В этот день измучились еще больше, ибо Мрак таскал по всем колдобинам. Олег обмолвился, что одолень-трава любит укромные места. Мрак тут же велел растаскивать буреломы, убирать валежины, раздвигать камни.

Изгои роптали, но Мрак был свиреп, неумолим. Сегодня – последний день, заявил он резко. Именно в эту ночь расцветает папоротник, об этом знает весь Лес. Нужно сорвать Цвет и сразу уходить. Два дня уже сидят в Лесу, больше им делать здесь нечего…

В Лесу часто мелькали призрачные тени. Олег вздрагивал, оглядывался. Таргитай, более толстокожий, заметил только, что исчезли певчие пташки, у которых перенимал трели и коленца, а еще пропали муравьи, которым бросал на их коричневые кучи больших жуков, жаб, ящериц.

На обед Мрак остановиться не дал – последний день, не сдохнете. По горсти ягод сорвали на бегу – и ладно. У Таргитая рябило в глазах от сухих стволов, что растаскивал из бурелома, а руки по плечи были в жиже от трухлявых валежин, что разваливались, едва пытался сдвинуть. Олег выглядел еще гаже, труха и мокрицы у него были в волосах и даже в бородке.

Наконец Мрак опустился на колени перед приземистой травкой, что росла на самом солнцепеке, спросил:

– Волхв, взгляни-ка! Приметы совпадают.

Олег посмотрел, обошел вокруг, сказал сердито:

– Она. Не понимаю, зачем мы с Тархом мучились? Я сто берлог голыми руками приготовил для зверья!

Мрак оскалил зубы, начал бережно изымать желтый с красными прожилками стебель. Таргитай набросился на Олега:

– Это укромное место? Ах ты ж…

Олег бережно принял у Мрака драгоценный стебель с корнем и всеми листьями, увязал в чистую тряпицу.

– Все! Теперь у нас есть и одолень и разрыв-трава. Ребята, а ведь никто из деревни на нашей памяти не находил!

Мрак внезапно прервал злым голосом:

– Бахвалиться будешь потом. Надо еще сорвать Цвет, а это труднее. Бегом! Уже смеркается.

Таргитай сцепил зубы, молча бежал, перепрыгивал, подлезал, продирался. Когда показалась полянка, он был без сил, но сердце стучало радостно. Нечисть шалела, чувствуя запах распускающегося папоротника, и не сторожила одолень-траву и разрыв-траву, такие же колдовские зелья. Теперь бы отстоять Цвет Папоротника, сорвать, не убояться, и тогда увидеть бы рожи Боромира и Громобоя, всех охотников, кои чли себя храбрыми да умелыми!

Костер развели быстро, хвороста не жалели. Мрака связали крепко, но, наученные страхом, не слишком туго. Таргитай приволок сухой пень, подложил Мраку под спину, дабы мог сидеть даже туго связанный.

Тьма сгустилась быстро, Олег с книгой в руках подвигался к огню, водил пальцем по знакам:

– Папоротник – злак из семьи тайнобрачных, ибо ни человек, ни зверь не видывали его цвета или семян… Слышь, Тарх? А мы узрим, если не… тьфу-тьфу!.. Тайное имя папоротника – полиподиофита, известно лишь волхвам, помогает отыскать в ряду странных и чудесных… это пропустим… Ага, вот! Цвет Папоротника указывает клады, зарытые в землю, спрятанные в дуплах, заключенные в камнях…

Мрак вздрогнул, вскинул голову, страшно оскалив зубы, вдруг повалился на бок. Олег быстро сунул ему меж зубов заготовленный клок кожи, вдвоем оттащили от жаркого костра. Таргитай суетливо таскал пень, стараясь установить так, чтобы Мрак и в костер не упал, и не выкатился за пределы яркого света.

– Уже воют, – сказал Олег тревожно. – Сегодня стянется вся нечисть! Вчера были цветочки…

– Если это цветок зла, – спросил Таргитай тревожно, – то как обратим во благо? Не войдем ли мы в одну стаю с нечистью?

– Цветок из мира зла, верно. Он может служить злу. Может – добру. Может просто отцвести и завянуть, не принеся ни вреда, ни пользы. Понял?

– Понял, – ответил Таргитай неуверенно.

– Древний пророк Заря Утра, – проговорил Олег громким голосом, но поглядывая на деревья большими глазами, – рек, что где наибольшее Добро, там рядом наибольшее Зло. Самые опасные места – возле праведников! Возле них всегда толпятся полчища демонов, толкают под локти, отвлекают, мешают святым людям творить добро…

– Ну, ты еще не самый святой на свете.

– Тарх, позавчера сюда сбрелась местная нечисть, вчера явилась из дальних мест, краев, а сегодня… сегодня сюда стягивается вся мразь, все Зло из всего этого обреченного Леса. Невиданное Зло, неслыханное! Чародейские силы чуют друг друга издали.

– Горой, значит, друг за дружку.

Воздух застыл над поляной тяжелый и неподвижный, как снулая рыба. Таргитай дергал плечами, что-то незримое давило, старалось пригнуть к земле. За чертой огня в темноте начали мелькать в отсветах пламени жуткие формы, костяные гребни, оскаленные клыки, рога, длинные, как ножи, когти.

– Не смотри, – предупредил Олег. – Это самая страшная ночь! Опусти глаза в землю.

– А как увидим Цвет?.. Надо сорвать раньше, чем сорвут упыри!

– Они не рвут…

Олег был бледным, даже желтым, как покойник, под глазами висели тяжелые складки, похожие на сети с рыбой. Он едва сидел, раскачивался, а рядом хрипел в путах Мрак. Глаза оборотня закатились под веки, на белых яблоках страшно прыгали красные блики.

Внезапно похолодало, Таргитай с изумлением и страхом увидел в черном небе крупные хлопья снега! Языки пламени подпрыгивали, но снег сразу обращался в пар, даже не в воду. Тепло уходило из воздуха, Таргитаю в спину подуло ледяным сквозняком. Руки его покраснели, чуя морозец. Он придвинулся к огню ближе.

Пламя металось из стороны в сторону, словно пыталось уйти из-под удара, вдруг начало редеть, пугливо жаться к едва пылающему хворосту.

Таргитай услышал стонущий голос Олега:

– Мрак, ты уж подержись… Ты самый сильный, Мрак!.. Без тебя мы враз сгинем…

Жилы на лбу Мрака вздулись, как насосавшиеся крови пиявки. Таргитай, борясь со звоном в ушах, бросил в огонь сухую веточку. Упала в середку пламени, но… не загорелась. Таргитай дотянулся прутиком, пошевелил. Угли рассыпались… к темному небу взвились багровые искорки, но сухая хворостинка осталась незатронутой ленивыми язычками огня, что гасли один за другим.

Таргитай напрягся, пытаясь наклониться, расшевелить угли… Тело не слушалось. Рядом неподвижно сидел, похожий на вытесанный из пня чурбан, Олег. Глаза волхва бездумно уставились в затухающий костер, руки бессильно висели. Таргитай скосил глаза, вздрогнул. Между ним и волхвом корчился в путах огромный мохнатый зверь. Волчья пасть оскалена, желтая пена падает с острых клыков, а толстые волчьи лапы скребут землю!

Олег очень медленно, напрягаясь изо всех сил, повернул голову к Мраку. Лицо исказилось, рука начала опускаться на оборотня. Звериное тело выгнулось, будто стремилось коснуться его руки, ремни лопнули со злым сухим звуком. Таргитай отшатнулся, страшные челюсти лязгнули возле лица, пахнуло густым волчьим запахом, оборотень с шумом обрушился в темноту. Затрещали невидимые кусты, зашелестело, и снова настала жуткая тишина, тьма приближалась, сжимала круг вокруг костра, звериные пасти мелькали все ближе.

На лице Олега застыла гримаса, он походил на вмороженную в лед лягушку. Таргитай, борясь с оцепенением, дотянулся до мешка. Да, на этот раз Тьма победила, он сейчас умрет. Погиб Мрак, погибает Олег, а он, Таргитай, совсем не боец, не ратоборец…

Сопилка коснулась замерзших губ. Слабый хрип, похожий на собачий вой, потом дудочка тихо-тихо заплакала, пошла жаловаться. Тьма начала надвигаться быстрыми толчками, в кваканье нечисти слышалось нетерпение. Пламя прижалось к земле, словно пес, на которого грозно топнули.

Таргитай играл, ничего не видя и не желая видеть. Он не почувствовал, как воздух внезапно потеплел, но песня сама собой стала громче. Рядом зашевелился Олег, с его пересохших губ сорвался хриплый вопль.

По ту сторону угасающего костра разгорался невиданный сиреневый свет. Черные, будто вырезанные из жести листья папоротника освещались сверху, а там на тонком прутике сыпал искрами оранжевый комочек! Свет победно рвался через щели темного, словно покрытого грязью бутона. Толстая шкурка бутона на глазах скручивалась трубочками, опадала, а наверху остался, теперь открытый всему миру, яркий лиловый бутон. Он разбухал, наливался светом, лепестки раздвигались, отслаивались, лиловый свет уступил место красному, тот сменился оранжевым, засиял ярко, слепяще. Во все стороны пошел странный трепещущий свет.

Таргитай играл, потому что свирель словно сама собой играла, а он всего лишь помогал песне родиться, оформиться. Костер уже затух, дым вжался в землю под тяжелой пятой тьмы, угли рассыпались, будто их растоптали грузные толстые ноги.

Олег начал подниматься, его шатало. Руки болтались как плети. Неверными шагами двинулся на заросли папоротника, выставив перед собой руки, как слепой. Под ногами злобно зашипел, вжимаемый в землю, последний горящий уголек, но на поляне было светло как днем – Цвет пылал, сыпал искрами.

Пальцы Таргитая бегали по дырочкам сопилки, глазами он следил за волхвом. Тот брел через поляну, его шатало, но шел прямо на папоротник. Перед узорчатыми листьями остановился, вытянул руки. Пальцы правой руки сомкнулись на стебле, левой ухватил ниже, дернул, пытаясь с ходу перекрутить стебель, как простой, но Цвет лишь слабо шелохнулся.

– Играй! – прошипел Олег. – Играй громче…

Темнота отступила за края трепещущего света Цвета, но теперь вся Тьма была месивом огромных извивающихся тел, оскаленных пастей, когтистых лап. Иногда такая лапа рывком пыталась дотянуться до волхва, но, словно ожегшись о колдовской свет, поспешно втягивалась обратно.

Олег кое-как перетер стебель, сорвал Цвет, оставив торчать прут с разлохмаченными белесыми волокнами. Медленно потек ядовито-белый сок, капал на землю, белые точки поспешно зарывались, на ходу превращаясь в отвратительных червей.

Цветок слабо потрескивал в руке волхва, словно фыркал, от него летели во все стороны странные искры, что не гасли и не падали на землю. Олег с бледным лицом и безумными глазами пятился обратно. Под ногами шипели, рассыпались тусклыми искрами угли.

– Мы получили… – произнес он деревянными губами, – Тарх, никогда раньше…

Таргитай отнял сопилку от губ, чувствуя страшную пустоту, сказал охрипшим голосом:

– Но что теперь? Без Мрака мы не сможем сражаться… А Цвет был нужен для борьбы.

Олег потемнел, опустил Цветок, держа на уровне груди.

– Клады искать… но зачем нам клады?.. Мы без Мрака не жильцы, ты прав… Но он и так нас вытаскивал дольше, чем думал… чем мы этого стоили!

За стеной колдовского света резко затрещало. Накатила волна зловония, оранжевый свет заколебался, словно пытаясь убежать, потом сузил круг света, будто втянулся в бутон.

Надвинулись сухие удары костяных панцирей, хлопанье крыльев. Олег обхватил Таргитая за плечи, вскинул Цвет. Свет распространялся трепещущий, словно вокруг бутона порхала, трепеща крыльями, огромная бабочка. Тьма сдвигалась, плотная, сырая, холодная как могила, – живой свет дрожал, как лучина на ледяном ветру.

Из тьмы появились, уже не исчезая при ярком свете, зеленовато-бледные когтистые лапы. Таргитая трясло, эти лапы не видели света! Из глубин древнего Болота, из глубин ли земли, из самого подземного мира, где правит чудовищный Ящер, владыка загробного мира, сын Чернобога? Упыри, что надвигались на поляну со всех сторон, не простые болотные, пахнущие тиной и гнилью, а с роговыми панцирями на спинах и чешуйками на вислых животах. На головах – мох и плесень, с нижних челюстей свисают клочья сине-зеленых водорослей. Глаза немигающие, смотрят с лютой злобой.

Олег в страхе отвернул голову, зажмурился. Таргитай же, напротив, не мог оторвать широко распахнутых глаз от чудовищ, от их чешуйчатых лап. Они медленно тянулись к его горлу, а он как завороженный рассматривал трехпалую лапу, три желтых ногтя – один сорван, болтается на ниточке, сочится странная зеленая кровь… Под другими ногтями – грязь, тина…

Наконец он понял, что лапы скребут когтями воздух, не дотягиваются! Чудовище ревело от боли, оно боялось света, отворачивало голову. Другие держались еще дальше, ревели от ярости, но не переступали черту света.

Олег приоткрыл один глаз, ойкнул громче упыря, отшатнулся, и тут же длинная тонкая лапа дотянулась до его ворота, зацепила когтями. Олег дико заорал, в панике выронил Цвет.

Круг света разом сократился. Таргитай подхватил Цвет на лету. Лапы вцепились в его душегрейку, волосы, ухватили за локти, ноги. С трудом выпрямился, поднимая на себе повисших упырей, вскинул Цвет над головой.

Упырь, что тащил неподвижного Олега, взвизгнул, словно на него сверху обрушились угли из кузнечного горна, на четвереньках убежал в темноту. Таргитай ударил волхва ногой в бок:

– Закрой глаза, если их хари не нравятся!.. Только не шевелись. Они сюда не дотягиваются!

Олег проговорил полумертвым голосом, выдавливая слова:

– Держи крепче, надо уйти сейчас…

– Ночью?

– Да… У нас Цвет, осветит…

– Здесь поляна. А идти через Лес – цапнут из-за деревьев.

– За тонкими не спрячутся, – прохрипел Олег. Он открыл глаза, поднялся, шатаясь, ухватился за Таргитая. – Толстые обойдем… если сможем. Тарх, здесь мы скоро умрем.

Он шатался, в глазах стояли мутные слезы, но лицо словно застыло в отчаянной решимости. Таргитай молча сунул ему Цвет, обнял за плечи. Они пошли через поляну. Таргитай задержался лишь на миг, подхватил мешки и секиру Мрака. Упыри не перехватили сразу, а потом Таргитай и Олег тщательно выбирали поляны, перебегали от одной к другой, иногда попадали в тупики, возвращались, искали другие пути. Рев стоял оглушающий, добавился сумасшедший хохот, от которого мурашки бежали по спине и немели ноги, из темноты без устали высовывались когтистые лапы.

Они шли через ночь, а ночь растянулась как смолистый клей. Огибали толстые деревья, обходили буреломы, завалы, передавали друг другу Цвет, чтобы все время держать над головой.

Таргитай почти тащил Олега, когда впереди забрезжил желтоватый мертвенный свет. Он поволок Олега, едва не угодил в лапы упырей, но деревья внезапно расступились!

