Часть II

Глава 1

Когда изгои начали волочить ноги, почти не отрывая от земли, поднимая тучи ядовитой пыли, что откуда только и взялась после утреннего ливня, Мрак шагнул в сторону и растворился в дремучих дебрях седого ковыля, чахлых кустов и высоких стеблей озверелого чертополоха.

Изгои не протопали без него и десяти шагов, когда Мрак догнал, снова пошел впереди. Сбоку на поясе теперь болтались две жирные перепелки. Он скалил зубы, глаза блестели.

– Все еще дохловатые?.. Хворост хоть соберите!

– Уже нет, – облизнулся Таргитай. – Это Олег дохловатый.

– Да, за едой ему тебя не догнать.

Небо на западе было покрыто кровавой корой заката. Солнце пряталось за облаками, готовилось опустить раскаленное тело в ледяной Мировой Океан. Таргитай и Олег без сил лежали возле костра, даже не отбивались от гудящих, как жуки, слепней. Мрак быстро смазал перепелок мокрой глиной, закатил в костер, присыпал горящими углями.

Пока Мрак точил секиру – он очень любил точить оружие, – глина подсохла, потрескалась. Таргитай начал беспокойно двигаться, шумно глотать слюну. Одуряющий запах жаренного в своем соку мяса достиг ноздрей волхва, он сел, спросил:

– Мы идем на восток?

– Разуй глаза, – ответил Мрак раздраженно. – С голыми кулаками против кагана? Никакие боги не станут помогать болванам. Да и не сумеют, думаю. Боги тоже не все могут.

– А куда мы?

– Искать союзников.

– Кого? Полян?

– Полян воробьи заклюют, – с отвращением бросил Мрак. – Покрепче надо.

– Кого же?

Мрак бросил едко:

– Ты волхв? Ищи. У тебя книжка умная. А мы с Таргитаем пока поужинаем. Верно, Тарх?

Таргитай уже выкатывал прутиком бугристый ком из огня. Глина чудесным образом покраснела, превратилась в кирпич, из которого в веси полян сложены печи. Мрак ударил ребром ладони, обожженная глина сухо треснула, развалилась, унося прилипшие перья. Взвилось облачко нежнейшего пара, а перепелка осталась лежать, задрав ножки, – беспомощно-голая, пахнущая, розовая…

– Вроде бы готово, – сообщил Мрак озабоченно. Он выкатил второй ком, разбил. – А вы готовы?

– Давно, – вскрикнул Таргитай.

Мрак, обжигаясь, подхватил перепелку за лапу, перебросил с ладони на ладонь, наконец с хрустом вонзил зубы в сочную мякоть, зарычал:

– Хорошо… Ладно, Олег, почитаешь после ужина. А ты, Тарх, поиграешь на своей палке с дырками. Или тебе лучше на пустой желудок?

– Нет-нет, – поспешно заверил Таргитай. – На голодный лучше сочиняется, а петь надо на сытый!

Все трое быстро ели горячее пахучее мясо. Олег посыпал золой, мясо обретало солоноватый вкус. Таргитай тоже любил досаливать, но сейчас не хотел пачкать нежное мясо. Мрак ел как положено мужчине: без соли, хлеба, острых травок.

Потом Таргитай тихонько играл на дуде, а Олег усердно листал книгу. Темнело быстро, он придвигался к костру, стараясь разобрать стершиеся значки. Мрак посматривал с презрением: вырождаются невры! Он, например, может рассмотреть коготки муравья, что ползет в десяти шагах…

– Если верить книге, – сказал Олег наконец, – то во-о-он там… за синеющей горой живет могучий великан. Там же, если верить книге, ездит на могучем коне сверхмогучий богатырь Святогор. Сыра земля не держит, потому не покидает Святых гор… Тут все написано древним языком, быстро не прочтешь…

– Читай, читай. Этого пока мало.

Олег придвинулся к костру ближе. Мрак подбросил хворосту, и волхв отпрыгнул, закрывая книгу локтями. Таргитай тихо и печально играл на дуде, пытаясь вспомнить и воспроизвести мелодию, что заронил в душу Странник.

Мрак медленно помешивал угли прутиком, глаза его были в тени.

– Горные великаны… – сказал он с сомнением, – союзники… А им не все равно: мы или степняки?.. Вчера черные муравьи дрались с красными… Кинулись мы помогать тем или другим? Полистай еще. Если книга мудрая, там есть что-нибудь лучше.

Таргитай тихонечко играл, лежа на спине, пел чистым серебряным голосом. Олег шелестел страницами, потом опустил на колени, заслушался. Мрак вздохнул, каменные черты лица расслабились, смягчились. Багровый свет в глазах погас, лицо посветлело, словно внутри горел незримый огонь.

Когда Таргитай наконец отложил свирель, друзья помолчали, Олег сказал удивленно:

– Быстро складываешь! Песни у тебя уже другие, Тарх. Лучше. Мрак, я не нашел близко помощи. В Горах живут горные великаны, но там и лютые звери. В Степи властвуют степняки, но там живут и мирные поляне. В небе жирные гуси-лебеди, но и совы, коршуны, кожаны…

– С твоей книгой все понятно, – прервал Мрак. – В небесах только дурак ищет помощи, а полян уже насмотрелись. Завтра с утра в Горы! Хуже не будет. А теперь спите. Что-то чересчур бодрые. Опять есть хотите?

Пятый день бежали, скрадываясь, по ковылям, но Горы лишь чуть приподнялись на краю овида. После ливня, когда боги не попали огненной стрелой в Таргитая, видать, решили сжечь на медленном огне, а Мрак им помогал. На небе ни облачка, небо белое от зноя – Таргитай еще раз полностью сменил кожу на плечах и спине, даже на груди висели светлые лоскуты, а нос облупился, блестел.

Бледные плети рук и ног Олега потемнели, стали толще. Самый худой, все же выпрямился, бежал легко, а мешок за плечами сидел плотно, уже не прыгал, сбивая в кровь спину.

Таргитай никогда не думал, что придется столько бегать, носить тяжести, рубить для костра крепкие, как железо, кусты, спать на твердой земле под открытым небом. На пятую ночь их дважды хлестал дождь, а на шестую проснулись от потоков ледяной воды, падающей с неба. Таргитай оказался в глубокой луже, спросонья нахлебался мутной воды с мусором вперемешку, заорал, вскочил в панике, а проснулся чутьпозже.

Они часто вспоминали рассказы Зарины о диких страшных Горах, горных великанах, злобных гномах, огромных норах, в которых живут Горыни и Горынычи… но когда Горы приблизились, люди невольно задержали дыхание.

Горы немыслимой высоты, просто чудовищной! А самое высокое, что невры знали доселе, – это вековая сосна на околице Большой Поляны. А Горы вставали дикие и страшные, блистающие, как боги. На вершинах, на которые больно смотреть, блистали снега. Облака ходят ниже вершин, хотя еще сегодня невры были уверены, что облака трутся горбатыми спинами по небесному своду.

Уже приходилось запрокидывать голову, наконец однажды земля под ногами начала круто подниматься. Старая гора, разжиревшая и оплывшая под своей тяжестью, подумал, подыскивая сравнения для своей новой песни, Таргитай, больше похожая на холм, сплошь заросшая густой щетиной леса, зато за ней горы помоложе и круче характером. Семя в их каменные стены не вопьется, не всякая птаха решится свить гнездо!

Они шли день за днем, и Горы уже теснились, налезали одна на другую, страшно блестели многоверстными разломами красного камня. Однажды две стены сблизились, изгои шли по узкому ущелью. Под ногами вроде все та же степь, та же трава, только много выглядывает округлых камней, словно гигантские вишневые косточки, которые обсосали и выплюнули великаны. По бокам стены из камня – шапка свалилась бы, если бы кто ее носил. Идешь как в длинном колодце, верх так высоко, что острые края цепляют и рвут проплывающие облака.

Таргитай ожил: в ущелье сумрачно, как в родном Лесу, каменные стены вверху будто целуются, палящего неба остается щелочка. Олег тоже не трясет головой, как конь, отгоняющий оводов, капли пота не летят во все стороны. Только Мрак спешит, все такой же могучий, как тур, грозный, лук и колчан приросли к спине, большая секира в петле не мешает двигаться.

На привалах Мрак отлучался за добычей, изгои разводили огонь, натаскивали хвороста, сушин, наполняли заново фляги чистой водой – Олег вычитал в книге, как в Горах находить воду. К возвращению Мрака огонь полыхал, на треноге висел котелок с кипящей водой, а изгои раскладывали на отмытых гладких камнях дикие целебные травы, плоские перья чеснока, трубчатые стебли, съедобные корешки.

Мрак приносил странных птиц с жилистым мясом и длинными загнутыми клювами, однажды подстрелил дикую козу. Съедали все, от добычи оставались лишь разгрызенные кости и перья или шерсть да копыта.

Изгоев мучил постоянный голод, но, несмотря на тяжелые переходы, карабканье по скалам, оба быстро обрастали мышцами. Таргитай сбросил лишний жирок, нагулянный еще на печи, тело стало сухим и упругим. Глаза смотрели прямо, кожа на лице натянулась, а детски припухлые губы стали тверже. Олег обрастал мясом, быстро догоняя Таргитая.

Карабкались, обычно обвязавшись вокруг поясов веревкой. Мрак прыгал с камня на камень, как горный козел, поторапливал изгоев, уводил в горы все выше и выше. Таргитай и Олег спешили изо всех сил, не обращали внимания на обвалы, лавины, оползни, что начинались от их неверных скачков. Усталые, не обратили внимания, по крайней мере, не перетрусили, когда за соседней горой со страшным грохотом и сухим треском вспыхнуло жаркое пламя, словно там разверзлась земля, открывая дорогу в пекло, а вдоль каменных стен метнулся огонь. Дрогнула земля, донесся глухой грохот, рев.

Невры переглянулись, Таргитай спросил измученным голосом:

– Что это?.. Олег, что написано в книге?

Олег пощупал мешок, проверяя, не утерял ли. За него ответил Мрак:

– Змей Горыныч лопнул. Ну, со злости… Аль не серчают никогда? Или два молодых Змея дерутся из-за созревшей Змеихи… Помнишь, как дрались Брусило с Тетерей из-за Ждановой дочки?

Олег присел на корточки, держась за дрожащую землю, пугливо смотрел на красное, словно залитое кровью, небо:

– Трудновато здесь. Змеи, Яжи, Смоки… Все огнем дышит, а Горынычи еще и летают. Тут большая секира Мрака не поможет! Даже из железа.

Мрак опустил ладонь на рукоять секиры, которой гордился, ответил уязвленно:

– Да, здесь лучше помогла бы магия. Таргитай, ты случаем не волхв?.. Гм, я тоже… Нам бы сюда волхва, хоть завалящего!

Днем верхушки скал накаляло солнце, а ночью невры просыпались от холода. На камнях выступал узорный иней, невры утром жадно его слизывали, страдая от жажды. Костры жгли всю ночь напролет, если находили хворост.

Мрак поторапливал, покрикивал по-прежнему. Изгои казались себе такими же неуклюжими мешками, но Мрак замечал, как плечи раздаются, пояса затягиваются. Даже у волхва грудь начала вздуваться, хотя не замечает, пробует привычно горбиться. Считают себя такими же слабыми, ведь от него отстают, но Мрак помнил, что раньше он, щадя их, едва перебирал ногами, а сейчас бежит, прыгает, но оба почти не отстают, хотя языки на плечах…

– Ой, смотрите, – ворвался в его мысли голос Олега.

Тон был такой странный, что Мрак сперва выдернул из ременной петли секиру, лишь потом повернулся.

Одна из гор медленно двигалась в их сторону. Мрак тряхнул головой, взглянул снова. На этот раз увидел одну гору на другой. С третьего взгляда понял наконец, что по вершинам исполинских гор осторожно ступает чудовищно огромный конь, а на нем высится огромный, как скала, всадник. Странно и страшно блестят доспехи, шлем, нарукавники.

– Надо перехватить! – вскрикнул Мрак. – Он пройдет мимо…

Задыхаясь от бешеного бега, они мчались по скалам, прыгали, расшибались о камни, перескакивали глубочайшие расщелины. Мрак подхватывал обоих, тащил, пинал, перебрасывал через провалы, заставлял лезть через гребни скал.

Наконец добежали, рухнули, хватая воздух, как рыбы на суше. Во все стороны тянулась каменная плита, из щелей выбивалась сухая трава и корявые кусты. На краю плато, над самым обрывом, росло с полдюжины огромных деревьев. Облака скользили над верхушками, иногда цеплялись, оставляя клочья белого тумана.

Конь Святогора брел медленно, опустив голову. Когда поравнялся с двумя лиственницами, достигавшими разве что груди, с хрустом сорвал с одной верхушку, другую выдернул с корнем. Так и двигался дальше, равнодушно двигая огромными, как валуны, зубами, а на землю падали щепки с руку человека размером.

Святогор сидел неподвижный, застывший. Голова и плечи иногда скрывались в облаках, на широких плечах лежал снег. С мясистого обвислого лица сумрачно смотрели полузакрытые веками выпуклые глаза. Огромный железный шелом размером с шатер блестел, спускаясь по самые насупленные брови, на которых тоже зацепился и не таял снег. Выгнутая стрела, пронзая козырь шлема, укрывала расплюснутый нос от ударов. Длинные вислые усы и длинная седая борода ниспадали на бронзовые пластины, наложенные поверх кольчуги. Богатырь был в кожаных портках, боевых рукавицах и тяжелых сапогах с огромными шпорами. На левом локте у него болтался щит с озеро величиной, а исполинский прямой меч с резной рукоятью колыхался у бедра. Из-за плеча выглядывал колчан со стрелами – будь они поменьше, сошли бы за копья.

Мрак заставил себя встать на ноги, он впервые чувствовал свое полнейшее бессилие, замахал руками:

– Святогор!.. Святогор!!! Святогор, услышь нас!

Всадник не шевельнулся. Лицо его было неподвижно, шелом надвинут на брови, а глаза полузакрыты.

– Святогор! – надрывался Мрак.

Таргитай и Олег приподнялись на дрожащих руках, закричали сорванными голосами:

– Святогор!

Святогор не шевелился, но внезапно остановился богатырский конь. Потянувшись через головы невров, он с сочным хрустом сорвал верхушку сосны. Огромная, как пещера, пасть поглотила ветви, раздался ровный треск перемалываемого дерева. Святогор медленно-медленно открыл глаза. Он уже закрыл было их снова, но что-то удержало, он всмотрелся в каменистое неровное плато. Слышно было, как скрежетнул его доспех. Святогор впервые шелохнулся. Огромная голова чуть наклонилась. Глаза были удивительно чистые, как у ребенка, серые, цвета хмурого неба.

Грянул, как гром, могучий оглушающий голос:

– Люди?.. Здесь?

Мрак невольно присел на корточки, а изгоев свалило громовым голосом, как подрубленные деревья.

– Люди! – закричал Мрак во весь голос. – Святогор!.. Мы забрались в Горы, чтобы увидеть именно тебя!

Святогор долго смотрел молча, потом голос прогремел уже тише, словно из удаляющейся тучи:

– Когда-то я не был дивом… Мельчает людье. Был народ – горы сдвигали, но придет время – всемером соломину не поднимут… Аль уже не поднимаете?

Мрак заорал, приставив ладони ко рту ковшиком:

– Святогор! Нам нужна твоя сила велета! Чужие пришли, зничтожают твой народ!

Святогор сидел молча, жутко хрустели ветви в огромной пасти коня. Конь сорвал верхушки еще двух деревьев, словно траву, на людей пахнуло влажным дыханием, когда чудовищные зубы начали крушить и перетирать стволы.

– Сколько веков минуло, – проронил Святогор гулким голосом. – Или тысячи лет? Горы все такие же… Только по вам, измельчавшим, можно угадать, что много воды утекло…

Мрак закричал во весь голос:

– Святогор! На твоих людей надвинулся чужой народ! Скоро не останется и тех, кто всемером соломину…

Святогор хранил молчание, слышен был лишь странный непрерывный хруст. Огромный конь, пользуясь остановкой, выдрал с корнем последнее дерево, жевал, устало прикрыв глаза.

– Прихлопнуть бы как мух, – пророкотали наконец над головами невров раскаты грома. – Ведь не держит мать сыра земля… Аль не ведаете? Из Леса вышли, что ли?.. Эх, все оставшиеся годы отдал бы, чтобы денек хоть промчаться по чистому полю, помериться силой с супротивником…

Его тяжелый вздох услышали, казалось, даже на Авзацких горах и острове Буяне. Мрак уронил голову, ощутив себя чуть ли не впервые в жизни виноватым. Таргитая отпустил страх, он смотрел на исполина с жалостью. Как тяжело, должно быть, если не с кем словом перемолвиться!

Голова и грудь Святогора скрылись в наплывающих облаках. Из белого тумана прогрохотали слова, полные муки:

– Нет на земле мне дела… Леса корчевал, но деревья для меня – трава… Горы ворочал, но кому надобно? Эх, найти бы тягу земную… Я бы в землю кольцо вогнал, привязал бы к нему цепь железную, притянул бы небо к земле, смешал бы с землей, как было в моей молодости!.. Истратил бы малость своей непомерной силушки. Да и вы увидели бы другой мир… Настоящий! Еще молодой.

Конь тихо всхрапнул. Мрака отшвырнуло, он перевернулся через голову, успел ухватиться за край трещины. Огромные, как тысячелетние деревья, ноги коня шелохнулись. Камни подпрыгнули, сорвались в пропасть, внизу загремели лавины, набирая силу, грохоча, сметая все на пути. На втором шаге треснула под копытом каменная плита. Выбрызнула вода, вынесла грязь, камешки, затем тихо побежала ровная и чистая как слеза струйка.

Святогор тяжело повернулся, его чистые страдальческие глаза нашли Мрака.

