Глава 12

Наклонившись против ветра, они двигались через снежные заносы, нагромождения льда, обходили странные полыньи с кипящей водой. Таргитай напрягал мышцы и задерживал дыхание, чтобы либо лучше задерживалось тепло, либо разгоралось новое, но так он чувствовал себя теплее. Жаль, что двигаться так было куда труднее. Тем более бежать.

А Олег как раз настаивал на беге. Если бегом, то изнутри жар, даже лютый ветер со льдинками лишь щиплет кожу, а не превращает ее в камень. Правда, горло хрипит, кожа облезает внутри, выплевываешь лохмотья кожи с кровью, а затем и куски легких…

Но и замерзшие, усталые до крайности, они все-таки были неврами. Лесными людьми. Когда позади них вздыбился снег и шестеро воинов бесшумно бросились сзади, Таргитай и Олег повернулись быстро и вовремя.

Меч, казалось, сам прыгнул в руку, а Олег парировал удар Посохом и сильно ударил. Острие вошло в лоб, будто волхв пытался достать сквозь тонкий лед мелкую рыбешку. Хрустнуло, Олег выдернул боевое оружие, без размаха достал второго шишаком.

Нападающие опешили. Они не успели еще скрестить оружие, а из них на ногах остались трое: еще одного рассек пополам варвар с золотыми волосами.

– Довольно? – спросил Олег.

Вместо ответа бросились все трое. Таргитай сбил с ног одного, наступил, пытаясь удержать. Спина несчастного хрустнула, он раскинул руки и застыл, глядя мертвыми глазами.

Повернулся, волхв как раз переступил через предпоследнего, тот корчился, зажимая обеими руками разбитую голову. Оставшийся пятился, зубы были оскалены, как у зверя.

Таргитай зашел сзади. Острый конец Меча уперся воину в спину. Тот выгнулся, избегая смертельного удара, затравленно оглянулся. Таргитай улыбался без вражды. Он даже не запарился, бой был слишком коротким.

– Говори, – велел Олег жутким голосом. – Кто ты, что ты? Почему напали? Кто послал?

Таргитай прервал:

– Нет, сперва скажи: проходил ли здесь человек из мира живых? Черный, с секирой, огромный и злой?

Воин помедлил, обшаривая глазами их суровые лица. От них шел пар, колючие снежинки падали на голые плечи и сразу превращались в капельки. Оба выглядели так, что дай им столько и еще столько, лишь разъярятся сильнее перед большой дракой.

– Вы тоже, – проговорил он треснутым голосом, – тоже из мира живых… Да, это заметно. Он тоже дрался яростно…

Оба, Таргитай и Олег, оказались перед ним одновременно. Теперь уже они впились в его мертвое неподвижное лицо, испещренное жуткими шрамами.

– Где он?

Воин показал рукой в сторону невысоких скал. Они торчали из снега черные, словно обгорелые. Небо нависало так низко, что тучи задевали. Там трещало, вспыхивал огонь, грохотало.

– Он жив? – спросил Таргитай жадно.

Воин перевел взгляд с одного на другого, помедлил, словно не решаясь сказать:

– Нас было две дюжины. И мы были лучшие. Он был уже ранен, мы догнали его по кровавому следу. Но когда бой кончился, нас осталось только трое.

– А… он?

Воин гордо вскинул голову:

– Он был великий воин! Лучший из лучших. Таких земля еще не знала. Потому мы отдали ему те же почести, что и своим вождям. Мы похоронили его вместе с вещами и оружием воинов, которых он сразил в том страшном бою. А его страшную секиру вложили ему в руки. Он был с нею неразлучен…

Небо обрушилось – так почувствовал себя Таргитай. Хоть ждали близкую гибель Мрака, хоть уже трижды ее предсказывали колдуны, маги и даже богиня, но к врагам смерть приходит с опозданием, а к родным всегда преждевременно.

Черное молчание нарушил Олег:

– Там… есть какие-то знаки?

– Да. Мы положили на его могилу огромный камень. Теперь зверье не растащит кости героя. А на камне высекли мечами его имя.

Таргитай ухватился обеими руками за голову. Слезы безостановочно бежали по бледным щекам. Глаза покраснели, распухли. Губы дрожали. Он не мог выговорить ни слова, страдальчески смотрел на волхва. Потом рыдания наконец прорвались, он вскричал горестно, упал, катался по мерзлой земле.

Олег сказал воину коротко, боясь, что вот-вот сам сорвется в детский плач:

– Иди. Его нет, но остались мы двое. Мы тоже чего-то стоим.

Воин поклонился, отступил и словно бы растворился в струях ветра и снежной метели. Олег повернулся к Таргитаю. Железная воля рухнула, он зарыдал горестно, закрыл ладонями лицо.

Ощутил горячие руки на плечах. Обнялись – одинокие, осиротевшие. Не просто без могучего Мрака, который вел, спасал, утирал носы, но одинокие в подземном мире, под черным солнцем!

И снова брели через жуткий страшный мир. Тучи едва не задевали за головы. Снег скрипел под ногами, ветер выл и бросал в лица колючую крупу. Мрак бы не простил, если бы не пошли дальше. Дойти до Ящера и плюнуть ему в глаза!

– Зверь залег впереди, – сказал Олег сдавленно.

– Пойдем и прогоним, – предложил Таргитай.

– Ты дурак, – сказал Олег раздраженно. – Он ждет нас. Двигается он как молния. Ты вымани чуть… и беги назад.

– Зачем?

– Спрячешься за мою спину. Я встречу его сам.

Таргитай смерил долгим взглядом внезапно расхрабрившегося волхва. Потом кивнул:

– Ладно.

Олег смотрел с отвращением на его безмятежное лицо. Оба знали, что Таргитай не побежит. Будет сражаться как умеет. А с таким порождением тьмы надо драться с умом. Бесстрашие не поможет.

– Тупой, как валенок, – сказал Олег с отвращением. – Ладно, иди.

– «Тупой, как валенок», – повторил Таргитай мечтательно. Волхв говорит так, будто гордится им, красивым и отважным. – Ой, Олег! Ты такие слова и сравнения находишь… Ты мог бы научиться слагать песни, если бы очень постарался…

Они медленно двинулись вперед. Таргитай поднимал и швырял камни в заросли, оба настораживались. Олег прислушивался и к своему страху. Раньше это была слепая паника, черная волна, что гасила сознание, превращала в зайца. Страх отнимал силы, кости превращались в студень, мышцы – в воду. Сейчас он ощущал сильнейший страх, но теперь страх пузырил волдырями кожу, заставлял сердце биться часто и сильно, а мышцы напрягались так, что едва не лопались. Скажи ему сзади «гав», он либо намочит в портки, либо подпрыгнет до небес… либо ударит в это «гав» раньше, чем сообразит, что случилось.

Он видел, как Таргитай нагибается за камнями все реже, швыряет небрежно. Замечтался, дурак. Уже входит в свой мир, где как раз он умный и все умеющий, а все остальные раскрывают рот от восторга и кричат славу великому Таргитаю, побившему Ящера и спасшему мир. Теперь только и осталось, что установить мудрые и справедливые законы на земле, но Таргитай и за это берется с легкостью. Чем меньше знаешь, подумал Олег, тем с большей легкостью берешься решать. Если этого раньше не изрекли старые волхвы, то это будет его вклад в сокровищницу мудрости.

А тут, наоборот, весь сливаешься с миром настолько, что чувствуешь каждую песчинку под ногами, видишь за сотни шагов каждый лист травы – Мраку такое не снилось, – слышишь движение червей на глубине. Это все страх, и Олег на этот раз позволил страху взять себя с головой.

– Тарх, – сказал он ледяным голосом, – не спи.

Таргитай вздрогнул, поспешно нагнулся за камнем.

И в этот миг завал из камней впереди разлетелся с грохотом в стороны. Огромный зверь, черный, как ночь, выскочил из засады и ринулся на обоих. Таргитай разогнулся и замер, как жертвенный столб.

– Дурень, – процедил Олег.

В кратчайший миг он понял многое, если не все. И увидел, что сделать могут очень мало. Он взвился в птичьей личине, на лету сбил Таргитая в спину. Зверь прыгнул, Олег ощутил сильный удар в крыло, его крутануло вокруг себя, но пересилил боль и скакнул, помогая крыльями, на спину зверя.

Со страхом увидел, что острые когти не могут ухватиться за твердую, как у черепахи, спину. Зацепился за выступы, ударил клювом, едва не сломал. Зашипел от боли, а зверь уже развернулся и снова ринулся на Таргитая. Дурень, вместо того чтобы лежать, вскочил, в руках очутился Меч.

Острый клюв в последний момент ударил в глаз. Зверь с рыком навалился на врага, но потеря глаза заставила промахнуться. Таргитай снова упал, отброшенный сильным ударом. Зверь с ревом повернулся, но тут Олег ударил по второму глазу. Рев раздался такой, что на этот раз кровь в жилах застыла в самом деле. Он взмахнул крыльями, упал, поднялся человеком. Зверь ревел и крутился на одном месте, словно собака за своим хвостом. Олег спешно собрал одежду, отбежал, одевался. Таргитай поднялся, в синих глазах было уважение пополам с насмешкой. При всей трусости волхв не забыл торопливо напялить портки, хотя девок нет за сто верст вблизи, срамиться некого…

– Надо добить! – крикнул он.

– Надо убегать! – огрызнулся Олег.

– Олег… Без глаз он же помрет с голоду!

– Оставайся и корми, – предложил Олег.

– Жестокий ты… Нет чтобы сразу.

– Прибей, – предложил Олег. Видя, что Таргитай в самом деле направился к зверю, ухватил за руку. – Ты совсем дурак? Он по запаху найдет добычу! Ноздри я ему не выклевал.

– А-а… Тогда ладно. Все равно глаза были противные.

Зверь с ревом вломился в каменную стену. Та рухнула, он покатился, свернувшись, как исполинский еж. Изгои смотрели вслед, и вдруг в двух шагах стена разлетелась вдрызг, как осколки льда под ударом молота. Черный зверь, вдвое крупнее, молча и страшно ринулся на обоих.

Ни отскочить, ни выхватить оружие уже не успели. Таргитай рухнул навзничь под ударом страшной лапы. Олега зверь сбил плечом, он с такой силой ударился о камни, что дыхание вылетело со всхлипом. Немой от режущей боли, он заставил себя подхватиться, скакнуть на одной ноге к Посоху, что блестел в трех шагах.

Зверь терзал Таргитая. Со страшным ревом, рыком. Олег увидел, что челюсти сомкнулись, как железный капкан. Кровь брызнула струйками. Таргитай закричал, обеими руками пытался отпихивать огромную, как котел, морду, а зверь свирепо рвал ему грудь и живот.

Олег, хромая, доковылял, с размаха ударил зверя Посохом. Набалдашник сухо треснул, словно волхв хлопнул по камню сухой жердью.

Рык разрывал барабанные перепонки. Таргитай с белым лицом и безумными глазами кричал и отпихивался, кровь брызнула ему на лицо. Зверь торжествующе ревел и вгрызался в разорванную плоть.

Олег повернул Посох острым концом. Зверь вскинул голову, их взгляды встретились. Сердце Олега умерло, превратилось в кусок льда. Вместо глаз у зверя была тьма.

Уже умирая от леденящего ужаса, он ударил, держа Посох обеими руками. Каменный зверь был неуязвим, вместо глаз щели, но если Олега трясла дрожь, то руки, даже дрожа, направили острие точно в глаз. Он едва не упал, потому что острие погрузилось неожиданно легко. Длинное древко начало погружаться, погружаться, погружаться… Уже и руки оказались перед мордой, когда древко наконец уперлось. Внутри огромной головы хлопнуло.

Зверь с ревом мотнул головой. В руках Олега остался оплавленный остаток Посоха всего в полтора локтя длиной. Посох превратился в Жезл, подумал Олег с отчаянием. Мощь его резко уменьшилась!

Зверь вздыбился на все четыре, взревел оглушающе… Воздух на миг стал красным, как кровь. В этом красном тумане грохнуло, Олега ударило в грудь, по рукам. Красный свет исчез, вместо зверя раскатывались дымящиеся обломки.

– Боги! – вырвалось у него прямо из сердца.

Грудь Таргитая была изорвана, кровь брызгала струйками. Красная плоть истекала кровью, на животе заполнились кровью глубокие раны от когтей зверя, больше похожих на ножи. Даже на левой ноге Таргитая три раны были как будто трижды ударили ножом.

Он истекал кровью, Олег закричал в страхе и отчаянии. Таргитай умирал на глазах.

– М…мне хол…лод…но, – прошептал он. Лицо было белое как снег, на котором лежал. – Ук…рой меня…

– Тарх, погоди! Не мри. Я сейчас, сейчас…

В больном бессилии вытряхнул из мешка тряпки и травы, быстро надкусил, чтобы пошел сок, и наложил целебные листья на разорванную грудь, туго примотал чистыми тряпицами. Глаза Таргитая были закрыты. Губы посинели.

– Тарх, не мри!.. Я ж без тебя…

– Олег…

Он приложил ухо к его замерзающим губам:

– Что?.. Говори, говори, только не умирай!

– Олег… Все-таки мы далеко… прошли… Никто больше… придут новые, сложат песни…

– Тарх!

Но шепот оборвался. Лицо Таргитая расслабилось, боль покинула, лицо снова стало мягким и добрым.

Он тупо удивился, что не слышит скрипа. Ноги тащились уже по камням. Глыбы были массивные, старые, выброшенные из недр давным-давно, обкатанные временем, сглаженные ветром.

– Тарх, – прохрипел он. Закашлялся, выплюнул с кровью клочья тугого, красного. Куски легкого. – Тарх, не мри… сейчас. Здесь где-то похоронен Мрак…

Он был уверен, что Таргитай не слышит. Подозревал даже, но отгонял мысль, что Таргитай уже мертв, слишком страшно остаться совсем одному, но певец даже в глубоком забытьи, сам почти мертвый, задвигался судорожно, лицо задрожало.

У Олега слезы выступили, видя, с каким усилием Таргитай пытается вернуться в сознание. Он повторил тихо, но настойчиво:

– Тарх, мы у камня, где похоронен Мрак… Вернись!

Лицо задергалось сильнее. Веки затрепетали, медленно поднялись. Глаза были бессмысленными, но с обезображенных губ сорвалось:

– Где…

Олег осмотрелся, вздрогнул. Камни сглажены, ветер тысячелетиями дует в одну сторону, камни сгорбленные с одной длинной пологой стороны, с другой – крутые, обрывистые, но все на поверхности гладкие до блеска. Только одна массивная плита была выщерблена сверху.

Даже отсюда Олег различил следы от ударов мечей. На камне была вырублена охотничья метка Мрака!

– Не обманул, – прошептал он. Слезы снова навернулись на глаза, он не стал смахивать. Руки заняты ношей, а тряхнуть головой – упадешь от движения. А подняться… можно и не подняться.

Он как-то преодолел эти страшные сажени. Таргитай скрипел зубами, дергался, а когда Олег тяжело рухнул на отмеченный камень, глухо попросил:

– Опусти меня…

– Тарх…

– Я… знаю… Олег, я хочу, чтобы ты положил меня… с ним рядом…

Слезы брызнули. Олег крепился, молчал, но тело затряслось само, он зарыдал тяжело и мучительно, как плачут мужчины, которые не умеют плакать.

Таргитай встал на четвереньки, потом на колени. Ухватившись обеими руками за край могильной плиты, силился поднять. Перекошенное лицо стало страшным. Он закинул лицо к ужасному небу, взвыл. Лицо потемнело, внезапно из ноздрей побежала кровь. Он продолжал поднимать плиту. Та дрогнула, чуть приподнялась.

– Вместе с Мраком… – прохрипел Таргитай. – Запомнил?

Олег подсунул пальцы под камень, выдавил:

– Обещаю…

– Кля…нешься?