Крупная безжизненная луна, солнце мертвецов и упырей, висела над ровной, как жертвенный стол, Степью. На черную землю и неподвижную траву падал неживой желтый свет. Таргитай и Олег, напрягая силы, отбежали, часто падая в траву, оглянулись.

На фоне звездного неба чернела высокая стена деревьев. Там проглядывали белесые тела, мелькали, как огромные черви, бескостные руки упырей, доносился визг…

– Они не идут в Степь! – прошептал Таргитай, он едва верил своим глазам.

– Да… что-то держит.

– Меня уже ничто не держит.

Он повалился в траву. Олег без сил опустился рядом, всхлипнул. Горячие слезы бежали по щекам. Даже прячась за широкой спиной Мрака, приходилось трудно, иной раз – невыносимо. А на что способны без Мрака?

Таргитай перевернулся на спину, раскинув руки. Его глаза смотрели в яркое звездное небо. В его руке Цвет горел темным красноватым светом. Олег осторожно взял из его ладони стебель, покачал Цветом в холодном ночном воздухе. В самой середине чашечки горело маленькое оранжевое солнце, а лепестки были уже красными, словно металл, разогретый до вишневого цвета.

– Что будем делать? – прошептал Олег.

– Ты волхв, – ответил Таргитай. Его голос дрогнул, Таргитай помолчал, сказал снова: – Ты волхв!.. Знаешь больше.

Олег положил Цвет в правую ладонь, накрыл левой. Пальцы ощутили ласковое тепло, Цвет просвечивал, сквозь розовую плоть видны были тонкие темные кости, полупрозрачные хрящи и темноватые жилы.

– Знание не дает ответа, – сказал он медленно.

– А что дает?

– Не знаю. Может быть, та безмерная дурь, что в тебе.

Таргитай взял Цвет, задумчиво повертел в пальцах. На его лицо падал странный красноватый свет.

– Тогда пойдем на киммеров вдвоем, – сказал он. – Боги решают за нас, Олег. Мы не можем отказаться от схватки лишь из-за того, что борьба за Правду тяжела!

Жаркие лучи солнца вогнали их в пот раньше, чем оба проснулись. Цвет увял, сник, перестал светиться. Таргитай с недоверием рассматривал невзрачный комок на коротком огрызке стебля. Олег заботливо упрятал его в узелок, там уже хранились чародейские травы. Теперь Цвет засветится снова, объяснил он, лишь когда пройдут близ клада. Своя сила кончилась, теперь будет светить лишь отраженной.

Таргитай повесил секиру Мрака за спину, а содержимое мешка разделил с Олегом. Бронзовых наконечников было три десятка, но Мрак стрел не настрогал, а в Степи во все стороны тянулась только трава, иногда густая, чаще – чахлая, мелкая.

Жирные зайцы прыскали из-под ног, толстые дрофы выскакивали из зарослей ковыля. Однажды Таргитай успел хватануть за жесткие прямые перья, но дрофа зло ударила клювом, умчалась, высоко вскидывая голенастые ноги.

Весь день шли через Степь, не останавливались даже на обед. Небо затянуло тучами, накрапывал дождь, дул холодный ветер, нечто непривычное для изгоев, ибо в Лесу ветер – это то, что шумит лишь по верхушкам деревьев.

Спать легли голодными. Во сне Таргитай трудился за накрытым столом, Зарина ставила миску наваристого борща, тут же ловил и жарил на углях огромную жирную рыбу, вытаскивал из петли толстых рябчиков, ел постное мясо лося и жирное – молодого поросенка…

На второй день Таргитаю взбрело в голову полезть напрямик через разросшийся куст чертополоха, вступил сапогом в середину птичьего гнезда… Уцелевшие два яйца выпили, потом долго шарили по всем кустам, исцарапались, но гнезд больше не отыскали.

К вечеру Олегу удалось догнать и схватить какого-то птенчика, съели и его. Перед сном Таргитай подшиб камнем ящерицу, съел еще живую. Ночью, когда тепло из воздуха быстро ушло, на стеблях зависли застывшие до первых лучей солнца насекомые, а шмели забрались в чашечки цветов. Таргитай ползал на четвереньках, снимал с листьев сонных кузнечиков. Желудок голодно урчал, требовал еды, и Таргитай быстро глотал, почти не разжевывал. Некоторые были крупные, как стручки, хрустели на зубах.

На третье утро Таргитай проснулся, когда заря еще едва-едва окрасила овид. Слышались странные вздохи, сопение. Он осторожно приоткрыл глаза.

В сторонке стоял, широко расставив ноги, Олег. Глухо вжикнула тетива, и волхв, выронив лук, потащился к одинокому приземистому деревцу. В стволе торчала стрела, но Олег пал на колени, ползал, шлепая ладонями по траве, словно ловил неповоротливых лягух. Так ползал долго, а когда встал на ноги, в руках у него было с десяток стрел.

Вздохнув, Таргитай поспешно закрыл глаза. В желудке снова рычало и ворочалось. Волхв – молодец, тоже не спит с голоду, но наделал стрел из кривых веточек, стреляет, пробует заменить Мрака. А он, Таргитай, здоровее и крепче в плечах, лежит мертвой колодой, не может вылезти из тепла. Вчера укутывался в шкуру, как червяк в кокон, всю ночь не шевелился, чтобы не раскрыться, сберегал тепло, но все равно замерз и проголодался. Если бы не кузнечики, вообще бы замерз – здесь, в Степи, ночи холодные. Говорят, пустынники одними кузнечиками питаются. Правда, с медом.

Олег собрал стрелы, повернулся лицом к дереву. Таргитай торопливо закрыл глаза: не так совестно.

Когда солнце пригрело, он проснулся снова. Молодой волхв все еще метал корявые стрелы. Лицо волхва осунулось, глаза запали, кожа на скулах натянулась до сухого блеска. Стрел осталось три, остальные растерял в густой траве.

Таргитай протер кулаками глаза:

– Олег?.. Ты всегда встаешь рано.

– Кто рано встает, тому бог дает, – ответил Олег. – Надо бы и тебе поменять привычки.

– Стараюсь, – ответил Таргитай пристыженно. – Побежали? Согреемся на ходу.

Они побежали бок о бок, локоть к локтю. Птицы вспархивали из кустов, рука Олега дергалась к луку, но те успевали скрыться раньше, чем он вытаскивал стрелу. Однажды удалось всадить стрелу в промчавшуюся совсем рядом глупую молодую козу. Коза унеслась со стрелой в боку, на земле долго виднелись капли крови. Долго бежали по следу, но козу не нашли.

Таргитай поймал змею, схватил за хвост и, раскрутив над головой, чтобы не успела всадить отравленные зубы, хрястнул головой о твердую землю. На этот раз и Олег ел бледное постное мясо, похожее на рыбье, только без костей. Кожу он бережно спрятал к своим оберегам.

Полуденный зной пережидали в густой траве, пробовали жевать горькие корешки. Наконец Олег поднялся, чуть опередив Таргитая, предложил:

– Побежали?

С места пошли трусцой, потом разогрелись, побежали мощно, заставив себя забыть о голоде. Олег часто зыркал по сторонам, подражая Мраку. Таргитай тоже посматривал: Олег – это Олег, не Мрак, может просмотреть все, что угодно.

Вдруг Олег оглянулся, вскрикнул. Его рука выхватила из-за плеча лук, другая мгновенно наложила стрелу. Таргитай расставил ноги пошире, взял в обе руки секиру Мрака.

Через огромное поле сухой травы, что колыхалась как волны, стремительно катилось за ними что-то непонятное, страшное, словно велет швырнул вдогонку изгоям огромный камень.

Ковыль расшарахнулся, на невров выметнулся гигантский волк. Пасть его была оскалена, глаза горели яростью, на белых клыках кипела желтая пена.

Волк подпрыгнул, ударился о землю и мгновенно превратился в распростертого человека. Он с трудом поднял голову, Таргитай с ужасом и ликованием узнал Мрака. Лицо оборотня было сведено судорогой, из левой брови сочилась алая кровь, верхняя губа рассечена. Он был худ, изможден, а когда с трудом перевернулся на спину, на груди пламенели глубокие царапины, из-под корки еще сочилась кровь.

Мрак глядел измученно:

– Вот уж не думал… что так далеко… оба ж никудышные…

Таргитай с воплем бросился к Мраку, секиру швырнул в траву. Мрак встал, грудь его все еще часто вздымалась. Дыхание вырывалось со свистом. Широкие ребра при каждом вздохе резко выпирали сквозь кожу.

– Мяса, – потребовал он хрипло. – Побольше, умираю с голоду!

Таргитай еще обнимал Мрака, визжал, но визг как-то сразу изменился, поблек. Мрак похлопал его по спине, кивнул Олегу, проворчал:

– Так дадут мне здесь поесть аль нет?

– Дадут, дадут, – заверил Таргитай. Он смотрел влюбленными глазами. – Только сейчас как раз у нас ничего… Путешествовать лучше налегке, сам говорил! Но на привале Олег собирался поохотиться.

Глаза Олега не отрывались от Мрака.

– Как тебе удалось? Не понимаю…

– Сам не понимаю, – ответил Мрак. – Видать, я покрепче, чем даже сам о себе думал. И покрепче, чем думал Боромир.

Олег потряс головой:

– Нет, Мрак. Здесь что-то другое. Но что – я пока не знаю.

– Трое суток искал, – сказал Мрак с недоверием в голосе. – Далеко ж уперли! За это время маковой росинки во рту не было. Лишь сегодня не утерпел, что-то подхватил на бегу. С костями и перьями целиком. Потом, правда, что-то с костями и шерстью…

– А еще с костями и чешуей, – засмеялся Таргитай звонко, радостно. – А мы-то убивались, что останешься волком…

– Дурни. Нашли из-за чего убиваться! Как будто волком жить худо. Что меня заставило покинуть родной Лес и пойти за двумя калеками?..

– Я тоже ума не приложу, – сказал Олег. Он пристально смотрел на оборотня, что-то прикидывал, глаза у него были размышляющие.

Мрак отступил, разом исчез в густой траве, словно превратился в ящерицу. Таргитай и Олег торопливо собрали сухие стебли, обломали терновник, что на свою беду вырос поблизости, спешно развели костер.

Вернулся Мрак с парой молодых жирных перепелов, в руках держал большое гнездо с крупными пятнистыми яйцами. Таргитай выхватил птиц, сказал услужливо:

– Мрак, теперь отдохни! Мы все сделаем сами.

– Отдохну, отдохну… С вами отдохнешь!

Он выпотрошил перепелов, хотел обмазать глиной, но земля была серая, спекшаяся от зноя – порезал и насадил на длинные прутики. Олег суетливо собирал хворостинки, но глаза его были на костре. В какую бы сторону ни зашел, повсюду настигали запахи жареного мяса.

Мрак пробовал на готовность, Таргитай всякий раз шумно сглатывал слюну. Наконец оборотень крикнул:

– Эй, великий чародей! Топай сюда. Обед готов.

– Завтрак, – невольно уточнил Олег, ибо Боромир приучал к точности.

– Я уже три раза сегодня завтракал, – буркнул Мрак. Он жадно вонзил острые волчьи зубы в сочное мясо. – Или четыре, не помню. Мое брюхо старого добра не помнит. Чем бы ни потчевал вчера, сегодня делает вид, что вовсе не кормил!

Однако ел так, словно от завтрака до обеда прошло суток четверо. Тонкие птичьи кости трещали под мощными зубами, челюсти легко и безостановочно мололи мясо. Лицо светлело, голодный блеск сменился угрюмым весельем. Изгои налегали на яйца, оставив перепелов Мраку.

– Цвет не утеряли? – спросил он. – Я утром прибежал, смотрю – измочаленный стебель, а кругом следы, следы… Зубами грыз, что ли? Надо же так озвереть! Ну, думаю, крутые парни. Только бы не растеряли по дороге, раззявы.

– Олег, покажи, – попросил Таргитай.

Мрак отмахнулся:

– В другой раз. Не мужское это дело – волхвование, чары, колдовские цветы… Добрый удар секиры – вот главное! Ты хоть ворона редкостная, дивная, но мою секиру захватил, хвалю. А вот мешок бросили зря.

– Мрак, – сказал Таргитай неуверенно, – кто же знал, что ты какой-то необыкновенный оборотень? Мы ж думали, ты уже…

– Не рад? – спросил Мрак насмешливо.

Таргитай подпрыгнул, уши запылали, а голос задрожал от обиды:

– Как ты можешь…

– Не лопни, – буркнул Мрак. Он потянулся, с хрустом расправил плечи. – Волхва спрашивай, что да почему. Он, если сам не сообразит, в книгу одним глазом подглянет. Мол, своя голова хорошо, а умная – лучше… Олег, железки еще остались?.. Это все?.. Вместо орехов погрыз, что ли? Ладно, я выстругаю стрелы, а то твои на тетиву класть опасно – в себя можно поцелить!

Он ушел, захватив наконечники. Изгои переглянулись. Мрак говорит чересчур громко, размахивает руками. Потрясен, видно издали. Ведь по всем законам должен остаться волком!

Мрак вернулся с новыми стрелами почти сразу. Таргитай только-только разлегся, достал сопилку, как грозный голос рявкнул:

– Эй, птахи небесные! Пора.

По дороге Олег порывался показать Цвет, натерпелись, но Мрак торопил, словно изголодался по бегу. Когда выскакивали на голую землю, неслись как лоси, земля гудела под сапогами.

Бежали весь день, а когда Мрак разрешил перевести дух, изгои без сил повалились на землю. Мрак взял лук, ушел, а едва изгои сползлись ближе, чтобы пожаловаться на сумасшедший бег, Мрак уже появился с другой стороны. На поясе висели неизменные перепела, за уши нес крупного зайца. По заячьей шкуре сочилась кровь, вытекала из одинаковых отверстий на шее. Таргитай быстро взглянул на рот Мрака. В левом углу еще виднелась кровь.

– Давай я освежую, – предложил Таргитай.

– Я сам, – ответил Мрак резко. Он отвел глаза. – Ты долго возишься, протухнуть успеет.

Он содрал шкуру и выпотрошил зверька, все время держа его так, чтобы Таргитай не видел сломанной шеи и двух дыр от его клыков. Олег, разложив мешки, перекладывал травы, змеиную шкуру. Он вытащил Цвет, но солнце еще светило, и Олег делал ладонями шалашик, заглядывал в щелочку, стараясь понять, светится ли Цвет хоть малость или перестал вовсе.

Зажаренного зайца Мрак ел вяло, без охоты. Сорвал зубами пару волоконцев мяса с задней лапы, поморщился, зашвырнул в кусты. Глаза были сытые, будто за время охоты задавил что-то получше, прокусил горло, напился свежей крови, поел мяса еще горячего, дергающегося, живого…

– Мрак, – взмолился Таргитай, голос дрогнул, – ешь жареное! Хочешь, испечем для тебя в золе? Или сварим… Вот только отыщем ручей. Не ешь сырого!

Мрак снова отвел взгляд, буркнул:

– Это тебе опасно, Олегу… Мне – нет.

– Разве ты уже не человек?

– Люди все разные.

– Но заветы для всех одни!

Мрак сердито огрызнулся:

– Когда я волк, я – волк! Давай оставим эти трудные вопросы волхвам. Да не Олегу, а самым старым и ленивым, которые не бегут через Степь, не плывут через моря, не карабкаются по Горам. В тепле да уюте, не отрывая жирного зада от медвежьих шкур… чего только не придумаешь!