– Поговорите с Горынычем. Помоложе меня на тысчонку лет, помельче… Да и драчливее по молодости. Его земля еще держит.

– Горыныч? Это Змей? – закричал Мрак.

Святогор вслушался, приложив огромную ладонь к уху. Его мясистое лицо недовольно искривилось:

– Все, кто живет в Горах, – Горынычи. Можете звать его Горыней.

– А где он?

– Здесь, в Горах… Видите трехглавую гору, словно из древней Славии?.. С правого бока – пещера. Если не на охоте… не за дровами…

Конь медленно уносил богатыря, бухая копытами с кузницу размером. Земля вздрагивала, каменная гора трещала, разбегались трещины.

Мрак заорал вдогонку, срывая голос:

– Какая гора?.. Какая Славия?

– Эх, короткоживущие… – прогрохотало снова из наплывающих облаков. Теперь тучи шли ниже, Святогора скрыло в белом до пояса. – Не помните, не знаете… Древняя Славия… Огромная страна среди окиян-моря, в середке трехглавая гора, моряки примечали издали… Затопило всего десять тысяч лет тому, а уже, как вижу, не помнят… В одну ночь затопило. Уцелели лишь те, кто, как я, в тот день отлучился в другие страны…

Конь понес дальше, Святогор опустил голову, тут же позабыв о мелких людишках. Гора вздрагивала, а камни подпрыгивали, когда тяжелое копыто со стуком било в землю. От скал откалывались целые глыбы, оставляя красные следы, словно отделялись от плоти, с грохотом летели в пропасть. За конем Святогора каменное плато осталось в глубоких трещинах, с глыбами торчком, вздыбленными скалами, где раньше было ровное место…

Мрак покачал головой, глядя вслед исполину. Потом зло набросился на изгоев:

– А где вы были? Языки в задницы повтягивало?

Таргитай умоляюще прижал ладони к груди, глаза были чистые, честные, Олег сказал виновато:

– Я занемел, Мрак… Я ведь трус, ты знаешь. Язык отнялся. Да и заговори я, все равно ничего путного не посоветовал бы. В голове с перепугу все перемешалось.

Мрак с досадой отмахнулся:

– Кому нужны твои советы! Ваши глотки – другое дело. Я на год вперед наорался, уже хриплю.

Таргитай пообещал с дрожью в голосе:

– Если Горыныч… или Горыня хоть чуть поменьше, я буду с тобой докрикиваться вместе.

– Ладно… Волхв, он сказал о трехглавой горе. Ты читал о такой?

– Трехглавая гора, – выговорил Олег все еще неустоявшимся голосом, – ты будешь смеяться, но в самом деле читал… о ней несколько раз… Трехглавая гора, трезубец… Погоди, дай отойти от этого страха, все вспомню. Или хошь, посмотрю сейчас?

– В другой раз, – буркнул Мрак. – У тебя пальцы трясутся, не отыщешь. А сейчас к той горе. Да побыстрее, а то здесь темнеет быстро.

Таргитай со страхом глядел вслед исчезнувшему всаднику, откуда еще доносился гул, грохот.

– Малость передохнуть бы… У меня ноги трясутся, упаду в пропасть.

– Подумаешь, ноги, – отмахнулся Мрак. – Вон Олег весь трясется, но глядит соколом. Верно, Олег? Отдохнем, когда чего-нибудь добьемся. А со Святогором… так, почесали языки.

Он тащил их через гребни скал, россыпи гигантских валунов, что сдвигались с места при любом сотрясении воздуха, заставлял подниматься по веревке, прыгать через широченные пропасти. Тени от Гор удлинялись, в воздухе потянуло вечерней свежестью.

Трехглавая гора приближалась, но Мрак орал, заставлял бежать, прыгать, и Таргитай в панике думал, что вот-вот глазомер подведет оборотня, а ширина расщелины окажется такой, что одолеть ее удалось бы лишь в два прыжка…

Внезапно над ними прогремело:

– Здр-р-р-равствуйте!

Эхо заметалось от стены к стене. Таргитай завис на кончиках пальцев. Рядом пронесся громадный камень, обдав его ветром, и Таргитай сорвался следом. Он летел вдоль стены розового камня, а со дна пропасти злорадно поднялись остроклювые камни.

Вдруг нечто огромное перехватило его, как падающий орех. Бока сдавило, Таргитай, уже закрывший в страхе глаза, теперь распахнул их во всю ширь, но перед глазами замелькала стена розового камня.

Его поставило ногами на твердое, ладонь – это оказалась великанская ладонь! – разжалась. Таргитай шагнул навстречу белым как мел Олегу и Мраку. Мрак схватил его за плечи, с силой прижал к своей груди. Сердце оборотня стучало, как молот в кузнице. Ребра Таргитая затрещали, он задохнулся, выпучив глаза.

– Ты… что ты… – выдохнул Мрак. – Чур бы тебя… Вон Олег уже…

Страшный голос над их головами повторил:

– Здр-р-р-р-равствуйте…

Таргитай с трудом выдрался из железных рук Мрака. То, что выглядело гранитной скалой, оказалось великаном. Горыня сидел неподвижно, темный, как камень, грузный, на его груди курчавились длинные волосы. Руки свисали с коленей, одна лежала ладонью вверх рядом с неврами. Таргитай покосился на чудовищную ладонь, пальцы – что бревна. Как только не раздавили? Мрак и то вон ребра помял…

– Добр-р-р-ро жаловать… – проговорил Горыня, двигая губами с явным усилием. – Исполать гостям… Давно не видел людей… давно не глаголил…

Он был обнажен до пояса, портки из медвежьих шкур, что выглядели лоскутами, ступни босые, темные, мозолистая подошва толще дубовой коры. Меж колен стояла торчком, упершись в землю, огромная дубина из столетнего дуба. Голова Горыни блестела, чисто выбритая, с макушки свисал клок длинных волос, небрежно завернутый за ухо.

Олег покосился на друзей. Только он, читавший книгу, знал значение этой пряди. Народ, в который Род вдохнул душу и дал солнечную кровь, заключил союз с этим главным богом и поклялся следовать его заветам. В знак союза с богом они носили клок волос на макушке, чтобы во время огненного потопа, где сгорят все нечистые народы, Род вытащил своих за волосы.

Мрак потрясенно уставился на серьгу в левом ухе Горыни. Из желтого металла, небольшая для Горыни, размером с колесо. В серьге ярко сверкает изумруд с голову быка.

– Мы – люди, – торопливо сказал Мрак. Голос его сорвался на хрип. – Мы пришли с добром.

– С добром? – удивился Горыня. От его грохочущего голоса сорвалась глыба и унеслась в пропасть. – А я думал, просить что-то явились… Идите в мою пещерку…

Он качнул головой, медленно сдвинулся. За его спиной открылась в горе черная нора, на входе которой поместилось бы дупло Боромира. Мрак кивнул изгоям, пошел вперед. Олег и Таргитай переглянулись, пошли следом.

Камень под ногами был ровный, словно вытертый. Невры сделали несколько шагов в полумраке, внезапно сзади тяжело грохнуло, под ногами качнулась земля, стало темно.

Таргитая схватили за плечо сильные пальцы, голос Мрака произнес торопливо:

– Где Олег?.. Я его не вижу!..

– Что случилось? – пролепетал Таргитай.

– Горыня загородил камнем выход. Олег, Чур тебя побери!.. Не отставай.

Рядом с Таргитаем в темноте зло ругался Мрак, мол, раньше в ловушки не попадался, что значит – покинул родной Лес, а в Степи да Горах…

Пискнул поблизости Олег, голоса в пещере отражались от стен, сталкивались, метались во тьме.

Позади вспыхнуло красное пламя. Быстро разгорелось, по стенам скользнули темные гигантские тени. Горыня двигался согнувшись, почти на четвереньках, в руке у него полыхал факел – смолистое бревно.

– Идите, – бухнул он гулким голосом. – Там пещера… А то здесь я вас по стенам размажу.

Невры бегом бросились по широкому тоннелю. Даже стены и потолок были ровными, словно Горыня сгладил и отшлифовал твердые камни своими боками и головой. Сзади слышалось тяжелое дыхание великана, похожее на рев огромного зверя.

Внезапно стены ушли в стороны, свод взмыл ввысь, растворился во тьме. Горыня вылез из тесного для него входа, встал во весь рост, с треском всадил факел в трещину на стене. Бревно полыхало ярко, но пещера была так велика, что невры видели только ближайшую стену розового с голубыми жилками камня и пол. На стыке стены и пола слабо блестела вода – подземная речушка прогрызла даже неглубокое ложе в камне. В пещере было чисто, пахло свежестью. Посередине, если то была середина, высилась широченная гранитная плита, на ней что-то бугрилось, но что, Таргитай не разглядел.

Изгои жались к Мраку. Горыня отряхнул ладони, с кряхтением сел на пол. Таргитай смотрел со страхом, даже так его голова Горыне на уровне груди! Горыня был чудовищно тяжел в плечах, у него была огромная грудь, но возраст и огромный вес еще больше утяжеляли ноги – бедра вдвое шире плеч! – а живот был чересчур велик. Горыня оглядел их, его лицо оставалось в тени, а неврам факел светил в лицо, спросил грохочущим голосом:

– Ну… с коим добром пожаловали?

В пещере заметалось, словно летучая мышь в поисках выхода, насмерть перепуганное эхо. Мрак раскрыл рот, но оттуда вырвался лишь сип. Олег оттолкнул Таргитая, выступил вперед, заговорил дрожащим голосом:

– Ты прав, могучий… Мы пришли с добром в сердцах, но нам нужна помощь. В страну, что лежит у подножья Гор, вторглось жестокое племя. Очень жестокий народ…

Горыня не дослушал, махнул рукой, а его голос громыхнул, как сталкивающиеся горы:

– Опять ваши насекомые драчки… Никак не повзрослеете. Нет, я в таких делах не помощник.

Таргитай вскрикнул невольно, позабыв страх:

– Почему? Святогор сказал, что ты можешь подраться за справедливость…

Горыня повернул к нему огромную, как башня, голову. Глаза уставились с непониманием, голос громыхнул тише:

– Что есть справедливость?

– Справедливость – это… – начал Таргитай горячо. Он запнулся, подбирая слова.

Горыня подождал терпеливо, подсказал с явной насмешкой:

– То, что выгодно тебе?

– Нет, – отрезал Таргитай. От негодования он перестал страшиться великана. – Мне ничего не надо! Но этот дикий народ убивает мирных жителей, уничтожает посевы, разрушает дома…

Горыня не спускал с него глаз.

– Справедливость – это не только тебе… но и близким твоим, твоему племени, твоему народу… Верно?

– Не знаю, – ответил Таргитай честно. – Но степняки – звери! Они не должны так поступать.

Он орал, приподнимался на цыпочки, почти подпрыгивал, хотя Горыня, похоже, слышал его неплохо. Великан задрал голову к невидимому потолку, подумал. Голос стал еще тише, задумчивее:

– Степняки?.. Гиксосы?.. Нет, после них пришли савиры, как сейчас помню. Потом Анты Боевых Топоров… Ага, сейчас по Степи катится волна нового народа – киммеров. Тоже не дар богов, но другие были не лучше… Эти, по крайней мере, приручили коней, благодаря которым их войско стало непобедимым. Тяжелые стрелы – тоже их выдумка. Этот народ изобрел якорь, гончарный круг, трут и огниво, дал великого мудреца Анахарсиса… Немного, но что со степняков возьмешь! Другие народы, что называли себя культурными, давали и того меньше.

Олег раскрыл и закрыл рот, шмыгнул за спину Мрака, торопливо достал из мешка книгу. Горыня нашел глазами Таргитая, спросил в упор:

– Это те самые? Киммеры?

– Не знаю, – ответил Таргитай неуверенно. – Киммеры, но насчет огнива…

– Не знаешь… Не знаешь, а берешься изничтожать. Да еще под корень!.. Не сумлевайся, огниво изобрели они. И первыми с колесниц пересели на спины коням. Ты и этого не знал?.. Они еще с египтянами спорили, кто из них самый древний народ. Египтяне проспорили… Ты считаешь себя правым, а киммеры – себя. Они кочевники, вспаханное поле для них – испорченная Степь. Испоганенная! Пшеница растет – это же корм для их кочующих стад! Они не строят домов, живут в крытых повозках и, разрушая дома полян, делают доброе дело – так считают. Молодых девок уводят в плен, ибо женщины должны брюхатить только от победителей, дабы Род людской не измельчал, не пресекся вовсе…

Говорил он медленно, подбирал слова. Речь была странная, старинная, Таргитай не все понимал, но уже не страшился горного великана, который говорил книжно, как Боромир. Тот тоже часто напоминал о здоровье племени, о праве на жизнь только сильных, чтобы слабых изгонять, дабы Род людской не поганили…

– Они не правы! – закричал Таргитай упрямо. – Ты отказываешься помочь, такой огромный, могучий?

– Такой могучий, что обязательно должен быть туп как камень, на котором сижу? – договорил за него Горыня. – Конечно, сила – уму могила, сила есть – ума не надо, где сила – там и правда… Всегда есть соблазн, на себе испытал, закончить спор кулаками, где последнее слово будет за мной… но я прожил сотни и сотни лет, понимаешь? Хоть не очень умен, пусть даже совсем дурак, но за это время и дурак чему-нибудь научится.

Он смотрел прямо в лицо Таргитая, тот ощутил неудобство. Горный великан как будто знал, что Таргитай заработал славу дурака. Пусть даже всего на час сплоховал, но в дураки попал навек.

Мрак тем временем обошел вокруг плиты, вытягивая шею. Непонятные бугры оказались набросанными в беспорядке тушами горных козлов. Огромные, с длинной шерстью и чудовищно тяжелыми рогами, загнутыми в кольца, они выглядели кроликами, если не мышами, на столе Горыни. Мрак оглянулся на гору сухих стволов, груду веток. Горыня протянул огромную руку, не вставая, выдернул факел и опустил к полу. Мрак умело поджег сухую ветку, а великан водрузил факел на прежнее место.

Мрак деловито развел костер, сдернул барана, в мгновение ока надрезал и содрал шкуру. Покосившись на огромный живот великана, теми же быстрыми движениями освежевал еще десяток, нанизал на огромные колья и укрепил над костром.

Горыня наблюдал за крохотным человечком с умильной улыбкой. Губы велета даже сложились трубочкой, будто собирался сюсюкнуть. Мрак почти бегал от гигантского костра к горе хвороста, где самая тонкая веточка была с его ногу, кормил ненасытное пламя, наконец заорал сердито:

– Эй, умные!.. Жрать небось не откажетесь?.. Так поработайте. У нас с Горыней кто не работает – не ест. Верно, хозяин?

– Хорошие слова, – одобрил Горыня. – В дикой общине – очень верные.

Олег насторожился, метнул непонимающий взгляд, но Таргитай уже тащил огромную ветку, уши пылали ярче факела велета. Олег начал перетаскивать хворост к костру, но напомнил себе, что надо разузнать, что неверно в краеугольной заповеди невров.

Пещеру начал наполнять вкусный запах. Мрак приглашающе указал Горыне на подрумяненные туши:

– Хозяин, готово!

Голос был сиплым, негромким, но Горыня кивнул, сам приглашающе повел огромной рукой:

– Садитесь ближе. Яствуйте хорошо, что-то мелковаты больно… Авось подрастете, ха-ха!

Факел потрескивал, в залитой красным светом пещере бродили огромные жуткие тени, странно и причудливо ломались, переходя с пола на стены. Камень блистал голубыми жилками, синими и желтыми змейками. Воздух был сухой, быстро впитывал запах жареного мяса.

Горыня взял тушу двумя руками, грыз неторопливо, держал как молодого рябчика. Кости трещали, Горыня жевал козла целиком, череп звонко лопнул под огромными, как валуны, зубами.

– Набивайте пуза, – угрюмо посоветовал Мрак. – Надо двигать отсюда. Если велет выпустит, не сожрет.

– Не должен бы, – проговорил Олег неуверенно. Он перестал есть, побледнел.

Горыня с хрустом жевал третьего барана.

– Почему?

– Мы не враги… Не опасные по крайней мере. И говорит так книжно, умно.

– А умники воздухом питаются? Боромир молодого кабанчика за один присест ухомякивал. А мы – дичь редкая в этих горах.

– Молчи, – прошептал Олег настойчиво. – Не подсказывай! Сам авось не додумается.

Горыня даже наклонился, наблюдал, как маленькие человечки ели, пили, мыли в холодной воде его подземной речки жирные руки. Серьга в его ухе поблескивала зелеными искрами, в странных слюдяных глазах велета отражалось багровое пламя.

– Святогор не может, – проговорил он грохочуще, – а я – не хочу. Мне с Гор много видно, сверху все одинаковые… Меня степняки не обидели, верно?

– Нас тоже, – ответил Таргитай, потому что Мрак не нашелся что ответить да и сорвал голос, а Олег осторожничал, боялся рассердить велета. – Мы за Правду! Они наш народ обидели.

– Невров? – удивился Горыня.

– Поляне – потомки невров! Кочевники сгоняют их, жгут, уничтожают… Разве Правда не на нашей стороне?

– На вашей, – прогрохотало у него над головой. – На вашей… Хотя на их стороне – тоже. Мелковатых правд много… а большую раздробили, чтобы удобнее было пользоваться. Я родня вам, это правда, но родня и киммерам. Что хлебала растопырили?.. Когда-то мы жили одним великим племенем. Люди племени ариев были покрупнее вас, нынешних, а я был подурнее и мельче. Ведь мы, велеты, растем всю жизнь. Не знаю, благословение это отца нашего – Велеса или проклятие… Ваше старичье тоже с годами меньше двигается, закостеневает, а у нас в крови песка становится все больше, мясо твердеет, превращается в камень… Еще живые, но уже каменные горы, по которым черт-те что скачет, прыгает, а согнать не можешь…

Голос дрогнул, он тряхнул головой, словно что-то отгоняя. Черная тень странно и жутко заметалась по пещере, ломаясь и вытягиваясь в щелях и сталактитах. Олег спешно раскрыл на коленях книгу, отыскал чистую страницу.

