во всяком случае, с ней Коса закончил. – Утес показал пальцем на рыжую женщину в спортивной одежде и без ноги. – Ее зовут Марианна Вестер, она бесследно исчезла во время пробежки 23 ноября 2010 г. А теперь слушайте самое главное: она работала персональным банковским менеджером в Скандинавском отдельном банке в Хёганесе, то есть именно в том отделении, которым пользовался Юхан Хален.

Вот как все взаимосвязано, подумал Фабиан. Как персональный менеджер Халена женщина должна была понять, что что-то не так. Может быть, она заметила, что на фото на новых водительских правах не Хален, и стала чинить препятствия. И чтобы не повторять ту же ошибку с Петером Брисе, преступник начал с того, что поменял отделение банка.

– У нее была семья?

– Кристоффер и Мейя. Муж и дочь, – ответила Лилья. – Газеты очень много писали об их безнадежных поисках мамы. Так что нам надо связаться с ними и все рассказать.

– Нам? – удивился Утес. – Разве этим делом не занималась полиция Хёганеса? Ведь это они вели следствие.

– Я бы тоже хотел с ними встретиться, – сказал Фабиан. – Может быть, у них есть какие-то сведения, которые подойдут к нашему пазлу.

Лилья кивнула и пометила в блокноте.

– Мы готовы и можем продолжать? – спросил Утес и, дождавшись кивка Фабиана, показал пальцем на двух женщин-жертв. – Я далеко не эксперт, но смею утверждать, что, похоже, тела этих двоих разлагались одинаковое количество времени. Что скажешь?

Фабиан подошел, чтобы посмотреть, и кивнул.

– А вот он, – Утес показал на мужчину, одетого в коричневые вельветовые брюки, рубашку и пиджак, – похоже, умер как минимум на полгода раньше.

Утес прав. На правой руке, торчащей из пиджака, не хватало не только безымянного пальца, но и части кожи. То же самое с черепом с тонкими волосами и лицом, которое трупные черви в нескольких местах проели до скелета.

– По-моему, он, так или иначе, отличается от остальных.

– Ты хочешь сказать, помимо того, что он умер раньше.

Утес кивнул.

– Точно как разносчица газет Сони Викхольм, он был упакован в двойной мешок для трупов, и, может быть, с ним произошло то же самое.

– Что именно?

Утес вздохнул.

– Сони Викхольм лежала не в той могиле, не так ли? Она не имела никакого отношения к Крису Дауну, и, тем не менее, мы нашли ее там. Наверное, ее не положили в могилу в саду Халена по той причине, что они уже успели заполнить и закрыть могилу, а женщина обнаружила их, когда они уходили оттуда.

– И они хранят ее в двойном мешке, пока у них не появится новая могила, – сказал Фабиан. Он начал понимать ход мыслей Утеса. – И ты хочешь сказать, что этот мужчина не имеет никакого отношения к Юхану Халену и на самом деле совсем другая жертва.

Утес кивнул.

– Но как я уже сказал, это всего лишь предположение.

Фабиан не мог не согласиться с Утесом.

– Как далеко мы продвинулись в установлении его личности?

– Не дальше того, что, во всяком случае, это его палец. – Утес показал сделанное крупным планом фото, изображавшее оторванный палец с кольцом-печаткой из золота.

– Где это кольцо? – спросил Фабиан.

– У Муландера. Но он наверняка еще не успел осмотреть его из-за убийства сегодня ночью.

Фабиан наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть грязную печатку. Это был какой-то родовой герб, дворянский знак с двумя львами, стоящими на задних лапах с открытыми пастями по обе стороны щита, который, в свою очередь, был разделен на две части. На одной был изображен рог благородного оленя, а на другой – меч.