Он поднял изгоев, не дав улечься обеду. Таргитай бежал рядом с Мраком, несчастливо косился, сопел жалостливо. Мрак слишком охотно оборачивается волком… Даже среди бела дня не утерпел, дал взять верх в себе звериности, лютости. Мог бы сшибить зайца стрелой, наверняка мог! Но волчья кровь ударила в голову, зарычал, уже и сам не заметил, как помчался не на двух – на четырех, как в челюстях сладко хрустнула шея зверька, а рот наполнился горячей кровью!

Они бежали на восток, прятались от киммеров, теперь по дорогам скакали не только всадники, но медленно тащились крытые повозки, запряженные могучими волами. Всадники рыскали как волки, а повозки двигались неспешно, ибо Степь бесконечна, спеши не спеши – и за сто тысяч жизней не обойдешь…

Затаившись в густой траве, подолгу наблюдали за караванами. Повозки легкие, но колеса огромнейшие, с такими легче перебираться через рытвины, борозды, мелкие ручейки. У Степана, как помнили невры, на повозке колеса махонькие, ездил по накатанной дороге, а эти за всю жизнь дважды в одном месте не бывают. Волы мелковаты, если сравнивать с полянскими, хотя поляне – не скотари, как киммеры. Правда, от полянских быков остались на пожарище одни черепа, но неврам, людям Леса, стоит показать одну косточку, чтобы увидели зверя целиком.

За повозками обычно гнали коров. Табуны низкорослых лошадок перегоняли всадники, стада коров степенно держались от них в стороне.

Невры упорно двигались на восток. Степь была такой однообразной, что иногда Таргитаю казалось, что они бегут на месте. С этим ощущением покорно бежал за Мраком день за днем, потом сухой горячий воздух посвежел.

Впереди показались редкой цепью деревья: огромные, сытые, с пышными кронами. Чем ближе невры подходили, тем прохладнее становился воздух. Мрак выбежал далеко вперед, остановился, вскинул руки к небу. Изгои догнали, а возле Мрака словно налетели на каменную стену.

Перед ними была немыслимая ширь воды. Не река, которую знали в Лесу, не большая река, что текла у полян, а немыслимо огромная, великанская! До другого берега не то что камень – стрела не долетит, даже пущенная рукой могучего Мрака. Огромная масса воды движется медленно, но зато ее столько, что… Таргитай потряс головой, стряхивая наваждение. Такой реки не могло быть в природе, но она несет воды прямо перед ними, продавливает землю, рушит крутые берега, наполняет сухой воздух Степи холодной свежестью!

– Это же поперек! – вскрикнул Таргитай, наконец сообразив. – Река идет с севера на юг, а нам на восток!

Мрак прогудел тяжелым голосом:

– Да, только и остается что назад…

Олег не уловил иронию, сказал поспешно:

– Почему назад? Давайте думать. Через нашу реку, я видел, перебралась мышь прямо у меня на глазах…

– Перепрыгнула? – предположил Мрак. – Или даже перешла вброд. Эх, это не наша река, что выходит из берегов, когда в нее мочится Таргитай… Ты плавать умеешь?.. И я нет. Никто из невров не умеет.

Олег опустился к самой воде, присел на корточки. Течение было не сильным, но масса воды двигалась ровно, мощно.

– А если найти упавшее дерево? Или срубить?

Мрак быстро окинул взглядом деревья вдоль берега:

– Ну и что? Занесет по течению на тысячи верст. А нам нужно на ту сторону.

Таргитай тоже спустился к ним, сунул пальцы в холодную воду:

– Бр-р-р!.. А кто знает, какие чудовища водятся в этой великой реке?

Олег поежился под их взглядами, ответил неуверенно:

– Я не слышал о водяных чудищах… И в книге не встречал. Правда, еще не всю прочел.

– Как тебя учили? – пробурчал Мрак. – По складам еле разбираешь. Вон Боромир как чешет! Правда, всегда одно и то же… А как насчет чутья? Мне кажется, ты уже чуешь, как перейти? Ну-ну?

Олег корчился, его никогда так грубо не подталкивали, наконец промямлил неуверенно:

– Чую… надо пройти по течению.

– Ну и?..

– Наткнемся на ответ, – ответил Олег сердито.

– Или напоремся.

Они пошли быстрым шагом вдоль берега, Таргитай шлепался брюхом, заглядевшись. В реке вскидывалась рыба, хватала мошек, бабочек. В редких камышах возле берега шуршало, крякали утки, слышался жуткий вопль водяного быка – выпи. Под ветерком камыши гнулись, по воде пробегала рябь, а утки переполоханно крякали.

Таргитай начал отставать, он пробовал идти по щиколотку в воде, охлаждая разогретые ступни. Мрак рявкнул, выгнал на берег. Олег покачал головой, поймав жалобный взгляд Таргитая.

Внезапно Мрак прошипел:

– В Степь! Быстро!

Таргитай замешкался, Мрак дал пинка, и Таргитай пролетел как птица, едва перебирая ногами, вломился в заросли травы. Почти сразу рядом затрещало, шумно обрушился, ломая хрустящие стебли, Олег. Наступила долгая тишина, неслышно приблизился Мрак, сообщил тем же приглушенным голосом:

– Они еще далеко. Но осторожность в задницу не клюет и есть не просит.

– Так чего так суетиться? – спросил Таргитай сердито. – Быстрота хороша при ловле блох, а тут одни комары да слепни. Олег, ты не знаешь заклинаний против комаров?

Олег почесывал то место, где спина называется по-другому, и сопел, как довольно крупный смок, к счастью – без дыма.

– Тихо, – цыкнул Мрак.

Земля начала подрагивать. Таргитай раздвинул стебли, прижался ухом к земле. Доносился гул, стон, потом в ухе внезапно зашуршало, зачесалось, и Таргитай подпрыгнул, затряс головой, пытаясь вытряхнуть муравья или жучка, что заполз сдуру или по великой хитрости в темную норку уха.

Мрак осторожно раздвинул стебли. Темная масса медленно надвигалась из Степи. Небо пожелтело, а из пыльной тучи начали появляться скачущие всадники. Темная масса оказалась огромным стадом, а всадники носились по бокам, направляя движение.

Постепенно стали различимы коровы, массивные быки, тонконогие телята. Зачуяв воду, передние ряды ускорили шаг, за ними потянулось стадо, переходя на бег. Всадники носились с гиком и свистом, звонко щелкали длинными бичами, удерживая стадо.

Мрак тихонько ругнулся, изгои заспешили за ним, пригибаясь, переползая открытые места на брюхе.

– Быстрее же! – прошипел Мрак зло. – Вобьют в землю по уши!

Земля гремела под десятками тысяч копыт. Стадо лавиной переваливалось через берег. Слышно было, как передние коровы с шумом плюхались в воду. От реки несся рев, жалобное мычание, лязгали рога сцепившихся быков.

– Кровавая жертва водяным богам? – шепнул Таргитай.

– Видать, могучие боги, – сказал Мрак оценивающе. – Такое стадо пригнать из глубин Степи, где никакие водяные боги не страшны!

Он прислушался к реву, щелканью бичей, потом лицо его просветлело. Он больно ткнул Таргитая в бок, сказал хитро:

– Глянь на волхва! Он о чем-то уже догадался, видишь?

Олег, судя по его виду, соображал еще меньше, чем Таргитай, но в ответ на похвалу усиленно закивал, вытянул шею, всматриваясь в стадо, что неудержимыми волнами катило из Степи, исчезало из виду.

Лежали так долго, что у Таргитая занемела спина. Воздух был пропитан запахом кож, пота и скота, а земля все еще вздрагивала, но уже легче, словно переводила дух. Мрак привстал, всмотрелся. Таргитай и Олег лежали почти не дыша, не шевеля и пальцем. Наконец Мрак шепнул:

– Ползком, но тихо! – как ящерица быстро добрался до берега.

Таргитай задержался, раздумывая, как это можно ползком и тихо, выждал, пока Олег двинулся за Мраком, пополз следом.

Стадо было уже на том берегу, едва видимое отсюда. Последние коровы медленно выбирались на пологий берег. Всадники были на середине реки, один вылавливал обессилевшего теленка, другие нещадно нахлестывали отставших коров, видны были их разинутые в крике рты. Вода всадникам поднималась не выше брюха лошадей.

– Все понятно? – спросил Мрак. Его глаза блестели весело. – Вон Олег уже догадался.

Таргитай смотрел с недоверием:

– Такая мелкая?.. Быть не может.

– Брод, – пояснил Мрак. – Ясно, в других местах поглубже. Те дуры-коровы, что оступились, попали в жертву водяным богам. Их унесло уже, я насчитал с десяток. Вон Олег уже догадался, хоть и волхв!

Он выждал, пока на дальнем берегу стадо стало удаляться, сбежал к воде. Воздух еще подрагивал, наполненный ревом, запахами, стуком копыт, песок на дне медленно оседал, взбитый копытами.

Мрак осторожно вошел по колено, всмотрелся в мутную воду, помахал рукой:

– Эй, хомяки! Давайте сюда. Авось не утопнете. А утопнете…

Изгои осторожно вошли вслед за Мраком. Мрак брел уверенно, резал волны, как могучий тур. Вода долго держалась на уровне коленей, изгои повеселели. Однажды Мрак ухнул вниз до плеч, но вскоре нащупал место повыше. Олег подал голос, что надо бы выждать, пока осядет муть, поднятая стадом. Мрак напомнил, что Фагимасаду только и надо, чтобы они подольше задержались на голом берегу, где даже трава вбита в землю.

Дважды вода поднималась почти до подбородка, изгои перетрусили, их начало сносить, ноги отрывались от дна, но всякий раз Мрак был на мелком, и они спешили за ним, даже забегали вперед.

Берег оказался пологий, песчаный. Копыта втоптали землю так, словно Святогор здесь вытащил из воды каменную гору, проутюжив берег. Продрогшие изгои почти выбежали, поспешно начали выливать воду из сапог, вытряхивать душегрейки.

Мрак пощупал почву, задумчиво покачал головой. Из камня под ногами торчал засохший стебелек, обломок. Землю вбивали копытами так долго, что стала камнем. А странная выемка на берегу в полверсты шириной не зря – унесли пылью на копытах.

– В самом деле, – сказал он медленно, – древний народ. Это же сколько надо лет…

Он потряс головой, не находя слов, Олег возразил книжным голосом:

– До киммеров здесь бродили тернопольцы. Такие же степняки. У них стада были еще больше. Так говорится в моей книге мудрости…

– Уже твоей? – буркнул Мрак. – Ворюга, грабитель… А где найти сегодня поесть, там сказано?

Олег поспешно выставил обе ладони:

– Мрак! В этом благородном деле ни одна книга мудрости с тобой не сравнится.

Мрак оглядел его подозрительно, но волхв смотрел чисто, искренне. Таргитай уже умирал с голоду, глаза были жалобные, умоляющие. Румяные, как яблоки, щеки поблекли.

– Как прикидываться научились! – восхитился Мрак. – Прямо в глаза брешут. Сыграй сперва. Обед тоже нужно заработать.

Таргитай вздохнул притворно, но пальцы уже с радостной дрожью нащупывали сопилку.

Они двигались через Степь большей частью ночами. Для Мрака что ночь, что день – все едино, но изгои страдали, увязали в траве, проваливались в норы, стукались с разбегу лбами. В ясные лунные ночи бежали, разогреваясь на ходу, в безлунные двигались шагом, а то и вовсе спали. Таргитай сам не мог решить, когда идти лучше: днем по жаре, ночью в темноте или вечером, когда комары лютуют особенно.

Для Мрака вопроса не было: двигаться тогда, когда безопасно. Безопаснее всего было днем спать, отыскав густые заросли травы или кустарника. Чуткое ухо Мрака даже во сне сообщало о степняках. Не высовываясь, он решал, остаться ли на месте, убираться ли с пути.

Еще через две недели пути снова ощутили могучее дыхание большой воды. Мрак ускорил бег, изгои бежали, сцепив зубы. Воздух становился все насыщеннее водяным паром. Мрак озадаченно крутил головой, но река не появлялась.

Они увидели берег лишь на другой день. Мрак взбежал на крутой вал, застыл. Изгои покарабкались к нему, ноги скользили по непривычно сочной мясистой траве с толстыми стеблями. Мрак почему-то застыл, даже не помахал им рукой.

Таргитай взбежал к нему и тоже застыл. Перед ним была не река. Даже не Река, а что-то непонятное. Воды настолько много, что не видно конца-края. По ней сами по себе ходят тяжелые волны, будто бродит невидимый великан. Нет, даже великан не смог бы потревожить эти воды!..

Олег сказал дрожащим голосом, в котором странно смешивались ужас и удовлетворение от своей правоты:

– Я ж говорил… Край Мира и должен идти по воде!.. А вы двое: Степь, Степь…

Все трое долго молчали, боясь взглянуть друг на друга. Даже Мрак не хотел бы, чтобы увидели его потрясенное лицо. Река немыслима, еще шире предыдущей. Таких рек просто не могло быть на свете. Эти массы воды куда-то еще двигаются, волны почти в рост человека. На вершинках, как от ярости, белеют гребешки пены.

Наконец Мрак первый нарушил благоговейное молчание:

– Да, но что во-о-он там за водой?..

– А что там? – насторожился Олег.

– Полоска земли.

Олег долго двигал бровями, складками на лбу, даже уши шевелились от натуги.

– Там остров мертвых, – сказал он наконец. – Туда уходят души умерших… Ну, тех, кто перестал превращаться в зверей. Там и живут. А эта река – граница между миром живых и миром мертвых. Иначе великая неразбериха и непотребство учинились бы…

Мрак пристально всматривался:

– Леса не видать… А какой же вирий без леса? Где им охотиться?.. Или то не вирий, а то, другое? Олег, загляни в свою книгу. Я думаю, что мы дошли до края земли.

Олег оторопело сел, прижал локтем мешок. Его глаза не отрывались от чудовищной реки, лицо побледнело. Таргитай тоже опустился на землю, ноги не держали.

– Похоже на то, – проговорил наконец он. Его глаза со страхом смотрели в необозримую водную гладь. – Я слышал, что вокруг земли течет Мировой Океан. В середке Океана лежит дивный остров Буян. Там великие чудеса, но туда не попасть смертному!

Мрак вытащил из-за плеча лук, натянул тетиву, потрогал пальцем. Тетива запела.

– А жрать все равно надо, – вздохнул он. – Даже на краю земли. Соберите хворост.

Он пошел, затем побежал вдоль берега. Таргитай и Олег переглянулись. Странно, есть хотелось даже в таком чародейском месте, как край белого света.

Костер развели прямо на берегу. Мрак сам подкладывал хворост, следил, чтобы огонь был хорош, а дыма – ни-ни, ибо земля истоптана копытами, вдоль берега тянутся исхоженные дороги, все пропитано чужими запахами. Киммеры освоили и край света, могут заметить дым, а от коней в Степи не уйдешь… Это их земля, земля кочевников, огромных стад, даже почва держит запахи крови, сыромятных кож!

Сам Мрак поел сырого мяса, уговаривал изгоев вести себя по-мужски – костер далеко заметен, сырое мясо здоровее, но оба уперлись, отказались наотрез, еще и на нем висели, уговаривали. Он догадывался, что стараются ради него: мол, поест сырого – скорее останется волком навеки.