– Клянусь… Тарх… ты в самом деле… достоин…

Он не понимал, откуда в умирающем такие силы, но край плиты начал приподниматься, а заслуги Олега было едва на треть. Хрипя, выплевывая кровь и куски сожженных легких, они поднимали и поднимали, пока та не оторвалась от земли.

– Разом… – простонал Олег, – в мою сторону…

Плита обрушилась на землю, открывая яму. Оттуда пахнуло теплом. В то же мгновение земля обрушилась под Таргитаем. Он инстинктивно пытался ухватиться за что-то, скрюченные пальцы стиснулись на комьях мертвой земли. Он ощутил, что падает в пустоту.

Жесткие пальцы больно рванули за кисть. Олег, бледный, с отчаянным лицом, свесился до пояса и держал его за руку. Другой рукой ухватился за край плиты. Та подрагивала. Волхв едва удерживался, но тяжелое тело Таргитая неумолимо стаскивало за собой.

– От…пусти, – прохрипел Таргитай. – Я хочу… с Мраком…

Олег, сцепив зубы, пытался удержаться, но его сволакивало за Таргитаем.

– Отпусти, – прохрипел тот зло. – Дальше тебе… одному…

Олег напрягся, лицо исказилось. Сползание прекратилось: явно удалось зацепиться ногами. Глаза были отчаянными, ибо пальцы разжимались. Таргитай слишком тяжел, а силы в руках уже не осталось.

– Отпусти, – попросил Таргитай. Перед глазами уже плыло, кровь из ноздрей попала в рот, но не чувствовал даже вкуса. – Ты… дойдешь один…

– Не мечтай, – выдавил Олег сквозь стиснутые зубы.

– Хочу с Мраком…

– Ду…рак… Посмотри…

Таргитай болтался над пустотой, как разделанная туша лося на дереве. Он скосил глаза вниз. Уже был полумертвым, но мурашки побежали по коже.

Внизу, в каменном колодце на глубине в три человеческих роста, торчали острые копья. Их подогнали так плотно, от стены и до стены, что сбрось кошку, и та напорется.

Таргитай, чувствуя тошноту, пытался что-то прошептать, но перед глазами померкло, в голове раздался звон, и он рухнул в бездну.

Ноги Олега тяжело загребали снег. Он тащился, проваливаясь в сугробы, падал, поднимался. В глазах был красный туман, кровь стучала в висках. Он не понимал, куда бредет, но упорно заставлял себя двигаться. Боромир говорил: кто не двигается, тот не живет. И пусть уже не сможет дойти, но идти будет. А упадет – поползет, обламывая ногти, обдирая локти и грудь об острые, как ножи, холодные камни.

Впереди лед затрещал, среди крошащегося ада заблестели кончики железных шлемов. Прямо из мерзлой земли и льда поднимались заиндевевшие воины – с бледными неживыми лицами, покрытые инеем, но в доспехах и с кривыми мечами.

– Бегом! – велел себе Олег.

Боковым зрением видел, как с боков тоже медленно поднимаются из мерзлой земли воины мира мертвых. Похоже, здесь полегло целое войско. Он заставил себя двигаться быстрее, но лишь рухнул вниз лицом. Сцепив зубы, чувствуя во рту непроходящий привкус железа, поднялся на четвереньки.

Со всех сторон окружили сумрачные воины. За их спинами торчали копья, блестели шлемы. Вся долина заполнена войском. Был бы в полной силе, и тогда бы не выбрался живым. А магии в нем меньше, чем жизни в этих снегах.

Воины смотрели зло и враждебно. Вперед вышел крупный воин в черной, как ночь, одежде. На локте левой руки блестел круглый щит, обтянутый кожей и обитый медными полосами. Небрежным пинком опрокинул Олега, тот завалился на бок. Тяжесть соскользнула со спины, перевесила. Он издал хриплый нечеловеческий крик, забарахтался, беспомощный, как черепаха, которую перевернули на панцирь…

Воин холодно и враждебно рассматривал их:

– Кто такой? Почему тащишь мертвеца?

– Он не мертвый, – с усилием выдавил Олег. Губы его полопались, почернели, стали как лепешки. Кровь текла из ранок, замерзала на подбородке. – Он… жив…

– Да? Это ненадолго. Как и тебе, – сказал воин голосом безжизненным, но исполненным такой силы, что мороз побежал по коже. – Меня зовут Гарам Сокрушающий. Я владею этими землями… И убиваю всех чужаков.

– Приди и убей, – прошептал Олег. Он перевернулся, сумел встать на колени, затем воздел себя на ноги. В руках хмуро блестел обломок Жезла, не длиннее кинжала.

На него смотрели с удивлением и уважением. Воин, который назвал себя Гарамом, повторил:

– Кто ты?

– Если ты… слышал о внешнем мире… то ты… знаешь…

Гарам медленно наклонил голову.

– Вы… оттуда?

– Да, – сказал Олег мертвым, как подземный мир, голосом. – Когда-то мы жили… под защитой светлых богов…

Гарам растянул губы в недоброй усмешке.

– Под черным солнцем правят черные боги.

Взгляды мертвых глаз кололи, как острия отравленных стрел. Передний ряд с мечами наголо двинулся на них.

– Мы не оскорбили ничьих богов!

– Оскорбили, – ответил Гарам непреклонно. – Своим появлением.

– Почему?

– Никто еще не проходил здесь.

Подул ледяной ветер. Олега качнуло. Только бы не упасть, мелькнула слабая мысль. Он прохрипел:

– Мы уже встречали таких, что тоже так думали… Их уже вороны жрут. Или мыши летучие, я не знаю, что у вас жрательное…

К Гараму подбежал низкорослый воин, торопливо пошептал на ухо. Гарам нахмурился:

– Так и сказал?..

– Слово в слово.

– Гм… ладно. Эй ты, с трупом! Вы – мои пленники. Вас доставят к правителю.

Олег прохрипел вызывающе:

– А ежели не изволим?

– Отнесем ваши головы. Правитель велел вас доставить… вот и доставим.

Олег воспротивился, когда мертвые руки хотели снять с его спины Таргитая. Гарам остановил воинов, так и пошли: кольцом вокруг, холодные и равнодушные ко всему, не спешащие, не знающие ни времени, ни цели, – и живой, обмороженный человек, с почерневшим мясом, в полосках крови. На спине нес плотно привязанное ремнями тело человека. Оно уже не гнулось, застыло, но этот живой упорно тащил, словно именно из него черпал силы двигаться, а когда падал от изнеможения, снова поднимался и шел, шел.

От мертвых воинов ощутимо несло холодом. Олег видел покрытые инеем лица. У одного, крепкоплечего и рослого, но совсем юного, в глазах блестели льдинки. Заплакал, видать, видя неумолимую смерть, слезы и застыли навек.

Другие воины, матерые, крепкие, не первый год в боях, двигались вокруг невров плотным кольцом. Все сумрачные, словно и родились из этой замерзшей земли и вздыбленного льда. Впрочем, если они даже там, под голубым небом и чистым солнцем, спят на камнях и укрываются небом, едят сырое мясо и неделями не снимают доспехов, то и здесь, под черным солнцем, у них не может жизнь быть слаще.

– Куда нас ведут? – прохрипел Олег.

Гарам смолчал. Немигающие глаза бесстрастно смотрели вдаль. Принесут в жертву своим черным богам, мелькнула слабая мысль. Не испугала, на страх не осталось сил. Что ж, местные боги, не видавшие верхнего мира, никогда еще не получали такой жертвы!..

Они выбрались на огромное темное поле. За спинами воинов Олег не сразу увидел распростертые тела, да и не мог, взгляд упирался в свои ноги, что едва тащили двойной вес.

Воины Гарама разбрелись, переворачивали сраженных, шарили в сумках, оценивали оружие. Олег прошептал с отвращением:

– Опять битва…

– Здесь тоже люди, – сказал Гарам неожиданно. – Хоть и очень мертвые.

Среди трупов Гарам отыскал тяжелораненого, перевернул на спину. Тот был рассечен почти пополам, из серого мяса торчали кости.

– Кто ты, несчастный?

Раненый в последнем усилии приподнялся на локте:

– Великая битва… Напали внезапно…

– Кто?

– Их было два десятка…

Он упал навзничь Олегу под ноги, затих. Немигающие глаза люто смотрели в лиловое небо с низко бегущими тучами. Олег закрыл ему глаза, под пальцами было холодно, убитый оставался таким же мертвым.

– Два десятка… но перебили столько?

– Видать, не простые воины, – ответил Гарам.

Бескрайнее поле было усеяно трупами людей, зверей, чудовищ. Ближе к ущелью трупы чернели гуще. На открытом месте полыхал далекий багровый огонек.

– Не понимаю, – проговорил Олег, едва шевеля губами.

– Я всю жизнь ничего не понимаю, – утешил Гарам холодным, как сама смерть, голосом. – И не понимал. Однако был военачальником.

– Ты не… жил.

– Скоро и ты не будешь.

Гарам холодным безжизненным голосом что-то велел своим людям, они так же в кольце повели пленников к затухающему костру. Трупы людей и зверей лежали вперемешку, застывшие руки воинов сжимали странного вида оружие. Некоторые приспособления для убийства Олег видел впервые, но от всех несло злой мощью. Звери лежали окоченевшие, кровь замерзла, на оскаленных мордах застыл окровавленный иней.

Чем ближе к костру, тем больше убитых, наткнулись еще на двоих раненых. Оба говорить не могли, жизнь утекала с каждым мгновением. Олег протащил ноги мимо, не повернув головы. Когда-то кидался лечить, как давно это было… И в том времени, куда теперь – уже видно – возврата нет.

Тучи то и дело скрывали небо. В полной тьме багровый огонек блистал, как налитый кровью глаз злого бога. Олег почти на ощупь пробрался к россыпи углей.

Когда огонек разгорелся, Олег увидел Гарама, тот на четвереньках раздувал костер. Сизый пепел взлетал, как ночные бабочки, искры летели, как из-под молота. На суковатой перекладине висел старый закопченный котел.

Олег осматривался настороженно. Что-то тревожило настолько, что даже в полумертвом состоянии он не мог удержать дрожь во всем теле.

Внезапно в трех шагах зашевелилась человеческая фигура под грудой кожаных одеял. Некто огромный с ворчанием поднимался, расшвыривал одеяла.

Незнакомец шагнул к костру, слабое пламя осветило его хмурое лицо.

Гарам сказал громким холодным голосом:

– Вот эти, которых ты велел привести.

Олег вскрикнул нечеловеческим голосом и, не помня себя, упал на шею родному незнакомцу в волчьей шкуре.

Оборотень отворачивался, избегая лопнувших от мороза и ветра, но все же горячих губ.

– Ну-ну, всего обслюнявишь… Прямо Таргитай… А где он? Чего так долго? Всех улиток переловили по дороге? Или вам и улиток не поймать…

Слезы выступили и тут же превратились в льдинки. Лицо Мрака стало страшным. Он резко повернул волхва. Олег ощутил, как его рванули за ремни, колени подломились. Он начал падать, но завис, удерживаемый могучими руками. Его дергали, мотали, как тряпкой, из стороны в сторону. Наконец сознание померкло, он провалился в черноту.

Пробуждение было мучительным. Его терзали, рвали на части, вытягивали жилы. Когда наконец сознание вернулось, он ощутил себя схваченным десятками рук. Перед глазами выступило из черноты озабоченное лицо оборотня.

– Вернулся?

– Какие улитки на таком морозе? – прошептал Олег.

Горло жгло, губы двигались с таким усилием, словно превратились в каменные плиты. Мрак не понял, смотрел озабоченно, затем кинул куда-то в сторону:

– Отпускайте. Корчи затихают…

Ледяные руки отпустили. Олег повернул голову, скривился от острой боли в шее и висках. Костер полыхал ярко, даже два костра. Между ними на подстеленных шкурах лежал Таргитай.

– Как он? – прошептал Олег.

Мрак, осунувшийся, черный, двинул плечами.

– Еще жив… Ты вовремя напустил в него лечебных трав. Но скоро и эта искорка затухнет… Ты что-нибудь еще можешь?

– Мрак, я смог бы там, под настоящим солнцем…

Он поднялся, сел. Голова закружилась. Чтобы не упасть, торопливо обнял оборотня. Под руками были крутые плечи, такие же тяжелые и огромные, как обкатанные морем и ветром валуны. Мрак выглядел постаревшим, изможденным, но зубы скалил с той же злостью.

– Можешь поздоровкаться.

– С кем?

Из тьмы поднимались человеческие фигуры, их Олег принимал за убитых. Кости трещали, словно разламывались на части. Лица были застывшие, окаменевшие. Глаза смотрели мертво.

– Мрак… почему они… с тобой?

– Ты волхв, должон знать.

К костру сошлись около десятка воинов. Все с мечами, почти все в доспехах, железных шапках, у троих хитросплетенные железные пластины ниспадают на плечи, защищая затылки и плечи. Каждый широк в плечах, высок, все двигаются хоть и замедленно, но без лишних движений, смотрят прицельно.

– Мрак, кто они?

– Не тронут.

– Но это же… киммеры!

– Не тронут, – повторил Мрак медленно. Лицо его было каменным, ни одна жилка не дрогнула. Олег вспомнил, какими холодными показались плечи Мрака на ощупь, ощутил, как его самого осыпало морозом. За спиной судорожно вздохнул Таргитай, сказал жалобно:

– Мрак… Эх, Мрак…

Мрак вроде бы старался не подходить слишком близко к костру, лицо его было в тени. Глаза поблескивали как осколки черного гранита.

– Лежи, – велел он ровным голосом. – Еще чуть… Завтра будет тяжелый день.

Олег пристально всматривался в изменившееся лицо оборотня. Мрак не двигался, Олег переполз, морщась и постанывая при каждом движении, поближе к остаткам костра.

– Удивил… Когда был не тяжелым? Разве что когда был очень тяжелым!

Глава 13

Когда Мрак расстался с Олегом и Таргитаем там, на Дереве, то по Дуплу спускался со странной легкостью в душе. Уже закончил счеты с жизнью, прошел свой земной путь до конца. Наконец-то переходит в другой мир по праву: мол, сделал все, что мог, от жизни не прятался, рук на себя не накладывал, дрался изо всех сил до последнего, как и завещано Поконом.

Если удастся перед гибелью хоть одного врага ударить по голове, уже подмога Олегу и Таргитаю. Им идти по его следам и – дальше, дальше… До самого Ящера. Ну или сколько пройдут.

Он прыгнул с уступа на уступ, больно ударился пятками. Мешок за плечами натирал спину. Мрак развязал ремень, тряхнул плечами, мешок с едой соскользнул и пропал во тьме. Мрак прислушался, но удара не последовало. Пусть, обедать все равно не придется. Напредсказывали скорую гибель! Как будто сам не зрит, что жизни осталось с воробьиный нос, а то и с маковое зерно. Еще напророчили, что умрет тяжко, как будто тяжкая гибель не ждет на каждом шагу!

Умру первым, подумал он с горькой иронией. Тоже мне, мудрецы. Он всегда шел первым, принимал удары на себя, так кто же должен пасть первым? Все мрут, даже боги, сколько бы ни твердили про их бессмертие. Все, что родится, когда-то мрет.

А второй раз уже не сгинуть никому. Так чего трястись, как заяц перед рогатым кустом?

Внутри Дерева сумрачно, несмотря на серый рассеянный свет от гниющей древесины. Дупло ширится, когда-то разрастется так, что истончившиеся стены не выдержат… Что будет с землей, когда Прадуб рухнет? Начнется такое трясение, что моря выйдут из берегов, а в океанах без следа смоет целые островные страны.

Он живо представил себе, как в дальнем теплом море исполинская волна обрушивается на землю посередке океана, сметает целые города с неведомыми народами, о которых никто ничего больше не узнает, не услышит…

Видение было таким ярким, словно он перед смертью получил дар видения. Или смертники в самом деле обретают нечто подобное как последний дар богов?

Пусть боги дразнятся, пусть. Лишь бы не думать, что он, которому предсказана скорая и жуткая гибель, все-таки может прожить хоть чуть дольше, чем Олег и Таргитай.