– Что чудно, – проговорил Горыня тяжело, – что мы все идем от одного племени, а племя – от одного мужика. Сказывают, что до сих пор жив, бродит по свету! Вот бы повстречать…

– И что тогда? – спросил Мрак с интересом.

Горыня медленно сжал огромный кулак. Захрустело, меж пальцев стрельнули камешки, вниз посыпалась струйка песка – велет невзначай захватил пару валунов.

– Я бы взял его за душу, – ответил Горыня мечтательно, его тяжелые веки опустились, закрывая глаза, – я бы спросил дурня: зачем? за что так?

Изгои переглянулись, не поняв, только Мрак кивнул, бросил пару веток в затухающий костер.

Горыня поджег еще пару смолистых бревен, воткнул в щели, огромный корявый пень сунул краешком в огонь.

– Всю ночь гореть будет… Спите, с утра уйдете.

Он как сидел, так и отвалился навзничь, почти сразу мерное дыхание заполнило пещеру. Потом начался могучий храп, похожий на рев десятка разъяренных беров. Живот колыхался, в нем громко булькало, словно переливалось целое озеро.

В пещере воздух был с дымом, но вытягивало сквозь невидимую щель в потолке. Огонь по смоляным факелам сползал медленно, нагревая воздух. Возле каменной плиты пламенели темно-красные угли, от них несло жаром. Воздух заполнился запахами дыма, пота, свежеснятых шкур, крови…

Невры отошли как можно дальше от спящего велета. Зашибет во сне, не заметит. Или в горящие угли спихнет по нечаянности.

Таргитай лег посередке между Мраком и Олегом, намерился обсудить то да се, велет уже не казался страшным, но только умостился поудобнее, наконец-то натруженные ноги отдохнут, как грубая рука Мрака ухватила за плечо, потрясла:

– Вставай!.. Вставай, лодырь!

Таргитай в испуге открыл глаза, вскочил как ошпаренный:

– Что? Что стряслось?

Мрак приблизил к нему бешеное лицо. Глаза горели, как у дикого зверя.

– Что стряслось! – перекривил он зло. – Олег тебя будил, я бужу, хотел уже Горыню просить, чтобы дубиной… Как только в тебя влазит столько сна!

Таргитай в недоумении огляделся. Олег, стоя на коленях, в неверном свете догорающих факелов запихивал в мешок жареную тушу барана. Горыня сидел, прислонившись к стене, дубина стояла между коленей, лицо велета было в тени.

– Уже утро… – понял Таргитай разочарованно. – Ну, всегда так… А утром мне завсегда есть хочется.

Мрак в ответ дал по шее. Таргитай, не удержавшись, слетел в ледяную воду и с диким воплем выбежал, где Олег уже ждал, тут же набросил ему на плечи мешок. С Таргитая текло, из сапог выплескивалась вода. Он упал на спину, в мешке хрустнуло, потряс ногами, выливая воду. Волчью шкуру снять не рискнул, Мрак вовсе озвереет, пусть сохнет прямо на нем.

Горыня гулко спросил из своего угла:

– Все-таки будете ратоборствовать с киммерами?.. А как, если не тайна? Как думаете найти и утвердить Великую Правду?

Таргитай вздрогнул от громового голоса, за ночь подзабыл. Олег тоже смолчал, но Мрак, к которому вернулся его зычный голос, шагнул вперед.

– Вот чем! – Он похлопал по рукояти секиры. – Пока бьются наши сердца, пока есть кровь в жилах…

Ладонь была твердая, Таргитаю показалось, что Мрак стучал деревом по дереву. Горыня медленно кивнул, вытянул руку:

– Вон там колечко, видите?.. Подайте мне.

Олег вытянул шею, все трое осторожно пошли в ту сторону. Здесь свет от факелов едва достигал, в полумраке они увидели на полу диск из желтого металла. Кольцо было размером с огород, а на высоту от пола до пояса неврам. Таргитай и Олег смотрели потрясенно, не понимая, что это такое, а Мрак подошел вплотную, навалился плечом, с силой упираясь в пол ногами, покраснел от натуги, хотя даже ему ясно, как видел Таргитай, что надо не меньше двух-трех сотен могучих быков впрячь в это странное кольцо, чтобы сдвинуть с места.

– Это серьга моего деда, – прогремел над неврами далекий и печальный гром. – Он тоже искал, надеясь только на силу…

Он поднялся, ушел, согнувшись в поясе. Вскоре загремело, в пещеру пахнуло свежим холодным воздухом. Невры, втягивая головы в плечи и стараясь не встречаться взглядами, заспешили из пещеры.

Глава 2

Обратно шли голодные. Мрак дал передохнуть только в полдень, тогда же съели целиком и обглодали косточки барана, которого захватил у Горыни запасливый волхв.

Не дав отдохнуть, Мрак погнал их по каменистому косогору. По его расчетам, Горы должны были кончиться через два дня, а там потянется бесконечная Степь с ее ковылем и неисчислимыми стадами скота, скачущими всадниками, что еще ищут их, троих людей Леса!

Таргитай почти не отставал от Мрака, нес два мешка: свой и волхва. Олег застревал, искал редкие травы, подбирал и прятал в пояс камешки. Мрак орал, но не свирепо, и Олег продолжал заглядывать в расщелины, переворачивать камни, а потом догонял, пыхтя и обливаясь потом.

Косогор перешел в цветущий склон, затем шли по ровному плато. Мрак двигался целеустремленный, присматриваясь и прислушиваясь к звукам, в рассуждении чего бы покушать, он даже натянул новую тетиву, а стрелы нес так, чтобы в любой момент мог выхватить, выстрелить по зверю или птице.

Олег догнал друзей, обеспокоенно тронул Мрака за локоть:

– Я чую странную мощь…

– Ты бы лучше почуял мясо!

– Какое?

– Любое. В шерсти, в перьях, можно даже в чешуе. Таргитай готов грызть камни, посмотри на его глаза!

– Потерпит, не околеет. По мясу ты знаток. А вот что-то странное… не чуешь?

– Не чую, – отозвался Мрак отстраненно. Его глаза постоянно шарили по камням, отвесным скалам, трещинам, замечали маленьких юрких ящериц, крупных бабочек, странных черных муравьев с огромными плоскими головами. – В Горах все иначе…

– Это верно, но… все-таки…

Мрак отмахнулся, и Олег отстал. Таргитай помогал волхву переворачивать камни, а тот быстро хватал юрких сороконожек, мокриц. Таргитай становился все нерешительнее, наконец вдруг выпустил тяжелый камень, едва не раздавив Олегу пальцы. Олег отпрыгнул с криком:

– Замечтался?.. Или песни складываешь, дурак?

Таргитай сунул пальцы в рот. Олег посмотрел ошалело, осторожно коснулся камня ладонью. Гладкая поверхность была горячей. Солнце висело над головой, затылок и плечи накалило, но камень был намного горячее!

Валуны присели к земле, странно приплюснутые, с оплавленными краями, словно на них дохнул пролетающий Змей Горыныч.

Таргитай прошел вперед, носком сапога, не решаясь коснуться руками, отвалил крупный валун. Вместо влажного пятна, прибежища мокриц и червей, там была черная обгорелая земля, пепел, зола. По всей земле, по которой шли, лежали оплывшие, словно из воска, огромные камни.

Олег догнал Мрака, тот шел медленно, прислушиваясь к сухому треску под сапогами. Мелкие камешки лопались, как комочки пересохшей глины.

– Здесь ничего не растет, – бросил Мрак, не поворачивая головы.

– Я же говорил! – вскрикнул Олег. – Уже исчезли ящерицы, жуки, бабочки… Никакой жизни!

Прибежал, пыхтя, Таргитай. За его спиной тяжело бухали по хребту два мешка. Он услышал, возразил с ходу:

– А мы – не жизнь?

– Жизнь, – отмахнулся Мрак, – но никчемная.

Изгои шли по черной, растрескавшейся земле, по-волчьи ступая след в след. Дважды Мрак по дороге откатывал валуны, но ни червяка, ни мокрицы – везде обугленная земля.

Из расщелин поднимались синеватые струйки дыма. Сухая земля потрескивала, покрытая странной сухой коркой, разломы и трещины встречались чаще. Сначала перешагивали, потом перепрыгивали, наконец одну, особенно жуткую, пришлось обойти. Из разлома несло гарью, оттуда поднимался сухой перегретый воздух, слышалось шипение.

За Мраком начало вздыматься черное облако хрустящего пепла. Таргитай закашлялся, выплюнул черную слюну, взмолился:

– Горят подошвы! Мрак, пойдем в обход!

– Проскочим, – бросил Мрак, оскалив зубы. – Должны проскочить…

– Да у меня горят пятки!.. Кто починит? Кроме Горыни…

– Не трусь, – сказал Мрак успокаивающе, – скоро встретим кого-нибудь пострашнее Горыни. Вон Олег уже чует, посмотри, как его трясет!

Олег смешно подпрыгивал, стараясь как можно больше находиться в воздухе. Лицо его дергалось, глаза прыгали из стороны в сторону.

– Ну-ка, волхв, – сказал Мрак напряженно, – чуй лучше… Что здесь, а?

Олег в муке помотал головой, не ответил. Губы его пересохли, покрылись такой же коркой, как и земля под ногами. Нижняя губа лопнула, подражая разломам, оттуда тонкой струйкой бежала кровь, склеивала кудрявую бородку в липкий коричневый клинышек.

Горло першило от сухого мертвого воздуха. Соленый пот жег глаза, тут же высыхал, оставляя белую корку. Олег шел с широко раскрытым ртом, весь красный, как свежесваренный рак. Душегрейку не сбросил, лишь расстегнул и теперь крепкими ногтями остервенело чесал грудь.

Мрак часто оглядывался, в темных глазах росла тревога. Изгои плелись полуживые, кашляли, выплевывали черные комки. Оплавленных валунов стало меньше, зато по обе стороны поднимались черные, растрескавшиеся от жары скалы. Верхушки и края оплавлены, словно у восковых свечей на жарком солнце.

Таргитай доковылял до массивной скалы, скорее – огромной плиты, вплавленной в землю торчком, присел под нею на корточки:

– Мрак!.. Я падаю. Давай малость переведем дух.

Мрак с сомнением покосился на странную скалу:

– Тень от нее есть, но воды нет близко. Крепись, Тарх. Надо идти.

Таргитай по-стариковски уперся ладонями в колени, поднялся со стоном. Камешки под ногами затрещали, разлетелись крупными черными зернами. Внезапно из высокой черной скалы, в тени которой стоял Таргитай, раздался протяжный странный голос, что, казалось, шел из самой глубины земли:

– Вода?.. Вода есть.

Таргитай, не веря своим ушам, медленно развернулся к скале. Мрак бросил ладонь на рукоять секиры, рявкнул страшным голосом разъяренного бера:

– Кто здеся?

Ответ пришел не сразу, словно невидимка размышлял над вопросом. Потом из скалы словно дохнуло жаром:

– Здесь… хозяин.

– Какой такой хозяин? – потребовал Мрак подозрительно.

Он осторожно вытащил секиру, чуть пригнулся, раскорячившись. Его цепкие глаза прощупывали скалу, булыжники и даже близкую расщелину, из которой поднимался дымок и слышалось бульканье, словно кипела сама земля.

После паузы голос ответил так же замедленно:

– Зайдите… увидите. Вода. Тень…

Скала треснула, вниз посыпались камешки. Трещина раздвинула скалу на две половинки, взвился пепел, а каменные глыбы отползли, скрежеща, ширя трещину, в которой открылся темный проход.

Таргитай и Олег в испуге отпрянули. Мрак зло оскалил зубы, лицо его было красное, покрытое грязью из пота и черного пепла. Покачав секиру в руке, словно примеряясь, он внезапно нырнул в трещину. Изгои услышали удаляющиеся шаги, потом все стихло.

Олег медленно вытащил нож, и, глядя на него, Таргитай нерешительно вытащил свою секиру, вытянул шею, прислушиваясь. Скала стояла расколотая на две половинки, трещина поднималась к вершине, но там смыкалась, а у земли Мраку явно пришлось двигаться бочком.

Олег вздрогнул, поднял ладонь. Таргитай услышал далекий голос:

– Тарх, Олег!.. Хозяин приглашает в его жилище.

Олег невольно отступил от страшной трещины – входа. Таргитай выставил секиру лезвием вперед, начал протискиваться, от неловкости обдирая плечи и бока о горячие острые камни. Ноги скользили как по льду, камень был оплавлен страшным жаром.

В небольшой пещере стоял Мрак, почти касаясь головой низкого потолка. Таргитай подошел на цыпочках, удивляясь, что могучие руки Мрака висят бессильно, голова опущена. Мрак стоял перед высоким каменным ложем, вырубленным прямо в стене, а там лежал, вытянувшись во весь рост, человек.

Таргитай невольно шагнул ближе, судорожно вздохнул. Человек был очень красив и очень стар. Он умирал тихо, как догорает лучина. Его глаза закрыты, лицо искажено странным страданием, более сильным, как показалось Таргитаю, чем просто боль. Длинная седая борода закрывала грудь и живот, на впалой груди он скрестил худые, восково-бледные пальцы. Лоб высок, вообще человек выглядит так, как должен был, по мнению Таргитая, выглядеть великий мудрец или даже бог…

Глаза старца закрыты. Таргитай остановился возле ложа. Тяжелые веки медленно, словно поднимая неимоверную тяжесть, поднялись. Глаза были совсем белые, выцветшие от старости, без радужной оболочки, без зрачка. Губы старца чуть шелохнулись:

– Спасибо… за сочувствие… Ты один такой…

Таргитай спросил невольно:

– Что-нибудь можем сделать для тебя? Скажи!

Губы старика чуть изогнулись, то ли в улыбке, то ли в оскале.

– Для меня – нет. Но благодарствую за сочувствие. Род все еще наказывает меня, являя доброту людей…

– Род? – переспросил от входа Олег. Он подошел ближе, всмотрелся в бескровное лицо. – Ты спорил с самими богами?

– Почему нет?.. Вы хотели пить… Вода под стеной. Жаждете есть – реките…

Мрак, хмурый как осенняя туча, обвел тяжелым взглядом каменные стены, свод и ровный отполированный пол. В пещере старца ни удавиться, ни зарезаться нечем.

Он проговорил угрюмо, бешено раздувая ноздри:

– Благодарствуем. Чего только не грызли, когда вышли из Леса, но камни… гм… А что в Горах есть, кроме камней?

Старик утомленно закрыл глаза. В пещере внезапно похолодало. Таргитай поворачивался к Олегу, вдруг в другой бок что-то толкнуло. На пол осела, раздвигаясь под своей тяжестью, корзина из толстых ивовых прутьев. Корзина сплетена грубо, наспех, ее стенки едва держали горку огромных краснощеких яблок, там же лежали сочные груши и разные диковинные плоды, которых невры отродясь не видели.

Под дальней стеной зазвенело, зажурчало, из ровной стены побежал чистейший, почти невидимый ручеек. Он потек вдоль стены, нашел щель, с тихим журчанием начал переливаться туда, как бы впитываясь, исчезая среди красноватых прожилок камня.

Мрак смотрел с подозрением, его пальцы стиснули рукоять секиры, Олег шептал заклинания-обереги, а Таргитай, помня, что он – дурак и ему все можно, взял яблоко, что лежало на самом верху. Чародейски крупное, с его кулак, таких в Лесу никогда не встречали, но в их Лесу не было магии. Налитое соком, краснобокое, у самого черешка – круглая дырочка… На палец Таргитая посыпалась мокрая труха. Червяк, видать, не знал, что яблоко волшебное и у него могут быть неприятности.

Олег, закончив заклятие, опасливо потянулся к гигантской груше, глядя, однако, не на грушу – на Таргитая, который уже с хрустом вонзил зубы в сочную мякоть. Олег осторожно взял плод в ладонь, ощутил приятную тяжесть. Тонкокожая груша едва не лопалась, распираемая соком. Два рыжих муравья, поводя усиками-щеточками, припали к дырочке. Их брюшки на глазах раздувались, переполняемые сладким соком.

– Это же волшба, – прошептал он потрясенно, – чистейшая волшба…

Таргитай откусил снова, зажмурился от нежнейшего вкуса. Сочная мякоть таяла во рту.

– Волшба, – согласился он, жмурясь, как кот на солнце. – Ежели он волхв, а не наш…

Олег все еще ошалело держал грушу на ладони, где муравьи раздулись так, что сладкий сок едва не выплескивался из их ушей. Таргитай с хрустом догрызал яблоко, косил глазом на корзину. Мрак с разочарованным видом рылся в корзине, наконец воззвал к умирающему волхву:

– Батя… Это сосунки, но мы с тобой – мужики. Разве ты сидел здесь без мяса? Да ни в жизнь не поверю!

Даже не колыхнув воздух, посреди пещеры возникла широкая плита, из ниоткуда шлепнулись тяжелые ломти. Пещеру наполнили запахи жареного мяса, печеного. Мрак ухмыльнулся, блеснув клыками, порылся в ломтях, сдирая ногтями румяную корочку, пальцы покрылись жиром и соком. Он выхватил огромную печень тура, сырую, почти что выдранную из живого – по рукам побежала дымящаяся кровь.

– Спасибо, – гаркнул он довольным звериным голосом. – Ты волхв, каких еще поискать! Настоящего волхва сразу видно, верно?.. Хозяин, а как для себя? Если чем можем, только свистни!

– Ешьте, – донесся тихий шепот.

Таргитай и Олег от груш и яблок перешли к заморским плодам, Мрак грыз только печень, кровь брызгала, острые зубы хищно блестели. Все трое не отводили глаз от древнего старца.