Таргитай потянулся к дудочке, после обеда играется лучше, но Мрак вдруг замер, сжал руку в кулак. Изгои услышали далекие голоса. Таргитай ощутил леденящий озноб. Голоса слышал ясно, но на берегу пусто. Духи воздуха, прячась в невидимости, играют злые шутки?

Мрак выругался, указал рукой на необозримую водяную гладь. Далеко, в двух-трех полетах стрелы, плыли плотно сбитые в ряд бревна. Ровный квадрат, словно половодьем выломало бревенчатую стену дома, на бревнах – шалаш из зеленых веток, из него торчат голые ноги. Один мужик, угрюмый и лохматый, налегал грудью на странного вида длинное тонкое бревно с широкой лопастью, что пенило воду за плотом, рядом с ним на корточках сидел другой – полуголый, загорелый. Он резал на куски большую рыбу. Еще один сидел на краю бревен, свесив ноги в воду, чинил плотную рубаху. Завидев на берегу невров, он отложил лохмотья, оскалил страшно зубы, поднял левую руку кулаком вверх, а правой стукнул по бицепсу. Мрак засопел, приставил большой палец к виску и помахал остальными. Мужик радостно вскочил на ноги, приставил растопыренные пальцы к носу, потом к ушам, почесал между большими пальцами ног, сделал жест, что, мол, ручки – вот они.

Невры провожали их взглядами, пока плот не скрылся из глаз. Мрак, красный, как после бани, сказал зло:

– На богов рожами не походят.

– Но Мировой Океан… – заикнулся Олег.

Мрак пристально всматривался в темнеющую полоску:

– А что, ежели то не Буян-остров, а просто противоположный берег?

Олег ахнул:

– Мрак, окстись! Такой широкой реки быть не может!

– Сам знаю, – огрызнулся Мрак. Его кулаки сжимались и разжимались, а пальцы словно сами по себе складывались в оскорбительные комбинации. – Но это жалкие оборванцы… Это не степняки, ясно. Похожи на полян. Или на славов. Могут быть и антами – рожи больно нашенские. Тот, что за веслом, вылитый Тарх, только почище…

– У них вода рядом, – сказал Таргитай с обидой.

– Не о том речь, – отмахнулся Мрак. – Степан гутарил, пусть ему тепло будет в вирии и много баб, что ежели секрет волшебства становится известен, то перестает быть волшебством. Нет, перестает зваться волшебством, а величается отныне умением. Верно, волхв?

Олег сказал медленно, в его глазах все еще было безмерное удивление:

– Если четверо на таком плывут, то поплывем и втроем… А вода движется на юго-восток. Не знаю, что вы успели рассмотреть, но я понял, как связать бревна и сделать так, чтобы можно было то подгонять плот к берегу, то уводить.

– Берешься сделать? – спросил Мрак в упор.

– С вашей помощью, – ответил Олег, скромно опуская глаза.

Еще два дня шли вдоль берега, прочесывая мелкие кустарники, рощи. Деревья росли над водой часто, но так далеко одно от другого, что Мрак бегом вел изгоев дальше. Подходящие деревья встретил к концу второго дня, изгои возроптали, ибо до берега было с версту. Мрак зарычал, принялся яростно рубить ближайшее дерево, и они смирились.

Работали втроем: Олег указывал пальчиком, Мрак рубил, а Таргитай стесывал сучья. Затем Олег с Таргитаем спешно таскали бревна через Степь к берегу, а Мрак рубил новые. Потом Мрак вытесывал по указке Олега огромное весло-руль, Таргитай надрал гору лыка, а Олег за все это время надумал, как закрепить руль и связать бревна, чтобы не рассыпались.

Работали всю ночь в дикой спешке. Мрак орал, гонял нещадно, тревожно оглядывался. Летние ночи, как назло, коротки, а эти два олуха ползают будто осенние мухи. В ровной Степи под нещадным звездным небом ни укрыться, ни спрятаться. Рассветет – ничто не спасет от степняцких стрел. Берег тоже чист, открыт с любой стороны…

– Да быстрее же, – рычал он в отвращении. – Потом отдохнете, улитки!

– Всегда потом, – стонал Таргитай сквозь сжатые зубы. – Всю жизнь слышу одно и то же – потом… Где найти страну, чтобы сперва отдохнуть, а уж потом…

С разбегу вытащили последнее бревно на мелководье, не удержались, от изнеможения упали. Вода, казалось, зашипела и пошла паром от их тел. Мрак стягивал бревна в плотный пакет, выравнивал, начал спешно вколачивать держалку для огромной лопасти руля.

– Быстрее, – покрикивал он, не оглядываясь. – Быстрее, олухи.

– Мрак, если дунул-плюнул и все, то развалится! Надо добротно.

– Добротно можно и быстро!

Резкими ударами он вогнал тяжелый кол, с шумом опустил длинное весло в воду. Таргитай и Олег, стоя по колени в воде, привязывали последнее бревно. Мрак соскочил, отпихнул обоих:

– Марш на берег! Здесь я сам. Вон там кустарник, нарубите ветвей. Кто знает, вдруг эта волшебная штука без шалаша не поплывет?

Таргитай поспешно, пока Мрак не передумал, на четвереньках вылез на берег. Кустарник не ахти, ветки редкие, но если сплести умело, а потом наловчиться ловить рыбу прямо с плота… Это же вирий наяву: не надо бежать через Степь, поднимать тучи удушливой пыли, от воды в любую жару прохладно…

Он потихоньку тюкал секирой, складывал тонкие ветки в ровную кучку, в голове сами собой складывались слова новой песни, как вдруг слух резанул истошный вопль:

– Киммеры! Тарх, быстрее назад!

Таргитай с недоумением поднял голову, с трудом выныривая из привычного мира в этот, грубый и неуютный, повертел головой. Олег, не переставая верещать, уже мчался с берега к воде. На плоту Мрак на миг замер, тут же соскочил в реку, присел, уперся плечом в бревна. Олег кубарем скатился в воду, с разбегу ударился о плот рядом с Мраком.

По Степи во весь опор неслись всадники. Отряд человек в сто, остолбеневшего Таргитая заметили, начали нахлестывать коней. Лошади понеслись как птицы, стелясь над самой землей, вытянулись в струнки.

Таргитай вздрогнул, ноги затряслись. Налетят эти дикие люди, блеснет меч, его сшибут конем, а срубленную голову кто-нибудь на скаку подденет пикой…

Под ним замелькала земля, камни, затем он полетел по воздуху, с шумным плеском обрушился в воду.

– Толкай! – прохрипел Мрак.

Лицо его перекашивалось нечеловеческим усилием. Рядом рычал Олег, устрашающе багровый, он упирался спиной в мокрые бревна, а ноги медленно погружались в речной песок.

Таргитай ударился о бревна, нажал, в который раз чувствуя страшный свист тяжелых стрел, чувствуя, как железные клювы с хрустом пробивают спину, ломают позвонки, лопатки…

Песок поскрипывал, вода начала плескаться о бревна громче. Мрак хрипел, жилы на шее вздувались как толстые веревки, готовые лопнуть. Зубы оскалились, он был страшен.

Внезапно он выпрыгнул из воды, обрушившись грудью на плот, крикнул люто:

– Толкайте! Толкайте, жабы! Изо всех сил, если хотите сохранить шкуры!

Плот полз от берега медленно, песок скрипел тише, внезапно скрип исчез. Плот пошел быстрее, разгоняясь, но Мрак орал, из колчана сыпались на бревна стрелы. Мрак хватал их, бросал на тетиву, стрелял, дико визжал.

Таргитай и Олег бежали, разгоняя тяжелый плот. Дно постепенно понижалось, вода плескалась намного выше коленей, но оба толкали, бежали, вздымая горы брызг, толкали…

Внезапно дно исчезло. Холодная вода злорадно ударила в лицо. Таргитай ахнул, глотнул воду. Пальцы еще держались за мокрое ошкуренное бревно, но плот стремительно уходил, вода из-под бревен отшвыривала Таргитая, и пальцы не удержались, соскользнули, он окунулся с головой, хлебнул воды снова.

Его больно дернули за волосы, затем еще больнее ударило головой о твердое. Совсем рядом мелькнуло мокрое красное лицо Олега.

– Хватайся за бревна! За бревна, дурак!

Таргитай выбросил руки повыше, попытался вытащить себя из воды. Сильным течением из-под бревен отшвыривало, но Олег тянул за волосы, перехватил за шиворот, орал, помог всползти на бревна.

Таргитай упал лицом на мокрое бревно, ухватился за живот, выплевывая воду. Над головой звонко щелкнула тетива, страшный голос проревел:

– На руль!.. На руль, жабы!

Олег перепрыгнул через Таргитая, лягнул сапогом по затылку, исчез. Таргитай со стоном поднялся, едва не вылетел с плота в воду. Олег, перекосившись, с огромным усилием пытался ворочать тяжелой лопастью весла. Таргитай ухватился с другой стороны, навалились вместе.

– Держите на середину! – хрипло рявкнул сзади страшный голос.

Снова сухо щелкнула тетива. Десяток всадников уже съезжали по круче к воде, остальные неслись поверху. Две лошади бежали по кромке воды с опустевшими попонами. Одна волочила степняка, что не успел выдернуть ноги из ременной петли. Еще один качался взад-вперед, пытаясь выдернуть стрелу из груди.

– А как на середину? – закричал Олег.

– Кто из нас волхв? – крикнул Мрак. Он отпустил тетиву, а на берегу раздался гортанный вскрик.

Плот начало разворачивать, а на берегу двое молниеносно натянули луки. Таргитай замер, едва не выпустил руль. Стрелы прочертили воздух, шлепнулись в двух шагах от плота.

– Нажимай, нажимай, лодырь, – прошептал Олег сквозь искривленные губы. – Нажимай, дурак…

Плот медленно, неповоротливо, но уходил от берега. Пятерка всадников, что скакали по колено в воде, разом, как по команде, подняли луки. Таргитай опять напрягся, руки онемели. Над головой свистнула стрела, один из киммеров выронил лук, ухватился за плечо с торчавшей стрелой.

Четыре стрелы со змеиным шипением метнулись к плоту. Одна ударила в край бревна, вторая пронеслась рядом с Таргитаем, едва не оторвав ухо, третья вонзилась в руль, выбрав место возле пальцев Таргитая, четвертая…

Таргитай вскрикнул. Рядом Олег, едва не лопаясь от страшных усилий, медленно ворочал веслом, и Таргитай нажал всем телом, лишь скосил глаза. Чуть ниже плеча колыхались речным ветерком два гусиных пера. Они торчали из расщепленного конца деревянного прутика…

– Тарх, – просипел Олег, – продержись чуть-чуть…

– Держусь, – ответил Таргитай бодро. Поразился, что кровь течет, больно, а он не цепенеет от ужаса. Страшнее ожидать, видеть, как в тебя целятся из лука. – Не трусь!

На другом конце плота орал Мрак, жутко звенела тетива. Второй раз вдогонку за плотом полетели стрелы: три упали в воду, последняя клюнула Олега ниже колена. Он закричал в страхе, выронил весло. Таргитай молча налегал на тяжелое древко, из плеча бежала струйка крови, стрела торчала страшно. Олег сцепил зубы, бледный и весь дрожащий, снова ухватился за весло.

– Держите руль! – напомнил Мрак. – Отпустите, пропадем все.

Он выпускал стрелу за стрелой, но плот качало, еще один степняк ухватился за простреленную кисть, другой с воплем попытался вытащить стрелу из шеи коня. Но стрелы киммеров уже не долетали вовсе, плюхались в воду, а плот уходил от берега.

– Держите руль крепче! – напомнил Мрак. Он метнулся к мешку волхва, вытряхнул на середину плота ворох тряпок, пучки травы, обереги, баклажки с деревянными затычками. – Которая? Быстрее думай, волхв!

Олег с трудом повернул голову, прошептал:

– Сизые листья с раздвоенными кончиками… Торопись. У Таргитая яд пошел к сердцу.

Мрак разгреб связки травы, прыгнул к изгоям, грубо сунул по целому пучку в рот каждому. Таргитай вяло сдавил зубами, челюсти стали вялыми, непослушными. Рот вдруг наполнился горькой слюной, зубы заломило, как от ледяной воды. Затем во рту так же внезапно стало горячо, словно сдуру хватанул горячей каши.

Мрак начал орать на волхва, схватил его за нижнюю челюсть, другой рукой – за волосы, начал трясти, заставляя жевать. Плот медленно развернуло, начало потихоньку сносить к берегу. Мрак выругался, отшвырнул волхва, ухватился за рулевое весло. Таргитай, задыхаясь от горячего кома в горле, подхватил Олега, что лежал возле края, даже свесил руку в воду. У волхва по губам текла зеленая слюна, смешиваясь с кровью из прокушенной губы.

Мрак в одиночку боролся с течением, уводя плот. Таргитай попытался улыбнуться дрожащими губами:

– Я думал, ты бросишь нас на берегу…

– Это приходило в голову, – проворчал Мрак. Он с натугой ворочал веслом, не отрывая взгляда от берега. Степняки скакали вдоль берега, трясли оружием, орали. Следом бежали лошади с опустевшими попонами, где расплывались пятна крови.

– За мной должок, – сказал Таргитай, стараясь не морщиться и не коситься на белые перья.

– Я напомню, напомню, – пообещал Мрак.

Внезапно плот дернулся, его начало сносить к берегу. Течение бурлило, клочья пены полетели на бревна. Мрак навалился на весло, глаза стали страшными. Таргитай вскричал с мукой:

– О боги! Только не сейчас! Мы ж почти вырвались…

– Эх, – проговорил Мрак с натугой, в его сдавленном голосе проскользнули завистливые нотки, – ты хоть успел всех баб, даже по дороге…

Внезапно подводное течение оставило плот, тот попал в другую струю, его понесло от берега. Степняки разом повернули коней, с разбегу нырнули под раскидистые ветви огромных яворов. Таргитай смотрел им вслед раскрыв рот, а Мрак оставил весло, наклонился над Олегом. Таргитай сам ухватил весло, плот слушался, как ребенок. Волны начали стучать с одного бока, забрасывая пену на бревна.

Олег лежал как труп, но глаза смотрели ясно и без привычного страха. Мрак кивнул с одобрением. Волхв прокусил губу, противоядие тут же пошло в кровь. Молодец! Для него укусить самого себя за губу – что для Мрака сразиться со Змеем Горынычем, а для Таргитая – рано встать и не евши работать целый день.

Таргитай сидел посреди плота, осторожно трогал перья на древке. Мрак быстро осмотрел рану, утешил:

– Кость цела, а мышцы заживут, как на поганой собаке…

– Почему на поганой?

– На поганых лучше заживает, чем на породных. А шрамы мужчин украшают!

– Не хвались, – прошептал Таргитай. Он сцепил зубы, потому что Мрак начал осторожненько тянуть стрелу. – Ой… Да дерни сразу, чтобы не мучиться!

– Наконечник соскочит. Терпи, оборотнем станешь…

Вытащив стрелу из ноги Олега, быстро и безжалостно перевязал обоим раны, сказал грубым голосом, в котором было удивление:

– Эй, а вы еще крепкие парни, оказывается. Много визгу было до драки, но когда до нее дошло, вы держались.

– Да где там держались, – сказал Таргитай, только теперь почувствовав боль. – Все ты сделал…

А волхв произнес мудрым голосом:

– Воображаемая опасность страшнее.