Небо было лиловое, страшное. Темно-синие тучи неслись стремительно, словно скачущее стадо, ветер дул пронизывающий. Мрак разыскал свой мешок и вытащил из него шкуру. Голые плечи сделали вид, что им все равно, но Мрак чувствовал, с какой готовностью спрятались под толстым мехом. Старею, подумал хмуро. В самом деле, пора. Мужчина не должен умирать в постели.

Он старался не поднимать голову. В разрывы туч иногда проглядывало черное солнце мертвых, кожа сразу мертвела под его лучами. Он горбился, кутался в шкуру, высматривал убежище.

Впереди показались бредущие навстречу люди. В сумерках подземного мира рассмотреть не удавалось даже его волчьими глазами, заметил только, что двигаются замедленно, словно всю зиму пролежали в сугробе, но в каждом движении – угроза, смерть.

Еще можно бы схорониться, – успел бы, но те две вороны, что пойдут следом, напорются уж точно. Да и по-мужски ли хорониться, ежели смерть так близка?

Он сбавил шаг, поправил перевязь. Тучи чуть раздвинулись, страшные лиловые отблески заиграли на металле. Трое были в металлических шапках, пятеро при мечах. Еще семеро опирались на копья, дротики, дубинки. Все в тряпье, кое-кто шел босым, но из-под двоих чиркали искры: сапоги подкованы, как у коней.

Мрак взял в руки секиру:

– Здравствуйте, добрые люди!

Передние замедлили шаг, а другие стали обходить Мрака с боков. Мрак не стал оглядываться, о простор не обопрешься, сам шагнул вперед. Волчьи зубы блеснули.

– Не хотите здороваться? Ничо, переживу.

Один шагнул сбоку и взмахнул длинным кривым мечом. Мрак без труда уклонился, а лезвие секиры развалило жителя подземного мира пополам. Был хруст и треск, Мрака передернуло от вида бледного обескровленного мяса. Застывшие лица других не дрогнули, глаза смотрели невидяще, но надвигались на него. У кого не было даже дубин, поднимали камни.

Мрак пошел вперед. Секира замелькала, словно молния, он двигался, как разъяренный кот среди больных мышей. Он опережал их в каждом движении, а когда начали сдавливать с боков, выскользнул в проход, оставив еще троих рассеченных почти до поясов.

Грудь тяжело вздымалась, уже разогрелся. Можно бы уйти, мертвые они или не мертвые, но двигаются куда медленнее. Но куда уйти? Назад через стену Тумана к Дуплу?

– Подходи, ребята, – сказал он сипло. – Здесь стою, здесь останусь.

Лезвие с хрустом рассекало плоть, кости, но крови не было. Убитые падали, застывали, кое-кто пытался ползти, но тоже застывал. В полдень все раны заживают, вспомнил он слова Олега. И все снова садятся пировать… Или это не здесь, а в вирии? Уже не спросить Олега, уже не увидеть Тарха…

Пот начал заливать глаза. Пар валил, как из раскрытых дверей бани. Шкура давно потерялась под ногами, душегрейка расстегнулась. Снег падал на голые плечи и грудь, исходил паром, едва не шипел, как на горячей печи. Секира становилась все тяжелее, а скользкое древко норовило выскользнуть из потных ладоней.

– Подходь, робята! – дико орал Мрак. – Усех угощу!.. Кого не достану – не обессудь!.. Иди проталкивайся в первый ряд!

Словно из-под земли, а то и в самом деле из-под земли, поднимались все новые и новые люди. Лица были мрачные, мечи и сабли были уже у каждого. Из сумрака за их спинами выныривали воины в доспехе, с железными пластинами, даже со щитами.

– Подходи, подходи! – орал Мрак пересохшим голосом. – Чем могу…

Он шатался под ударами, пропускал их все чаще. Уже не столько рубил сам, сколько парировал, уклонялся. В голове гудело, в глаза потекло теплое, мир стал красным, расплывчатым. Сколько можно, подумал он с мукой. Опять кровь заливает глаза, опять боль…

Но из последних сил, без всякой надежды бил секирой, взревывал, а когда упал на колени, пытался драться и так, обороняя голову секирой. Безнадежно, но Род не берет в вирий не только самогубцев, но и тех, кто не дрался за жизнь до конца…

Его ударили по голове, наконец свалили. Над ним выросли два рослых воина, Мрак увидел сквозь кровавый туман в глазах два занесенных меча. Не закрывая глаз, смотрел на смертоносное железо. Только зубы сжал, готовый к резкой боли и треску разрубаемой плоти.

Внезапно сбоку мелькнула тень. Один воин пошатнулся, на его шее появилась широкая рана. Второй изменил направление удара, зазвенело железо. Мрак на четвереньках добрался до секиры, смахнул кровь и поднялся.

Он стоял спина к спине с незнакомцем, что неожиданно пришел на помощь. Вдвоем отбили натиск, в рядах напавших началось замешательство. Мрак скосил глаза: рослый воин в доспехе с железными бляшками молча рубился, защищая Мрака сзади. Ростом был с Мрака, смуглый и хищный, на голове блестел железный шлем, сапоги со шпорами.

– Вдвоем помирать веселее, – прохрипел Мрак. – Хотя тебе и тут легше, милок… Кто бы ты ни был, а ты дома…

Второй натиск отбили намного легче. Рубились молча и яростно. В толпе вооруженных людей кто-то крикнул гулким, как из дупла мертвого дерева, и безжизненным голосом:

– Панас, он чужой!.. Убей его!

Воин – верхнюю часть лица закрывало забрало – ответил злым сорванным голосом:

– Прости, Апас.

– Убей!

– Не могу. Он чужак, но в нем течет моя кровь.

Воин, который кричал Панасу, обреченно опустил клинок и отступил. Еще двое попятились, а другие застыли, не отступая, но и не нападая больше.

Мрак судорожно оглянулся. Глаза были дикие, не верил, что неминуемая гибель отступила пусть на миг.

– Кровник, значится… Это когда же…

Воин посмотрел с ненавистью, отвернулся. Длинный, загнутый на конце меч покачивался в его руке, готовый к схватке. Мрак застыл, словно сам превратился в жителя подземного мира.

– Побратим по крови…

Воин не зря показался знакомым. Сильнейший из киммеров, они сожгли полян, распяли Степана и снасильничали Зарину и Снежану! Лишь Агимасу удалось ускользнуть, остальных уложили под дерновое одеяльце. Это его еще живую печень сожрал Мрак прямо на месте схватки.

– Узы крови – первое дело, – подтвердил он поспешно. – Нет уз святее.

Мертвый киммер пристально посмотрел ему в глаза, отвернулся снова. Воины медленно и нехотя расступались. За их спинами было пустое пространство, серый туман. Низкое небо почти смыкалось с мертвой землей.

– Здорово у вас, – сказал Мрак. – Эй, кровник, ты бы вывел меня отсель?

Воин повернул к нему худое хищное лицо. Глаза были белые, без зрачков, но Мрак чувствовал, что Панас следит за ним неотрывно и зло.

– Куда идешь?

Голос был ровный, холодный, мертвый, словно били железом по железу.

– За смертью, кровник.

Киммер указал на молчаливое кольцо вооруженных жителей подземного мира.

– Ты ее нашел.

– Я хотел бы сперва отойти как можно дальше от Дупла.

– В какую сторону?

– Поближе к Ящеру.

– Зачем?

Мрак заколебался, вряд ли пропустят, ежели сказать правду, но, с другой стороны, – кровник.

– Отойдем подальше, скажу. Мы с тобой настоящие воины, а тем, что на своих соплях оскальзываются, знать ни к чему.

Киммер мрачно смотрел на чужака в волчьей шкуре. Они были одного роста, даже черноволосые оба, как крыло ворона, только волосы лесного варвара трепало по ветру, как черное пламя подземного мира.

– Дальше не пройти.

– Попробуем, – настаивал Мрак. – За мной пройдут еще двое. Оба в таких же шкурах, да ты их видел… Мне бы малость расчистить им дорогу.

Киммер покачал головой:

– Им не пройти. Даже по расчищенной дороге.

– Они тоже кое-что могут. Ты только дорогу покажи.

Воин тяжело вздохнул:

– Пойдем. Но далеко не пройти и тебе.

На таком морозе и пронизывающем ветре спали только мертвые воины, Таргитай лежал в беспамятстве.

Измученное тело ныло, мысли метались, как в тесной пещере вспугнутые летучие мыши. Мертвые воины лежали совершенно неподвижно. Ни один не шевелился, груди не вздымались. Олег с испугом увидел, как иней покрыл лица. В раскрытых глазах заблестели льдинки. Мрака иней не покрыл, но, правда, он лежал близко к костру.

Таргитай лежал недвижимо, шкурами укрыли и сверху. Рукоять Меча выглядывала из-под него, он всегда, и когда был жив, ложился поверх Меча. Сам почти не брал в руки, но страшился, что кто-то заберет и натворит много дел великих и кровавых, достойных хвалебных песен Странника…

Опять прав Боромир, подумал он с неохотой. В старых ритуалах – великий смысл. Жаль, волхвы не всегда могут объяснить, что и как. Сами чаще всего не знают, их самих так учили. А молодые, как он сам, не хотят заучивать слепо, им надо знать…

Выходит, кровное побратимство перевешивает все другое? Мрак пожирал печень не потому, что хотел есть, не потому, что хотел унизить врага. Он считал, что так сила врага перейдет к нему, потому вырвал печень у самого сильного и отважного. Но только волхвы знают, что в пожирании печени врага – смысл намного глубже. Для воина нет святее уз, чем узы кровного побратимства. Что племя, родина, род? Там всего лишь крохотная капля твоей крови, а в побратиме, которому доверяешь ежечасно жизнь и даже более дорогое – добычу, намного больше. А кровь чует свою, стремится помочь.

Он вспомнил рассказ Боромира про племя злых великанов. Те жили в горах, чужих не принимали, убивали все живое. Дед Тарас, тогда еще молодой, сумел подкрасться к матери великанов, быстро ухватил за грудь губами и хлебнул ее молока. И злая колдунья опустила уже занесенный над ним нож. Он стал молочным побратимом ее сыновей! И великаны, когда вернулись с охоты, впервые не тронули человека. Он уже был не просто человек, чужак, а их молочный брат!

Сильные злые руки грубо вытряхнули Олега из сна.

– Сколько можно?

– Что? – прохрипел Олег. Он чувствовал, что умирает. Тело задубело, превратилось в глыбу льда. В горло словно вбили осколки ножей. – Что случилось?

– Если сегодня успеем через Край… он близко, Тарха, может быть, удастся спасти. Калекой, правда, останется, но жизнь авось продлит.

Олег нечеловеческими усилиями выдрался из оцепенения, одного из двух страшных братьев. Старшего звали смертью, но этот был очень похож на брата.

– Веди, Мрак. Я сам понесу Таргитая. Ты бы видел, как он поднимал твою могильную плиту…

– Могильную?

Олег, путаясь в словах, рассказал, как странный воин заманил их в ловушку. Лицо Мрака было угрюмым.

– Есть разные способы убить врага… Эх ты, волхв! Должен был догадаться.

– Моя вина, – признал Олег. – Теперь вижу, он был странный какой-то. Единственный, кто не дрался… А потом просто исчез. И только сейчас вспоминаю, что за ним не оставалось следов… И даже не было тени.

Мрак отвел глаза. Чтобы так ошибиться, волхв должен был быть слишком подавлен, буквально раздавлен горем. Но все же как ни измучились, а сделали крюк, чтобы попасть к его могиле!

Киммеры медленно поднимались. Их суставы трещали, как молодой лед под копытами коней. Панас подошел к Мраку, серое землистое лицо воина было недвижимо, как сама мертвая земля.

– Здесь конец нашего мира. Мы оставляем вас.

– Спасибо, – сказал Мрак с чувством. – Теперь мне будет чуть легче. Авось не сгинем и там, в серебряном царстве.

– Серебряном? – переспросил киммер.

Мрак отмахнулся:

– В подземном мире сперва царство медное, потом – серебряное, затем – золотое. И в каждом – сундуки с денежками. Медными, серебряными, золотыми. Ты ж видишь, мы в медных деньгах, как куры в мусоре, роемся.

На обледенелом лице киммера появилось подобие улыбки.

– Наши шаманы тоже много рассказывали про мир танцующих рыб и летающих цветов. Так что внизу… вряд ли золото.

– Как и танцующие рыбы. Спасибо, кровник!

В рассвете Олег увидел, как всего в двух полетах стрелы земля обрывается. Это было так страшно, что плечи сами собой передернулись. Боль стегнула такая острая, что он застонал сквозь зубы. Костры не помогли, он отморозил пальцы, уши, а вместо ног тащил две распухшие колоды. Мясо распухло и почернело. Скоро начнет отваливаться, он видел, как страдал и помер их сосед там, в Лесу.

Мрак, взвалив спеленатого в шкуры Таргитая, чуть ли не бегом оказался у края пропасти. Оттуда поднимался теплый воздух. Олег печально повернулся к неподвижным киммерам:

– Разве вы не с нами?

Мертвец медленно покачал головой:

– Мы прикованы к этому миру.

– А кровные узы?

– Мы прикованы, – повторил Гарам.

Мрак уже скрылся за краем. Олег сделал последнюю попытку:

– А разве мы не были прикованы к верхнему миру?

Мертвец молчал. Темные глазницы смотрели бесстрастно, но за его спиной нарастал недовольный ропот. Они кровники Мрака, вспомнил Олег. Кровники отважного воина, а вот у волхвов не бывает кровников. Никого из волхвов не заставишь пожирать еще теплую печень врага… Надо уносить ноги…

Мрак остановился на краю обледенелой скалы. На темном обмороженном лице глаза были дикими, нечеловеческими. Огромная кукла на его спине казалась насевшим на него медведем.

– Олег… Я не знаю, что там. Даже ты, волхв, не знаешь…

– Не знаю, – ответил Олег.

Они обнялись, их руки стучали, как ледышки. Лица были белые, обмороженные, с темными пятнами омертвевшей плоти. Олег с удивлением ощутил, что он вровень с Мраком. Могучий оборотень тоже едва держится на ногах. Правда, тот несет кроме секиры еще и Таргитая, а он едва тащит себя…

Не говоря больше ни слова, Мрак начал спускаться. Сперва исчезла голова, ушли из поля зрения окровавленные, в лохмотьях ссадин пальцы. Олег некоторое время слышал надсадное дыхание, а когда стихло, осторожно начал сползать в бездну сам. Тело от страха свело судорогой, каждая частица души кричала, что внизу бездна, что ногам нет опоры.

Они спускались и спускались по бесконечной ледяной скале. Пальцы покрылись кровавыми царапинами. Олег вообще не чувствовал рук и ног, цеплялся как крючьями. Снизу поднимался слабый зеленоватый свет, будто опускались в гниющее дерево.

Воздух теплел, стал влажным. Задубевшие пальцы стучали, как деревяшки, потом отогрелись, но с теплом пришла боль от ссадин и глубоких царапин. Перед глазами плыло, но дышать стало легче, а потом и щели стали шире, между камнями появились пучки травы. Белесые, болезненно вздутые, но все же трава, а когда свечение стало ярче, внизу обозначилась дыра с рваными краями.

– Там, – сказал Олег, хотя было уже ясно, – там конец пути…

– Свалимся прямо с неба, – прохрипел Мрак.

– И… уничтожим Ящера!

– Ежели пупки не развяжутся.

Тягостное ощущение неудачи сковывало мышцы Олега больше, чем усталость. Где-то ждет беда, уже распахнула зубастую пасть, а где и какая – ощутить не мог.

Подошвы скользили по слизи, покрывающей камни. Ссадины защипало, словно в ранки брызгали кислотой муравьи. Воздух стал густой и влажный. Похоже, опустятся еще на полверсты – окажутся в киселе…

Земля внизу показалась быстро. Мрак спускался с несвойственной ему осторожностью, вертел головой, глаза настороженно прощупывали каждый клочок тумана.