Волхв лежал такой же неподвижный, как тот камень, из которого вырублено ложе. Крупные ладони как сложил на груди много лет назад, так, казалось, с тех пор не расцеплял сухих желтых пальцев.

– Люди… – прошептали его обескровленные губы. – Все еще люди… Волхв, оборотень и певец… Или это знак? Я был когда-то волхвом, оборотнем и даже певцом… Правда, песни складывал хилые, в перевертничестве был чересчур горяч – обращался то в бера, то в рысь вместо благородного волка, а то и в коршуна… Зато волхвом был первым…

Голос внезапно оборвался. Глаза все еще смотрели в низкий свод. Олег низко поклонился, Таргитай попятился, отводя взгляд, – боялся мертвяков. Мрак повел носом, спросил недоверчиво:

– Неужто помер? А Боромир рек, что мудрецы и герои не мрут, не сказав последних слов мудрости!

Он навис над старцем, бесцеремонно дунул в раскрытые глаза. Очень медленно губы старца шелохнулись.

– Да, я еще в этом мире…

– Великий волхв, – сказал Мрак. Он с неудовольствием косился на изгоев, что, подхватив мешки, уже топтались возле выхода. – Ты и сейчас еще силен! Нам бы это очень кстати…

– Нет, – шепнули бескровные губы, – я давно уже… не мудрый… не великий… Берегитесь Ящера! Ему служит Тьма, а она в каждом из нас. Не выпускайте… Я возгордился, и Тьма одолела…

– Тьма?

– Она взяла личину лучшей из женщин… Я был, помню, в гневе… Нет, была всепожирающая ярость… Обманутый, я проклял весь мир и решил умереть… Но я решил взять весь мир с собой…

– Зачем? – не поверил Мрак. Он насторожился, отодвинулся.

– Чтобы в другой раз Род сотворил получше… Я умножал свою ярость тысячу лет. Скопил столько, что уже мог сжечь все… Но за это время переступил порог, когда разум берет верх… Долго думал, потом выпустил ярость под землю… Бурлит, пытается вырваться! Где пробивается выше, трясется земля, вздымаются огнедышащие горы, живое гибнет… Если же вырвется – погибнет весь мир.

– Такое может случиться?

– Если случится, то не скоро… Не хватило мудрости не копить ярость, но хватило осторожности… запрятать глубоко…

Старец помолчал, глаза его медленно закрылись. Мрак угрюмо проговорил:

– Такой могучий волхв как бы мог нам помочь!

– Увы, – услышал он слабый голос, – я всю мощь направил на то, чтобы отомстить миру… Всю жизнь! А сколько бы мог… Идите. Не дайте одолеть себя Тьме…

Олег и Таргитай, повинуясь неодолимой силе, заспешили из пещеры. Мрак шагнул было следом, но пересилил себя, обернулся. После долгой паузы старец прошептал в последнем усилии:

– Меч… Сила киммеров – в Мече…

Свет в пещере начал меркнуть. Мрак бегом бросился к щели, протиснулся ужом. Скала кряхтела, в трещине сухо трещали, лопаясь, мелкие камешки. Таргитай и Олег стояли на обугленной земле, щурились от яркого солнца.

– Отошел, – выдохнул Мрак. Он судорожно перевел дыхание. – Здоровенный был когда-то мужик… Надеюсь, если не в вирий, то хоть не к Ящеру угодит!

– Он что-то сказал еще? – спросил Олег с надеждой.

– Сказал. Боромир верно рек, что герои не уходят из жизни, не сказав великих слов.

– Что он рек?

– Мудрые слова. Только не знаю, что с ними делать.

Глава 3

Еще день спускались с Гор, потом потянулась Степь. Олег жалел, что скалы покинули в спешке, не успел оглядеть все камешки и редкие травы, но Мрак заявил, что от Гор взяли даже больше, чем ожидали. Союзников не отыскали, верно, зато умирающий волхв сказал про таинственный Меч, в котором заключена вся мощь киммеров. А это уже победа. Пусть половинная, но других побед не бывает. Полные победы только в сказках, где дурни счастливы, лодыри побеждают, а царевны выходят замуж за страхолюдин.

Опять шли быстрым шагом, еще чаще – бежали. В недостижимо высоком небе звенели трели жаворонков, под ногами суетливо прыгали зеленые кобылки, стрекотали в траве. Порхали бабочки.

Вдруг Мрак насторожился, его руки мгновенно ухватили лук, стрела легла на тетиву. Высоко в небе слышались приближающиеся щемяще прекрасные звуки. Таргитай зачарованно поднял голову, а Мрак вскинул лук.

В яркой синеве плавно скользили огромные белые лебеди. Крылья мерно плескали по невидимым струнам, длинные шеи вытянуты. За ними плыла по воздуху узкая повозка. От нее шло сияние, словно в огне догорал кусок железа.

Олег повис на руке Мрака, не давая прицелиться. Мрак стряхнул волхва, но стрелять не стал, буркнул подозрительно:

– Странные лебеди. Орут непривычно.

Таргитай кивнул, ибо охотник попал в точку. Лебеди красивы лишь в воде, да и то пока молчат. На берег выходят безобразно, переваливаясь, как старые толстые бабы, волоча по земле мокрые зады. Байки про лебединые песни придумал тот, кто никогда их не слышал: голоса у них хуже, чем у несмазанных телег. А эти, что летят над головами, кричат совсем не лебедиными голосами, а летят красиво, хотя грузновато.

Олег вдруг вскрикнул, ткнул в небо трясущимся пальцем:

– Аполлон выглянул! Вон, смотрит на нас!

– Кто это? – спросил Мрак настороженно. Стрелу он опустил, но лук держал.

– Один из наших древних богов… От наших за что-то изгнали, так он стал главным… почти главным богом далеко-далеко на юге. Правда, на зиму всегда возвращается в наши Леса, но весной отправляется обратно.

– Не слыхал о таком, – проворчал Мрак.

– Это могучий бог, Мрак, поверь! У него четыре руки, он стреляет из лука даже лучше тебя. Наверное, лучше. Так что на всякий случай убери стрелу. Бьет, как и ты, без промаха, но стрелы не простые – огненные!

Упряжка уменьшилась, превратилась в точку, затем растворилась в синеве. Серебристые крики умолкли. Мрак уложил стрелу в колчан, спросил:

– Значит, жди наступления холодов?

– Нет, это там, на юге… Впрочем, еще лето не кончилось… Не знаю, Мрак! Ты всегда задаешь трудные вопросы. Может быть, полетел навестить родню.

– Гм, волхв должен знать. А как он очутился на юге? Аист сдуру заблудился, не туда ветром занесло?

– Не его, а его мать Лету, – объяснил Олег. Он напыжился, излагая то, что успел прочесть. – Она из нашего племени невров, а на юг бежала, перекинувшись волчицей! За что ее изгнали – в книге не сказано. Лишь добежав до Делоса, вернула себе человеческий облик – пришло время разрешиться от бремени… На свет принесла близнецов: мальчика и девочку. Их там назвали Аполлоном и Артемидой. Но хоть и родились в чужом краю, но наша кровь сказалась: девка стала богиней лесной охоты, хотя лесов там – с гулькин нос, научилась стрелять из лука. Словом, вроде дочери Велеса, а парень стал лучшим стрелком из лука. Сначала он там занимался зверьми, вроде нашего Велеса, – голос крови, сами понимаете, потом стал еще и солнечным богом. Он да сеструха – лучшие стрелки, даже боги не могут выстоять против них!

Мрак задумчиво посмотрел в ту точку неба, где растворилась повозка Аполлона.

– Из лука – понятно, у нас с детства каждый… Кто стреляет плохо, мрет с голода. Но солнечным богом… гм…

Олег сказал гордо:

– А что? Если в Лесу родились, пням молились, так больше ничего не умеем? Мы вон тоже из Леса – и ничего! Как Аполлоны. Кстати, знаешь, кто был отцом Аполлона и Артемиды?

– Ну-ну, не дергай бера за хвост!

– Невр Опис. Твой прадед, а ты, говорят, весь в него как вылитый.

Мрак присвистнул, сощурил глаза, глядя в синее небо. Долго шли молча, посматривали по сторонам, замечали каждое пыльное облачко. Вдруг Мрак сказал сердито:

– А я бы ни за какие пряники не ушел из родного Леса! Даже сделай меня хоть сейчас вторым солнечным богом!.. А ты, Олег?

Волхв пожал плечами, потеребил бородку:

– Не знаю. И в своей деревне остаться хорошо бы, но и… Мрак, мы ведь столько узнали и увидели, когда вышли из Леса! У тебя вот железная секира и стрелы с бронзовыми наконечниками, каких ты не знал в Лесу. Мы много узнали, мы ездили… почти ездили на конях. Мы разговаривали с Горыней, Святогором, самым первым волхвом…

– Лес – наша родина! – объявил Мрак с негодованием.

– Да-да, конечно… Но стать богом в чужом краю – тоже терпимо. Недаром многие невры ушли. Одни раньше Леты, другие позже. Да и сейчас тоже…

– Что сейчас? – переспросил Мрак подозрительно. – Но-но! И не думай. Лес – это Лес. Все остальное хуже. Лучше быть последним невром в Лесу, чем солнечным богом на чужбине!

Изгои промолчали, отводя взгляды. Трава сухо трещала под сапогами. Долго бежали молча, наконец Олег не стерпел, сказал осторожно, чтобы не рассердить оборотня:

– В Лесу я так и жил бы у Боромира на побегушках. Даже Боромир волхв больше по кличке! А в этих краях вдруг да в самом деле стану волхвом!

Мрак фыркнул, повернулся к Таргитаю:

– А ты, дудошник?

Таргитай бежал, ровно дыша, ответил не сразу, уклончиво:

– Мрак… Здесь совсем другой мир!.. Я ничего не понимаю. Хочу сперва все понять, а судить буду потом.

Мрак люто сверкнул глазами:

– Эх… Пользу вам подавай! Что волхв, что певец. А честь, отвага, совесть? Какая от них польза? Мне вот сразу все понятно. Переметнулся к чужим, значит – враг. Аль мы не патриоты Леса?

Таргитай и Олег не спорили, но глазами с оборотнем старались не встречаться. Тот бежал гордый, непреклонный, но косился на обоих с подозрением. Только последний дурак считает, что если заставил замолчать, то победил. Или хотя бы переспорил. Нет, они всего лишь замолчали!

Вдруг он бросил хмуро:

– У нас появились попутчики.

Таргитай повертел головой, увидел только в синеве крохотного жаворонка. Тот кувыркался, смешно трепыхал крылышками, звонко и счастливо верещал свою нехитрую, но радостную песенку.

– Эта птичка?

– Да, она и еще десяток всадников, – ответил Мрак хмуро. – Кони быстрые, мечи острые… Да и колчан у каждого полон стрел с калеными наконечниками. Ну, славяне, покажем прыть…

Далекое желтое облачко пыли медленно ползло им наперерез. Попутчики – не сопутчики, это малость лучше. Но дальше дороги пересекаются, а пешие недалеко уйдут от конных.

Они бежали молча. На беду, кустарника почти нет, голая Степь с островками озверевшего от борьбы за выживание чертополоха, сухого, ощетинившегося колючками. Чаще земля тянется сухая, твердая, где не удается зацепиться даже стелющейся лапчатке.

Мрак трижды валил изгоев, заставляя перебегать голые места на четвереньках. Таргитай быстро измучился, взмок. Мешок натирал хребет, как зверь прыгал на затылок.

– Мрак… Может, полежим здесь? Тут густо, не заметят.

– Быстрее, – поторопил Мрак. Изгои еще никогда не слышали от оборотня такого настойчивого голоса. – Шевелитесь, если ваши шкуры чего-то стоят… в чем я сомневаюсь. Киммеры растянулись в цепь, едут не по дороге, как всегда, а по Степи… Просматривают все места, где можем сховаться!

– Неужто за нами? – не поверил Таргитай. – Это же столько надо народу поднять, от делов оторвать!

– За нами, за нами, – ответил Мрак. – Ты же слышал, мы сорвали скуфью с самого Фагимасада, будь он неладен.

– Это Таргитай помешал выстрелить, – напомнил Олег.

– Да, это наш дурень постарался… Эх, про вовка помовка, а он тут… Прямо в середине цепи тот смуглолицый, которому я стрелу в плечо… Фагимасад!

– Если бы только в плечо… А то и в задницу!

– Умолкни, – прервал Мрак люто. – Дыхание сбиваешь. Побыстрее! Ползете, как два равлика. Или чересчур храбрые?

Желтое облачко рассеялось, уже сверкали блестки, прыгая по обнаженным лезвиям. Густая цепь всадников прочесывала густую траву, как частый гребень. Из-под копыт выскакивали перепела, зайцы. Мрак ругался злым хриплым голосом, его зоркие глаза уже различали даже оспины на лице Фагимасада.

– Хошь или не хошь, – сказал он наконец напряженно, – придется пробежать по открытому…

– Нас заметят!

– Если затаимся, обнаружат наверняка. Малость позже. Забыли, как потешились над Степаном? Но он для них никто, земляной червь, а вы так легко не отделаетесь!

Таргитая уже трясло, он помнил, как легко отделался Степан. Рядом привстал на руках Олег, заверил торопливо:

– Говори, Мрак. Все сделаем.

– Сейчас вскочите и, как зайцы, – вон в ту сторону. Там должен быть ярок… Бегите, чтобы не услышали! Вскочите в яр, сразу на ту сторону. Опять бегом во всю прыть, аки зайцы… Увидите деревья. Роща, но тоже лесок… Пошли!

Он с силой подтолкнул их в спины. Таргитай от могучего толчка помчался, как стрела, ноги несли сами, а впереди маячила спина волхва – Мрак сумел забросить худого волхва еще дальше. Жесткая трава, откуда ни взялась, сразу начала хлестать по ногам, пыталась даже ухватить за пояс.

Не пробежал и десятка шагов, как услышал удивленный вопль. Сразу загремели по сухой земле конские копыта. Таргитай мчался так, что ветер свистел в ушах. Вдруг возле уха свистнуло, он успел увидеть мелькнувшее белое перо. Следом загремел яростный голос Фагимасада.

Топот нарастал, над головой мелькнула слабая тень. В тот же миг горло схватило железными пальцами. Его со страшной силой бросило на землю. Он схватился за горло, нащупал волосяную петлю…

– Вставай!

Могучая рука подхватила, он ощутил сильнейший удар ниже спины и побежал, волоча веревку по земле. Мимо пронесся обезумевший конь, глаза дико вытаращены, пена на губах, а в пыли волочился, застряв ногой в ременной петле, киммер с торчащим в груди пером.

– Быстрее! – донесся свирепый голос Мрака.

Дрожа от ужаса, Таргитай несся так, что догнал быстроногого Олега. Тот мчался, как лось, напролом через заросли травы, закинув голову, ничего не видя и не слыша. Сзади гремел яростный Фагимасад, трижды взвивались волосяные арканы, но теперь Таргитай прыгал в сторону. Тяжело грохались с коней всадники, их бросало по земле с такой силой, что один, дважды перекувыркнувшись, догнал и ударил по ногам бегущего Таргитая.

Внезапно под ним не оказалось земли, он камнем полетел по крутой дуге. В воздухе перевернулся, по спине больно ударило, что-то затрещало. Он зажмурился, успев заметить, как замелькало перед глазами зеленое. Его бросало, отшвыривало, наконец он так шарахнулся о твердое, что остался лежать, жадно хватая ртом воздух.

Рядом дрогнула земля от тяжелого удара. Таргитай со стоном отполз: конские копыта молотили воздух возле его головы. Конь остался вверх брюхом, под ним расплывалась лужа крови, высунулись ноги в мягких сапогах без подошвы.

Таргитай начал подниматься, в спину остро кольнуло. Охнул, поискал глазами Олега. Волхв, весь исцарапанный, взъерошенный, выбрался из зарослей, с ходу заорал:

– Чего разлегся? Быстрее, надо на ту сторону!

– У меня спина сломана! – жалобно всхлипнул Таргитай.

– Да? А когда я был тяжело ранен, ты что мне сказал?

Сверху затрещало, через заросли, как падающая скала, проломился Мрак. Руки были в крови, лук исчез, лишь секира все еще висела за поясом. Увидев Таргитая, гаркнул люто:

– Разлегся?.. Они не ушли, только в обход пустились! Быстрее, дурак!

– У меня спина сломана…

Мрак без слов грубо перевернул, Олег посмотрел, скорбно покачал головой.

Мрак медленно вытащил из петли секиру:

– Добьем, чтобы не мучился?

– Добьем, – согласился волхв. – Зачем ему страдать? К тому же попадет в руки Фагимасада…

Таргитай слабо повернул голову, слезы брызнули из чистых невинных глаз.

– Что у меня? Спасти уже никак нельзя?

– У тебя колючка в заднице, – ответил Мрак грубо. – Но если для тебя это такая невыносимая мука…

Он стал отводить руку для удара. Таргитай вскочил и, не помня себя, оказался на той стороне оврага. Олег на ходу выдернул у друга колючку, оказавшуюся, правда, целым сучком, даже кровь побежала. Они заспешили вверх, глина осыпалась, два раза сползали почти на дно. Сухие корешки обрывались с треском.

Мрак выкарабкался первым, выдернул за шивороты изгоев, дал пинка, крикнул вслед:

– Вон темнеют деревья! Успеете добежать, авось сегодня шкуры уцелеют!

До рощи оставалась половина пути, когда сзади послышался конский топот. Всадников оставалось семеро, но неслись, пригнувшись к толстым лошажьим шеям, с еще большей яростью.

Мрак выругался, бессильно похлопал ладонью по поясу. Ножей для бросания не осталось, а тяжелая секира лишь мешает бежать во всю прыть. Но без нее все равно гибель. Вон трус и лодырь бегут со всех ног, но мешки и секиры не роняют…

– Быстрее! – орал он, уже не скрываясь. – Молитвы позже! Быстрее, дохлые…

Деревья приближались, но нарастал и грохот конских копыт. Мрак бежал легко, оглядывался, мерил взглядом расстояние между всадниками и леском. Обогнав изгоев, крикнул:

– По моим следам, придурки!