Мрак разложил на бревнах нехитрое имущество, рассматривал, ворчал. Еды маловато. Трое здоровых мужиков на плоту! А рыбу ловить нечем. Да и какая рыба водится в Мировом Океане? Вдруг такая, что ей самой этот плот на один кутний зуб?

Олег с трудом перевалился на бок, смотрел на далекий берег. Отсюда, с плота, он казался просто немыслимо далеко. Бревна слегка покачивались, поскрипывали. Волны стучали в торцы, всплескивали. Олег ежился от ужаса, Таргитай и Мрак сидят на толстых бревнах, чувствуют прочную тяжесть, а он, волхв, всеми частичками души ощущает, что под бревнами только вода, везде вода. Если на дно поставить Мрака, на плечи – Таргитая, а им на плечи еще нескольких человек, то и тогда верхний не достанет рукой проплывающий над ним плот! А ведь плавать не умеем, на реке никогда не были. И кто знает, что за чудища здесь живут, в этих глубинах?

– Мрак, – спросил он слабым голосом, не открывая глаз, – мы пристанем к берегу?

– Зачем?

– Нарубим веток, сплетем шалаш. От воды зябко, а солнце печет. Мы так долго не продержимся. В Степи и то укрывались в траве!

– Думаешь, степняки отстали? Народ мелкий, но пузатый. Значит – злопамятный.

– Я не видел с ними Фагимасада…

– Тот бы вовсе в воду кинулся!

Олег перевернулся на другой бок, поморщился от боли в ноге. Долго смотрел в необъятный водный простор, сказал внезапно:

– Насчет богов на плоту мы уже выяснили. Сами такие же боги. А что, если в той стороне не остров Буян виднеется, а всего лишь другой берег?

Таргитай встал рядом с Мраком, зачарованно смотрел на едва темнеющую полоску. Если там берег, то это не Мировой Океан? Просто исполинская река, что делит мир пополам? Но тогда, возможно, и на той стороне живут люди… или причудливые звери…

Весь день по очереди держали весло, сдвигая плот к неведомому берегу. Чем ближе приближался к нему плот, тем возбужденнее становился Олег и разочарованнее – Таргитай. Берег чудес оказался таким же точно берегом, от которого отплыли. Лишь Мрак с непроницаемым лицом точил секиру, оценивающе посматривал на вырастающие в размерах деревья на берегу, обрывистые кручи, мелкий кустарник.

Когда подплыли совсем близко, у Таргитая от обиды вытянулось лицо до пояса.

– Это же яворы!.. Обыкновенные яворы…

– Хорошее дерево, – возразил Мрак. – Что тебе не так?

– Да, но… какой же это берег чудес?

– Говорят, и в вирии собаки водятся. Почему бы не расти там и яворам?

Втроем налегли на весло, плот с разбегу вышел на мелководье, проехал по речному песку. Мрак нахмурился, в прошлый раз едва успели вытолкать на чистую воду.

Чтобы не рисковать, ночевали на плоту. Река пыталась утащить, но лыковая веревка держала надежно, а другим концом привязали к огромному явору, что рос прямо над водой.

На рассвете Мрак разбудил, погнал рубить ветки. Шалаш соорудили просторный, заняв им половину плота. Мрак похваливал, заявил, что удобно укрываться от стрел. Конечно, хороший стрелок прошибет насквозь, но надо знать, где именно прячется враг, а из шалаша можно бить прицельно из-за любой ветки.

Перед отплытием Мрак исчез на берегу. Таргитай и Олег сидели на плоту, держа наготове секиру и нож, Мрак велел при опасности рубить веревку. Таргитай не выпускал из рук длинный шест, им можно толкнуться от берега. Оттуда несло жарким сухим ветром, вилась в воздухе пыль, поверх воды катили едкие степные запахи.

– Что он пытается заполевать? – спросил Олег напряженно. – Если это страна, что лежит в Мировом Океане…

– Это же просто другой берег, – сказал Таргитай горько.

– Другой, – согласился Олег. – Здесь все может быть другое!

Мрак неслышно появился на высоком берегу. Мгновение стоял, раскорячившись на фоне синего неба, помахал рукой изгоям, крикнул мощным голосом:

– Отвязывай!

Таргитай соскользнул в воду, а Мрак сбежал с берега, подняв тучи ярких брызг. На бревна шлепнулись три окровавленные птичьи тушки. Он взобрался на плот, широко заулыбался во весь рот.

Таргитай собрал веревку, вскарабкался на плот, что уже начал освобожденно двигаться от берега. Олег вертел птицу во все стороны, расправлял крылья, раздвигал клюв, надеясь увидеть зубы, щупал перья, но все гнулись, железных не встречалось, даже кожица была обыкновенная – без чешуи и роговых пластинок.

– Зажарим? – спросил Таргитай быстро. Он осторожно поскреб ногтем пятнышко крови. – Вдруг это такая птица, что… отведав ее, начнем понимать язык зверей и птиц? Или еще что-нибудь случится?

Улыбка Мрака стала еще шире.

– Зажарим, – согласился он сразу. – А вот как, сами думайте.

Он вытащил из мешка точильный камень, взял секиру и полез в шалаш. Вскоре оттуда донеслось шарканье по металлу. Изгои переглянулись, Таргитай сказал несчастливо:

– Олег, думай! Ты у нас умный. Мраку что – он сыт. Наверняка живьем что-нибудь поймал и слопал.

Полдня Олег листал книгу, шлепал губами, поднимал глаза к небу, снова шептал и листал, из шалаша слышалось неутомимое шарканье точильного камня, так что Таргитай в одиночку боролся с тяжким рулем, лавировал по течению, глотал слюни. Все три птицы лежали почти у его ног. Измучившись их видом, Таргитай пинками зашвырнул их в шалаш.

Олег оторвался от книги, с укоризной оглянулся на Таргитая. Затем полез в шалаш, шарканье оборвалось, а после паузы громкий голос проревел:

– Эй, жрун! Правь к берегу.

– К какому?

– К этому. Если тут и есть чудеса, то в глубине.

Пока Таргитай удерживал плот у берега, Олег с помощью Мрака спешно ковырял ножом землю в обрыве. Глина оказалась красной, липла к пальцам и пачкала шкуры. Таргитай пожалел друзей, сманеврировал плот и подогнал поближе, чтобы не мучились, таская сырую глину по пояс в воде. Мрак не похвалил – наорал, люто сверкая глазами. Правда, плот сел на песок плотно, втроем еле спихнули, но все-таки зачем орать, будто на лютого врага?

– Да какой ты враг, – объяснил Мрак, когда отплыли. – Дурак сам себе враг. Эх, Таргитай!.. Помнишь, дед Тарас бил тебя по голове ложкой, а ты спрашивал: где, где это стучат? Говорят, когда в деревне решили перебить дураков, ты тоже выбрал палку побольше?

– Да не выбирал я, – отбивался Таргитай. – Я не такой злой, Мрак! Пусть и дураки живут.

– Ладно, пусть, – согласился Мрак безнадежно. – А то некому будет на дудке играть. Олег, показывай свое умение!

– Не мое, – отметил Олег скромно, – а мудрость пращуров!

Мудрость пращуров воплотилась в простейшую печь. Даже Мрак был разочарован: впрочем, пращуры были великанами, так что с мудростью было все ясно: сила есть – ума не надо.

– Подсохнет – попробуем, – сказал Мрак с сомнением. Он поковырял пальцем сырую глину. – Но даю голову на отрез, что пращуры не гнушались сырым мясцом. Еще как не гнушались!

– Мрак…

– Зато здоровыми были, – упрямо продолжал Мрак. – Горами трясли, как вениками.

Он замолчал, прислушался. Олег и Таргитай вытянули шеи, превратились в слух. Донесся неясный шум, приглушенный рев. Невры напряженно прислушивались, рев не умолкал – глухой, словно огромный, как гора, зверь был далеко, однако постепенно становился громче и громче.

– Нас несет в ту сторону, – произнес Мрак быстро. – На каком берегу оно сидит? Нам нужно заранее отогнать плот к противоположному берегу.

Олег прислушался, сказал неуверенно:

– Не соображу… По мне, так оно сидит посреди реки.

– По мне тоже, – угрюмо признался Мрак. – Но такое разве может быть? Оно ж утопнет. Или размером с гору?

Таргитай заметил осторожно:

– Святогор перешел бы эту реку вброд… И Горыня.

– Боюсь, что и Горыныч, – сказал Мрак невесело. – Я имею в виду Змея… Держи посредине. Захочет сожрать, пусть лезет в воду.

Рев нарастал, в нем гремело грозное торжество. Зверь видел плот, что несло по течению, и понимал, что жертвам не уйти. Воздух похолодал, сильный порыв ветра принес мельчайшую водяную пыль. Волны застучали о бревна резче, злее.

Таргитай с Олегом держали весло уже с трудом. Плот несло посередине, но ветер и течение упорно сносили его к правому берегу. Мрак выложил на бревна две оставшиеся стрелы, взял лук. Лицо оборотня окаменело.

Рев усилился, приходилось кричать друг другу. Вдруг Мрак изменился в лице, сказал страшным голосом:

– Там… река кончается!

– Уходит в подземный мир? – ахнул Олег.

– Н-нет… перепад воды.

– По всей реке? Такого не может быть!..

Мрак зло оскалил зубы:

– Сам же доказывал, что здесь край света, что здесь возможно все… Либо в твоей книге выдраны страницы, либо те мудрецы здесь не побывали!

Таргитай молча удерживал руль, не позволял плоту разворачиваться. Пусть бесполезно, но не так страшно, когда борется, что-то делает.

Плот трясло, бросало, вода неслась стремительно. Рядом возникали водяные ямы, вода бежала по кругу, ввинчиваясь в глубины. Мрак не удержался на ногах, грохнулся на колени, не выпустил лук. Олег давно лежал, уцепившись за веревки, которыми связаны бревна. На ногах оставался лишь Таргитай, он цепко держался за рулевое колесо.

Вдруг ровная гладь воды оборвалась. Там поднималась дымящаяся стена водяной пыли, седой, как туман, но плотной. Оттуда несся страшный неумолчный рев. Таргитая швыряло, он цеплялся за руль. Грохот стоял в ушах, и все-таки сквозь страх просочилось безмерное удивление: как это зверь ревет не умолкая? Должен же набрать воздуха, на миг прервать рев…

Мрак выругался, обреченно опустил лук. Из тумана вынырнули черные блестящие спины. Звери перегородили реку, прохода почти не оставалось. Вода, стиснутая их боками, протискивалась тугими струями. Рев стоял страшный, оглушающий, уже превратившийся в грохот падающей воды.

Таргитай с силой налег на руль, увидев справа две темных спины, поверх которых перекатывалась вода. Рядом прятался еще зверь, спина просвечивала сквозь бурлящую воду. Плот несло со страшной силой. Мрак крикнул, глаза горели дико:

– Увидимся у Ящера!.. Кто попадет туда раньше, пусть подождет остальных.

– Возьмемся за руки, друзья? – предложил Олег дрожащим голосом, но за ревом воды его не услышали.

Плот вынесло на край, на котором река странно обрывалась, справа и слева мелькнули каменные спины. Снизу в плот грохнуло, бревна затрещали. Ноги Таргитая взлетели в воздух, мелькнуло перекошенное лицо Олега – тот падал плашмя на края плота. Таргитай пытался перехватить волхва, но больно ударился грудью о руль, дыхание вышибло. Он упал на мокрые бревна, потащило волной. Растопырив руки, зацепился за тугие веревки, стягивающие бревна, стиснул зубы, выдерживая рев, грохот, свирепые толчки.

Плот прыгал под ним, как конь, снизу в бревна били тяжелые кулаки. Несколько раз сверху обрушилась такая масса воды, что Таргитай считал себя на дне реки, потом снова чувствовал ветер, слышал тонкий заячий крик волхва.

Внезапно удары прекратились. Плот бешено кружило, Таргитай ощутил тошноту, но грохот уже удалялся, уходил, оставаясь позади. Прямо перед ним цеплялись за веревку окровавленные пальцы – его пальцы. На мокрых бревнах шипела, быстро оседая, пышная пена. На другом конце плота пыхтел Мрак, он вытаскивал из воды неподвижного Олега. Таргитай смутно удивился, что он видит весь плот, потом сообразил, что шалаш исчез.

Мрак вытащил волхва на бревна, упал рядом, тяжело дыша. Повязка на ноге Олега исчезла, кровь текла тонкой струйкой, размывалась водой. Он не открыл глаз, но грудь ходила ходуном. Мрак пощупал его сердце, успокаивающе кивнул Таргитаю:

– Проскочили…

Темные спины каменных зверей быстро удалялись. Вода успокаивалась, хотя струи еще сшибались, бурлили, закручивались водоворотами. Мерный грохот быстро слабел.

Олег шелохнулся, проговорил, не открывая глаз:

– Каменные чудовища… Боги наказали, велев всю жизнь сидеть в воде…

– Я бы таких богов, – проворчал Мрак. – Ишь, наказали! Им хоть бы хны, а каково нам? Спасибо, Тарх.

– За что? – не понял Таргитай.

– Правил бы я, разбились. Если бы руль взял Олег, нас разнесло бы в щепы. Но когда за руль берется такой… гм… то ни чудовище, ни мудрец, ни даже бог не сообразит, куда направишь плот ты…

Таргитай неуверенно заулыбался, но Олег открыл глаза, ехидно заулыбался, а Мрак и вовсе хохотнул и похлопал Таргитая по спине, как доброго, но глупого пса.

Бревно под Таргитаем крутнулось, он взмахнул руками, нога внезапно проскользнула между бревен. Он задергался, уперся обеими руками, вытащил ногу, содрав кожу на косточке. Веревки растрепались, размочалились, два бревна потеряли на камнях, еще одно постепенно отодвигалось, истертые веревки почти не держали. К счастью, все три мешка были крепко-накрепко привязаны в самой середине плота.

– Правь к берегу, – сказал Мрак. Потом посмотрел на Таргитая внимательнее, сказал мягче: – Поменяй тряпку на плече… А к берегу я подгоню сам.

Балансируя на раздвигающихся бревнах, Мрак добрался до рулевого весла. Опорный столб трещал и шатался. Таргитай с Олегом перевязывали раны, а Мрак мощно работал веслом, направляя плот к ближнему берегу. Правда, на этом – степняки, но до противоположного не доплыть, бревна рассыплются раньше.

Мешки уцелели, но последние две стрелы смыло. Когда плот приблизился к берегу, Таргитай и Олег нарубили веток, сплели шалаш. Куцый, не такой роскошный, но от солнца спрячет. Олег натаскал глины, восстановил печь. Успели заново стянуть бревна, добавили веревок. Мрак долго не появлялся, изгои издергались, подпрыгивая при каждом вороньем карканье. Плот держали на мели в десятке шагов от берега, но волны пытались вытолкнуть его подальше. Изгои упирались шестами, вытаскивали на глубокую воду.

Мрак принес только два птичьих гнезда. Ужинали бедно, спать легли голодными. Утром Таргитай проснулся от плеска воды. Плот шел посреди реки, Мрак стоял за рулем.

– Доброе утро, Мрак, – сказал Таргитай, не поднимаясь. – Тебе бы обращаться в жаворонка!