Когда до земли осталось сажени две, Олег с облегчением разжал руки. Предостерегающий крик Мрака хлестнул по ушам в тот миг, когда ноги без плеска провалились в землю, что оказалась вовсе не землей…

Он поспешно раскинул руки, задержал дыхание. Его окунуло в жидкую грязь с головой, а всплывал так медленно, что боялся остаться в глубине навеки. Наконец удалось держать подбородок над колышущейся болотной жижей. На голове была грязь, болотные травы, пахло гадостно, будто прямо на нем разлагались лягушки.

Сверху хлестнуло по ушам, больно сдавило горло. Он ухватился за волосяную петлю, прохрипел:

– За…да…вишь…

– У тебя горло луженое, – сказал сверху злой голос. – Такое не передавить.

– Уже передавил…

– Повезло, что голова пустая. Иначе бы не вынырнул! Ты петь не пробовал? А на дуде?

Оборотень спустился уже осторожнее. Мрак, несмотря на ношу, ухитрялся проскакивать по кочкам, как-то находя их среди одноцветной жидкой грязи. Впереди и с боков колыхался туман – неплотный, рваный. Сквозь разрывы виднелись странные мясистые деревья, выворотни, вздыбленные из грязи корни. За стеной тумана угадывалось движение, доносились квакающие звуки.

Отыскав место если и не сухое, то и не жидкую грязь, он уложил и распеленал неподвижное тело. В лице певца не было ни кровинки. Глаза закатились, синие губы прокусил глубоко.

– Как он? – спросил Олег.

– Это ты скажи.

Олег торопливо сменил листья, уже почерневшие, пропитанные густой, как смола, кровью. Раны были страшные, но хуже того – края покраснели и начали вздуваться. Когти или слюна зверя занесли яд. А как обезвредить его в этом страшном царстве мертвых?

Оборотень если и не знал, куда идти, то чуял, а если не чуял, то руководствовался правилом Таргитая: лучше идти, чем бежать, лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть… Но ставил все с ног на голову – скакал во весь опор, летел на Змее, только бы не стоять, не сидеть, не лежать. Належится в могиле!

– Здорово, – сказал он с фальшивым воодушевлением. – Не лед, уже не поскользнешься. Только вот жаб нету.

– Ты ж говорил, – напомнил Олег мстительно, – что жабы даже в вирии скачут.

– Так то в вирии… Хотя жабы должны быть и здесь. Иначе какой подземный мир?

– Это муравьи везде, – возразил Олег. – Знаешь, какие глубокие норы роют? А жабы… могут быть, а могут и не быть. Про жаб в старых книгах не сказано.

Язык отвечал сам по себе, а он едва живой пробирался через заросли болотных растений, злился на доморощенного богослова. Нашел, когда затеять диспут об устройстве мира! А тут захлебываешься грязью, за ноги что-то хватает, в сапоги за голенище влезло нечто скользкое, юркое, кочки разламываются, ряска рвется, впереди в грязно-сером тумане то и дело прячется широкая спина Мрака, лишь сумрачно поблескивает в перевязи огромная секира…

Мрак брел все медленнее, Таргитай на широкой спине обвис, руки болтались. Дыхание вырывалось из широкой груди оборотня с хрипами. Олег хотел взять Таргитая, оборотень расстался лишь с мешком и перевязью с секирой. Олег сочувствующе сопел: Мрак с секирой раньше не расставался. Явно идет из последних сил.

– Мрак… это мара в глазах или впереди люди?

– В болоте? – не поверил Мрак. Подумал, сказал неожиданно рассудительно: – Хотя, ежели подумать, то, обжившись, и здесь можно. Люди везде живут. Ежели такие непривередливые, как я.

– Мы с Таргитаем видели, как живут наши пращуры.

Впереди в разрывах тумана проглядывали шаткие строения из жердей. Одни торчали прямо из воды, другие чуть приподнялись над затхлой водой. По мере того как невры настороженно приближались, из тумана проступали сцепленные в одну линию выворотни, облепленные грязью, переплетенные длинными болотными травами. На вздыбленных корнях сохла ряска, белели кости рыб и жаб.

За этой оградой вода была чище, хотя от гадостного запаха уже звенело в ушах. Выворотни окружали сооружения из жердей кольцом, на иных были воткнуты колья с черепами.

– Дрягва, – процедил Мрак.

– Откуда ведаешь?

– Разве не видно? Только они могут отвоевать у болота что-то для себя.

Олег ахнул:

– Так они ж молодцы!

Он видел по злым глазам оборотня, что тот вот-вот напомнит об их первой встрече с дряговичами, но Мрак лишь крепче стиснул губы. Это было ново для Мрака, и Олег подумал удивленно, что оборотень тоже меняется, становится терпимее. Признает, хоть и нехотя, что дрягва может такое, что не под силу ни полянам, ни даже им, троим из Леса.

Мрак тут же нарушил мысли волхва:

– Разве ж люди станут тут жить? Да лучше удавиться. А жабам да дрягве, что тоже жабы, только противнее, в самый раз.

– И все-таки живут, – сказал Олег негромко. – Мрак, можно выступить супротив Ящера и красиво погибнуть, а можно и так, как дрягва… Не перечат, но и в подземном мире живут по-своему. А ежели Ящер явится и размечет их деревню, то уцелевшие все одно вылезут из топи и построят весь по своему Покону. Для этого надо мужества не меньше. Только не нашего, хвастливого, а настоящего.

Выворотень шатнулся под грузным телом Мрака. Вода пошла тяжелыми кругами грязи. Выворотень осел, темные, как подземный мир, глаза оборотня неотрывно шарили по строениям.

– Надо ли? – крикнул Олег безнадежно. – Обойти бы… Люди везде таковы: унеси что с чужого двора – вором обзовут.

– Олег, – сказал Мрак строго. – Плакаться станешь – бог дольше жить заставит!

– Нас опять…

– Они ж даже стражу не выставили. При нужде всех побьем и потопим, не бойся.

– Да я не очень-то и боюсь… Набоялся уже.

– Вот теперь слышу мужчину, – крякнул Мрак. – А то обойдем, минуем… Ты такой медленный, тебе надо успеть разъяриться, пока доберемся до Ящера.

Раздвигая воду, теплую и почти чистую, подошли к стене из жердей. Болотные травы надежно скрепляли жерди, связывали, щели забиты болотным илом, верх подсох, снизу волны сгрызли, там торчали обглоданные концы.

– Эй, есть кто живой? – позвал Мрак. Поправился: – Есть кто?

Он поднялся по шаткой лесенке. Олег тревожно ждал, спина Мрака была напряжена. Вода иногда начинала ходить кругами, из глубин пугающе медленно поднимались огромные серебристые пузыри. Олег всякий раз шарахался, а когда пузыри шумно лопались, пригибался, едва не нырял. Затхлый воздух наполняло вонью.

– Можно подняться, – сказал наконец Мрак. – Ничего не понимаю.

Олег почти взбежал, позабыв о страхах. Как мало надо для счастья: хоть малость побыть на сухом.

Внутри было так похоже на жилище дрягвы, что Олег огляделся, ожидая встретиться взглядом с глазами старца, велевшего отдать их в жертву болотным богам. Но ни души в бедном и унылом жилище, где даже стены в потеках слизи, а с потолка свисают космы зеленого мха.

На стенах остроги, наконечники сделаны из челюстей щук. Рукояти отделаны рыбьей кожей с остатками чешуи. Олег поморщился, а Мрак кивнул понимающе: в ладони чтоб не скользнуло, хватка должна быть цепкой.

Мрак огляделся с отвращением:

– Куда делись? Для них самое место.

– Я думал обсушиться, – прошептал Олег измученно.

Сапоги по щиколотку утопали в грязно-зеленой слизи. Он перебрался в угол, там из слизи выглядывали жерди. Они тут же прогнулись с чавканьем, выпуская гнилую воду. Сверху капало, ломоть слизи размером с лапоть обрушился на голову, скользнул по шее и растекся по спине.

– Лучше бы они были здесь, – сказал Мрак зло. – Понятнее. Я ж не волхв!

– Хуже, чем только непонятно, Мрак.

– Что?

– Я боюсь… боюсь, что из этого болота уже не выбраться. Здесь нет ни севера, ни юга, нет даже черного солнца. Мы будем кружить и кружить. Без выхода.

Мрак же сказал зло:

– Безвыходных не бывает. Где бы ни очутился, всегда есть хотя бы два выхода. Даже здесь. Мы можем не найти дорогу дальше, а можем и найти! Но берем худшее: не найдем. Ладно. Отыщет нас тут Ящер или не отыщет? Берем худшее: отыщет. Мы его побьем или он нас? Берем худшее: он нас. Опять же: сожрет или не сожрет? Берем худшее: сожрет. Опять же два вы…

Он запнулся. Олег сказал с горькой ехидцей:

– Один выход, Мрак. Оттуда уже только один выход.

Мрак люто блеснул очами, Олег сказал невесело:

– Если бы понять, куда делись… Ведь жили, кругом следы…

– А не мог Ящер созвать их всех? – спросил Мрак. – Ежели решил завоевать весь белый свет, то и войско потребуется немалое. Лишних мертвяков в войске не будет.

Олег засомневался:

– А дети? Их тоже в войско?

– А что дети? Детьми дряговичей только зверей пугать. На последний бой кидают все силы.

Голос его упал, лицо стало как небо перед грозой.

– Похоже, – нехотя согласился Олег. – Но почему, когда ты прав, нам только тяжелее?

Жилища на сваях растаяли в тумане. Еще раньше они исчезли для невров. У Олега, подавленного странным исчезновением жителей, всплыла нелепая мысль, явно навеянная ядовитыми испарениями, что все увиденное им исчезает на самом деле, едва отводит взор. И появляется снова, когда смотрит.

А что, подумал мрачно, кривясь от боли в голове, почему бы и нет? Если бы как-то внезапно обернуться, то можно успеть увидеть пустоту за спиной! Абсолютную пустоту, где нет ничего-ничего. Но Род создал мир хитро, зримое успевает появиться чуть-чуть раньше. А за спиной тут же исчезает. Даже впереди, куда не сигает взор, ничего нет. А появляется по мере того, как подходишь…

Даже моих друзей нет, подумал он с внезапным холодком. Я иду один, а они мне только кажутся. Они существуют, пока смотрю на них, но тут же исчезают, едва отвожу взор!

Пока брел, перемалывая страшноватую догадку, она скользнула непрошено еще дальше и глубже: а что, если и он сам себе кажется? Руки появляются, когда смотрит на них или что-то ими делает, ноги тоже… Правда, если глаза закрыть, то можно нащупать… Но и это может казаться!

Под ногами прогнулась грязь, без плеска провалился в вонючую топь. На миг мелькнула дурацкая мысль: а пусть все будет как будет. Все равно ничего нет, все только кажется… Но руки сами судорожно били по затхлой воде, лицо запрокинулось к небу, а губы стиснулись, не желая глотать грязь, пусть даже кажущуюся. Кое-как выполз, пугливо заспешил за Мраком. Пусть даже он только кажется…

Брось, сказал себе сердито. Даже великие догадки надо растить в тепле и покое. А сейчас надо забыть о своем новом понимании мира. Иначе не успеет додумать до конца и поведать новому поколению волхвов. И никто не узнает, каков мир на самом деле!

Если он, конечно, в самом деле такой.

Еще дважды натыкались на брошенные поселения. В последнем обнаружили на столе недоеденную рыбу. Болотные черви, привлеченные запахом добычи, только поднимались по сваям, торопливо вползали в жилище.

Мрак покачал головой:

– Только что исчезли… Почему?

– Нас увидели, – предположил Олег.

Мрак угрюмо оглядел его с головы до ног, грязного и облепленного тиной, ряской, со стеблями болотной травы на голове.

– Да, такого сам Ящер перепугается.

– Ушли внезапно, – определил Олег. Он ходил вдоль стен, ворошил убогую утварь. – Кто-то или что-то заставило покинуть насиженное место…

Черви всползли на стол, облепили рыбу. Олег с гадливостью попятился. Мрак передернул плечами.

– Сжечь бы все, только как подпалить болото?

– Что будем делать, Мрак?

– Отдохнул? Вот и пойдем дальше.

Он исчез в дыре. Снизу слышалось хлюпанье, чавканье. В болоте те же черви и пиявки, но чего в мутной воде не видать, того по нехитрой логике дурака нет вовсе. Хуже Олегу, тот в мутной воде видит еще пуще, чем есть на самом деле. А тени своей страшится больше, чем зверя.

Мрак не стал слезать по облепленному червями столбу, побрезговал. Соскочил так умело, что погрузился лишь до колен, а Олег, подав ему недвижимого Таргитая, при каждом шаге проваливался до пояса. Хмурый и белозубый, он двинулся впереди, почти что скользил по воде, как водомерка, не оглядывался.

Олег в самом деле шел за оборотнем след в след. Разогретый так, что вода вскипала, как лось двигался следом, вздымая со дна тяжелый ил. Тяжелые волны гнилой воды били Мрака в спину. Тот зло скалил зубы, рычал под нос.

Мрак вскинул руку. Волхв послушно и с облегчением остановился. Теперь Таргитай был на его спине, Мрак выдохся. В разрывах тумана угадывалось движение. Там чавкало, хлюпало, донесся тяжелый вздох. У Мрака волосы встали на затылке: вздох рухнул с высоты в два человеческих роста.

– Эй, – позвал он негромко, – ты человек?

Чавкнуло громче, неведомый великан вытаскивал себя из топи. Пахнуло гнилью, тяжелая волна болотной жижи ударила людей, свалила Олега в грязь.

– Ежели не человек, – сказал Мрак угрюмо, но с просящей ноткой, – то все одно… Я тоже не совсем… Все мы не совсем… А так, пока черт-те что и всякие там веревочки, ремешки, сумки… Не сумлевайся, мы только мимо… Здесь не станем рыть норы, вить гнезда, охотиться в твоем огороде… И все здешние бабы – твои…

Он покосился на спеленатую куклу за спиной волхва, показал огромный кулак, облепленный ряской, словно Таргитай мог увидеть. Вода шла тяжелыми волнами, воронками. Невры вцепились в гигантскую корягу-выворотень, качнуло так мощно, что Олега снова окунуло с головой. Он закрыл глаза и задержал дыхание, ждал, но коряга как перевернулась, так и застыла. Он отпустил руки, попытался всплыть, ощутил, что запутался среди скользких корней. Страх ударил в голову: утонуть в грязи! А пиявки и червяки будут грызть его размокшее и распухшее тело…

Он отчаянно забарахтался. Если уж погибнуть, то как люди: в чистом поле, навзничь и раскинув руки, конь рядом повесил морду, а черный ворон сел на грудь и начал выклевывать глаза… Или как волхв: в страшных муках от неверно сказанного заклятия…

Его ударило по затылку, он хлебнул грязи, вынырнул, точнее, рука Мрака подняла за волосы и держала над колышущейся грязью.

– Цел? – донесся сдавленный крик.

– Вроде бы…

– Дай мне Тарха… А то сразу двоих потерять…

– Цел, разве что в ножны к Мечу набилось грязи.

– Ну, это потерпит. Нам с тобой все равно за него не браться.

Отчаянно кашляя, выплевывая с грязью болотных червяков и траву, Олег нащупал за пазухой обереги, воспрянул духом. А что забились грязью, то очистит, тут лениться грешно.

Пахнуло тяжелым потом, словно наверху скакал табун давно не мытых коней. Невры замерли, ждали, чувствуя полнейшее бессилие. Прошли долгие томительные мгновения, затем вздохи начали удаляться.

– Небось дедушка Горыни, – пробормотал Мрак, плечи передернулись. – А то и самого Святогора!

– Как не тонет? – спросил Олег ошарашенно. – Те и по земле не ходят, а этот… по болоту!

Плечи оборотня передернулись снова.

– Ты бы видел…

– Что?