Бежать стало намного легче, ибо Мрак иногда словно взлетал на воздух, и оба знали, что там пень или огромный валун, надо прыгать с разбегу, не раздумывая.

Сзади нарастали торжествующие крики. Грохот копыт оглушал. Таргитай уже чувствовал, как страшно впивается стрела между лопаток, с треском рвет кожу, крушит железным клювом хрупкие кости позвоночника… Напрасно твердил себе, что их возьмут живыми, чтобы пытать, картинка вонзающейся стрелы налилась такими красками, что тело похолодело, ноги стали вялыми…

– Быстрее же! – стегнуло по ушам яростное. – Заснул, дурак?

С разбегу проломились в зеленые кусты. Таргитай упал, напоровшись на сухую валежину, раскровянил руку. Мрак ухватил за шиворот, швырнул дальше. Олег уже несся впереди, петляя как заяц, прыгая через буреломы, валежины, сушины, вламывался в густые кусты. Таргитай побежал следом, чувствуя только оглушающие удары сердца и шум крови в висках.

По сторонам замелькали толстые стволы. Таргитай выскочил вслед за Олегом на широкую полянку, остановился, уткнувшись в толстое дерево, обхватил его обеими руками. Дыхание вырывалось с хрипами, сердце выскакивало.

Над ними зазвенел тихий смех. С трудом поднял залитое потом лицо, в густой листве мелькнуло юное девичье, почти детское личико. Зеленые глаза смеялись, длинные светло-зеленые волосы свешивались, как пряди мха.

– Мы люди Леса, – прохрипел он пересохшим горлом. – За нами гонятся люди Степи. Хотят убить. Помоги!

Юная берегиня посерьезнела, ее лицо стало почти торжественным. Глаза потемнели, она отбросила волосы за спину, сказала строго:

– Не двигайтесь!

Крики стали ближе, между деревьями замелькали киммеры. Оставив коней, чтобы в буреломах не поломали ноги, вшестером сновали по роще, блестя обнаженными мечами.

Фагимасад шел прямо на Таргитая, тот с содроганием смотрел на широкого в плечах врага с яростным лицом, жутким свежим шрамом на левой щеке. На голове была войлочная скуфья, украшенная металлическими пластинками так густо, что самого войлока не было видно. Крылья скуфьи падали на спину и плечи, оберегая от острых лезвий. Фагимасад был в тех же дорогих доспехах, на поясе болтался узкий кинжал, украшенный дорогими камнями.

Мрак всхрапнул, как конь, шире расставил ноги и перехватил секиру поудобнее. Олег молча перехватил оборотня за руку, а Таргитай корчил страшные рожи, умоляя держаться тише. Мрак не двигался, но секиру не опускал, острые глаза прощупывали противников, оценивающе перескакивали на изгоев. Киммеров осталось шестеро…

Фагимасад покрикивал, степняки двинулись быстрее. Каждое дерево огибали с двух сторон, настороженно зыркали по сторонам. Глаза блестели – черные, раскосые.

Таргитай попятился, Фагимасад шел на него. Олег схватил за локоть, другой рукой удерживал Мрака. Оборотень присел, изготовился к последней страшной схватке. Его зубы блестели, глаза зажглись безумным красным огнем. Руки потемнели, начали быстро покрываться густой серой шерстью.

Через листву падали прямые лучи солнца, внизу сгущались тени. Эти тени вдруг задвигались, расплылись, а воздух начал дрожать, силуэты деревьев тоже дрожали, подрагивали, словно на глаза набежали слезы…

Таргитай протер кулаком глаза, но деревья расплывались, передвигались с места на место. Киммеры были почти рядом, но все шли с оторопелыми лицами. Ему показалось, что их стало больше.

– Закройте глаза! – послышался свистящий шепот Олега. – Закройте глаза… и не двигайтесь!

Таргитай тут же с великой охотой зажмурился, еще и ладонями прикрылся. Мрак скрипнул зубами, чуть опустил голову, но глаза не закрыл, люто сверкал ими из-под мохнатых бровей. Олег зажмурился, заткнув пальцами уши, и присел у ног Мрака, как хомяк под деревом.

Сквозь шум крови в ушах Таргитай слышал раздраженные голоса, в которых был и страх. Потом раздались крики, треск, топот. На миг стало холодно, пахнуло ветром от огромных крыльев. Он тоже в страхе присел, коснувшись плечом Олега.

Свирепая властная рука ухватила его за плечо. Он испуганно дернулся, вскрикнул, но сильные пальцы держали крепко. Таргитай в ужасе раскрыл глаза. Брови Мрака сшиблись на переносице.

– Все… Можешь сменить портки.

– Что?

– Только снимай осторожненько.

На другой стороне поляны Олег выглядывал, схоронившись за деревом, махал им рукой:

– Ушли! Ушли кривоногие!

– За рощу? – спросил Мрак быстро.

– Да. Садятся на коней. Фагимасад хлещет их плетью прямо по рылам!

– Коней?

– Разве у коней рыла?

– И те, с рылом, не дают сдачи?

– Да жаль, нет. Фагимасад, хоть и царевич, любого сам в порошок сотрет.

Таргитай спросил, не веря самому себе:

– Как же они… Я здесь отыскал бы иголку!

– Это не простая роща, а гай, – объяснил Олег. – Когда-то здесь был настоящий Лес. Пришли поляне, погубили деревья, пустили пал, расчищая место для пашни… Этот клочок Леса уцелел.

– Но даже гай еще не Лес!

– Конечно, но деревья здесь старые, помнят древнее родство. Значит, мы им родня, они знают.

Мрак вмешался нетерпеливо:

– Волхв, не о том лепечешь. Киммеры вернутся или нет?

– Вряд ли… но оставаться здесь не стоит. Гай отвел им глаза, но сил у него маловато. Здесь не так уж много старых деревьев, Мрак. А молодые, что родились уже не в Лесу, такой мощи не имеют. Если киммеры вернутся…

– Понятно, – прервал Мрак снова. – Так чего расселись, как вороны на дохлой корове? Бегом отсюдова!

Вверху зашелестело, на невров посыпались сосновые чешуйки. На нижней ветке сидела, болтая босыми ногами, худенькая девушка с бледным лицом и большими зелеными глазами. Теперь глаза словно бы светились изнутри. Таргитай застыл в изумлении, не в силах отвести взгляд, его нижняя челюсть отвисла. Девушка засмеялась, шаловливо бросила сосновой шишкой.

Таргитай поймал на лету, проговорил с большим чувством:

– Сохраню на память! Это будет моим оберегом в долгом и опасном пути!

Мрак кивнул Олегу, они медленно пошли между деревьями. Мрак оглянулся на Таргитая, сказал досадливо:

– Для него важнее соврать, чем поесть! А поесть любит. Олег, в мешке что-нибудь осталось?

– Корочка хлеба от ковриги мудреца.

– Ломай на двоих.

– А Таргитай?

– Таргитай и у мертвого выпросит. А уж девка ему все отдаст, себя – в первую очередь. Бабы всегда к нему липли, помнишь? Даже если у них рыбьи хвосты вместо ног. Что в нем находят, как думаешь?

– Песни, – ответил Олег, подумав.

Мрак тоже поразмыслил, согласился:

– Да, песни в нем рождаются, как головастики в болоте.

Возле крайних деревьев опасливо выглянули в жаркую Степь. Здесь стволы были непривычно голые, без толстых шкур мха. Под палящим солнцем через высокую траву удалялись всадники. Фагимасад ехал замыкающим, часто оглядывался. Внезапно он неуловимо быстрым движением выхватил лук.

Мрак отшатнулся, но стрела Фагимасада ушла прямо вверх. На миг сверкнуло блестящее жало… Затем из синевы выпал крохотный небесный певец. Стрела просадила худое тельце насквозь.

– Меткий, – сказал Мрак настороженно, – ничего не скажешь… Но птаху зашиб зазря. Не по-мужски злость на детях да птахах… Свисти Тарху! Хватит язык с бабой чесать, хоть и с берегиней. Что глаза дурням отвела – спасибо, но убегать все равно надо.

Они прокрались на другую сторону гая. Теперь между ними и степняками были деревья. Таргитай догнал их, щеки горели как маков цвет, а губы покраснели и вздулись, как переспелые вишни. Мрак осуждающе покачал головой, но смолчал.

Они бежали через Степь, часто ныряя в заросли высокой травы, однажды продрались через колючие кусты. Таргитай и Олег бежали плечо в плечо, не оглядываясь. Мрак трусил за ними следом, посматривал по сторонам и через плечо назад, вдруг выругался с какой-то непонятной тоскливой злостью. Таргитай невольно перешел с бега на шаг, оглянулся, уже предчувствуя беду.

Далеко позади в Степи полыхал жаркий огонь. Черный столб дыма поднимался до самого неба, расползаясь багрово-сизым облаком. Вокруг исполинского костра по кругу носились едва заметные всадники, без нужды метали в полыхающие деревья факелы.

– Фагимасад, – проронил Мрак со злостью. – Вернулся, гад степной… Отомстил деревьям!

Таргитай повернулся к Мраку, закричал обвиняюще:

– Ты чуял!.. Потому так торопил уйти!

– Я разве волхв? Я не чуял, я знал. Этот горбоносый не терпит отпора ни от людей, ни от деревьев. Серьезный вражина.

А Олег сказал печально:

– Я читал, что некий царь велел наказать плетями море, что не подчинилось ему…

Таргитай ощутил резкую боль в груди. Ладонь дернулась, накрыла левую сторону, там стучало, словно задыхалось в огне, его сердце.

– Берегиня! – вскрикнул он. – Она же… она погибнет!

– Уже, – бросил Мрак. Он развернул Таргитая и толкнул в спину. Тот пробежал несколько шагов, круто развернулся. Его глаза с великой тоской смотрели на полыхающую рощу.

– Мрак… – произнес он решительно, – я должен вернуться. Она могла еще не погибнуть.

Олег обнял за плечи, повел силой. Таргитай тряс головой, слезы мешали видеть. Ноги не чувствовали земли, зато видел, как в страшном жару задыхается нежная зеленоглазка, спасшая им жизни.

– Нет! – вскрикнул он яростно. – Я так не могу! Пустите!

Мрак коротко кивнул волхву:

– Ладно, если у тебя не получится…

Он выдернул секиру, зловеще взвесил на руке, повернув обухом. Олег с силой сдавил плечи Таргитая, потащил вперед. Сзади трещала трава под сапогами Мрака. Тот нес, судя по всему, секиру в руке, готовый оглушить, волочить беспамятного.

Наконец Таргитай вытер слезы, размазывая по лицу, всхлипнул в последний раз, судорожно вздохнул, как после долгого плача.

Мрак снова кивнул Олегу, тот смотрел на певца с жалостью, а оборотень сказал с издевательской благожелательностью:

– Ничо, ничо… Больше поплачет, меньше пописает… В гае он постеснялся перед берегиней, а здесь, в голой Степи… гм… ни деревца, ни забора…

– Да, – согласился Олег, подумав. – Слезы – великое решение.

Таргитай снова всхлипнул, уже от жестокости, несправедливости. Мрак жесток, бесчеловечен, он – зверь, но чтобы так говорил и Олег… Он заплакал, внезапно все поняв. Оба отвлекают его, принимают гнев на себя, только бы он не думал о горящем гае, не так страдал…

– Сами вы дураки, – сказал он сдавленно. – Человек, когда страдает… больше всего человек.

Глава 4

Они выбрели на дорогу, и Мрак сразу перешел на бег. Утоптанная земля звенела под ногами, ни травинки, ни камешка – копыта конницы вбили, втоптали, превратили в камень. Бежать легко, трава не цепляется за ноги, но с конными воинами Фагимасада позади – гибель. Тот не остановится и перед потерей половины коней, что поломают ноги в норках хомяков. Ни перед чем не остановится!

Ветер постоянно сдувал пыл, невры бежали по дороге легко, лишь косились на обочины, где трава шелестела жесткая, полумертвая. В Лесу любое растение, даже померев, не высыхает так жутко. А здесь еще вроде бы живое, но пробуравливает спекшуюся землю, как коловорот, стебли выпускает твердые, как древко секиры, и острые, как лезвие!

В полдень, когда солнце жгло особенно сильно, устроили привал. Таргитай попробовал выдрать куст для костра, приняв за мертвый. Измучился, пытаясь выдернуть из земли, потом попробовал перекрутить стебель, но тот, измочаленный, свертывался в узел, но держался, ни одно волоконце не лопнуло. Наконец, осатанев от обиды, Таргитай сбегал за секирой, двумя ударами срубил у самой земли, словно мстил за свои муки. Боялся, не загорится, ведь живое еще, но вспыхнуло жарким пламенем, бересте впору.

После обеда вышли на ту же дорогу. Едва дальнозоркий Мрак замечал скачущих всадников, тут же сходили, залегали в траве. Всякий раз спина Таргитая напрягалась, словно туда вонзались стрелы или же, с хрустом ломая позвонки, всаживалось лезвие копья. Трава высокая, но редкая, листья узкие, а если степняк остановит коня, чтобы на обочине сходить по нужде? Правда, волхв уверяет, что те проделывают это, не слезая с коней, на скаку, но Таргитай отказывался верить. Он сам однажды пробовал помочиться лежа, так взопрел от тщетных усилий, но ничего не получилось.

На привале и даже на дороге Олег заглядывал в книгу, мрачнел все больше. Таргитай все реже вынимал сопилку. Песни складывались печальные, тревожные, а прежние – веселые да шаловливые – не пелись вовсе. Он пытался, разевал рот, но веселье не шло, тужился зря. Лишь Мрак над умственными загадками голову не сушил – хватало забот с двумя неумехами, шныряющими степняками, редкой добычей, схованками на ночь…

Олег наконец сунул книгу в мешок, догнал Мрака – тот всегда шел на пару шагов впереди.

– Я чую, ошибку одну допустили… Тарх, иди сюда! Мы должны вернуться в Лес.

Таргитай раскрыл рот и удивленно захлопал глазами. Мрак ответил без всякого удивления:

– Иногда чуешь верно, хоть и запоздало. Но лучше поздно, чем… Кишка тонка?

– Тонка, – признался Олег печально.

Таргитай растерянно переводил взгляд с одного на другого.

– Что вы говорите?.. Подумайте! А растерзанная Зарина? Я не отступлюсь!

– А зеленоглазая берегиня? – в тон ему подсказал Мрак. – А еще сколько баб встретишь? Олег, ты прав. Без коней, могучего оружия… Прем прямо в стольный град киммеров? Да мы сгинем на дальних подступах, и жаба за нами не кумкнет. Но если ты не придумал, как сделать лучше, то не раскрывай пасть вовсе! Без тебя знаем, что прем на рожон.

– Мрак, здесь мы в чужом краю, где даже зайцы и перепела лучше нас знают, как выжить. А в Лесу можем получить помощь. Сейчас ведь канун Купалы?

Темные глаза Мрака остро блеснули.

– Цвет Папоротника?

– И одолень-трава.

Мрак с сомнением двинул тяжелыми плечами.

– Хочешь сорвать? Храбрейшие из храбрых бежали так, что портки теряли… А кто не терял, то лучше бы потерял. Олег, ты вроде бы не самый храбрый на белом свете? Аль уже похрабрел?

Олег надулся, как озябшая сова, ответил неохотно:

– Да, но… я знаю, где искать. Боромир грозился, что плохо знаю орнаменты, зато когда дело о травах… И про разрыв-траву знаю, и одолень искал!

– От орнамента хоть какая-то польза, – бросил Мрак. – А кто из невров искал редкие травы? Говорят, дед Гоймир в молодости да еще Ивашко, что сгинул в Лесу на другой день…

– Мрак, мы не в деревне. Мы даже не невры. Орнаменты нам ни к чему, а трава сейчас бы кстати. Мы и так ходим по лезвию секиры, что теряем? Разве в Лесу опасности больше?

– Больше, – ответил Мрак серьезно. – Просто мы лучше знаем Лес, не лезем сами в петли. Тарх, что ты скажешь?

Таргитай очнулся от громкого голоса, захлопал веками. Глаза были непонимающими, испуганными.

– Что? О чем?

– Перестань ныть, – сказал Мрак с досадой. – Она же бессмертная, твоя берегиня! А если вила, то все одно прожила дольше нас, вместе взятых… Да и вилы, по-моему, тоже бессмертные. Олег, вилы мрут?

Олег недовольно скривился, злой, что перебили.

– Сие тайна велика есть. Я вилами не занимаюсь. Ни один волхв все не охватывает. Знаю травы, а все остальное – краешком. Тарх, мы с Мраком полагаем, что надо вернуться на время в Лес. Подошла пора цветения папоротника…

– А берегинь в Лесу – как сосновых шишек в урожайное лето, – добавил Мрак, – на каждом дереве! Бывает, целая дюжина на ветке качается. Сам видел.

– Не нужны мне другие берегини, – ответил Таргитай сурово. – Кто-нибудь из невров находил цвет? Не в древности, а среди наших?

– Наших осталось только трое. Мы.

– Решайте сами, – ответил Таргитай уныло. – Олег умный, а ты – смелый. А что я? Куда иголка, туда и нитка.

Две ночи они крались через Степь. Не в свой Лес, от него ушли слишком далеко, туда пришлось бы идти половину лета, а взяли влево, где на виднокрае чернела полоса. Мрак пообещал, раздувая ноздри, что там не роща, не гай, а настоящий Лес. Его что-то беспокоило, глаза темнели, но изгоям не сказал ни слова, только заново наточил секиры. Лук был при нем, хотя колчан был пуст. В мешочке звенели тяжелые наконечники, но стрелы в Степи из бурьяна не выстругаешь.