Мрак недовольно хмыкнул:

– Все распределено. Один червяк обращается в стрекозу, другой – в бабочку. Головастик перекидывается только в жабу, а птицей – кишка тонка. То ли боги так велели, то ли червяк не знает, как перекидываться иначе… Ты просыпайся, вон на берегу какое диво, а ты спишь.

На левом берегу во весь опор неслись странные полукони-полулюди! Скакали на четырех копытах, но от груди и выше был мощный торс человека. В руках блестели длинные луки, у некоторых были простые палки.

– Олег! – закричал Таргитай, срывая голос. – Олег, вылезай!

Из шалаша на четвереньках выбежал Олег. Всмотрелся, сказал потрясенно:

– Это же полканы!

– Кто-кто?

– Полканы! Полконя-полчеловека…

Мрак кивнул, тут же потерял к полканам интерес. В чистой воде то и дело мелькали рыбьи спины. Мрак жалел, что нет у них острог, как у дрягвы… Рядом Таргитай едва не падал в воду, жадно всматриваясь в берег. Олег нырнул в шалаш, вернулся с книгой, начал листать, бормоча:

– Амазонки, аримаспы, агрипеи, алазоны, аводник, акудник, аларес… Авзацкие горы… Где же полканы?.. Ага, в третьей части. Полканы – древнее племя, родственное киммерийцам и тернопольцам. Ведет начало от Рода, который в облике жеребца однажды… гм, пропустим. Отличаются диким нравом, прекрасные стрелки из лука. Известны южным народам, которые кличут их кентаврами, то есть конями Таврии. Их буйный нрав можно усмирить только игрой на свирели…

Он покосился на Таргитая, раскрывшего рот от восторга, безнадежно махнул рукой:

– Смотря как играть… А то раздразнишь вовсе. Так… живут охотой! Хоть кто-то в этом сумасшедшем мире живет как люди, то есть как невры – охотятся…

Полигамия… Что бы это значило?.. Книга мудрости есть, а словаря к ней нет…

Полканы внезапно ускорили бег, Таргитай ахнул, показалось, что у полканов шесть ног – неслись как выпущенные из лука стрелы. Земля гремела, над головами взлетали черные галки. Не сразу понял – комья земли, выброшенные копытами. Каждый полкан почти вдвое крупнее лошадок киммеров, под ярким солнцем играют тугие мышцы, золотистая шерсть блестит, а человеческие тела покрыты плотным загаром!

Один из полканов, коричневотелый гигант, увидев плот, вскинул лук над головой, мгновенно пустил стрелу на всем скаку. Таргитай бросил быстрый взгляд на Мрака, тот широко оскалился, поднял кверху большой палец. Только он со своими острыми глазами увидел, как стрела взвилась в небо, описала круглую дугу, а полкан в бешеной скачке подхватил ее на лету.

Полканы пронеслись по берегу, далеко обогнав плот, на полном скаку скрылись в Степи.

Солнце нещадно палило головы, даже Мрак часто прятался в шалаше. Река так широка, что проходило полдня, прежде чем замечали, что их сносит течением к берегу. Олег старался первым взять весло в руки, умело отводил плот на середину. Он загорел и облез, как ящерица, но плечи продолжали раздаваться, обрастать мясом.

Однажды, когда все трое лежали в шалаше, снизу в бревна страшно ударило. Таргитай вылетел, проломив плетеную стенку, упал на края бревен, больно ушиб раненое плечо. Мрак выскочил взъерошенный, готовый к драке, с горящими глазами. Плот медленно несло дальше, только теперь его разворачивало вокруг оси.

Мрак посмотрел на рулевое весло, сжал кулаки. Держак покосился, от весла остался обломок, что едва доставал до воды. Таргитай поднялся, морщась, пощупал плечо:

– Что стряслось?

– На камень налетели, – ответил Мрак зло. – Или какая-то подводная зверюка хватанула зубами, дура.

– Чтоб она подавилась!

Плот медленно крутился, правый и левый берег уже трижды поменялись местами. Правый берег был в двух полетах стрелы, а левый едва виднелся на обрии, но плот медленно несло к нему. Олег нырнул в шалаш, выполз с веревкой в зубах, подбежал к Мраку:

– Надо сейчас же плыть к берегу! Оттуда тащить плот. Без руля нас занесет к Ящеру, а мы ничего не сделаем!..

Мрак, суровый и собранный, быстро пощупал веревку, подергал, проверяя на крепость, сунул Олегу в ладонь:

– Молодец! Действуй!

Олег мгновенно побледнел, спросил осевшим голосом:

– Я?

– Разве ты не волхв?.. Торопись, плот уходит от берега. Поклон водяному зверю.

Он мощно шлепнул Олега по спине, тот как перышко слетел с бревен. Таргитай вскрикнул, бросил на Мрака негодующий взгляд. Голова Олега скрылась под водой, несколько долгих мгновений везде были только волны, наконец голова волхва вынырнула, как клочок коры, мелькнула рука.

Мрак следил за волхвом немигающими глазами. Его глаза сузились, а руки будто сами по себе привязывали конец веревки к держаку. Голова Олега дважды скрывалась под волнами, потом он приловчился, начал сдвигаться в сторону берега.

– А если не доплывет? – спросил Таргитай шепотом.

– Тогда мы все не доплывем, – бросил Мрак коротко. – Наше положение безнадежно… Тарх, мы все не умеем плавать! Но волхв хоть знает или должен знать, как это делается. А я вообще воды боюсь.

– И я, – признался Таргитай несчастливо. – Нет, я боюсь только глубокой. А так умываюсь каждое лето.

Голова волхва мелькала между волнами, его сносило, тянуло за плотом на веревке. Наконец он добрался до берега, встал на ноги, но веревка дернула, он упал навзничь, его потащило. Кое-как поднявшись, забежал по ходу вперед, выбирая запас веревки, пытался набросить петлю на прибрежные камни, наконец успел до огромного явора, что наклонился к воде, обвил веревку вокруг ствола.

Таргитай от внезапной остановки плота слетел в воду. Мрак даже не подал руки, он с усилием тянул за туго натянутую веревку. Таргитай, захлебываясь, бил по воде руками, врезался головой в твердое, с закрытыми глазами выбросил вперед руки, кое-как выбрался на бревна. Когда он наконец ухватился за веревку, Мрак уже почти подтащил плот к берегу.

Едва плот оказался на мелком, Мрак спрыгнул с секирой, побежал по мокрому песку, выискивая подходящие деревья. Таргитай добрался до Олега, тот обхватил обеими руками ствол явора, содрогался в конвульсиях. Из него хлестала вода, как из дырявого мешка.

– Ты нас спас, – проговорил Таргитай с огромным уважением. – Я бы не решился, а ты вон как смело в воду прыгнул! Как жаба с берега. Ты герой, Олег.

Олега трясло, вода выплескивалась, уже не такая чистая, как в реке, но ее было много. Таргитай оставил волхва, бросился разводить костер. Когда насобирал хворосту и разжег огонь, Мрак притащил два срубленных ствола сосенки, люто обломал вершинки, зашвырнул с берега на плот.

– Сделаем два весла. Запас, как говорит наш волхв, в темя не клюет и есть не просит. Олег, хвалю! Ты плавал как лебедь.

Волхв сидел возле костра, его все еще трясло. Таргитай заботливо набросил ему на плечи и свою душегрейку. Олег стучал зубами, придвигался к огню поближе.

– Неужто вода холодная? – удивился Мрак. – Ты гляди, а? А с виду вроде лето. Тарх, ты ему хотя бы рыбку поджарил.

– Только раки, – сообщил Таргитай. Он показал Мраку котелок, на дне шебуршилось и скреблось. – Да и то мелкие, недавно вывелись. Или порода здесь такая.

– Даже мелкий рак лучше крупного таракана, – сказал Мрак с некоторым колебанием. – Хотя кто знает вкусы волхвов… У них все не как у людей. Ты видел, как он плыл?

– Где я ему наловлю тараканов? – возмутился Таргитай. – Пусть ест раков!

Вода еще не закипела, а Мрак уже обтесал первую лопасть и закрепил в стояке. Изгоям пришлось спешно перебираться на плот. Мрак видел пыль, замечал блеск оружия, а когда ветер подул в их сторону, ощутил запах конского пота и свежепролитой крови.

Плот отвели от берега и плыли на расстоянии двух полетов стрелы. И безопасно, и в случае нужды легко вернуться на твердую землю. Однажды видели с дюжину кибиток, что тянулись по берегу, но степняки на них не обратили внимания. Когда проплывали мимо высокого крутого берега, из широких темных нор вылетали странные звери. Размером с крупных собак, но летающих собак невры звали кожанами, те летали только ночами, этим же яркое солнце нипочем, скользят на страшных когтистых крыльях над самой водой, хватают огромными когтями рыбу прямо из реки.

Один крылатый зверь увидел людей на бревнах, быстро помчался над водой, возле плота резко взмыл вверх, по неврам ударила волна зловония. Мелькнули горящие красные глаза нетопыря, мелкие острые зубы были свирепо оскалены.

Мрак мгновенно наложил на тетиву стрелу. Зверь завизжал яростно, понесся зигзагом, не сводя с невров нечеловеческих глаз, взмыл и растворился в синем небе.

– Понимает? – удивился Мрак. – Добро, что в Лесу зверье подурнее. А то бы наголодались наши охотники, особенно Громобой…

Он не договорил, что Громобой и так ненамного умнее зверей, на которых охотится, ибо в небе мелькнули уже три кожана – пронеслись над плотом. Таргитай подпрыгнул, когда у ног звучно что-то ляпнулось. Волна смрада стала сильнее. Он с омерзением смотрел на зеленоватое пятно, что разбрызгивалось на бревне, но в следующий момент услышал испуганный вопль Олега:

– Мрак, стреляй! Их сотни!..

Из нор вылетали все новые кожаны, воздух зарябил от множества крылатых тел. Все как один устремились к плоту, на бревна посыпались жидкие экскременты. Олег упал на колени, его выворачивало, а Мрак зло опустил лук. Стрела, которую накладывал на тетиву, без наконечника, и подшибить кожана на лету нечего и думать.

– Тарх, – крикнул он, – отводи плот от берега! Здесь утопят в дерьме.

Таргитай и сам видел, что высокая круча тянется на версты и везде источена норами. Он бросился к рулевому веслу, налег, задерживая дыхание, спросил только:

– А если опять пороги?

– Ты совсем дурак? – заорал Мрак. – Лучше разбиться, чем утонуть в дерьме!

Таргитай отчаянно заработал веслом, Мрак ухватился за древко рядом. Олег поднялся, бледный и сразу похудевший, прохрипел:

– Мы погибнем, если… Мы отравимся…

– Не надо нажираться, – прохрипел Мрак. Он свирепо орудовал веслом, тяжелый плот рывками отодвигался от берега. Над головой стоял неумолчный крик, словно сотни ножей скребли сковороды. На бревна, на головы и плечи невров беспрерывно шлепались горячие жидкие экскременты. Воздух стал плотный и удушливый.

Тело жгло, невыносимо зудело. Таргитай услышал стон, но это стонал он сам. Совсем близко дергалось лицо Мрака с оскаленными зубами. Весло шумно било по воде. Мрак прохрипел:

– Волхв, несмелому взяться негде?.. Помогай, а то в дерьме сам утоплю!

Таргитай яростно рвал весло на себя, стараясь не запрокидывать лицо, Мрак ругался, грозил кожанам, небу и земле, верещал Олег, но постепенно визг ослабел. Таргитай рискнул поднять голову, перед глазами мелькнули горящие глаза. Он ощутил слабый удар по голове, едкая вонь перехватила дыхание. Он упал, ухватившись за обожженное лицо.

– Лезь в воду, – услышал он хриплый голос. – Смой подарочки…

Он открыл глаза, успел увидеть Мрака, тот оставил руль, смотрел вслед кожанам. Плот был уже на середине реки, берег едва-едва виднелся. Тут же острая боль ожгла глаза, Таргитай взвыл, пополз на четвереньках сам не зная куда. Потом оказался в холодной воде, его трясли, волочили, больно терли, в конце концов вышвырнули вверх, где Таргитай ударился о твердое.

Он раскрыл глаза. Мрак еще плескался в воде, вцепился в веревку, его волочило за плотом. Мрак высоко вскидывал голову, скалил зубы ободряюще, набирал воздуха и рывком опускался под воду. Таргитай замер, восхищаясь оборотнем. Рядом всхлипывал Олег. Таргитай посмотрел на него, ахнул, потом не выдержал, рассмеялся.

– На себя посмотри, – огрызнулся Олег. – Это Мрак тебя отмыл! Но ты снова… Свинья дерьмо найдет.

Бревна были забрызганы зелеными, едко пахнущими экскрементами. Таргитай снова ощутил тошноту. Олег лег животом на край плота, смывал лицо. Таргитай хотел предложить вымыть плот, услышал странный шум, насторожился.

С другой стороны на плот вскарабкался Мрак. Лицо его было хмурым, в глазах – злость и отчаяние.

– Что совой о пень, – сказал он медленно, – что пнем о сову… а все сове как-то не по себе.

– Что стряслось?

– Еще не понял? Счастливец. Зря тебя отмывал, сейчас снова мыться. Начиная со штанов.

Таргитай прислушался, наконец поднял к Мраку побледневшее лицо:

– Пороги?

– Да. Эти твари нарочно отогнали нас от берега. Теперь прем посередке.

– Не успеем?

Слабый шум быстро превращался в рев. Олег наконец перестал плескаться, поднялся. Мрак развел руками, показывая, что ревет не он, даже не Таргитай играет на сопилке, кивнул. В той стороне, куда несло плот, поднималось белое облачко водяной пыли.

Мрак бросился в шалаш, спешно закрепил мешки. От оглушительного рева трясся воздух, в голове гудело, в ушах стало больно. Мрак швырнул веревку Таргитаю, сам лег на бревна и крепко ухватился за лыковую связку. Таргитай спохватился, пропустил конец веревки Олегу под поясом, привязал к бревну, а плот нырнул в гигантское облако водяной пыли. Снизу страшно ударило, Таргитай взлетел в воздух, затем его бросило плашмя на бревна. Пальцы ожгло, веревка начала выскальзывать, сдирая кожу. Таргитай стиснул зубы, вцепился покрепче. Плот под ним прыгал, как взбесившийся конь. Раненое плечо кололо, словно там появилась стрела.

Плот подбросило, затем вдруг раскололо прямо в воздухе. Мрак лежал на той половине. Таргитая окатило с головой, он задержал дыхание, слыша только рев, грохот, чувствуя ледяные струи воды.

Вдруг рев начал удаляться. Таргитай открыл глаза, увидел рядом плещущуюся воду. Плот кружило в белой пене, стена пыли удалялась. Кто-то пнул его в ребра. Таргитай увидел Мрака.

– Вставай, – сказал Мрак настойчиво. – Дома отсыпаться будешь.

– Мрак, – пролепетал Таргитай, – я сам видел, как ты на той половинке…

– Перепрыгнул, чего проще? Быстро собирайся. Олег, перестань играть в жука-притворяшку. Плот рассыпается.

Таргитай подхватился, пополз по бревнам к мешкам, но там было пусто. Мешки остались на той половинке плота. Олег полз навстречу, губы его тряслись:

– Все пропало… Мои обереги!.. Книга была в мешке… лечебные травы… Я же теперь совсем беспомощен! Я теперь никто!

Таргитай пощупал за пазухой сопилку, только ее и сохранил, спросил участливо:

– А Цвет… тоже?