– По шею в этом самом, что и грязью назвать – та оскорбится. Этот еще выбирал места повыше… А что у него на голове!

Подул ветер, туман заколыхался, то сбиваясь в плотные, как кисель, комья, то разреживаясь. В просветы невры видели все ту же гнилую воду, толстые мясистые листья, на листьях что-то сидело. Мрак успел увидеть выпученные глаза, хотел было уесть мудрого волхва, что он-де не прав, жабы и здесь, да еще какие, но смолчал. Жабы ли, если с седло размером, а на голове рога?

Брели по колено в жидкой грязи, иногда проваливаясь по грудь. Олег шел бледный, глаза безумно смотрели вдаль. Губы шевелились, посиневшие, бескровные. Мрак предположил сперва, что волхв пробует восстановить свою магию, потом услышал совсем тихое:

– Это просто болото… Я уже был в болоте… Там еще были упыри… Ничего страшного… Упыри и дрягва… Здесь даже их нет…

Бедолага, подумал Мрак сочувствующе. Зачем так бояться? Надо жить как набежит. Радоваться тому, что есть. Даже в последние дни белого света. Как живут птахи. Как цветы под солнцем. Никого не трогают, но и сами не убегают.

Запах гниения стал плотным, воздух посерел. Шли мокрые, как в жарко натопленной бане, с раскрытыми ртами. Впереди залопотало, все громче и грознее. Олег остановился как вкопанный, но Мрак пер как лось, вода за ним шла грязными бурунами.

Лопотание приблизилось, стало мощным, как грохот водопада. Через мгновение их накрыло ливнем. Крупные капли с силой били в темную воду, брызги взлетали выше головы. На неспокойной воде вздулись огромные, как щиты, пузыри.

Олег простонал сквозь зубы. Мрак бросил громко, перекрикивая шум дождя:

– Заодно помоемся. А то от тебя чем-то пахнет…

– Чем? – не понял Олег. – Волхв обязан мыться часто. Это ты уже неделю не мылся!

Мрак скалил зубы: Олега дразнить так легко, что даже неинтересно. Нет того чувства, что делает жизнь легче. Разве что отвлек от высоких дум, в глазах появилось что-то от живого. Нельзя все время о высоком, человек не бог, надорваться может.

Дождь с силой бил по голове, голым плечам. Они шли сквозь месиво воды и воздуха, захлебывались, выплевывали грязную воду, а с ними и клочья болотной травы, листьев.

Мрак обогнул заросли болотных растений, а Олег, не заметив, шел прямо. Опомнился только, когда проламывался через заросли широких листьев, похожих на двери, таких же толстых, покачивающихся на воде. Снизу на толстых стеблях, отодвигаются неохотно, сцепляются с другими, почти на каждом сидит по отвратительному чудищу, которых только Таргитай с его нежеланием задумываться мог бы назвать жабами.

– Мрак!

– Не отставай! – донесся из-за серой завесы ливня строгий окрик. – Неча там с жабами…

– Да тут… да я…

– А, болотные травы собираешь, – понял Мрак. – Нас лечить будешь…

Олег провалился по шею, судорожно ухватился за листья. Мясистая ткань тут же расползлась, как гнилое полотно. Он окунулся с головой, хлебнул грязи, закашлялся. Его вывернуло от отвращения, снова окунулся, уже в грязно-кислую мерзость. Полуослепший, задохшийся, рванулся вперед, вода не отпускала, что-то обвило ноги и начало взбираться выше.

Полумертвый, в полубессознательном состоянии, как-то выбрался, сам не помнил как, вывела слепая жажда жизни, почти сразу ударился о твердое. Недовольный голос проревел:

– Ну что так долго? Пошли, пошли!

Мрак сразу же исчез за пеленой дождя, только вода пошла двумя высокими волнами.

– Мрак, погоди…

Голос, едва слышный за плеском, поинтересовался:

– Много набрал?

Олег только головой мотнул, мол, еще и тебе осталось. Крупные, хоть и зеленые. Зато много. Сил не было даже обругать бесчувственного оборотня.

Серая стена дождя и брызг поглотила и плеск от сапог оборотня. Олег застонал, на глазах закипели жгучие слезы. Ноги едва вылезли из трясины. Он качнулся, едва не упал, но пошел, заставил себя двигаться через грязную болотную жижу.

В лицо дул теплый мокрый ветер. Болото постепенно покрылось коркой, пошла трава, взбугрилось мшистыми кочками. Наконец под ногами перестало прогибаться, Олег не верил ни глазам, ни подошвам, но болото в самом деле кончилось.

Из лилово-зеленой земли торчали синие стебельки – раздутые, мясистые. Олег боязливо обходил по широкой дуге. Теперь не ждал окрика оборотня, тот лучше разбирался в неизвестных травах и зверях, помогало волчье чутье.

Мрак хмурился, к болоту уже привык, почти обжился, а от перемен не ждал добра. А когда хмурился, лицо с разводами грязи и присохшей ряской становилось таким страшным, что, если бы встретились чудища подземного мира, дальше идти было бы легше. Только переступай через трупы околевших с перепуга – и все. Правда, особо крупные пришлось бы обходить по дуге.

– Уже близко… Во-о-он черная полоска! Как дохлая гадюка на дороге…

В постоянном давлении встречного ветра было нечто пугающее. Под ногами вместо болотной жижи уже хрустела корка засохшей грязи.

Глава 14

Ущелье было с десяток саженей вширь. Другая стена блестела, как угольный разлом, уступы походили на ступени.

Дно пропасти скрывалось в сизом, как в кузнице, тумане, что был уже не туман, а сухой едкий дым. Пахло горелым железом, деревом, горящей землей. Воздух поднимался жаркий, накаленный. Та сторона ущелья дрожала в перегретом воздухе, отполированная и сглаженная постоянным потоком воздуха.

– Как спустимся? – спросил Мрак.

Олег в страхе посмотрел на оборотня. Ему почудилось невероятное: голос Мрака дрогнул.

– Не ведаю, – ответил Олег тихо. – Здесь магия не работает.

– А голова?

Олег отводил взгляд от блестящей стены, оплавленной и выглаженной так, что муха не зацепится.

– Знаю только, что это дорога в один конец. Вся наша дорога в один конец, – ответил Мрак устало.

– Вся наша жизнь – дорога в один конец.

Олег не помнил, как они спустились. И как ни заставлял себя вспомнить, не удавалось. Он знал, что спуститься невозможно, у них нет сил, но в проблесках памяти возникали картинки плывущей перед лицом скалы – теплой, шероховатой, растресканной от ветра и жара.

Бесчувственные руки, омертвевшие от ссадин, с воспаленными ранами, в нарывах, хватались, как когти, Олег зависал над пропастью, острые края выступов рвали кожу, он впадал в забытье прямо на отвесной скале.

А потом долго приходил в себя, находясь между жизнью и смертью, уже распластанный, как лягушка под камнем, не в силах шелохнуть и пальцем. Он лежал на сухом и горячем, воздух нагревал лицо. Сквозь опущенные веки видел красные пятна, смутные тени.

– Мрак…

– Ожил? – донеслось хриплое. – Вставай.

– Еще мертв, – прошептал Олег торопливо.

Очень медленно приоткрыл глаза, осторожно повернул голову. Они оказались в оранжевом раскаленном мире горящих камней и спекшегося песка. Небо было кроваво-красным, там двигались похожие на сгустки крови тяжелые массы. Гремело, землю освещали трепещущие сполохи розовых молний. В сгущениях возникали ужасные призраки, дико вращали глазами, когти блестели кроваво-красным.

Ущелье впереди расширялось, уходило в красное с ржавчиной небо. Сзади щель исчезала в монолитной стене.

– И здесь небо, – проговорил Олег тоскливо. – Ничего не понимаю! Ведь лезли в подполье…

Мрак зло ощерил зубы:

– Этих небес как в курятнике! Может, это пар и дым под самым что ни на есть потолком. Ежели приглядеться, то и поперечные балки разглядеть можно…

– Не зрю, – сумел ответить Олег. – И не ведаю.

– Здесь три подземных поверха. Как в добротном подполе. Такой я видел у Громобоя, да еще над нами семь небес.

– Меньше, – возразил Олег. Подумал, засомневался: – Правда, я не считал. А так я до самого верха лазил.

– Врешь, поди. Чего лазил, ежели зазря?

Олег виновато опустил голову. На языке вертелось, что все, что делали доныне, зазря: как в киммерийском каганате, так в Песках и даже на Дереве. Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.

Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.

– Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если верить бабке Боромирихе.

Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.

Мрак видел, как по лицу волхва пробежала тень, глаза расширились, словно увидел или вспомнил нечто ужасное. Возможно, волхв уже знает, что лежит ниже. А то и сам видел. Надо при случае, когда все кончится, расспросить, куда ходил за скорлупкой первого Яйца!

Он подтянул перевязь и шагнул вперед. Глаза сухо блестели, а ладонь как бы сама по себе любовно прошлась по рукояти страшной секиры. Олег косился: оборотень просто обезумел, так рвется в бой. Скорее бы пролить кровь врага. Хоть черную или белесую – нечеловеков, хоть зеленую или какая у него там – Ящера. Если придется – прольет и горячую красную. Лес рубят – щепки летят и бьют по безвинным грибам.

Олег поднимался, шел за Мраком, его мотало из стороны в сторону. Падал, с трудом поднимался, шел, снова падал… Наконец, воздеть себя на ноги не сумел, пополз, хватаясь за горячие камни изувеченными руками.

Мрак тащился, придавленный тяжестью на спине, что становилась все невыносимее. Ноги подкашивались, а когда поднялся в очередной раз, оглянулся: Олега уже не было. Красный туман колыхался и потрескивал перед глазами, завивался жгутами. По камням прыгали синие искры.

Со стоном – все равно никто не услышит – он положил Таргитая, огляделся. Волчье чутье отказывалось вычленить знакомый запах среди гари, копоти. Острые глаза видели только дымные смерчи, поземку из пепла и золы.

Олег лежал в десятке шагов позади. Лицо его было обожжено, покрылось струпьями. Глаза смотрели пусто. Мрак потряс, ударил по лицу.

Синие губы с трудом разомкнулись:

– Мрак… Я ослеп…

– Ну и что? – прохрипел Мрак. – Подумаешь… Кроты всю жизнь слепые. И ничо, деревья еще как портят…

Негнущимися пальцами снял с пояса веревку, захлестнул Олега под мышки.

– Поведу… как козу на базар…

– За…чем? – прохрипел Олег перехваченным горлом.

– Продам по дороге. Аль обменяю.

Он потащил было, но сам упал от толчка. Олег заставил непослушные руки и ноги двигаться, только бы не терзать Мрака. В голове мутилось, ненавистный голос, не дающий наконец-то умереть, доносился то сверху, то издали, отдалялся и приближался. Тело уже свыклось с болью, притерпелось, стало как огромная колода, уже изъеденная жуками и муравьями.

Он терял сознание, снова выныривал, когда слышал сиплое надсадное дыхание. Оборотень тащил его, как неподвижную колоду. Он уже сам полз, цеплялся за камни, с усилием подтягивал себя, затем, уперевшись ногами, подтягивал Олега.

Дурак, хотел сказать Олег, но губы не шевелились. Потом было затишье, он опять ушел в забытье. Очнулся от голоса, в котором хрипело и свистело, словно от легких остались одни клочья:

– Тарх… не подыхай!.. Дудка твоя при тебе… я ж не сыграю… Не околей, над Олегом не посмеешься… Он дурак еще больше – вовсе шуток не разумеет…

Сам ты, хотел было сказать Олег. Язык не помещался в обугленном рту, царапал жесткое нёбо. Закашлялся, из горла хлынула кровь. Отплевался, долго лежал обессиленный.

– Полегчало? – донесся слабый голос.

Олег понял, что спрашивают его: Таргитай слышит и чувствует меньше, чем камни, на которых лежит.

– Куда уж лучше, – прохрипел Олег. – Ну как, прибил Ящера?

– Не. Тебя хотел усадить получше, чтобы ничо не пропустил… Готов?

– Совсем готов, – согласился Олег. – Можно закапывать.

Послышался шорох, треск камней. Что-то заскрипело. Веревка натянулась, дернула. Олег не сдвинулся.

– Мрак… не дури. Ползи сам.

– С чего бы?

– Авось до чего-то доползешь. Меня оставь. Я уже труп.

Его не дергали долго, Олег решил уже, что Мрак обрезал ремень, но потом потянуло снова. Похоже, оборотень просто терял сознание, а сейчас вынырнул снова.

– Дурак… – донеслось слабое. – Тебе бы миску борща горячего… И все лечение.

Мрак полз, уже не поднимая головы. На спину давила гора, Таргитай отяжелел. Останавливался часто, терял сознание. Но даже и в бессознательном полз, ударялся головой о камни, вслепую обходил, полз…

Однажды ощутил, как ремень, на котором тащил неподвижного волхва, ослабел. Не в силах даже выругаться, вывернулся из-под Таргитая, оставив между камнями, пополз обратно.

Пальцы нащупали обрезанный ремень раньше, чем увидели слезящиеся глаза. В дымном воздухе, где возникали и тут же пропадали смутные фигуры, он не мог ощутить ничего и ничего не видел, не слышал.

Все-таки выругавшись в полном бессилии, потащился по кругу. Он сделал третий круг, все расширяя и расширяя поиск, когда наткнулся на неподвижное тело.

– Дурак… Скотина…

Волхв явно пытался уползти подальше, чтобы Мрак не отыскал, но потерял сознание слишком быстро. Мрак, отгоняя темные волны, захлестывающие сознание, снова привязал Олега, ударил по лицу, сам едва не упав от этого удара.

– Не спи… не спи…

– М-м-м… Мрак… не мучай…

– Ты не мучай… Пойдем… Надо идти…

– Мрак…

Веревка натянулась. Олег заплакал и пополз, потащил на руках свое тело с неподвижными ногами.

Мрак двигался, лишь изредка осознавая, что ползет по камням, на спине груз, который надо беречь, а сзади дергает другой груз. Его тоже надо тащить, а когда невмоготу, останавливаться и подтягивать ремень руками.

Он не знал, сколько ползет: сутки, неделю или вечность. В сознании осталась одна гаснущая искорка: идти. Надо идти. Кто не идет – тот мертв. Кто не идет – тот сам мертв и мертвит других…

Но когда и эта искорка начала гаснуть, ему показалось, что слышит голоса. Но голоса слышались и раньше в завываниях ветра. Как в призрачных видениях и сгущениях видел странных зверей, крылатых женщин и кровожадных демонов.

Очнулся внезапно. Боль была такой острой и невыносимой, что закричал, завыл, вскинув голову. Но вместе с приходом боли с глаз упала пелена, а сама боль незаметно стихла, спрятала отравленные зубы.

Он лежал на спине в расщелине. Справа ввысь к темному небу уходила каменная плита. Впереди стены смыкались, там глыбы выступали оплавленные, с каменными сосульками. Кончики были острые и блестели, как зубы.

Он быстро повернул голову, поморщившись от боли. Несколько человек, полуголых, мокрых от пота, хлопотали над изгоями. Мрак закрыл глаза. Что бы ни случилось, кто бы ни были те люди, но хуже все равно быть не могло. Волхвы правы: надо идти. Идти, ползти, а когда нет сил даже ползти, то ухватиться зубами и подтащить себя хоть на волосок…

Второй раз он очнулся от ощущения, что стряслась беда. Еще не раскрывая глаз, почувствовал на руках тяжесть. Торопливо вынырнул из забытья, осмотрелся, заскрипел зубами.

Он был прикован к стене. Шагах в пяти напротив был распят Олег. Руки в тяжелых цепях, обвисают в беспамятстве, но Мрак заметил, как ровно вздымается грудь волхва. В двух шагах слева распяли Таргитая. Грудь его оставалась сплошной раной, живот в черных шрамах, но и грудь и живот были покрыты коричневой коркой крови. Голова Таргитая свесилась на грудь, но он был жив, жив!