Ночью на сухие стебли падала роса. Странно было видеть на мертвенно-жестких листьях крупные холодные капли, где зловеще-ярко сияло мертвое солнце ночи. Высоко в небе так же холодно и мертво блистали звезды. Над головой мелькали бесшумные тени.

Таргитай приободрился, подумав, что лесной филин летает охотиться даже сюда, в Степь, но одна из таких теней на миг закрыла луну и горсть звезд, и он содрогнулся, увидев растопыренные мохнатые крылья с перепонками, на которых торчали острые когти. Огромный кожан, нетопырище, ночное чудище!

Мрак пихнул Олега в бок:

– Тебе не нужны их лапы, уши, когти? Боромир, бывало, заказывал…

– Я занимаюсь травами, – напомнил Олег поспешно. Он втягивал голову в плечи, когда над ним проносились невидимые крылья, обдавая опасным холодком.

– Травами? А я – охотой. Но здорово вы бы нажрались, если бы я умел стрелять, скажем, только по зайцам!

На третью ночь подошли к Лесу вплотную. Ночь была ясная, хоть на луну часто наплывали облачка, ровную Степь заливал тихий серебристый свет, а дальше из сухой прокаленной земли поднималась черная стена деревьев, упиралась в небо.

Невры остановились на опушке, уже различая родные запахи. За спиной оставалась злая Степь, безжизненная – несмотря на травы, зеленых кобылок, хомяков, зайцев и даже крупных дроф. В Степи все плоско, бедно, а Лес – многоповерховый, жизнь копошится не только под ногами, но и на всех уровнях, везде – своя жизнь, свои звери и птицы.

– Пошли, – сказал Мрак нетерпеливо.

Таргитай и Олег протиснулись за ним в черноту. Таргитай тут же завопил и свалился, запнувшись за корни, Олег с хрустом врезался лбом в дерево, что откуда ни возьмись выпрыгнуло навстречу. Мрак заворчал, спина его выгнулась горбом. Он повернул к изгоям темное лицо, жутко блеснули красные глаза, он прорычал:

– Ждите здесь…

Мягко шелестнули его шаги по опавшим листьям, тут же все стихло. Таргитай потерянно стоял, не двигаясь, привыкал к темноте. Ему вдруг стало страшно. Лес был не совсем Лес…

– Олег, – позвал он тихонько. – Ты еще здесь? Дай руку, я тебя не вижу.

Рядом хрустнуло, его плеча коснулись чужие пальцы. Голос Олега раздался совсем рядом:

– Тарх, что мы натворили!.. Мраку нельзя возвращаться в Лес!

– Поче… Ах, это же беда…

– Понял? Мрак не удержится. В Степи зов волчьей души затих, мы даже забыли, что Мраку осталось последнее превращение… Но теперь наши лесные души раскрываются, мы слышим зов Леса, а отказаться не в силах!

– Мрак не вернется? – спросил Таргитай. Он почувствовал на глазах слезы.

– Не знаю. Как я, дурак, не подумал! Все о травах, о папоротнике… А Мрака потеряем…

– Я тоже не подумал, – признался Таргитай горько. – Он нас так долго берег, что мы разучились заботиться о себе… да и никогда не умели. А уж о нем вообще не думали! А он беззащитнее нас.

Очень медленно в темноте начали прорисовываться силуэты могучих деревьев, зависшие над землей крючковатые ветви. Проступали белесые корни, мшистые бугры, начали проясняться узорные листья папоротников, странные стебли хвоща. Таргитай часто и глубоко дышал, вживался, возвращаясь в Лес всеми чувствами, заново узнавая, отыскивая свое место.

– Пойдем в глубину? – предложил Олег. В его голосе прозвучало беспокойство. – А то в спину дует.

Сухое дыхание Степи проникало через передний ряд деревьев-исполинов. Олег уже сделал два осторожных шага, уходя от чужого воздуха, пригнулся, пролез под низкими ветвями.

– Мрак велел ждать здесь… – напомнил Таргитай.

– Да, – согласился Олег горько, – велел.

Таргитай неуверенно шагнул за волхвом, чувствуя пустоту в груди.

– Ищи поляну с сухостоем, – напомнил он.

– Знаю, – откликнулся чуть раздраженный голос.

Таргитай падал, вывалялся в мокрой земле. Олег падал тоже, ругался вполголоса. Наконец выбрались на крохотную поляну, где поперек лежала валежина, а две сушины висели на раскоряченном дубе, скрестившись растопыренными ветвями.

Олег с облегчением сбросил мешок. Таргитай выдернул секиру, подрубил опорные ветки, обе сушины с грохотом повалились на землю. Таргитай спешно начал рубить сучки на костер, стараясь опередить Олега. Рубить легче, чем разводить костер, пусть даже из сухих веток. Правда, дело волхва – огонь, священный или не священный, дело Мрака – охрана, добыча, а ему, Таргитаю, работа попроще: подай да принеси, бери больше да бросай дальше, а пока летит – отдыхай вволю…

Олег умело разжег бересту, вверх взметнулось черное коптящее пламя. Сели рядышком, чувствуя себя без Мрака снова одинокими и заброшенными. Вроде бы Лес, но зловещий какой-то. Недобрый. Или отвыкли, блукая по Степи?

– Мрак вернется? – спросил Таргитай тихонько.

Олег дернулся, словно терзался той же мыслью, а Таргитай коснулся больного места. Огрызнулся:

– Скажи еще, что я волхв, должен чуять… Не знаю!

– Да не говорил я такого, – ответил Таргитай поспешно. – Не обижайся! Все знают, что ты ничего не чуешь и ничего не знаешь. И не умеешь.

Олег сердито сверкнул глазами, в которых уже плясали искры от костра, делая волхва похожим на оборотня. Таргитай сидел смирный, как овечка, печально хлопал длинными девичьими ресницами, тоскуя по Мраку, и Олег смолчал, проглотил оскорбление.

Костер горел ярко, освещая поляну и комли ближайших деревьев. Дальше шла кромешная тьма, там что-то постанывало, шуршало, потрескивало, щелкало невидимыми клювами и когтями. Воздух уже был привычно влажный, наполненный успокаивающе сырыми запахами.

Вдруг совершенно бесшумно в круг света ступил огромный человек. На землю тяжело бухнулась окровавленная тушка зайца. Оглядевшись, ночной великан сказал хмуро страшным голосом:

– Я же велел ждать!.. А вдруг бы вас сова заместо мышей сцапала?

– Мрак, – обрадовался Таргитай. – Мы так за тебя беспокоились, так беспокоились… что даже все забыли. Мрак, что это за Лес, ты узнал?

Мрак сел подле костра, разулся, озабоченно пошевелил перед огнем скрюченными пальцами ног. От них пошел пар и густой псиный запах.

– Лес как Лес. Помельче нашего, погрязнее. Зверье хилое, нездоровое какое-то… Что-то гнетет их. Недоброе.

Он провел ладонью по лицу, стерев темное пятно вокруг губ. Таргитай похолодел, угадав, что на губах и подбородке Мрака была кровь, чужая кровь. Олег не заметил, спросил деловито:

– А как насчет разрыв-травы?

– Ни разрыв, ни одолень не унюхал. Да я и не унюхаю, пока не буду знать, какие они. Но папоротник поблизости есть роскошный! Зацветет через пару дней.

– Ты можешь учуять и срок?

– Хоть я и не волхв… Лес заброшенный, старый, даже дряхлый. Здесь папоротнику да всяким нечистым травам и место.

Таргитай спросил напряженным голосом:

– А люди… Людей не учуял?

– Их отродясь здесь не было. Или ушли очень давно. Степь чересчур близко! Наступает, теснит… Если и есть в этом Лесу людишки, то ушли в глубину. От полян, киммеров. Если пройти по этой ложбинке, выйдем на огромную поляну, там дремучие заросли черного папоротника. Чернее не бывает! Я не щупал, но, как говорит наш мудрый волхв, чую, подходящие…

Когда утром Таргитай проснулся, его кто-то сильно тряс. Раскрыл глаза, ожидая увидеть Мрака, но никого не узрел. Встревоженный, подхватился, не сразу понял, что трясся хорошо и без Мрака. Рядом стучал зубами Олег, но упорно не просыпался. Таргитай вспомнил, как ночью они сползлись, жались друг к другу, сохраняя остатки тепла, скрючивались, стараясь вобрать в себя руки и ноги, но такое удавалось разве что улиткам.

Посреди поляны горел малый костер. Мрак помешивал угли, в котле на перекладине аппетитно булькало. От костра вкусно пахло теплом, защищенностью. Мрак смотрел на изгоев с брезгливой жалостью.

– Пошевеливайтесь, неутомимые! Орлы! Я сбегал уже к папоротнику, проверил. Через два-три дня расцветет, точно. Но идти туда надо немедля.

– Зачем? – спросил Таргитай жалко.

Трясясь от холода, он на четвереньках подобрался к костру, почти влез, стараясь побыстрее согреться. Олег тоже зашевелился, подергал носом. Его рука скользнула за голенище, в ладони появилась расписная ложка. Волхв еще спал, но губы беспокойно двигались, плямкали.

– Птичьи следы, – ответил Мрак коротко.

Руки Таргитая подломились, он едва не ткнулся лицом в угли. Отпрянул, опалив брови, но все равно окатило ледяным холодом. Мрак не стал бы упоминать простых птиц!

Пшенная каша невыносимо горчила. То ли мудрец такую любил, то ли чуть ошибся в заклинании, но Таргитай подозревал, что это у него самого горько во рту. Встреча с чудовищами из мира мертвых страшила. Олег приковылял, он не слышал о навьях, но лицо волхва невыспавшееся, серое, словно ночью посещали недобрые видения.

Мрак поел быстро, нетерпеливо ерзал, пока изгои выскребывали стенки котелка. Наконец, забросав угли сырой землей, подхватили мешки, Мрак бегом повел вниз по ложбине.

Миновали березняк, продрались через густой орешник, дальше пошел светлый солнечный Лес. Навстречу степенно выходили уверенные в своей мощи дубы, толстые липы, приземистые клены…

Мрак замедлил шаг, прошел дальше один, внимательно шаря взглядом. Когда поманил друзей, лицо оборотня стало совсем невеселым.

– Опять следы, – обронил он. – Совсем свежие. И еще чьи-то…

Таргитай присел, потрогал вмятины в сырой земле. Не следопыт, но ребенку ясно – на землю опускалось что-то тяжелое, огромное, с острыми, как железо, когтями.

Олег спросил тревожно:

– Мрак, что это?

– Разве я волхв? – ответил Мрак едко. – Я знаю зверей только этого мира!

Олег сгорбился, словно его хватили палкой по шее. Таргитай спросил неуверенно:

– Переночуем здесь?

– Все ночи, – отрубил Мрак. – Сколько понадобится, столько и будем ночевать. Вон папоротник, видишь? Прямо на том конце поляны. Готовится расцвести.

Таргитай всмотрелся, ответил с сомнением:

– Но я не вижу бутонов!

– Чего восхотел! Папоротник прячет их, как гадюка ноги. А потом будто ниоткуда берется Цвет. Понял?

– Откуда ты знаешь? – пробормотал Таргитай.

– Чую, – ответил Мрак насмешливо. Он хлопнул Олега по спине. – Эй, не рассаживайтесь! Задницы промочите, аки лебеди. Сейчас утро, вернемся сюда к ночи.

– Ну да, – сказал Таргитай. – Хворосту приготовим на ночь!

Мрак посмотрел на молодого парня, помолчал, в глазах мелькнули странные огоньки. Таргитай набычился, потребовал:

– Ну-ну, договаривай! Что ты хотел сказать?

Мрак внезапно широко улыбнулся, показав белые волчьи зубы.

– Ну нет! Лучше пожертвую острым словом, чем приятелем.

Конечно, искали не хворост, а одолень-траву. Хворост наберут на обратном пути, сказал Мрак. В его глазах все еще блестели искорки, а на губах играла двусмысленная усмешка.

Таргитай ежился, держался к Мраку поближе. К расцветающему папоротнику, как известно, стягивается вся нечисть. Папоротник – порождение подземного мира, недаром цветет только ночью, не зря прячет от солнца и людского глаза даже завязь будущих цветков. Папоротник – трава волхвов, акудников, кудесников, но также той ночной нечисти, с какой бьются волхвы. Нечисть стережет свой Цветок, не отдаст! Уже сейчас слышен запах невидимой завязи, за две ночи станет еще мощнее. Если сейчас Мрак обнаружил следы навий и какого-то неведомого зверя, то вскоре сюда соберутся болотники, исчезники, лешие, сяжечники, слетятся остальные навьи, а то и появятся ужасные дочки самой Мары – жены Ящера, владыки подземного мира, любимой дочери Чернобога!

Скользя по косогору, сбежали к едва заметному лесному ручейку. Вода неслась быстро, прыгала по камушкам, из пены выступали крупные глыбы с острыми, неотглаженными краями, будто Род сотворил ручеек вчера. На камнях, что усеивали берега, пламенели пятна засохшей крови. Подойдя вплотную, Таргитай понял, что камни покрыты фиалковой плесенью, красноватым мхом, но ощущение пролитой крови осталось, даже усилилось.

Вода бежала темная, дна не углядишь, хотя неглубоко, если судить по бурунам и торчащим из воды камням. Настоящий ручей, не бегущая по Степи вода, что под нещадным оком солнца просматривается до самого дна, как бы далеко ни пряталось!

Вниз по ручью камни пошли крупнее, их закрывали лиственные и печеночные мхи. Тоненькие зеленые усики мха шевелились, тянулись к неизвестным гостям.

Олег вдруг начал забирать круто влево. Мрак и Таргитай переглянулись, послушно пошли следом. Мрак лучше знал Лес, за версту видел добычу, а опасность – за две, но травы лучше знал Олег. Любой охотник ведает, даже Таргитай знал с детства, какую траву приложить к ране, какую пожевать, чтобы отбить жажду, а какую растереть в пальцах и нюхнуть, чтобы не спать ночь… Но простейшие травы знают все, но есть редкие, особо могучие – одолень-трава, разрыв-трава… Их знают только волхвы. Да и то не все.

Олег искал сперва в одиночку, потом с неохотой раскрыл секретные приметы нужных трав, и с той минуты Мрак и Таргитай то и дело дергали волхва, указывая с гордостью очередную находку. Олег снова повторял приметы, сердился, удивлялся человеческой тупости, намекал на тесание кола…

Притомившись, сели на землю, съели по горсти лесных ягод. Мрак нетерпеливо крутил шеей, вдруг сказал, пристально глядя Олегу под ноги:

– Мудрейший из волхвов, не крути гузном… Или пробуешь выдернуть им разрыв-траву? Так зацепляй да дергай, а то раздерет тебя надвое, на то она и разрыв…

Олег фыркнул, с негодованием пощупал под собой стебельки невзрачной травки:

– Это не она… Разрыв-трава потемнее, а зубчики по всему краю…

Мрак молчал, не сводил с него глаз. Таргитай подался вперед. Олег уже неуверенно всмотрелся, щеки его порозовели.

– Молодая шибко, что ли… Приметы не совсем сбегаются…

Он вскочил, торопливо выкопал стебель с луковицей, бережно отделил счетверенный стебель. Мрак откровенно скалил зубы. Олег в неловкости отводил глаза. Мрак будет придумывать веселые истории про волхва, который наловчился в рамках магического обряда дергать гузном чародейские травы. Ладно, стерпим. В деревне Мрак с самым серьезным видом рассказывал, что Громобой на спор ломал сучки на бревнах, а Старший Охотник терпел хохот молодежи, только натужно скалил зубы.

– Любят тебя боги, Мрак, – сказал он с вынужденной улыбкой. – Теперь бы еще одолень-траву найти, а?

– На следующем привале, – пообещал Мрак самым серьезным тоном. Таргитай не утерпел, расхохотался. Смех у него был чистый, светлый, почти детский. Глядя на него, заулыбался и Олег.

– Только не забудь напомнить, – сказал он Мраку. – Я сяду куда скажешь! Только бы найти.

К вечеру отыскали еще один кустик разрыв-травы. Пока Олег бережно подрывал землю вокруг корешков, стараясь не повредить луковицу, Мрак тревожно всматривался в сгущающиеся сумерки. Что-то тревожило, но молчал, лишь суетился без особых причин, раздражался, торопил изгоев.

Возвращались почти бегом. Деревья уже опускали хищно ветви к самой земле, чуя пришельцев, хватали за ноги, за волосы, цеплялись за одежду. Корни выползали из темных глубин, почти не прикрываясь мхом. Таргитай часто падал, расшибал лицо о твердые, как камень-голыш, корни, хотя падал вроде бы на мягкий мох.

– Места древние, дикие, – слышал он за спиной довольный голос Олега. – Всего можно найти!

– Еще и сверх того, – ответил Таргитай, со стоном хватаясь за голову.

– В первый же день нашли разрыв-траву! А что этот Лес еще даст? – рассуждал Олег.

– Не знаю, – ответил Таргитай зло. – Но догонит и еще даст – это точно.

На поляну вернулись в кромешной тьме. Таргитай и Олег растерялись, но Мрак высек огонь, быстро развел костер. Оказалось, он всегда помнил, с кем его связала злая судьба, и хвороста собрал на рассвете, пока изгои еще похрапывали.

Олег сразу подсел к огню, без нужды протянул к пламени руки, словно среди зимы, хотя распаренное лицо блестело от пота.

– Добро… А то чую что-то недоброе… Вроде бы кто-то близко…

Мрак зло оскалил зубы, на них запрыгали красные блики, и показалось, что изо рта каплет свежая кровь.