Олег покачал головой:

– Я же не совсем дурак, как некоторые из нас. Цветок, одолень и разрыв у меня в узелке за пазухой. Но книга пропала, ты можешь это понять?

– Я неграмотный, – ответил Таргитай. – У Мрака пропала большая секира, и то жив. Ты лучше подумай, что делать. Рулевого весла нет. Как доберемся до берега?

Олег посмотрел на край плота. Держак торчал с обломком весла. Вокруг было пусто. Мрак сидел, свесив ноги в воду. Поймав взгляд волхва, он криво улыбнулся, сказал:

– Добро, что я второе весло не выстругал. Все одно бы пропало.

– И мыть плот не пришлось, – добавил Таргитай. – Все само получилось.

– А где нас не отмыло, – сказал Мрак, – то очень скоро отмоемся… Еще как отмоемся! Бревна уже разъезжаются.

Таргитай сел, вытянув ноги вдоль бревен. Хлюпала вода, между бревен плавали кусочки содранной коры. Попадет туда нога, будут плавать лохмотья кожи, а то и раздробленные кости – Мрак рубил на плот могучие стволы. И тяжелые, у Таргитая до сих пор ноют от них плечи.

– Неужто придется в воду? – прошептал Олег в ужасе.

– Тебе-то чего страшиться? – удивился Мрак. – Уже плавал!

– Потому-то и боюсь!

Бревна разъехались к полудню, когда солнце стояло над головой. Мрак пробовал удерживать, изгои помогали, но руки быстро занемели. Мрак соскользнул в воду, пробовал связать два последних бревна, но лыковая веревка истерлась, волоконца лопались под его пальцами.

– Лезьте сюда, – буркнул он, – жабы вон всю жизнь в воде – и ничо.

– Так то жабы!

– Жабы хоть дождь умеют выпрашивать.

Он отпустил бревна, Таргитай кувыркнулся в воду. Олег некоторое время ехал на бревне верхом, даже ноги начал поджимать, вытаскивая из воды, но тут бревно крутнулось, волхв с шумом обрушился в реку. Мрак ухватил, не дал скрыться в глубине.

– Цепляйтесь за бревно. Слава богам, не зима…

Ноги зябли, но голову и плечи пекло. Таргитай намотал на кисть обрывок веревки, что свисала с бревна. Мрак и Олег держались за бревно с другой стороны, так плыло ровно, не крутилось.

Мрак цедил проклятия, бревно упорно плыло посреди реки, не сдвигаясь ни к правому, ни к левому берегу, а сколько приходилось трудиться, чтобы удерживать плот посредине?

Мимо сновали рыбы, пощипывали за ноги. В глубине скользили крупные тени, вода от них сворачивалась коловоротами. Бревно иной раз разворачивало то одним боком, то другим, но чаще несло комлем вперед. Таргитай быстро устал, замерз. Волны плескали в лицо, попадали в рот, нос. Олег больше не пробовал взобраться на бревно, как пытался Таргитай, и не окунался весь.

– А если никогда не прибьет к берегу? – спросил он тревожно.

– Узнаем, в самом ли деле течет прямо в пасть Ящера, – ответил Мрак. – Как в твоей книге записано?

Олег в ответ простонал, закрыл глаза. Холод сковывал тело, Таргитай уже не помнил, сколько плывут, куда плывут. Пальцы прочно сомкнулись на измочаленном лыке, несет вместе с бревном, к Ящеру так к Ящеру, а в подземный мир так в подземный…

Рядом послышался слабый прерывающийся голос:

– Светлые боги… услышьте меня… слабого и неудавшегося волхва… Я жил неправильно… Я лгал, бездельничал… думал о себе, потакал себе… Если мне позволено будет спастись, я клянусь, что буду жить только для людей, никогда больше не…

– Стой! – рявкнул рядом сиплый голос. – Погоди, еще не клянись. Мне кажется, нас несет прямо на землю!

– Подходим к берегу? – прошептал Олег неверяще.

– Не… совсем. Посреди реки остров. Огромный! Держись, скоро все узнаем.

Дальше Таргитай помнил смутно, урывками. Тело сводило судорогами, зубы стучали, его всего трясло. Как сквозь туман видел свои посиневшие бескровные пальцы, похожие на лапы упыря. Они медленно соскальзывали с толстой коры бревна, а веревка совсем изодралась, разлезлась в воде.

Потом его ноги поволоклись по твердому. Он упал, выпустил бревно. Волна накрыла с головой. Он встал, от слабости упал на четвереньки, прошел так, потом поднялся, двинулся к берегу.

Мрак и Олег уже выходили из воды. Дальше был пологий берег, навстречу бежали крепкие загорелые мужчины. Все в лохмотьях, но на каждом оружия больше, чем одежды. Боевые секиры, ножи на поясах, мечи, акинаки – все из прекрасного железа, а на рукоятях сверкают драгоценные камни!

Таргитай остановился по колено в воде, не в силах двигаться. Оборванцы стояли теперь плотной цепочкой, загораживая выход на сушу. С жесткими лицами, обожженными солнцем и ветром. Почти все обнажены до пояса, ни капли жира на сухих жилистых телах. Крутоплечие, с рельефными мышцами, часто помеченными белыми и сизыми шрамами, – смотрели жестоко, хищно, зубы блестели на темных от жгучего солнца лицах.

Раздвинув вооруженных людей, к берегу спустился огромный, жестоко ухмыляющийся человек. Почти на голову выше других, с мощной, как наковальня, грудью, а плечи были так широки, что Таргитай невольно повертел головой, чтобы увидеть оба. Под загорелой кожей мышцы даже не играли, он был словно вырублен из старого дуба. На темном лице ярко блестели удивительно синие глаза.

Он был обнажен до пояса. На широком ремне висела тяжелая секира с расплюснутым концом, а на поясе – швыряльный нож.

– Я Конан, – сказал он ясным мужественным голосом, – гетман этих казаков. Кто вы?

Он внимательно рассматривал Мрака, который был одинакового с ним роста, так же широк в плечах, но если Конан был золотоволосый и синеглазый, как ясный день, то темноглазый и черный, как ворон, Мрак выглядел темной ночью.

Олег шагнул вперед, сказал осторожно, взвешивая слова:

– Мы изгои… Я волхв, это вот наш охотник Мрак, а позади стоит Таргитай, игрок на дуде. Мы попали в беду на порогах…

Конан скупо улыбнулся, показав на миг ослепительные зубы:

– В беду? Вам неслыханно повезло!.. Редко кто остается на порогах цел. А уж доплыть сюда никому не удавалось. Из крепкого дерева вас тесали, парни. Идите в лагерь, там согреетесь у костра. Вам дадут поесть.

Он ушел, потеряв к ним интерес, а оборванцы со смехом и шуточками помогли выбрести из воды Таргитаю. Кто-то похлопал ободряюще по спине, другой дал хлебнуть из баклажки. Таргитай жадно хлебнул, по гортани будто прокатился огненный еж, раздирая иголками горло. Таргитай с воплем бросился в воду.

Оборванцы – казаки, как их назвал Конан, – весело ржали. Один хлопнул Мрака по мощному плечу, подбодрил:

– Уцелели, чего еще? Казак не без доли. Если рожден для виселицы, то не утонешь!

– Да уж, – пробормотал Мрак. Он осторожно оглядывался, его рука хваталась за пустой пояс.

Казак заметил, сказал мирно:

– Брось. Мы казаки Конана, понял? Над нами никто не властен. Даже богам не кланяемся, понял? Так что особенно не прыгай, здесь собрались самые умелые и лютые бойцы. Со всего света собрались!

На берегу в сотне шагов горели костры, между ними стояли врытые в землю длинные столы из грубо отесанных дубовых досок. Виднелись бревенчатые дома, сараи, загоны для скота. У коновязей жевали сено кони – высокие, тонконогие, с сухими мускулами и огненными глазами. Еще дальше темнел лес, на опушке пасся табун коней. Все крупнее, мощнее низкорослых лошадок степняков.

За столами пировали оборванцы. Орали лихие песни, хвастались, обнимались, клялись в вечной дружбе, двое между столов рубились на мечах. У одного со лба бежала красная струйка, у другого рубашка намокла от крови, но рядом пили, смеялись грохочуще, на схватку никто не повел и глазом.

Один из казаков мощно влупил Таргитаю по спине широкой, как лопата, ладонью, расхохотался, словно взревел. Таргитай с разбегу наткнулся на стол, где стояли кувшины с вином, на неструганых досках лежали жареные куски мяса, рыба, зайчатина, птица.

– Лопайте, – велел казак. – Потом решим, что с вами делать.

Мрак проводил хмурым взглядом его громадную широкую спину, что разучилась гнуться даже перед богами, буркнул:

– Налегайте, ребята. Кто знает, что нас ждет? Сытому и смерть не так страшна.

Он опустился на лавку, подгреб обеими руками к себе еду, освободив сразу две трети стола. Таргитай и Олег подсели на другую сторону, но ели вяло. Устали, промерзли, а тут еще вблизи весело орали, жутко звякали огромные ножи. Лица дикие, еще свирепее, чем у степняков, острые вызывающие взгляды, смуглые мускулистые тела, сплошь в белых и сизых шрамах, развешанные на всех крючьях секиры, мечи, кинжалы, копья, щиты, швыряльные ножи, луки и колчаны со стрелами.

Мрак ел быстро, куски мяса исчезали мгновенно, кости хрустели. Он выплевывал разгрызенные кости на середину стола, откуда Олег пугливо отгребал к себе поближе пучки травы, потом смахнул их под стол, где уже нетерпеливо повизгивал худой пес. Пес понюхал разгрызенные кости, где не осталось и капли мозга, укоризненно посмотрел на Мрака, помчался под другие столы, заметая след хвостом.

Мрак хмуро усмехнулся:

– Псу с волком не тягаться! Ешьте, а я поищу Конана.

Олег, что сидел напротив, сказал тихонько, не поднимая глаз:

– Про волка помолвка… Он идет сюда.

Сзади упала громадная тень. Конан приблизился, огромный, в самом деле похожий на коня, вставшего на дыбы. Он придвинул ногой дубовую лавку, сел, не спуская с невров испытующего взгляда. Синие глаза оценивающе задержались на крупных телах Таргитая и Олега, остановились на Мраке.

– Неплохо живем? – спросил он усмешливо. – Теперь рассказывайте.

– Что рассказывать? – спросил Олег осторожно.

– Все. Кто вы, откуда, почему свалились сюда.

– Это долгий рассказ, – сказал Олег. – Мы уже и сами всего не упомним…

Конан холодно усмехнулся:

– Мы можем помочь вспомнить. Мы не любим кого-то заставлять, сами от этого сбежали. Но в этом мире надо уметь давать сдачи. Верно?

– Верно, – пробормотал Олег.

– Так вот мы умеем давать сдачи. Даже… гм… заранее.

– Мы все-все расскажем! – вскрикнул Олег.

Конан широко улыбнулся:

– Не сомневаюсь. Лазутчиков распознаем быстро, насобачились. К нам пытались засылать жрецов, оборванцев, беглых князей, даже женщин.

Таргитай проговорил быстро, пытаясь снять опасную тему:

– Я не видел здесь женщин.

– Казачий лагерь, – напомнил Конан. Синие глаза стали холодными, как две льдинки. – Мне не надо, чтобы из-за баб передрались… Правда, одна все-таки есть. Ее заслал Джахангир Арха, каган Кхаваризма. Дурак пытался заманить меня на соседний островок, где спрятал отряд головорезов!

Странный диковатый огонек блеснул в его глазах. Угол верхней губы чуть приподнялся, обнажив белые острые зубы.

– Не удалось? – спросил Олег вежливо.

Конан усмехнулся, разгадав невинную хитрость, поймал за пояс проходившего казака:

– Тарас, не в службу, а в дружбу… принеси вина! И мяса.

В глазах уже плясали веселые искорки. Казак вернулся, поставил на стол огромный кувшин и кружку из красной обожженной глины. Конан налил, выпил, тут же налил до краев снова.

– Едва-едва не удалось, – признался он. – Джахангир – тьфу, но вмешалась еще и третья сила, Ящер бы ее побрал!.. Здесь в древности были города, жили странные народы. С вами, я слышал, волхв – расскажет вам подробнее. Словом, какая-то сила подняла из подземного мира Кхосатрала Кхеля, древнейшего бога Дагонии… Нет, сейчас об этой Дагонии никто и не слыхивал, я даже не знаю, когда она была здесь. Так вот, не знаю, как этот Кхель вырвался от Ящера, то ли уговорил, то ли рога свернул и смылся, но не только сам вылез из тьмы на белый свет, но поднял весь свой древний город!

– Город – это что? – спросил Олег.

– Город… гм… от слова «городить», «огород» – словом, огромное село, вокруг которого поставлена ограда. Но этот город был весь из древнего камня, из таких глыб только древние велеты складывали для себя терема. Да и Святогор тогда еще ходил здесь… Представляете, иду я по этому острову, голому, если не считать деревьев, и вдруг из утреннего тумана поднимаются башни, высочайшие стены, дворцы, крепости!.. Народ странный и чужой как ни в чем не бывало шастает по улицам!

Олег прошептал, расширив глаза от ужаса:

– Но что за мощь вернула столько людей из подземного мира? Даже боги не возвращают жизнь мертвым!

Конан сделал мощный глоток, вытер губы тыльной стороной ладони:

– Остались мертвяками, что противно. Вообрази: за мною по пятам бегут головорезы Джахангира, а навстречу как раз поднялся древний бог – это зверюга повыше меня ростом, в плечах пошире… Ладно, не таким мордоворотам рога сшибали, но этот бог оказался из лучшего железа! Представляете?

Мрак вспомнил свою секиру, которую выковал Степан, вздохнул тяжело:

– Представляю.

Конан небрежно отмахнулся:

– Ничего не представляешь. Головорезы, древний бог – это не все. На руках у меня оказалась самая красивая женщина на свете! Ее прислали как приманку, но я все равно не мог ее бросить. Конечно же, она сомлела в самый опасный момент. Мне надо держать топор, а она на ногах не стоит!..

Мрак спросил с интересом:

– Что такое топор?

Конан отмахнулся снова:

– Боевая секира. Так зовут ее киммерийцы, тернопольцы… ну и мы иной раз. Иной раз даже коня назовешь лошадью, пса – собакой, а путь – дорогой, так привыкли слышать у киммеров. Кстати, мы – казаки, что значит вольные люди. Принимаем даже киммерийцев, если дадут обет вольности. Два киммера живут в лагере, оказачились…

Мрак прервал:

– Доскажи, как тебе удалось уцелеть. Вдруг да самому придется когда…

Конан отпил вина, щеки его раскраснелись.

– Уцелеть?.. Ах да… Древнего бога сбросил обратно к Ящеру, откуда поднялся.

– Как? – ахнули невры в один голос.

– Выпустил кишки его же собственным зачарованным ножом. Магия побивается только магией. Помните, неуязвимых нет ни людей, ни богов. Род мудро сделал так, что у каждого есть слабое место… У каждого! Словом, головорезов, что наконец догнали меня, я сам побил половину, остальных прикончили подоспевшие казаки. Самого Джахангира, что сдуру взялся ловить меня лично, я сразил в поединке на том конце острова.

Он замолчал, налил себе остатки вина. Глаза его сияли удалью. Таргитай огляделся с недоумением:

– Но где же древний город?