Мрак напряг мышцы, рванулся для пробы. Цепи лишь зазвенели, но он не собирался их рвать, даже глупо пробовать, – проверил себя. Кто бы их ни подобрал, но он сперва вернул их к жизни. Возможно, лишь для того, чтобы допросить и убить, но это лишь говорит, что они попали к могучему магу… А Олег говорит еще, ученый дурень, что на свете не осталось других могучих!

Гм, впрочем, они не на свете, а под светом.

– Олег, – позвал он негромко, – Олег!

Голова Олега дрогнула. Мрак видел, с каким трудом волхв заставляет себя вынырнуть из беспамятства. Веки задрожали, глаза открылись отчаянные, зеленые до жути. Лицо его было обгорелое.

– Мрак…

– Ты знаешь, что случилось?

– Я ощутил себя намного лучше… тогда лишь понял, что нас подобрали… Мрак, мы были уже за порогом жизни… Без магии не выбраться, но я почуял магию…

Мрак ощутил холодок, несмотря на жаркий воздух.

– Ты ж говорил, что магия здесь не работает!

Голос Олега был отчаянным:

– Магия живых… Но с ними был маг мира мертвых!

– Что хотят? Что ты узнал еще?

– Ничего…

Мрак кивнул на Таргитая:

– Что с ним?

– Он жив и даже сказал пару слов. Не могу повторить какие… Но сейчас он… конечно же, спит.

Послышались голоса. В сопровождении рослых стражей с мертвыми глазами к ним шел, сильно хромая, обугленный человек. Черная кора вместо лица, красный уголь вместо глаза. Из другой впадины вился сизый дымок, запах горелой плоти плыл в перегретом воздухе.

Дыхание остановилось в груди Мрака. Мардух тогда успел закрыться рукой от стрелы с серебряным клювом, теперь из плеча страшно торчал черный обугленный пенек. В груди великого мага зияла широкая сквозная дыра с обугленными краями. Мрака передернуло, когда увидел сквозь нее стража, что двигался за спиной мага.

Таргитай пришел в себя, смотрел тупо, непонимающе. Когда сознание угасало, он лежал на снегу под ледяным ветром, теперь воздух горячий, как в Песках, камни раскалены. А вместо ледяной пустыни – жаркие накаленные скалы, странные люди.

Еще не понимая, где он и что с ним, Мрак сказал с фальшивым воодушевлением:

– Мардух!.. Старый приятель!

Обугленный столб, что был когда-то Мардухом, остановился перед распятым пленником. Теперь это было тлеющее дерево, наполненное дымом и жаром. Правую глазную впадину закрывала черная кора, через левую Мрак отчетливо видел россыпь багровых углей. Пахло сладковато-горьким.

Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков, шипением и щелканьем, прерывался от боли:

– Не… ждал?

– Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться. Спасибо, что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и быть, не стану тебя стирать вовсе в пепел.

Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:

– Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок…

Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет убить своими руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те слова, которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только тогда победа, когда побежденный умирает, зная, что умирает и что противник остается и вытрет нож о его еще теплое тело. Если захочет, то и наплюет на его могилу.

Перед пленниками установили жаровню. Мардух покрикивал, подгонял, наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили жар, воздух стал еще суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.

Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток. Железные концы сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались искры. В обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил рот. Там тоже полыхали угли, запах горелого мяса стал сильнее. Вместо зубов торчали обугленные пеньки.

– Сейчас, сейчас, – повторил он сладострастно. – Для начала покажу, что чувствую я… когда угли внутри…

Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу древком. Мрак в последний момент отдернул голову. Удар пришелся по скуле, рассек кожу. Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в лицо.

– Ты не маг! – закричал Олег с ненавистью. – Ты никогда не был магом!

– Я и сейчас маг, – ответил Мардух, не поворачиваясь. – А ты им больше не будешь.

Лицо Мрака залило кровью. Он уже не пытался увернуться, волосы слиплись от крови, капало на плечи. Древко треснуло, а еще после двух ударов разлетелось в щепки. Мардух, тяжело дыша, выхватил копье у другого стража.

Таргитай кричал что-то яростное, но Олег бросил предостерегающе:

– Молчи, дурак!.. Молчи!

– Но этот…

– Молчи!

Мардух вдруг отбросил копье. Он дышал тяжело, в груди сипело. Олег с отвращением видел, как в сквозной дыре трепыхаются обугленные лохмотья легких. Палач протянул Мардуху раскаленный прут. Тот схватил жадно, повернулся к оборотню так резко, что упал на руки стражей. Мрак бессильно висел на цепях.

– Эх… какой слабый…

Багровый огонь в глазнице разгорелся, оттуда несло жаром.

Мардух кривился от боли, постанывал, голос прерывающийся:

– Зато тебя буду жечь долго и сладостно… А этого зверя… чтоб видел, что будет с тобой… чтоб сполна насмотрелся…

– Ты не маг, – повторил Олег.

В животе было холодно, он чувствовал леденящий страх, но сумел удержать взгляд, не опускать, глядя в обезображенное лицо безумного мага. Рядом кричал и плакал от жалости к оборотню Таргитай.

Мрак очнулся, поднял голову. Он повис на цепях, по лицу текла кровь, капала на горячие камни. Он был в полубессознательном состоянии от побоев и потери крови, но взгляд был тверд. Темные глаза люто смотрели на Мардуха. Маг смеялся, обугленное лицо было перекошено наслаждением. Он забыл даже о постоянно терзающей его боли.

– Сами пришли! Я верно служил темным богам, за что они послали мне неслыханный подарок!

– Рано ликуешь, жаба, – прохрипел Мрак. – Не поймавши ясных соколов…

Мардух опешил от наглости.

– Не поймавши? А кто передо мною в цепях?

– Ну… это мы малость поддались. Чтобы интереснее было. А то и драки взаправдашней нету. А так мы сейчас выберемся. Еще и размечем все здесь по камешку…

Мардух подпрыгнул, оглянулся на слуг и воинов. Их лица были мрачными. Они выжидательно смотрели на пленных, будто и в самом деле подумывали, что те могут осуществить свою угрозу.

– Проверить цепи, – велел Мардух жестко. – Я хочу, чтобы жизнь им показалась хуже смерти.

Железо растянуло руки Таргитая так, что затрещали суставы. Так и закрепили, а по обе стороны еще долго гремели молотами, вгоняя булатные штыри в каменную стену. Слышалось тяжелое дыхание Олега, а со стороны Мрака неслась брань, звенело железо. Дважды в поле зрения появлялись сбитые с ног воины.

Когда грохот молотов затих, Мардух похлопал в ладоши:

– Еще жаровню!.. И запас углей. Я не заставлю гостей ждать.

– Ты не маг, – прохрипел Олег.

– Я все еще маг, а ты – нет. И сейчас ты увидишь это.

– Ты вовсе не человек…

Мардух захохотал:

– Не уговоришь. Человек только тем и отличается от зверя, что зверь убивает сразу, а человек умеет пытать и мучить. И чем человек выше по духу, тем изощреннее придумывает пытки. Будь я простым воином, вроде вот этих, что бы я сделал, кроме того, что выколол бы глаза, выбил зубы да выпустил кишки? А так ты увидишь намного больше… А глаза я выжгу тебе в самом конце. Язык вырву позже, чтобы сумел накричаться всласть… Нам всласть!

Он в самом деле сделает, подумал Олег, холодея. Род создал одни и те же радости что для зверя, что для бога или человека, но человеку всегда мало, он и начал придумывать свои… Это он придумал волшбу, придумал расписывать чашки узорами, извлекать музыку из натянутых жил, он же придумал, как сжигать чужие дома, как хватать в полон и любовно истязать неповинных людей, наслаждаясь их криками, слезами, страданиями. Человеку мало радостей, данных Родом. А свои не все удались.

Запах горящего мяса пробился в ноздри. Олег заставил себя смотреть прямо перед собой. Сейчас Мардух тычет раскаленное железо в Мрака, слушает его ругань, ждет крика о пощаде. Затем перейдет к нему, ибо Мрак умрет, но не запросит. И надо быть готовым…

Низкое небо беззвучно блистало багровыми молниями. Олег заставил себя не слышать грома, тогда не услышит и голоса Мардуха.

Мардух очень медленно приблизил кончик раскаленного прута к груди молодого волхва. Олег стиснул зубы, приготовившись к боли. Мардух задержал горящее железо, словно передумал, затем приложил ярко-красный конец к его груди.

Олег слышал, как зашипело, даже уловил запах горелого мяса. Боль стегнула позже. Он дернулся, забился в цепях, стремясь уйти от раскаленного железа. Мардух на миг убрал прут, приложил снова. Дикая боль пошла разрастаться, вгрызаться в каждую клетку тела. Мардух хохотал и нажимал раскаленным железом, погружая, как нож в масло.

Олег знал, что он не герой. Если Мрак смог бы стерпеть молча или же даже смеялся бы над врагом, то он, не воин, а волхв, чувствительный к боли и тяготам, кричал от боли, выл, корчился, а когда понимал, что Мардух этого и добивается, то пытался остановиться, но боль заставляла снова кричать и корчиться.

Потом он наконец-то потерял сознание. Когда отлили водой, Мардух уже пытал Таргитая. Ему ломали пальцы, потом перебили руку. Раскаленным железом сожгли волосы, затем обрубили уши, сломали нос, по одному выбивали зубы. Таргитай, наконец, повис, весь залитый кровью, а Мардух перешел к Мраку.

Маг едва держался на ногах, его поддерживали двое стражей. Уже три жаровни полыхали во всю мочь. Воздух был горячий, накаленный, колыхался струями дыма. Запах горелого мяса был настолько силен, что Олег уже ни о чем другом не мог думать. Мардух сипло орал, отталкивал палача. Ненавистные враги, низвергнувшие его власть, наконец-то в его руках. Теперь ему недоставало крючьев и клещей.

Мардух тыкал раскаленными прутьями в Олега и Таргитая только для того, чтобы вырвать из забытья. Пусть смотрят. Пытал же Мрака, оставляя ненавистного волхва на сладкое. Ущелье было заполнено запахом дыма, свежепролитой крови. Когда Мрак сорвал голос, выкрикивая брань, Мардух велел сдирать с него кожу.

Олег отворачивал голову как мог, едва не сломал шейные позвонки, но жуткое зрелище окровавленной туши, словно освежевали лося, полыхало и под опущенными веками. Мрак уже не бранился, не стонал, даже не хрипел. Только это освежеванное тело еще жило, в нем подрагивали жилы.

Мардух, сладострастно улыбаясь, взял раскаленный прут:

– Ну, зверь, посмотри на меня!

Налитые кровью глаза Мрака, в которых уже почти не осталось жизни, медленно поднялись на Мардуха. Маг сказал с нажимом:

– Я хотел, чтобы последнее, что ты увидишь, был я. И пусть остаток жизни будешь видеть только меня!

Оборотень даже не дернулся, когда маг мира мертвых ткнул раскаленным концом прута в глаз, лишь еще больше обвис на цепях. Мардух медленно и с наслаждением выжег оба глаза. Прут начал жечь ему пальцы, отшвырнул, нетерпеливо протянул руку за следующим, не отрывая глаз от пленника.

Палач торопливо вложил новое орудие пытки. Мрак не двигался, висел как мертвый. Мардух бросил разъяренно:

– Уже?.. Рано. Распороть ему живот и вытащить все кишки.

Олег заставил себя смотреть, как он клещами рвет мясо на Таргитае. Кровь брызгала из жутких ран слабо, певец еще раньше потерял много крови. Он почти не дергался, а затуманенные глаза открывались ненадолго, когда Мардух прижигал железом.

Олег чувствовал, что вот-вот погрузится в забытье, из которого уже не вытащит и Мардух. Все-таки он слабее. Друзьям выпало больше…

– Ты умрешь в страшных муках, – сказал он из последних сил громко, чтобы слышали и воины. – Ты сам это знаешь… И от моей руки.

Мардух подскочил как ужаленный:

– Что?.. Это ты сказал?

– Я… Если в тебе осталось хоть малость от мага, ты это знаешь.

Мардух смотрел остановившимися глазами, заорал так, что обугленная кожа начала лопаться:

– Я маг!.. И нет никого… нет ничего… что остановило бы меня!

– Я остановлю.

– Ты… Ты… хочешь, чтобы я убил тебя сразу, оборвал муки? Не-е-е-ет, ты умрешь так же мучительно, как этот… Нет, гораздо мучительнее… Именно ты – главный враг!

Истерзанное тело Мрака лежало на камнях. Ударами копий с широкими лезвиями ему вспороли живот, сизые внутренности выперло. Мардух с застывшей улыбкой выдрал их и разбросал по камням.

Маг вскричал с великой мукой:

– Боги!.. Ну почему можно убить только один раз?.. Я хочу их убивать еще!

– Все кончилось, Мардух, – сказал Олег. – Теперь пришел твой последний час.

Воины повернули головы, слушали. Даже палач выронил топор, раскрыл рот. Мардух сбил одного кулаком на землю, заорал дико, пена повисла на губах:

– Чтоб мне провалиться на этом месте!.. Если ты, дурак, выберешься из этого застенка живым… то пусть меня ты, лесной дурак волхв, сам вобьешь в землю по уши, да пусть все мои воины сгорят, как мухи в лесном пожаре…

Он задохнулся от ярости. Олег медленно поднял голову. Зеленые глаза, затуманенные болью, перехватили огненный луч из багрового глаза мага. Разбитые губы дрогнули, сложились в улыбку.

Мардух подпрыгнул, из щели рта полезла красная, пышущая жаром лава. Воины попятились.

– Чтоб вы поскорее встретили Ящера!

Олег повел плечами. Массивные цепи соскользнули, со звоном обрушились на каменные плиты. Волхв выпрямился, зеленые глаза блеснули как звезды.

– Ты сам этого пожелал!

Мардух отшатнулся, на лице появился дикий страх. Из стен полыхнуло огнем. Воины закричали, их смяло, сбило в пылающие факелы. Мардух пятился, пока спиной не оказался прижатым к стене.

Олег подошел, огромный и широкий рядом с обугленным магом. Мардух дернулся в сторону, но тяжелая ладонь волхва обрушилась на голову. Плиты с треском проломились. Мардух погрузился по шею, как в разжиженное тесто. Глаза вылезли из орбит, рот раскрылся для крика. Вырвался лишь жалкий хрип: плиты, быстро накаляясь, уже сдавили грудь. От них пахнуло сухим жаром, из серых стали оранжевыми.

Олег перешагнул, не обжигаясь, словно под ногами была грязная кочка мха, подобрал секиру. Таргитай открыл один глаз, второй закрывал кровоподтек, занявший всю половину лица. Застонал, когда волхв начал колотить обухом по цепи:

– Больно же… Еще один Мардух…

– Терпи. Ты что жуешь, опять втихаря жрешь?

Таргитай прошепелявил:

– Зубы…

– Терпи, Тарх.

– Почему не магией?

– Не действует, – напомнил Олег.

Таргитай помолчал, сказал слабо:

– А как же…

– А это его магия. Магия мертвых. Я только ею воспользовался.

Таргитай устало закрыл глаз. Израненное тело повисло на цепях. Это ж надо так пользоваться сгоряча сказанным! Теперь говори и думай, что говоришь. А это так тяжело и непривычно.

Олег ударил точнее, Таргитая тряхнуло. Он снова открыл глаз.

– Снова повезло! Все-таки наши души не лишние на свете.

– Удача приходит к тем, – ответил Олег хмуро, – кто ее готовит. А дурни только в сказках счастливы.

Он обрушил тяжелый удар на цепь Таргитая. Певец рухнул, в голове был звон и треск. Сверху посыпались камешки.

Горячие слезы падали на истерзанное тело Мрака. Таргитай всхлипывал, единственный уцелевший глаз был залит кровью, разбитые губы едва шевелились. Кровь застыла коричневой коркой по всему телу. От прижженных каленым железом мест пахло горелым мясом. Таргитай даже не морщился, слабым голосом причитал по-бабьи, обнимал недвижимое тело:

– Мрак… Мрак!.. Зачем ты покинул?.. Без тебя не уйдем далеко!