– Он чует!.. Да за нами гнались всю дорогу!.. Прямо от дурацкой разрыв-травы! Эх, волхв… Как тебя Боромир учил? Кол на голове тесал или орехи колол? А надо бы мордой об стол…

Олег окаменел возле огня. Теперь ощутил, даже увидел неясные мелькающие тени, горящие глаза, белесые лапы с острыми когтями… В неверном призрачном свете костра на миг возникли оскаленные пасти, огромные клювы, блеснула чешуя на толстых боках, сухо стукнули костяные наросты…

Огонь часто испуганно припадал к земле, затем красные языки взмывали, отшвыривая чудовищные тени, но за ярко освещенным кругом тьма двигалась, сгущалась, обретала массу, иногда словно бы растворялась, но тут же еще больше уплотнялась на другом краю поляны. Трепещущий красный свет пока что удерживал натиск ночи, но тьма наваливалась черной тяжестью.

Из-за светлого круга начал доноситься слабый приглушенный вой, скрежет огромных зубов, шелест чудовищных кожаных крыльев, скрип, змеиное шипение. Мрак подбросил в огонь пару толстых хворостин. Тьма отпрянула, но рев, писк и вой стали раздраженнее, громче. Таргитай и Олег сидели, как два валуна, боясь шелохнуться. Мрак сказал громовым голосом:

– Только не дайте угаснуть костру!.. Нечисть боится огня и света. Удержите костер во что бы то ни стало.

Таргитай в ужасе жался к костру так, что запахло паленой волчьей шерстью. Олег косился на хворост, что заготовил Мрак, побледнел. Как летняя ночь ни коротка, но хворосту не хватит!

Мрак сидел перед костром, скрестив ноги и упершись ладонями в колени. В темных глазах плясали красные огоньки. Он сбросил душегрейку, и языки огня прыгали по широкой груди, выпуклым плечам. Лицо было неподвижно, как камень, он смотрел в огонь неотрывно, не реагируя на жуткий вой, хриплые крики, треск ломаемых костей.

Таргитай вздрогнул. Плечо Мрака, к которому он прижимался, как и вся широкая спина оборотня, очень медленно покрывалось волчьей шерстью. Мрак по-прежнему смотрел неотрывно в очищающий от нечисти огонь, челюсти сжал, как капкан, желваки вздулись, но его тело чуяло запахи, слышало вопли…

– Мрак! – закричал Таргитай в страхе. Он потряс Мрака за литое плечо, с ужасом чувствуя под пальцами густую шерсть. – Мрак, держись! Мы без тебя пропадем! Мы ж ничего не умеем…

Мрак содрогнулся. По телу пробежала судорога, затихла где-то у кончиков пальцев, ушла в землю. Он еще ниже наклонил голову, смотрел не в огонь, а себе под ноги. Спина круто выгнулась, плечи сузились, уши заострились и покрылись шерстью.

– Держись, – попросил Таргитай, едва не плача. – Олег, если ты волхв, скажи нужные слова!

– Подскажи их, – свирепо потребовал Олег.

Олег схватил Мрака за плечи, его пальцы погрузились в густую шерсть. Мрак повернул голову, странно взглянул на Олега. Лицо оборотня вытянулось, тоже покрывалось шерстью. Блеснули длинные, как ножи, клыки. Глаза оставались прежними, хотя уже налились дурной кровью.

– Не могу! – вскрикнул Олег. – Ускользает! Он уже не человек…

– Мрак! – закричал Таргитай. – Мрак, не уходи! Мрак, ты человек!

– Мрак…

Оборотень резко припал на передние лапы, пальцы изгоев соскользнули с волчьей шерсти. Огромное звериное тело взвилось в прыжке. Не через костер – оборотни страшатся огня, сбил Олега, пропал во тьме. Там раздался ликующий рев, хохот, визг. Таргитай присел к земле и зажал ладонями уши.

Олег бросил в огонь охапку веток. Шум, треск и вой отодвинулись, но вернулись скоро, к ним добавились странные квакающие и хлюпающие звуки. Глухо ухнуло, вздрогнула земля, словно вблизи рухнуло дерево.

Чья-то когтистая лапа коснулась затылка Таргитая. Он отшатнулся, едва не упал в огонь. Олег подхватил его, вдвоем перебежали на другую сторону костра. Пламя колыхалось, высвечивало дальние углы поляны. Таргитай успевал увидеть мохнатые когтистые лапы, выпученные глаза, черные кожаные крылья…

Запахло гарью, пальцы на ноге обожгло. Он отдернул ногу – подошва дымилась, толстая кожа растрескалась. Пока он тыкал сапогом в мокрую землю, Олег спешно подкладывал в огонь хвороста. Таргитай выхватил остаток, сел на него. Ночь едва началась, а половины дров как не бывало!

Голова раскалывалась от жара и дыма. За костром во тьме проступали огромные хари, а в глазах замелькали пятна и цветные тени. Навалилась усталость. Таргитай сидел, опустив руки, смотрел безучастно, как рассыпалась на ярко-красные угольки последняя ветка в костре. Она вспыхнула напоследок, и Таргитай машинально выдернул из-под себя другую ветку, сунул в огонь.

Пламя вспыхнуло сразу. Позади шумно вздохнуло, Таргитай заметил краем глаза длинные костлявые пальцы, что нехотя втянулись обратно во тьму. Напротив сидел оцепенелый Олег. Глаза его были широко открыты и не двигались, по красному лицу катился пот, высыхал, оставляя грязные дорожки.

Таргитай с трудом повернул голову, взглянул по сторонам. Отвратительные хари, оскаленные зубы, огненные глаза, когтистые лапы, гребни, рога… В странном отупении видел щелкающие зубы, желтую пену на змеиных губах, а когда одна пасть стремительно бросилась на него, словно собираясь клюнуть, не отодвинулся, не моргнул. Но костер еще горел, и пасть исчезла, будто растворилась.

Земля вокруг костра высохла от жара. Таргитай пересел с хвороста, начал ломать каждую веточку на мелкие части, бросал в гаснущий огонь. Пламя радостно вспыхивало, тут же приседало, словно придавленное незримой тяжестью. Олег трясся возле Таргитая, глаза он зажмуривал, а ладонями зажимал уши.

Над головой среди корявых ветвей что-то ухало, жутко щелкало клювом и когтями. В костер летели клочья шерсти, куски коры, черные перья. Листва казалась багровой, словно залитой кровью, из глубины выглядывали оскаленные пасти. Однажды в огонь шлепнулось мохнатое, забилось, расшвыривая горящие угли, заверещало. Таргитай, сцепив зубы, бросил сверху растопыренную ветку.

Олег сидел на корточках, закрыв глаза и уши. Когда на него падала тень лесного чудища, дергался, едва не падал лицом в костер. Таргитай набросил свою душегрейку волхву на голову, похлопал по спине. Волхв внезапно перестал дрожать, хотя со всех сторон высовывались жуткие звериные пасти, там верещало, визжало, орало, хрюкало, свистело. Таргитай пересчитал оставшиеся веточки, для верности тыкая в каждую пальцем, посмотрел наверх, откуда еще сыпалась древесная труха, и снова начал ломать хворостинки, скупо подкармливая огонь.

Тьма надвигалась – догорела последняя веточка. Таргитай наклонился, с силой подул в красные уголья. Взвился пепел, затрещало, яркие сполохи ударили во тьму, как раскаленные до красного жара мечи. Когти, что схватили Таргитая сзади, разжались. За спиной раздался раздраженный рев, словно огромный ящер опалил лапы. В воздухе повис запах горелого мяса.

Костлявая лапа дотянулась до Олега, зацепила когтями за пояс. Волхв беспомощно опрокинулся на спину. Таргитай перехватил его за ноги, потащил обратно, но голова и руки Олега были в темноте, оттуда дернули так, что едва не разорвали жертву надвое.

– Олег! – заорал Таргитай. – Да очнись же!

Волхв вяло задергался, вдруг с силой лягнул Таргитая по лицу. Вырвавшись из тьмы, упал, горящие угли под ним с жутким хрустом рассыпались во все стороны, но вспыхнули напоследок, тьма отпрянула, однако угли тут же начали покрываться серым пеплом.

Таргитай в отчаянии огляделся. Первым погиб Мрак, не одолев звериного клича, теперь гибнут они под натиском порождений Тьмы…

За шею схватили холодные липкие пальцы. Он ударил ногой, целясь в невидимое ему туловище, промахнулся, сзади схватили за одежду, руки. Упал, укусил что-то скользкое. Его тащили в темноту, он пытался ухватиться. Пальцы вдруг ожгло. Сцепив зубы, захватил горящий уголь, быстро ткнул им в мокрого жаборотого упыря.

Зашипело, упырь с визгом отпрянул. Таргитай выбрался из скользких рук, на четвереньках отбежал к остаткам костра. Мокрые спины упырей колыхались, вместе с огромными кожанами они навалились на Олега. Волхв не сопротивлялся, его утаскивали за деревья.

Таргитай схватил в пригоршни горящих углей, с воплем швырнул на чудовищ. Угли разгорались на лету, оставляли дымные следы. Первый упал на спину крупного упыря, между лопаток взвился пар и желтый дым. Уголь с шипением погружался в упыря, а тот сразу осел, мертвенно-желтое тело расплылось, как плевок на горячем камне.

Остальные упыри отпрянули с визгом, двое уже корчились, расплываясь в желтоватые лужи слизи. Таргитай рывком подтянул Олега к себе, ударил ногой в бок:

– Вставай, трус! Уже светает!

Упырей видел отчетливо, над вершинками деревьев серело небо. Таргитай сжал кулаки, изготовившись к последнему бою. Силы на исходе, в голове звон, а перед глазами кровавые пятна… но отвратительные твари отступают, закрывают глаза лапами, отворачиваются от света!

В ушах Таргитая все еще стоял звон. Внезапно он понял, что это от внезапно наступившей тишины. Упыри ушли в глубь Леса, оттуда тьма уходит медленнее, а на поляну через прожженную костром дыру в низких зеленых ветвях падает слабый свет утра. За деревьями медленно отступала тьма.

Глава 5

Ветки зашумели, колыхнулись под утренним ветерком. Спросонья вскрикнула птица, увидев страшный сон. В ответ звонко и радостно чирикнула другая, успевшая продрать глазки.

Таргитай без сил опустился на землю. Ноги тряслись, на сердце было горько и пусто. Он сказал хриплым от ночного крика голосом:

– Мрак говорил, что надо драться до последнего… И победа придет!

Олег лежал, уткнувшись в землю, испещренную следами, клоками шерсти, чудовищного размера перьями, загаженную пометом. Таргитай ткнул волхва в плечо:

– Эй, славянин! Как говорил Мрак…

Олег дернулся, повернул голову. Щека его была в крови, глубокие царапины тянулись от уха до подбородка. Он прошептал:

– Мрак… теперь часто будем вспоминать Мрака.

– Без него мы даже сейчас… не удержались бы. Верно, волхв?

Олег с трудом сел, потряс головой. Крупные красные капли сорвались со щеки. Олег равнодушно растер их ладонью.

– Верно… Мрак кое-что передал нам. Кое-что, но ценное!

Они посидели молча, глядя друг на друга. Таргитай не хотел думать о том, в каком виде он сам, если Олег посматривает с брезгливым ужасом. Он пошарил за пазухой, выловил родную сопилку.

Олег смотрел неверяще, Таргитай сам не очень верил, что получится, трижды пробовал заиграть, но отказывали и пальцы, и губы, все-таки пересилил себя, заставил играть как надо, песня пошла, пошла почти сама. Он играл, постепенно теряя контроль над пальцами, над всем телом. Он стал лишь послушным инструментом, сам как бы со стороны слушал грустные мелодии, полные гордой печали, светлого плача.

Олег со стоном дотянулся до мешка. На свет появились ломти мяса. Передохнув, начал вяло жевать, посматривая на Таргитая с великим удивлением. Раньше тот, завидев еду, бросал все.

– Слушай, – сказал он внезапно, дождавшись, когда Таргитай закончил одну песню и набрал в грудь воздуха для другой, – у нас есть секиры, ножи, но мы даже не подумали их выхватить! Со степняками – да, а вот с упырями…

– Кто из нас волхв? – ответил Таргитай.

Олег покачал головой, сказал печально:

– Как много в тебе от Мрака…

Таргитай неохотно отложил сопилку, но не спрятал и взялся за еду. Какие бы упыри ни были мерзкие, но он не обрадует их тем, что откажется от еды.

Ели в молчании, не глядя друг на друга. Внезапно в кустах затрещало. Разбросав прошлогоднюю листву, на поляну гигантским прыжком выметнулся исполинский волк. Глаза горели желтым огнем, из пасти капала кровь. На всех четырех толстых лапах были огромные когти, покрытые засохшей кровью, шерсть висела кровавыми сосульками.

Олег упал на спину. Если этот волк был в прошлом Мраком, то сейчас это волк, который ничего не помнит о прошлом. И никого не узнает!

Волк свирепо зарычал, взглянул на Таргитая, разом припал к земле. Олег вскочил позади волка, выхватил секиру, широко замахнулся над головой. Волк словно оттолкнулся от земли, взмыл, встряхиваясь, во все стороны полетели комья грязи, сгустки крови, сучки… и на поляне вырос, широко расставив ноги, Мрак. Он с усилием разогнул спину, повел могучими плечами. Сплюнул, ощутив во рту кровь. Волчьим чутьем уловил опасность, мгновенно обернулся, перехватил руку с секирой. Потрясенный Олег вскрикнул, выронил оружие и закрыл глаза.

Мрак дал ему опуститься на землю мокрой тряпкой, посмотрел удивленно, повернулся к Таргитаю:

– Что-то у вас нагажено, разбросано… Не поделили чего?

Таргитай открыл и закрыл рот, наконец с трудом отыскал голос, убежавший на другую сторону Леса:

– Ты… ты говоришь!

– Ты тоже вроде бы, – ответил Мрак.

Таргитай бросился Мраку на шею, прижался.

– Мрак!.. Я боялся, что теперь уже навсегда! Даже печальную песнь о тебе сложил!

– Значит, буду жить долго, – буркнул Мрак. Он озирался, лицо его было бледное, усталое и совсем не такое каменное, каким Мрак держал его всегда. – Видать, я покрепче, чем считали. Старая кость, не то что нынешняя молодежь.

– Как ты нашел нас? Да еще в этой… личине!

– Ума не приложу, – ответил Мрак с беспокойством. Подумал. – Наверное, услышал дуду, решил сожрать дударя. А то и теленка или овцу, ведь на дудках чаще всего пастухи от безделья маются, если Степан ничего не напутал… Ладно, теперь неважно, как нашел. Буди Олега, пора идти за одолень-травой. Он что, плохо спал ночь?

Они оба смотрели на распростертого волхва, потом Мрак сказал с неодобрением:

– Видать, ты всю ночь на дуде играл? До чего человека довел! Редкий трус, а как разъярился, с секирой кинулся!

Он прошелся по поляне, с недоумением рассматривая следы ночной схватки. Таргитай участливо наклонился к волхву, тихонько перевернул его на спину. Лицо Олега перекосилось, рот распахнулся, из горла вырвался странный хрип. Таргитай в панике потряс волхва. Хрип разом оборвался, Таргитай с несказанным облегчением понял, что это был не хрип, а храп.

– Буди, буди, – посоветовал Мрак. – Я думал, только ты здоров спать. Месяца два как ушли из деревни, а как меняетесь!.. Буди. Если всю ночь бесились, то сами виноваты.

Олег вскочил, ошалело хлопая глазами. Рука спросонья метнулась к секире, Мрак довольно улыбнулся. Оперяются птенчики!

– Кончай ночевать, – проревел он, – а то у Таргитая корм отбиваешь! Пора идти за одолень-травой. По росе сподручнее.

Олег протер глаза, потрясенно оглянулся на Таргитая. Тот пожал плечами: Мрак храбрее, а волхв – умнее. А он всего лишь дудошник. Надо дуду разыскать, выронил, когда бросился Мраку на шею. А то подберут мокролапые, чешуйчатые, мохнатокрылые… Такое сыграют! Да еще соплями забьют дырочки.

Олег проговорил осторожно:

– Мрак, дай прийти в себя. Ты снова сумел вернуться! Это чудо.

– Тебе виднее, ты – волхв, – ухмыльнулся Мрак.

Олег смотрел очень серьезно.

– Мрак, в Лес тебе нельзя. Нам вообще надо убегать отсюда.

– Почему?

Олег отвел взгляд, помялся, ответил очень неохотно:

– Ты ничего не помнишь… Ты вернулся к нам чудом, понимаешь? А чудо не повторяется. Само не повторяется. Чтобы повторить, надо знать, как это делается. Я не знаю, и никто не знает. В другой раз ты уже не вернешь себе человечью личину… Мрак, нам не нужен ни Цвет, ни разрыв-трава, ни одолень-трава, если мы потеряем тебя. Конечно, ты – свинья редкостная, но мы с Тархом к тебе привыкли.

Мрак кивнул, глаза были понимающими.

– Спасибо на добром слове. А теперя поднимайтесь! Нечего свою лень прикрывать заботой о моем здравии.

– Мрак…

– Нам нужен Цвет Папоротника, – отрезал Мрак. – И одолень-трава.

Олег начал собирать в мешок разбросанные обереги. Затрещали кусты, кто-то проламывался к поляне, натужно рычал. Олег выронил мешок, выхватил из петли секиру, мгновенно присел на полусогнутых, растопырив по-боевому руки.

Пятясь, из кустов выбрался на четвереньках Таргитай. В зубах была свирель. Мрак довольно улыбался, блестел зубами. Тарх молодец, держит руки свободными, а Олег и того лучше: чуть что – уже за секиру хватается!

Олег бросил секиру в петлю, попал, как получалось у Мрака, сказал строго:

– Сперва надо собрать побольше хвороста. В запас.

Таргитай тоже совал секиру в петлю, но та не лезла, цеплялась. Таргитай начал суетиться, потеть, пихал двумя руками. Мрак окинул поляну взглядом, сказал хмуро:

– Порезвились… Потому и сонные, как осенние мухи. Рожи вытянулись, как у коней. В другой раз умнее будете. Ладно, хвороста насобирайте. Все одно расходовать не умеете.