Конан допил вино, ответил сожалеюще:

– Когда я Кхеля пырнул ножом, город начал таять, как туман на солнце. Замки, дворцы, фонтаны, яркие вельможи, жрецы, кони… А жаль! Я бы поселил там Октавию. Она из благородной семьи, дочь немидианского султана. Не виновата, что использовали для моей поимки… Это мы, мужчины, всегда виноваты перед женщинами. Пользуемся как конями, ножнами, любимыми псами!

Мрак поморщился, сказал грубо:

– А вот у нас нет перед ними чувства вины. Мы вообще с бабами не связываемся.

Конан снова засмеялся, но в смехе чувствовалась горечь:

– Оно само связывается. Даже в самых богами забытых местах находятся мухи и женщины! А где нет, туда шлют, как послали Октавию. Где-то женщины – это радость, это смех, цветы, а здесь – оружие.

Таргитай оглянулся по сторонам, спросил шепотом:

– Каково ей здесь?

Конан потряс кувшин, прислушиваясь, не булькнет ли, сказал со вздохом:

– Как тебе сказать… Если бы я был уверен, что переберетесь через следующие пороги…

Олег ахнул, подпрыгнул, едва не подняв с собой весь стол:

– Еще пороги?

– Много, – заверил Конан. – Вы одолели два ряда, самых простеньких. Осталось еще семь. Один другого хуже. Если бы вы сумели перебраться до самого низа, я бы послал Октавию с вами. Хоть я и гетман, но казаки роняют слюни, бурчат, что я их на бабу променял! Здесь не место для женщин.

– Мы видели неподалеку амазонок, – вставил Таргитай.

Конан с безнадежностью махнул рукой:

– Разве то женщины? Я… гм… бывал у них. В лучшем случае – боевые подруги. Женщина – это…

Лицо его стало мечтательным. Он пошевелил пальцами, наморщил лоб, даже раздвинул губы в широчайшей улыбке от уха до уха, но губами шлепал напрасно, слов не находилось. Таргитай вытащил сопилку, тихонько заиграл.

Конан слушал, не замечая, что притихли и гуляки за соседними столами, и пробегавшие мимо шумные казаки, и даже ветер утих, забившись между веток деревьев. Таргитай играл негромко, печально. Когда оторвал сопилку от губ, Конан вздохнул, словно нес на плечах огромную гору, протянул через стол широкую ладонь:

– Спасибо. Ты понимаешь женщин, казаче.

Мрак хмыкнул:

– Зато бабы-дуры ничего не понимают. Иначе с чего бы вешались ему на шею? Он всегда ими облеплен, куда ни сунься. А рядом такие парни, как мы с Олегом!

Конан пожал плечами, заметил меланхолично:

– Женщины мудрее в таких вопросах. Смотрят не на пышную крону, а в корень.

Мрак заворчал, начал медленно вылезать из-за стола:

– Говорят, хилое дерево в сук растет… Конан, мы твои пленники аль как?

Конан покосился на Таргитая, что бережно прятал сопилку.

– Здесь не бывает пленников. Раб, добравшийся сюда сам или даже приведенный на аркане, становится свободным. Вы мне нравитесь, казаки. Если хотите остаться, примем.

Олег с шумом перевел дыхание, его плечи опали. Таргитай заулыбался, словно солнце после дождя. Мрак кивнул, а Олег, уже справившись с новизной, сказал вежливо:

– Спасибо, Конан. Пусть боги не помешают тебе создать здесь новый народ, новое государство. Ты будешь лучшим королем, какой может быть на этой забытой богами земле.

Мрак медленно опустился на лавку. Конан помахал казакам, один принес и поставил перед гетманом другой кувшин, побольше. Конан разлил вино по кружкам. Олег спросил с живейшим интересом:

– Здесь уже создается новое государство? Новый народ? Место здесь удобное, богатое, неприступное!

Конан расхохотался так зычно, что у далекой коновязи испуганно заржали и присели кони.

– Хорошо бы! Здесь, на острове Хортица, место такое удачное, что сюда всегда собирались свободные, беглые, разбишаки… Возникали казачьи республики, громили соседние царства. Затем, когда угроза исчезала, исчезали и эти Запорожские Сечи. Сколько их было до великого похода в Индию? Сколько после?

– Жаль, – сказал Таргитай искренне. – Мне здесь нравится.

Конан посмотрел сочувствующе. В синих, как небо, глазах мелькнуло понимание, жестокое лицо смягчилось:

– Да, здесь самые независимые люди на свете… Не подчиняются ни царю, ни кагану, ни богам, а лишь закону, который сами же устанавливают на сходке. С ними трудно, но достойнее быть гетманом Запорожской Сечи, чем монархом огромного царства рабов!.. Какие планы у вас? За вашими шкурами охотятся киммеры, верно? Иначе кто в своем уме попрется через пороги? По берегу безопаснее. Парни вы крепкие, а сюда степняки не доберутся…

Олег молчал, опустив голову. Мрак жевал губы, выискивая слова. Таргитай сказал своим мягким ласковым голосом:

– Мы бы остались с великой радостью… Здесь хорошо, спокойно. Вон птички поют, кузнечики скачут, бабочки… Но ты убил Джахангира, так что теперь на трон сел Джадурхан, его двоюродный брат. А у Джадурхана сын – Фагимасад, которому мы должны надрать уши. Когда дождемся, чтобы сам пришел сюда? Придется идти в Экзампей, дать ему трепку в его же доме.

Конан смотрел с великим изумлением. Перевел взгляд на серьезные лица невров, распахнул глаза еще шире. Потом тряхнул головой, голос прозвучал неверяще:

– Ну, казаки… Крутые парни! Сегодня отдыхайте, а я сейчас же велю сколотить вам плот. Не ту собачью будку, в которой вы плыли, а настоящий.

До вечера невры отъедались, ночь спали мертвецки, а с утра Мрак уже скрупулезно исследовал новый плот. Казаки сделали умело, прочно, с надежным рулевым веслом, шалашом, бросили на бревна широкую сеть для рыбной ловли. Мрак вместе с Конаном перебрали груды захваченного у Джахангира оружия, Мрак отобрал для себя и изгоев три тяжелые секиры, два лука, запас стрел и ножей.

– Возьми меч, – предложил Конан. – Смотри, этот я отнял у самого Джахангира!

Мрак сказал с великим презрением:

– Оружие мужчин – боевая секира! А мечи… Рано или поздно их вытеснят степняцкие акинаки, помянешь мое слово. Легче, намного удобнее.

– Но они удобнее и секиры!

– Секиру я могу метнуть, а меч? Или акинак?

В глазах Конана вспыхнул живой интерес.

– Я сам больше люблю секиру, но метать… гм… В моем племени секиру из рук не выпускали.

– Ты из полулесных невров, что ли? Было бы во что метать… Хошь, покажу?

Они захватили охапку секир, ушли в рощу. Таргитай проводил их взглядом, вытащил сопилку. Он тоже при деле – сочинил новую песню, обтесывает старые!

Мрак и Конан вернулись к вечеру. Усталые, исцарапанные, голодные. Стол заставили жареными поросятами, птицей, рыбой, но еда стала исчезать перед ними будто в лесном пожаре. Конан с набитым ртом промычал:

– Здорово!.. Швыряльные ножи – еще понимаю, сам мастак, но секиру… Такие трюки надо иметь в рукаве.

Мрак промычал нечленораздельно, прожевал, ответил хрипло:

– Я еще не видел, чтобы с первого же дня так наловчились метать тяжелую секиру!

Конан засмеялся польщенно:

– У меня дар к оружию. Но до тебя еще далеко!

– Я швыряю секиры с детства. У нас все швыряют. Ты бросай каждый день! В деревья, стены домов, пни. На один трюк будет больше, чем у супротивника.

Оба заржали так, что на столе зазвенели кувшины, а на версту все испуганно примолкло. Уже трое казаков, посмеиваясь, таскали им горы вареных раков, рыбу, зайчатину, жареные кабаньи бока.

Два гиганта быстро очищали стол, запивая мясо водопадами вина, снова раздирали добычу могучими руками. Наконец их челюсти задвигались медленнее, пока оба, довольно порыгивая, не перестали жевать, сонно глядя друг на друга, как два огромных вепря, сожравших гору желудей.

– Останешься? – предложил Конан. – Я люблю тебя, Мрак.

– Надо двигаться, – ответил Мрак с неохотой. – А то бы я с радостью. Мы бы таких дров здесь наломали!

Рано утром вместе с Конаном к берегу спустились десятка три казаков. Плот качался на волнах, надежно привязанный к вбитым в берег кольям. На толстых бревнах стоял шалаш, лежали связки пеньковых веревок, сеть, два длинных запасных весла с широкими лопастями.

Ежась от утреннего холода, Таргитай первым вошел в воду, взобрался на плот. Мрак залез последним, до этого обнимались с Конаном, шлепали друг друга по широким спинам, одинаково бугристым от массы мускулов, что-то говорили.

Конан вошел в воду, рывком наклонился, ухватился за угловое бревно. Его руки едва ли были тоньше этого бревна, а шары плеч блестели, как кольцевые наплывы столетнего дуба.

Песок под бревнами заскрипел, плот медленно пошел от берега. Конан, покраснев от натуги, толкал с такой силой, что побежал, разбрызгивая воду, пока не оказался в реке по пояс, лишь тогда выпустил бревно.

Плот быстро пошел от берега Хортицы. Конан поднял над головой мускулистую руку, грянул мощным голосом:

– Прощайте, други!.. Попутного ветра!

– Прощай, Конан! – закричали Таргитай и Олег в один голос. – Спасибо!!!

Мрак стоял молча, лишь поднял кверху кулак. Плот попал в быструю струю, пробовал завертеться, но Таргитай удержал руль. Остров с фигурками казаков и мощным Конаном начал быстро уменьшаться.

Невры махали руками, пока остров не скрылся из виду. Олег вздохнул, полез в шалаш, куда по приказу Конана сложили провизию, оружие, одеяла, необходимую мелочь.

Мрак подошел к Таргитаю, что держал руль.

– Конан говорил о новом ряде порогов!

– Но он сам велел сбить этот плот.

– А почему, смекаешь?.. На порогах нас просто разотрет о камни. Зато на берегу степняки сперва заживо сдерут шкуры, выпустят кишки, будут жечь на медленном огне.

Таргитай зябко передернул плечами:

– Тебе бы только детям баить на ночь. Что ты предлагаешь?

– Что предложишь? Что совой о пень, что пнем о сову… Возьми к берегу поближе.

– Зачем?

– Когда зачуем пороги – чтобы можно было выкинуться на берег. Не всегда же там киммерийцы?

Покинув Хортицу, они плыли трое суток, почти не выходя на берег. Чем ниже спускались по течению, тем островки попадались чаще, но все – голые, песчаные. Вода несла на них деревья, сучья, мусор, часто невры видели разбухшие от воды трупы. Олег дрожащим голосом предположил, что это – жертвы наводнения, утопленники, рыбаки-неудачники, но Мрак подвел плот ближе, молча указал. От выброшенных на берег трупов шло зловоние, раки и пиявки обсели разлагающееся мясо. Олег отвернулся, но Мрак насильно повернул его голову:

– Смотри, волхв, смотри! Вон у того содрана шкура от пяток до темени, а вон у той женщины срезаны… нет, заживо сгрызены груди, разорван живот… Вон у того вырваны фаланги всех пальцев – на руках и ногах.

– Да-да, – сказал Таргитай у руля. – Звери так не сделают. Отпусти волхва, он и так по ночам кричит!

Мрак выпустил шею волхва из ладони, лицо оборотня было хмурым.

– Пусть знает, что его ждет, если попадется в руки этих нелюдей. А то вроде тебя – боится смотреть правде в глаза.

Олег сел на бревна, закрыл лицо ладонями. Плечи его тряслись.

– Идет Великая Охота. Люди охотятся на людей, кто останется на земле? Только дикие звери?

– Люди, – буркнул Мрак. – Самые свирепые, самые лютые.

– Люди? – переспросил Таргитай от руля. – Все еще будут зваться людьми?

Мрак долго всматривался в водную ширь, наконец бросил коротко:

– Бери левее! Там островок.

– Такой же?

– Зеленый, чистенький. Там переночуем.

Таргитай навалился на руль, понуждая плот сдвигаться вбок. Толстое древко задрожало, одолевая мощную струю воды. Мрак привычно проверил секиру, поправил ножи и натянул на лук новую тетиву.

Островок медленно появился из водяной глади, поплыл навстречу. Таргитай перевел дыхание. Маленький, чистый, зеленый. И как раз посреди реки – незамеченным не подберешься. Во всяком случае, на степняцких конях, то бишь лошадях.

Вода звонко била в торцы бревен. Островок набегал быстро, под днищем внезапно заскрипел песок, но плот разогнало течением так, что не остановился, пока не уперся в берег. Мрак выпрыгнул, весь взъерошенный, оскаленный, секира наготове, а ноздри бешено раздуваются, собирая запахи.

– Вроде бы тихо, – неуверенно сказал Таргитай с плота.

– То-то и пугает, – огрызнулся Мрак. – Где в этом проклятом мире есть тишина? Только там, где ждут тебя в засаде.

Островок просматривался весь, если не считать кучки деревьев на той стороне да еще приземистой скалы оранжево-красного камня. Вокруг скалы поднимались яркие, как бабочки, цветы, качали головками. Из-под камня целеустремленно бежал крохотный ручеек, спешил к реке, спотыкался, прыгал по камешкам, словно та без него пропадет или высохнет.

Таргитай закрепил плот, с удовольствием выбрался на твердую землю. Олег уже бегал по острову, гремел котелком, искал место для костра. От дальних деревьев донесся стук секиры – Мрак готовил дрова.

Солнце медленно опускалось за край, по реке побежала багровая дорожка. Едва слышно повизгивали странные птицы с узкими острыми крыльями. Они задевали воду в полете, за ними бежала по воде частая рябь.

Таргитай медленно брел вдоль острова, ступая по щиколотку в воде. Впервые за все дни, что покинул Лес, на душе было покойно и мирно. Песчаная коса уперлась в каменистую кручу, он сел на огромный, отполированный волнами камень, вытащил сопилку.

Песня начала рождаться не сразу, но затем, высвободившись из месива писка, хрипа, свиста, пошла литься серебристой струйкой, похожая на призрачную рыбку, что мельтешит в бурном, но чистом ручье.

Играл медленно, на ощупь, но мелодия вычленялась без труда. Когда начал подбирать слова, удивился – складываются сами. Не сразу сообразил, что уже несколько дней прилаживал одно к другому, даже не понимал, что неродившаяся песня уже живет, зреет, стучит ножками в чреве сердца.

Он сыграл, прислушался к затихающим звукам. Вырублено секирой, но – из хорошего дерева, к тому же вырублено неплохо. Тронуть острым ножичком, подскоблить, заострить слова в концовке, сгладить в середке…

Песня удалась, он чуял, и сыграл дважды, проверяя на разные голоса. Для сравнения спел три последние песни, что сложил в пути, придирчиво сопоставил, подчистил, убрал лишние слова – умному достаточно и без них.

Наконец отнял сопилку от губ, прислушиваясь к последнему тающему звуку в теплом вечернем воздухе.

Сзади легонько вздохнуло. Таргитай в страхе обернулся, выронив сопилку, а ладонь безуспешно щупала на поясе секиру.