Олег подполз ближе.

– Он и так совершил чудо. Ни один волхв, ни даже бог… Он сам опустился в этот мир, прошел почти до конца, а мы догнали уже по расчищенной дорожке. Что ты хочешь от него еще?

– Чтоб он и дальше шел!

– И вытирал тебе сопли? И нес твой мешок? Тарх, дай ему отдохнуть. Он и так сделал для тебя больше, чем… ты сам.

Таргитай всхлипнул, голос прерывался от долгого плача:

– Я знаю.

– Дай ему отдохнуть, – сказал Олег настойчиво.

Таргитай с любовью и жалостью смотрел на обезображенного оборотня. В разрубленной груди зияла пустота, страшно белели ребра. Комья крови запеклись коричневыми сгустками, не всю выцедил злобный маг. И внутренности он своей единственной рукой выдирал, рыча как зверь, навешивал на острые края скал…

Сверху послышались хлопки по воздуху. В трех шагах на черный обломок скалы опустился, на ходу складывая крылья, крупный ворон. Иссиня-черные перья блестели вороненым булатом, выпуклые глаза были красные, как рубины.

Ворон не успел отдышаться, как Олег спросил неверяще:

– Аристей… ты?

Таргитай потянул руку к суковатой палке. В животе урчало от голода. Ворон все еще дышал шумно, глаза были дикие.

– При…знал?.. Не одни вы, трое…

– Уже двое, – сказал Олег горько.

Мрак лежал мертвый и недвижимый, как горный хребет. Таргитай оставил палку, в глазах снова стало мутно от слез. Его затрясло от рыданий.

– Тогда вам не выбраться, – рассудил ворон. – Я мог и не лететь… Без Мрака вы далеко не уйдете.

– А ты чего летел?

– Все потому же.

– Насытил свое любопытство? – спросил Олег горько.

Ворон переступил с лапы на лапу: камень был горячим.

– Ну… не совсем. Ты знаешь, что во-о-он за той горой есть особый ключ. Ежели его водой побрызгать на тебя… или, скажем, на этого с Мечом, то вы тут же станете мертвыми.

– Умрем?

– Станете мертвыми, – поправил ворон.

Олег смотрел исподлобья:

– А ежели побрызгать на Мрака…

– Ты соображаешь быстро. Его раны затянутся.

Таргитай переводил взгляд с одного на другого, ничего не понимал, но в синих глазах, сейчас темных от горя, затеплилась надежда. Слезы начали скатываться по худым щекам медленнее.

– А где ключ с живой водой? – потребовал Олег.

Ворон удивился:

– Да все там же. Это одна и та же вода. Все есть яд, и все есть лекарство. Тем или иным его делает доза. Волхв такое должон помнить!

Олег с трудом поднялся на колени. Его шатало, он опирался на палку.

– Меня слишком долго били по голове… Ты сможешь принести?

– Если бы… – сказал ворон сожалеюще. – Уже пробовал. Нужна сила поболе моей.

Олег повернулся к Таргитаю:

– Побудь с Мраком. Я отправлюсь за мертвой и живой водой.

– С перебитыми ногами?

– Поползу. Здесь мы все равно будем мертвы уже к вечеру.

Таргитай смотрел налитыми слезами глазами.

– Так умрем поодиночке…

– Покон велит сражаться до конца.

Таргитай кое-как воздел себя на ноги. Его шатало еще больше, он торопливо ухватился за палку Олега.

– Нет. Меня Мрак оберегал больше. Я должен для него… И у меня только одна нога перебита. А я на одной ноге знаешь сколько могу проскакать?.. А ты лучше меня здесь сумеешь. Тут жарко, а летом, сам знаешь…

Олег с тревогой обернулся к Мраку. Из нор и щелей уже выползали хищные жуки, сороконожки, черви. Высовывались мыши, остроносые зверьки наподобие хорьков. Зубы блестели, смотрели на неподвижную гору мяса голодными глазами.

– Поторопись, – сказал Олег осевшим голосом. – Боюсь, жара доберется не первой…

– Ты их по головам, по головам! – посоветовал Таргитай. – Бей, они ж все одно не наши. Палку я возьму, вдруг кого встречу, а ты уж как-нибудь…

Он оживал на глазах, даже щеки порозовели. Надежда спасти Мрака придала сил, и когда ворон подпрыгнул и взмахнул крылами, Таргитай поскакал на одной ноге резво, почти не опираясь на палку.

Глава 15

Олег лежал на Мраке, закрывая его собой от нещадного жара с неба. Руки безостановочно хватали и отбрасывали все, что двигалось, прыгало, вцеплялось когтями и зубами. Окровавленные пальцы одеревенели, почти не гнулись. Когда Олег мельком увидел их, озноб прошел по спине. Хищные жуки изгрызли плоть, торчали косточки. На двух пальцах перегрызли и жилы, потому и не гнулись.

В голове стоял красный туман. Он порой проваливался в забытье, но ненадолго: мыши и звери не успевали въесться в погибшего.

Он не услышал ни голоса Таргитая, не ощутил толчка. Просто оказался на камнях, так и лежал, а руки безостановочно шарили, загребали песок, камешки, отпихивали, снова загребали.

Внезапно красный туман перед глазами начал рассеиваться. Он ощутил, как все тело одеревенело, боль ушла. Открыл глаза, непонимающе смотрел на крупнозернистый песок перед глазами. Доносились глухие голоса.

Таргитай и черный ворон сидели рядом. Таргитай выглядел почти здоровым, только исхудавшим. Даже раны исчезли, но это могло скрываться под слоем грязи.

Олег перевел взгляд на Мрака. То, что увидел, заставило приподняться.

Грудь Мрака медленно поднималась и опускалась. Лицо все еще было покрыто коркой засохшей крови, но жуткие раны исчезли.

– Тарх, – прохрипел Олег, – ты… отыскал?

– Иди сюда, – ответил Таргитай.

Олег, не веря себе, начал вздымать себя на ноги, заранее стиснул зубы и перекосился. В ногах полоснуло болью, но перебитые кости держали. Они уже не были перебитыми!

– Я все кости побрызгал, – сообщил Таргитай. Глаза сияли, а в руке Олег с отвращением увидел дудочку. – Хватило!

Олег похолодел.

– Дурень, ты мог всех погубить безвозвратно!

– От такого слышу, – обиделся Таргитай. – Я не такой умный, чтобы придумывать заклятия, но я могу делать то, что говорят другие умные!

Ворон наклонил голову.

– Зело дивное деяние, но и его совершили… Нет-нет, это вы, все вы. Я сам прилетал за этой водой, но не смог даже дотронуться.

– Жжется?

– Да нет, щель узкая.

Олег с сомнением посмотрел на Таргитая.

– А как он пролез с такой задницей? Хотя, когда припечет, он работает не только языком… Но припечь должно сильно.

Он прошелся по кругу, поочередно все сильнее наступая на обе ноги. Острая боль сменилась тупой, а ту вскоре заменил острый зуд. Хотелось драть когтями заживающее место, как медведь молодую липку. Было странно и удивительно чувствовать, как в истерзанное тело возвращается жизнь. Как хорошо быть просто живым и здоровым!

Мрак пошевелился. Тяжелые веки затрепетали, с усилием приподнялись. На него смотрели два счастливых лица. По щекам Таргитая текли слезы, он улыбался сквозь них, как ясное солнышко после дождя.

– Эй, – сказал Мрак слабо, – мы… где?

Таргитай сказал счастливо:

– Все там же, Мрак.

– А где… Мардух?

– Спроси у Олега.

Мрак обратил вопрошающие глаза на волхва. Тот безразлично пожал плечами:

– Это ты, не я, обещал не стирать его в пепел.

Мрак покачал головой, скривил губы.

– А я думал, после смерти попадем… в другой мир. А раз уже в подземном, то выкинут наверх.

– Еще бы вовсе в вирий, – согласился Олег, в голосе была издевка. – Размечтался. Все не так, как ты думаешь, Мрак.

Глаза Мрака блеснули недоверием и надеждой.

– А что не так?

Он приподнялся на локте, быстро огляделся. Хмурое лицо чуть посветлело, когда увидел те же скалы, стену с остатками оплавленных цепей, смятые шлемы стражей с горстями пепла.

– Не радуйся, – сказал Олег уличающе. – Мы все еще живы. И никто с нас не снял заботу найти Ящера.

Мрак приподнялся, упал снова. Было страшно смотреть, как его корежило, подбрасывало, било о землю. Руки и ноги выворачивались, Таргитай и Олег наваливались, удерживали, не давая порвать жилы.

Наконец, Мрак утих, лежал с пожелтевшим лицом, дышал слабо. Встретившись взглядом с тревожными глазами Таргитая, прошептал горько:

– Никогда не думал, что помереть так трудно. Мы ж только и делаем, что за нею гоняемся! Ан нет, не удается. А что вы делали, пока я… Могли бы уже отыскать и отлупить Ящера.

– Ты бы обиделся, – возразил Таргитай. Он упал на колени возле Мрака, счастливо обнял. – Я так люблю тебя, Мрак! Все хорошо, Мрак!

– Просто замечательно, – бросил Олег с иронией. – Даже царапин не осталось. Правда, голые и босые, оружия нет…

– Все есть оружие, – возразил Мрак крепнущим голосом. – Все, что под рукой. Да и сами руки? Кулаки, локти, ноги? Зубы?

– Пусть так звери дерутся, – непреклонно покачал головой Олег. – Ну, всякие там волки, оборотни…

– Птицы мохнатые, – добавил Мрак.

– Прочие… Человек должен постоянно усложнять драку – так мудро задумали древние волхвы. И оружием и ритуалами. Пока не усложнит так, что драться не сможет вовсе.

Мрак с сомнением покачал головой, закрыл глаза. Человек будет драться всегда, было написано на его лице. Даже волхвы, истребляя честное оружие, дубасят друг друга подлыми заклятиями.

Олег потрогал его ногой:

– Опять спишь? А трещина ширится на глазах. Ежели не убраться…

Таргитай бросился к Мраку, обхватил обеими руками. Поднялись, постояли обнявшись. Оборотень с неудовольствием отпихнулся:

– Слышал, что волхв сказал? Надо драться. А ты меня вместо этого опять слюнявишь!

– Но ты же…

– Пойдем, Ящер заждался.

Таргитай заспешил следом, а когда Мрак ухватился обеими руками за края трещины в стене, с готовностью бросился помогать. Сзади раздался злой голос волхва:

– Одурели? Что там, дикие пчелы мед наносили?

– Тебе что, – огрызнулся Мрак. – Ты языком воюешь. А мне без моей секиры как без рук. Да и Тарху Меч не помешает.

Олег все еще смотрел с сомнением.

– Как ты догадался, что спрятали сюда?

– Не догадался, а увидел. Это вы черт-те на что глазели, пока из меня кишки мотали.

Край плиты подался нехотя, из темного зева пахнуло жаром. Мрак без раздумий протиснулся в щель, исчез.

Там была пещера, при виде которой даже у Олега перехватило дыхание. Немыслимых размеров, она уходила вдаль, теряясь во тьме, а по всему пространству были навалены груды оружия, седел, драгоценной посуды, дорогой одежды, изделий из бронзы.

Стены были увешаны коврами в несколько слоев, выглядывали края, на коврах блистали драгоценными камнями мечи, копья, щиты, шлемы, боевые палицы.

Олег посмотрел внимательно на знаки:

– Полколоды с четвертью… еще два врана… Ого, не подумал бы…

– Что? – спросил Мрак подозрительно. – Где враны?

– Дурень, ничему тебя не учили. Вран – это десять миллионов, а колода – сто. Так что это не единственная пещера с этими сокровищами.

– Зачем? – выдохнул Таргитай. – Почему здесь? Во тьме, в подземном мире?

Олег не слышал, рылся в ближайшем сундуке. Мрак сказал с издевкой:

– Мало ли чего кладут покойникам? Это наши деду Пантюху положили палку да стоптанные сапоги, а киммерийским каганам забивали табун коней и дюжину баб! В придачу к сундукам со златом и камешками.

– Понятно, – сказал Таргитай все еще ошарашенно. – Значит, ты отыщешь чегой-то получше своей секиры.

– Лучше моей секиры ничего не придумано.

– Разве что секира лучше и острее?

Факелы горели ярко, наполняя воздух запахом смолы, но пещера была слишком велика, стены разбегались вдаль и ввысь, терялись во тьме. Олег рылся в сундуках, что-то складывал в мешок. Он уже оделся, только ноги оставались голыми, а Мрак, как огромный бер, с рычанием переворачивал столы, обрушивая на пол посуду, откуда лилось драгоценное вино и сыпались золотые монеты, пинками отшвыривал узлы с цветным тряпьем. Проклятый Мардух мстил даже оружию. Меч и Посох оказались не по зубам, зато его секиру уродовал как мог: иззубрил лезвие и загнул набок, обломил и растрескал рукоять. Секиру он повесил на самое почетное место, а сам собирал и примерял по руке оружие.

Скоро он обвешался им, как дуб оберегами в купавний день, ходил тяжело, спотыкался. Таргитай видел, с каким сожалением оборотень расстается то с одним, то с другим изделием быстрого убийства, но нельзя носить на себе целый арсенал. Мрак тихонько взвывал от злости, вынужденный оставлять хорошее оружие ради лучшего. Только секир перебрал дюжины три, одна другой лучше, а впереди блистают на стенах еще, прямо царям на перевязь… Впрочем, царям и клали. Повезло Пуруше, четыре руки, а тут мучайся. Прав Тарх, хоть и слаб умом: лучше его секиры тоже кое-что придумано. Правда, тоже секиры.

Он оглянулся на Таргитая, взвыл от злости. Простак и здесь отыскал целый мешок с дудками, сопилками, гуслями, бандурами и чем-то вовсе замысловатым.

– В дупу твои песни! – заорал он страшно. – Ищи свой Меч, дурень!

– А зачем он, если не будет песен? – ответил Таргитай.

Он пошел к стене с оружием, но украдкой, как заметил Мрак, что-то спрятал за пазуху. Мрак прав, подумал Таргитай горько, без оружия мало чего стоим. Но и без песен не люди, только об этом вслух говорить нельзя, засмеют. Даже мудрый Олег не понимает, просто корчи бьют от его дудения. Когда Мрак, изнывая от жажды унести все оружие, обвешанный им с головы до ног, подошел к друзьям, Олег все еще ворошил мешки, рылся в книгах, раскладывал по полу бронзовые пластины. Письмена были старинные, полустертые. Вид у волхва был потрясенный.

– Оружие пусть, не так жалко, но зачем такое… Кому пригодится в могиле? Все сгинет…

– Все сгинет раньше, – напомнил Мрак сурово. – Готов?

Таргитай явился уже одетый, душегрейку нашел из выделанной кожи, даже сапоги подобрал по ноге. Правда, мягкие, расшитые бисером, почти женские. На широком поясе висела баклажка. Мрак смерил его неодобрительным взором:

– Как девка вырядился… Олег, Жезл отыскал?

Олег отмахнулся:

– Нет… Да и зачем? Здесь мои чары не работают.

– Выбраться не мечтаешь?

– Нет, – ответил Олег честно.

– Покон велит: тони с надеждой выбраться на берег!.. Тут и Меч Таргитая не действует. Но чем-то бить по головам надо?

– Ты надорвешься столько тащить. Поделишься.

Мрак удивился:

– Так это все для тебя! Мне одной секиры хватит. Зато какой!

Секира и впрямь была непростым оружием. Два противостоящих лезвия, одно больше другого, из черной бронзы, сплава, созданного в легендарной земле их предков, затонувшей в Океане в дни молодости Мира. Длинная черная, как ночь, рукоять, похожая на рог неведомого зверя, была ухватистой и доставала Мраку до плеча, а оба лезвия поднимались вытянутыми концами еще выше. Брешут про золотой век, подумал Олег с неожиданной злостью. И раньше резали и рубили друг друга.