– И еще одно, – заявил Олег твердым голосом. Он оглянулся на Таргитая за поддержкой. – Вечером мы свяжем тебя, Мрак. Самой крепкой веревкой!

Мрак хмыкнул с сомнением. Таргитай закричал горячо:

– Мрак, Олег прав! Он умный. Мы прямо сейчас надерем лыка! А хворост соберем потом. На тебя лыка понадобится, как на самого крупного лося.

Он потыкал Мрака в тугие мышцы спины, пощупал твердые, как валуны, плечи. Раскинув руки, измерил вдоль и поперек, закончил со вздохом:

– Нет, как на тура. Здоровенный бугай!

Вдвоем с Олегом они собирали хворост, а Мрак сам надрал лыка, признав все-таки мудрость волхва. Правда, он заявил, что волхв не сам додумался, а вычитал в краденой книге. Ну, пусть не совсем краденой, но все-таки никто ему не дарил. А не сам додумался, потому что научился за секиру хвататься. Либо храбрый, либо умный…

Надранное лыко Мрак сунул под собранный хворост, чтобы не высохло до вечера.

Травы искали весь день. Мрак, дважды отыскав прошлый раз чародейскую травку, рыскал неутомимо, раздвигал кусты, лез напролом через буреломы. Все бы ничего, но приходилось идти за ним, а на оборотня никак не повлияла бурная ночь, когда он невесть где бегал, а вернулся с чужой кровью на морде.

Однажды видели исчезника, тенью промелькнул чугайстырь. Странный был Лес, странные и существа – скрылись, будто не они хозяева. Олег начал судорожно перебирать обереги, он первым догадался, кто в этом Лесу владыка.

По верхушкам деревьев, где светило солнце, пробежали маленькие вихри. Таргитай махал руками, свистел, но вихри опуститься вниз в лесной полумрак не решились. А потом солнце начало уходить и с вершинок, внизу стало тихо и застойно, как в могиле.

Олег сказал решительно:

– Мрак, быстро уходим назад. Я не знаю, как далеко мы ушли, но надо успеть вернуться пораньше!

– Успеем, – отмахнулся Мрак. – Посмотрим вон за теми буреломами…

Олег бросил выразительный взгляд на Таргитая, тот заорал во весь голос:

– Я уже ног не волочу!.. Возвращаемся, не то вам придется меня тащить на своих спинах. Мрак, мы ж не такие быстрые!..

Мрак оглянулся с отвращением, буркнул неохотно:

– Чур с вами, улитки. Но ушли мы в самом деле далековато. Бегом! Я поведу по прямой. Так короче.

Зря Таргитай обрадовался: Мрак повел в самом деле коротким путем по прямой – через буреломы, заросли терновника, дряговище, с разбегу прыгали через валежины, такие огромнейшие, что Таргитай предпочел бы обойти их, если бы успевал остановиться в бешеном беге за Мраком.

Олег видел, что шерсть на руках Мрака стоит дыбом. Перебежали ручей со скользкими камнями на дне, понеслись по косогору, а дальше за стеной деревьев откроется их поляна, где растут черные папоротники. Таргитай чувствовал мурашки по коже. В детстве так он чуял лесного зверя, что зимними ночами ходил вокруг дома, откуда несло теплом, терся о ставни, оставляя клочья шерсти…

Олег бежал с перекошенным лицом. Жилы на шее и висках страшно вздулись, крупные капли пота выступили на лбу, ползли по багровому лицу. Он чувствовал больше, чем Таргитай, он – волхв.

Солнце только опустилось за овид, но Лес – не бескрайняя Степь, здесь сумерки сгущаются намного раньше. Мрак уже судорожно дергался, скрежетал зубами. Глаза налились кровью, обезумели. С бега перешел на шаг, брел с усилием, натыкался на деревья. Таргитай ухватил за руку, Олег крепко держал оборотня за пояс.

Они вывалились на поляну, Таргитай тут же нырнул под хворост, вытащил ремни, веревку и лыко. Мрак упал, его руки дергались, пальцы впивались в землю. Таргитай быстро опутал ему ноги, затянул потуже, выдохнул с облегчением:

– Успели…

– Руки вяжи, дурак! – завизжал Олег. Он перехватил правую руку Мрака, боролся, пытаясь завернуть ее за спину оборотня. – Побыстрее!

– Сейчас, сейчас…

Вдвоем заломили руки, стянули ремнями. Для верности еще раз перепоясали веревками грудь и живот Мрака. Тот открыл глаза, в них была невыносимая боль, прохрипел:

– Горло…

– Что с ним? – не понял Таргитай.

– Горло, дурачье… перетяните…

Олег торопливо набросил ему на шею ременную петлю, затянул узел, что пришелся на яблочко, за которым живет душа. Таргитаю бросил, задыхаясь:

– Так надо… Начнет оборачиваться, а удавка придушит… У волка шея толще.

Мрак дернулся, темное лицо исказилось зверской гримасой:

– Еще туже… На горло, живот… Туже!

Таргитай неумело лупил кресалом по огниву. За деревьями слышался вой, пока далекий, затем рев пошел со всех сторон. Приближалось нечто тяжелое, земля подрагивала, с треском лопалась зеленая шкура мха, выпуская толстые белые корни. На поляну пахнуло смрадом, а огонь все не разгорался. И сухого мха нащипал, и бересту изодрал в тонкие ленточки…

Будь Олег настоящим волхвом, подумал он зло, только бы вылупил бешено глаза да резко разжал кулаки, как делал Боромир, сырые поленья вспыхнули бы жарким пламенем! А тут уже в затылок сопит нечисть, слюни роняет, тянет из-за деревьев мертвецкие лапы…

Из-за плеча потянулась темная рука, выхватила огниво. Таргитай, обмерев, повалился лицом вниз, а Олег двумя ударами выбил огонь, дунул, береста вспыхнула, поляна озарилась радостным светом.

– Вот и все волшебство. Неча на волхвование уповать, когда надо руки приложить!

– Я говорил вслух? – проблеял Таргитай смущенно.

– У тебя всегда по глупой роже все видно. Ты куда это? Или на тебя огонь действует как на нечисть, что во-о-он выглядывает?

– Никто там не выглядывает, – огрызнулся Таргитай зло. – Что-то расхрабрился. То дрожишь как заячий хвост, то на рожон прешь. Заболел?

– Не знаю, – ответил Олег.

Ночь упала, как секира Мрака на голову степняка. Языки пламени стали ослепительно яркими, а за поляной сгустилась жуткая могильная тьма. Там двигались сгущения мрака, слышался хруст, топот. Запахи нечистот и гниющего болота усилились, доносилось тяжелое надсадное дыхание. Что-то шлепалось, словно брюхо огромной жабы поднималось и падало оземь при дыхании.

– Теперь поборемся, – заявил Таргитай с решимостью. Он швырнул в огонь охапку хвороста. – Нечисть, вылезай! Угостим.

Подумав, он сунул в бушующее пламя пару толстых палок, чтобы сразу выхватить, швырнуть. Олег жмурился, отодвигался под натиском жара.

– Тарх, умерь огонь! На ночь не хватит.

– Теперь хватит, – ответил Таргитай уверенно.

За деревьями гукало, верещало, рычало на разные голоса. Костер трещал, гудел, даже рычал, почти заглушая нечисть. Яркое пламя держало ее за деревьями. Вой, писк и кваканье были слышны, но жуткой мощи не чувствовал даже Олег.

Приободрившись, он начал рассказывать про древних, про времена, когда не было даже богов, а эта нечисть уже была, как всегда были мухи, пауки, жабы, упыри… Да-да, пауки и мухи раньше жили в Болоте, уже потом выбрались на берег, чтобы вредить людям. Болото дряхлело, островки твердой земли ширились, пока не слились в один огромный Лес… А от Великого Всемирного Болота остались лишь маленькие лужи, которые мы называем Болотами.

– А как же Степь? – спросил Таргитай.

Он выждал, когда костер почти прогорел, на поляну стали вылезать чудища, швырнул на россыпь углей вязанку. Огонь взметнулся с торжествующим ревом. Мокрые чудища, топча друг друга, шарахнулись обратно, сослепу натыкаясь на деревья.

– Сам видишь, – сказал Олег дрожащим голосом. Он побледнел как смерть, но глаз не отводил, упорно смотрел в исчезающие слизистые спины. – Они глупее жаб… Глупее мух. Они самые древние, а древним боги ума не дали. Впрочем, книги говорят, что тогда богов еще не было… Так вот, Степь пришла после Леса. Хищные люди рубили деревья, расчищая и даже выжигая места для жилья, обороны, пашен. Так на теле Леса появились болезненные проплешины. Начала расползаться Степь…

– Степняки моложе нас, – сказал Таргитай, он загнул палец, словно запоминая. Бросив новую охапку хвороста, проследил за убегающей нечистью. – Значит ли, что и умнее?

Олег долго думал, Таргитай успел еще разок пугнуть нечисть, сказал неуверенно:

– Не знаю. Поляне, например, умеют гораздо больше, чем мы. Их волхвы мудрее нашего Боромира. Киммеры тоже умеют и знают больше. Железное оружие, кони, повозки… Да мало ли еще чего! Но значит ли, будто они лучше?.. Не знаю. Может быть, умнее, но зато – подлее, злее, вероломнее.

– Все-таки киммеры умеют очень многое, – сказал Таргитай задумчиво.

Глухой стон заставил подпрыгнуть обоих. Мрак катался по земле, скрипел зубами. Олег быстро свернул вчетверо толстый лоскут кожи, вбил Мраку в рот.

Таргитай бросил хворостины в пламя, затем, желая похвастаться перед волхвом, выхватил горящую головню, сделал два быстрых шага к деревьям, ткнул в пасть зеленого чудовища. Вместо зубов у зверя белели толстые роговые пластинки, похожие на ребра, а язык дергался длинный, с раздвоенным концом.

Чудовище тупо сжало челюсти, головешка захрустела, палку выдернуло. Чудовище продолжало жевать, потом нижняя челюсть отвалилась, из пасти пошел дым и пар, запахло горелым мясом. Чудовище взвыло, Таргитай отпрянул к спасительному костру.

Олег вскочил, глаза были сумасшедшие.

– Ты что творишь? А если оно покатится сюда?

Чудовище тяжело рухнуло, земля загудела. Зверь катался, оставляя липкие следы, страшно ревел, совал короткие лапы в широко распахнутую пасть, где дергался скрючившийся язык. В красной пасти почернело, из трещин текла желтая сукровица.

– Перегнул, – признался Таргитай. – Хотелось дать сдачи! За все наши страхи и муки.

Из тьмы высунулись огромные мохнатые лапы, похожие на паучьи, схватили зверя и поволокли во тьму. Между деревьями застряло, но тянули, не догадываясь повернуть, дерево тряслось, наконец с треском обломился толстый слой коры, и зеленое чудище исчезло. За ним тянулся след желтой слизи, трава на глазах жухла, чернела и расплывалась в грязь.

Олег пощупал веревки, стягивающие Мрака. Руки и ноги оборотня посинели, вспухли. Таргитай торопливо сказал, захлебываясь от жалости к беспомощному Мраку:

– Давай ослабим!.. Ему больно… Кровь не ходит, все тело пережали…

– Тарх, он тут же обернется, если хоть чуть послабим. Смотри, шерсть уже волчья.

Мрак стонал, дергался. Все тело уже покрылось густой волчьей шерстью, даже лицо вытянулось, челюсти выдвинулись, обнажая клыки. Глаза остались прежние, лишь налились кровью, но зубы уже были как ножи, а клыки – как киммерийские акинаки. Мрак рычал, верхняя губа подрагивала, красные блики костра прыгали по клыкам.

– Скорее бы утро, – выдавил Олег с мукой.

Он смотрел на Мрака, лицо волхва дергалось, повторяя все движения оборотня. Казалось, у него даже руки начали вспухать от невидимых веревок.

Таргитай молча швырял в огонь хворост. Пламя высвечивало заросли черного папоротника на краю поляны. Там двигались тени, узорные листья шевелились в потоке теплого воздуха, что накатывал волнами от костра. Сколько Таргитай ни всматривался, созревающих бутонов не видел.

– Светает, – сказал Олег с надеждой.

Таргитай всмотрелся до боли в глазах, покачал головой. Со всех сторон не умолкал злобный вой, рычание. Но даже рычание было не звериное, а… дозвериное, что ли? Как если бы жаба стала с лося ростом, а ящерка доросла до бера. Рычание какое-то болотное, подземное!

– Светает, – повторил Олег.

Таргитай посмотрел наверх, ответил тяжело:

– Нет еще… Потерпи, Олег. Мрак как-то терпит.

– Его корчит, суставы трещат! Боюсь за него.

Он сам принялся швырять в огонь хворост, разряжая злость. Тьма отступала, яркое пламя высвечивало стволы деревьев. Голоса стали глуше. Наконец Таргитай прислушался, сказал торопливо:

– Рискнем ослабить путы… Только не все сразу! Сперва на ногах, а руки пусть связаны. И горло!.. В самом деле светает.

Олег с недоверием посмотрел в черное небо. Звезды сияли, как и прежде. Зато менялись голоса нечисти, слышались нотки злости, разочарования. Перетянутые ремнями ноги Мрака распухли безобразно. Чуть не плача, Олег с трудом распустил узлы, сбросил ремни – Чур бы их побрал! – начал оттирать ноги, щипать, шлепать, разгоняя застоявшуюся кровь. Опухшие места приняли синюшный оттенок. Еще немного, подумал Олег в страхе, Мрак остался бы без ног!

Мрак стонал сквозь стиснутые зубы, тряс головой. Таргитай прислушался, отстранил Олега, его железный нож легко взрезал лыко, которым стянули руки.

– Теперь можно! Отступают.

Небо медленно серело, в ветвях начали перекликаться ранние пташки. Мрак тяжело перевалился на живот, попытался подняться, но руки подломились, он рухнул лицом вниз.

– Трудно быть человеком, – сказал вдруг Олег.

Таргитай даже не стал напрягать мозги, пытаясь понять волхва. Пока тот занимался Мраком, Таргитай сгреб остатки хвороста, вколотил по краям костра колья, повесил на перекладине котел. Когда Мрак с помощью Олега доковылял до костра, в котле аппетитно булькало, запахи расползались по всей поляне.

Мрак потянул носом, сказал устало:

– Тарх, тебя надо беречь… У тебя дар!

– К песням?

– Что песни! Такого повара жаль потерять.

Олег огляделся, вытягивая шею, бросил взгляд за дальние деревья, предположил:

– Считаешь, приходили за ним?

Мрак подумал, сказал с некоторым колебанием:

– Полагаешь, стоит отдать Тарха? Чтобы нас оставили в покое?

– Почему нет? А мы тем временем оборвем все папоротники.

Мрак вытащил ложку, поболтал в котле:

– Далеко глядишь, волхв!

– Цвет и все прочее унесем, – продолжал Олег, – а наш Тарх…

– Ну-ну! Останется у них поваром?

– Он им такого наварит! Все передохнут, а он догонит нас.

Таргитай переводил взгляд с одного серьезного лица на другое, еще более серьезное, возмутился:

– Кто судит по запаху? Отведайте! Может быть, сами задерете копыта.

Мрак зачерпнул по самому краю, подул в жидкую кашицу, отхлебнул. Запасливый волхв ухитрился сохранить узелок с зернами, но Таргитай, который ничего не хранил, зато многое замечал, сварил наваристую кашу, пока Олег возился с оборотнем. Посмеиваясь, Мрак с непроницаемым видом черпнул снова, зачерпнул еще. Проголодавшийся за ночь Олег зачерпнул из глубины, хапанул полным ртом, замер, глаза его стали выпученными, как у молодого упыря. Лицо стало цвета солнечного заката, уши засветились так, что от них можно было зажигать бересту. Пересилив себя, с трудом проглотил, сказал хрипло:

– Ох и дуб же…

Таргитай, ничего не заметив, зачерпнул полную ложку, отправил в рот. Точно так же вспыхнул, раздулся, прожигая волхва убийственным взглядом. С усилием проглотил, ответил сиплым голосом:

– Дуб, да еще зеленый…

Мрак нагло посмеивался, хватал кашу по краям котелка, там остывала быстрее. Изгои сидели, сжимая пустые ложки, не решаясь шелохнуть обожженными языками, что уже еле помещались во рту. Насытившись, Мрак сказал довольно:

– Спасибо, Таргитай! Молодец, что упыренка тоже в котел бросил. Все-таки мясо, хоть и лягушачье. Обед не обед, ежели без мяса.

Таргитай побледнел, уронил ложку. Олег, выпучив глаза, медленно вытаскивал на ложке жалкие косточки. То ли летучий кожан шлепнулся, ослепленный костром, то ли древесная лягушка свалилась с ветки в котел, но Мрак громко нахваливал, мол, голодному и жук – мясо, а здесь целый упырь! Хоть и мелкий.

Олег вспискнул, как полузадушенный поросенок, опрометью бросился в кусты. Там затрещало, словно Горыня спустился с гор и крушил деревья.

– Нечисть разбежится точно! – заметил Мрак, прислушиваясь с довольным видом.

– Мог бы и промолчать, – сказал Таргитай обидчиво. – Я ж не нарочно!

– Да? Гм, я о тебе думал лучше.

Из котелка все еще вкусно пахло кашей. Мрак покачал головой, снова запустил ложку.

– Все-таки ты дурень, Тарх. Иногда думал, что у тебя на час ума не стало, а навек в дурни попал, ан нет! Не понимаешь, что боги велели есть все, кроме себе подобных, да и то с оговоркой: в бою и на охоте врага есть можно. Это уж мы сами придумываем: то нельзя, это не нужно, а это лишь по особым дням… Зажрались! Хвост за мясо не считаем… Кликни волхва. Не хочет есть, пойдет голодным.

– Куда?

– За одолень-травой, куда еще? – удивился Мрак.

Назад: Глава 9

Дальше: Глава 6