– Мардух еще пожелал, чтобы побыстрее встретили Ящера, – напомнил Таргитай.

– Встретим.

– Ну, не все делается по воле Мардуха, – бросил Олег сожалеюще. – А то бы попользовались.

– Все равно встретим. Но сперва я хочу обратно свой Меч.

– Уже хочешь?

Таргитай открыто встретил острый взгляд странных зеленых глаз.

– Да. На время.

Он исчез, в глубине пещеры слышался только треск, грохот, а когда снова появился, Мраку словно медом капнули на душу. Из-за спины певца выглядывал Меч – все такой же хищный, похожий на злого сокола на плече хозяина. Тонкая кожа душегрейки оттопыривалась слева на груди: без дудочки Таргитай шагал бы не так легко.

– Есть чутье на оружие, – заметил Мрак с облегчением. – Из тебя вырастет боец!

– Да он висел на видном месте.

– А мебель пошто крушил?

– Меч искал, – ответил Таргитай убито. – Олег, вот твой Жезл. Возьми, тебе без него, наверное, страшно…

На выходе из пещеры даже качнулись назад под ударом жара. Сухой перекаленный воздух, дым и хлопья пепла, под ногами потрескивали, лопаясь от жара, мелкие камешки. Неподвижный воздух как острия копий прорезали узкие струйки воздуха, но приносили не прохладу, а еще больший зной, жар.

Мир был красным и накаленным, как жерло печи. Таргитай сразу начал тереть кулаками глаза. Жаркий воздух высушил пот, сразу пересохли губы. Таргитай торопливо снял с пояса баклажку. Мрак тут же отобрал, перевесил себе.

…Они вышли из щели, Мрак сразу заорал:

– Назад! Это… мертвяки!

Спасение, или надежда на спасение, было отступить в пещеру, отбиваться в узком проходе. Отодвигаться шаг за шагом, всякий раз повергая противников. Однако даже Олег шагнул вперед. Боевая дубина Жезла завертелась в его сильных руках, как крылья мельницы.

Таргитай вытащил Меч:

– Да, это мертвяки… Вперед!

Мрак свирепо оскалил зубы. Он полагал, что изгои отступят, а он останется закрывать проход, но гляди ты, опередили! Сами закрыли его спинами, а спины, надо признать, уже широкие.

Бой завязался страшный, озверелый. Дрались молча, невры крушили врагов, как медведи стаю волков. После страшных часов, что провели в руках Мардуха, ничто не заставит отступить.

Дрались долго, а когда перед ними вырастал вал неподвижных тел, переступали на ровное, дрались снова, молча и ожесточенно. Дрались долго, никто не сдавался, а Меч и Жезл мелькали так же часто, как и секира.

Но враги прибывали… На место сраженных вставали новые, свежие. Черное солнце клонилось к закату, когда руки невров начали подниматься реже и реже.

Их прижали к стене, а враги надвигались, выставив копья. Отточенные лезвия смотрели прямо в голые груди невров. Таргитай вскинул в онемевших руках Меч, а Мрак прохрипел страшным голосом:

– Все-таки мы дошли… почти дошли! Никому из людей…

– Никому из магов, – сказал Олег.

– Никому из богов, – добавил Таргитай ясным голосом. – Так умрем же так, чтобы даже враги отдали нам последние почести!

Олег покосился на Таргитая. То вовсе не хочет драться, то говорит, как помешанный на битвах и воинской славе. Или это говорит не он, а его Меч?

– А-а-а-а-а-а!!! – прогремел страшный клич.

– Попроща… – крикнул Мрак и не успел закончить. На них налетели с трех сторон. Меч, Жезл и секира одновременно отсекли наконечники на древках, но одно клюнуло Мрака в грудь. Таргитай ясно слышал хруст и треск кости, увидел побелевшее лицо оборотня.

– Убью! – рявкнул он и ощутил, как его затрясло. Во рту закипела пена. Он прыгнул вперед, не заботясь о том, что теперь достанут со всех сторон. Меч заблистал, присмиревший и послушный. Он рушил страшно и стремительно, спеша убить как можно больше, вертелся во все стороны, рубил, рассекал, крушил, убивал жестоко и люто, враги падали как подкошенные.

Кровь начала заливать глаза, а при ударах капли крови попадали и на врагов. Он понял, что ранен, а то и не раз, но в священной ярости не чуял ни боли, ни слабости. В тело вселился некий злой демон уничтожения. Когда демон покинет его, то он, Таргитай, рухнет без памяти, а то и без жизни.

Сзади был звон металла, крики, стоны, ругань. Потом ругань стихла, зато далеко впереди послышался новый звон железа. Из дальнего коридора выбежали воины с кривыми мечами наголо.

Таргитай опустился на колено. Силы покидали вместе с вытекающей кровью. Рука еще вертела Мечом, в другой были остатки разбитого щита. Он отшвырнул щит, попробовал подняться и рухнул лицом вниз.

Последнее, что слышал, был страшный торжествующий крик.

Он снова любил и был любим. Все приносили ему подарки, гладили по голове и чесали спину. И когда грубая рука ухватила за плечо, он сопротивлялся, не хотел выныривать из сладкого сна.

– Вставай, лодырь, – прорычал злой голос прямо в ухо. – Жаль, что ноги тебе отрубили…

Таргитай в холодном поту тут же раскрыл глаза, торопливо ощупал ноги. Обе на месте, а злой, как Ящер, оборотень смотрит в упор.

– Не отрубили? – удивился он. – Ишь ты… Тогда чего разлегся, как корова под грушей? Уходим.

Таргитай поспешно обвел зал большими, как у зайца, глазами. Зал заполнен трупами, но в проходе двигались воины, переговаривались. Таргитай похолодел, но тут же признал по кривым мечам киммеров. Похоже, их стало даже больше. Видать, слух о прибытии Мрака разнесся дальше и еще больше отыскалось кровников.

Мрак и Олег собирали мешки. У Мрака виден свежий шрам через лоб, еще два шрама поменьше на щеке, а на груди четыре ямочки, окруженные розовыми валиками. Такие бывают на песке, когда редкие, но крупные капли дождя падают с большой высоты.

Олег увидел, как Таргитай снова ощупывает свои ноги.

– Брось, дурень. Не видишь, живую и мертвую без остатка…

Только теперь он увидел кувшин, тот лежал на боку. Мрак небрежно пнул, кувшин ударился о стену и разлетелся сухими черепками.

– Они… пришли?

– Кто? – не понял Мрак. – А, кровники… Воинское братство – великая сила… Добро, что я не воин, сам таких обетов не давал.

– Все равно, это здорово! Пришли, не побоялись запрета.

Мрак кивнул:

– Я знаю одного, кто сказал бы, что человек только воинской честью отличается от зверя.

– А ты?

– И я бы сказал… если бы не слышал про другие отличия.

– Куда и зачем?

Против них была стена щитов, а руки их держали сильные и длинные. Мрак угрюмо смерил взглядом противников. Около сотни, все выглядят неслабыми. Здесь даже его кровников не хватит, чтобы проломить эту стену. Даже если удастся победить, что маловероятно, то это задержит оч-ч-чень надолго. А сколько встретится еще?

Он отступил на шаг.

– Олег, львиная шкура не поможет. Нужна лисья.

– Львиная? – огрызнулся волхв. – У тебя серая, волчачья… И то потертая. Друзья, послушайте! Мы пришли не воевать, не захватывать ваши земли. Нам не нужен подземный мир…

Он говорил и говорил, налегая на мощь доводов, на строгость и безукоризненность мысли, на убедительность и взаимоувязанность доводов, когда заметил, что глаза воинов начинают смотреть поверх его головы, за его плечи. Потом услышал визгливые звуки.

Таргитай, оставшись не у дел, сам не заметил, как в руках очутилась дудочка. Она соскучилась, пальцы по ней вовсе истосковались, вот и получилось, что заиграло как бы само, он не виноват. А очнулся только от грубого окрика:

– Тарх!

На него смотрели десятки глаз. Он виновато спрятал дудочку, искательно смотрел на грозного Мрака, рассерженного Олега. Мертвые воины смотрели тоже только на него. Холодный блеск в глазах исчез.

Мрак махнул рукой. Войско расступилось, все еще ощетиниваясь копьями, отряд Мрака пошел беспрепятственно. Таргитай пригибал голову, втягивал в плечи. Чувствовал сзади острия чужих топоров и копий.

Оглянулся, раскрыл рот. Почти все шли следом, на воротах осталось не больше двух десятков. Да и те опустили копья, похоже, о чем-то спорят. Мрак угрюмо скалил зубы:

– Волхв кого хошь уболтает. Языком работает так, как ты ложкой. Да и ты на дуде помог… может быть.

– А чо прут за нами?

– Волхв убедил. Мол, подземный мир тоже только гавкнет. Мертвым лучше быть на нашей стороне. Небывалое дело: мертвяки против своего бога!

Таргитай зябко передернулся.

– Страсти! Твои кровники еще так-сяк, все-таки родня, а это… бр-р-р-р!

– Есть братство по крови, есть братство по оружию. А это братство по духу. Так по крайней мере нарекает его волхв.

– А оно… крепкое?

Мрак тяжело двинул плечами:

– Никто не скажет. Мы сами его создаем вот прямо сейчас… Время покажет.

Глаза Таргитая загорелись.

– Если бы только получилось! Братство без крови, оружия…

– Зато с дудой, – закончил Мрак саркастически. – Не отставай, размечтался!

Только Олег шел натянутый, как взведенная струна. Незримый огонь выжигал внутренности, незримый страх, которого ранее не знал. Оказывается, каждый их шаг отдается в будущем. И верный и неверный. Погибни Таргитай сейчас или проживи до старости, его песни уже вылезли из пеленок. Их уже поют, перенимают друг у друга, разносят по городам и весям. Погибни он, Олег, братство по духу останется. Если жизнеспособно, то пойдет шириться. Но жизнеспособным может быть и зло!

Его осыпало морозом. И даже – Великое Зло! А с его счастьем да удачей… Так что ходи с оглядкой, ходи и думай, ходи и заглядывай в грядущее…

В дымном воздухе часто возникали призрачные дворцы, башни, крепостные стены. Мрак хватался за секиру, Таргитай бросал ладонь на Меч, но следующий порыв ветра сплющивал или вытягивал крепости, рвал в клочья, а на виднокрае строил еще причудливее, несбыточнее.

Однако, когда в самом деле приблизились к жилищу Ящера, все трое поняли с жутким холодком, что наконец-то подошли к концу.

Это была жуткая смесь величественного дворца с отвратительной берлогой. Даже Таргитаю было видно, как могучий бог, небожитель вирия, оказавшись в мрачном подземелье, быстро терял свою небесную природу. Меняясь сам, он менял все. Из глубокой ямы, пробитой его низвержением, он создал подземный мир. Но, быстро превращаясь из светлого бога в зверобога мира мертвых, он создал мир ужаса. Видно было, что сперва жил во дворце, затем уходил вглубь, сам дворец постепенно разрушался, обломки колонн и барельефов лежали на выщербленных ступенях.

– Ну, робята, – выдохнул Мрак.

Они обнялись. Посмотрели друг другу в глаза. Исхудавшие, сплетенные из тугих жил, черные от усталости. Но глаза гордые и злые.

За спиной ровными рядами стояли, сомкнув щиты, хмурые воины. Страха не было в их лицах по-прежнему, но теперь у них были живые глаза и смотрели на высокие стены и массивные ворота оценивающе.

Мрак окинул их взором:

– Их пришло еще больше… Ну, Олег, язык у тебя лучше дубины… Что ж, начали!

Он взял секиру в обе руки и кинулся вверх по ступеням. Наверху ворот показался широкий в плечах человек, полуголый, мускулистый. Голос его был могучий, густой, как рев тура:

– Безумные, куда претесь?.. Здесь тюрьма, загоны для жертв Ящеру!

Словно северный ветер пронесся над войском, но вся масса уже навалилась на ворота. Откуда-то появился таран, ворота рухнули, вся масса ворвалась вовнутрь.

Тюремщики, палачи и сторожа, все как на подбор огромные и неслабые, иные не годились для работы в камерах пыток, растерялись. За все время подземного мира никто и никогда не бросал им вызов. Они сдирали кожу, сажали на колья, ломали кости, выжигали глаза, они пытали, но все было безнаказанно.

Они пытались бежать, лезли в страхе на стены, но все пали под ударами копий. Воины прошли через двор сомкнутыми рядами, а трое невров сбивали замки со всех дверей. Киммеры зажгли из тряпок факелы. Камеры для пыток открылись добротные, просторные. На стенах – крючья, веревки, цепи, такие же крючья спускаются с потолка. Вдоль стены продолблена канавка для стока крови.

Таргитай сбил запоры на дверях загона. Там стоял разноголосый вой, из-за дверей ничего не видели, а лязг железа приняли за приход новых ужасных пыток. Жалкие узники, многие уже искалеченные, полуослепшие, сперва не поверили в свободу, но палачей и тюремщиков, недавних своих мучителей, сразу потащили в застенки. Их растягивали и рвали жилы, сдирали неумело кожу, вытаскивали внутренности из одного и заставляли жрать другого.

Невры с отвращением прошли сквозь ряд мрачных камер с узниками. Уже другие сбивали замки, бежали следом, а калек несли на руках, что-то хрипло и страшно орали. Ноги скользили по внутренностям, сгусткам крови, проваливались в смрадные клоаки.

Олег, белый и с безумными глазами, мчался впереди, под ноги не смотрел. Таргитая мутило, смрад стоял страшный. Из камер были продолблены канавки для стока нечистот, но их забивало, смрадная жижа заливала пол.

Дико кричали тюремщики, их истерзанные тела бросали в клоаки, а корка нечистот, разбавленная теплой кровью, начинала двигаться по стокам.

Мрачные стены раздвинулись, ушли в темноту. Дальше возвышалась стена дворца. В свете факелов видны были только ворота, но и они ужасали размерами и мощью. Огромные и тяжелые, украшенные барельефами из голов чудовищ, змей и других гадов, они были усеяны драгоценными камнями с кулак размером – черными, недобрыми, еще издали угнетающими душу.

Перед воротами стояли в железных рубашках воины. Они выглядели такими же тяжелыми, как створки ворот, которые закрывали. Рослые, в одинаковых доспехах и глухих шлемах, с прямоугольными, слегка выпуклыми щитами, от подбородка до середины голени. Даже кривые мечи у всех одинаковые!

– Отборное войско, – сообщил Олег без нужды.

Мрак досадливо дернул плечом. С секирой в обеих руках он широко шагнул вперед. От дворцовой охраны вперед вышел воин гигантского роста. Он был сотником, судя по доспехам и шлему с богатым украшением.

Мрак отсалютовал ему секирой:

– Браток!.. Уйдешь без драки, а?

Сотник смотрел холодно:

– Я не знаю, что вас сюда привело… И как с вами те, кто должен знать только волю Единого…

– Единого – это Рода?

– Есть только один бог – Ящер.

Мрак хмыкнул:

– Ну, вообще-то… Ежели для вас есть только этот свет… А мы с того света, дружище. У нас есть дело к твоему хозяину. Ты отойди в сторонку. Он нас давно заждался.

Сотник вскинул руку, мертвый строй разом ощетинился копьями. Острия были размером с меч акинак. Мраку показалось, что все железо смотрит ему в грудь.

– Он никого не ждет, – ответил сотник.

– Добром прошу, сойди с дороги. У нас к нему дело очень серьезное. И откладывать невмоготу.

Сотник отступил за стену щитов и щетину копий. Мрак вздохнул: чем ближе к Ящеру, тем почему-то меньше хочется драться, сипло взревел, делая голос пугающим и яростным:

– В бой!

Движением руки он бросил передние ряды своего войска на стражей Ящера. Слева было движение, топот, мелькали лестницы. Хитроумный Олег уже прикинул высоту стен, а отобранные им люди первыми побежали вверх по раскачивающимся ступенькам.

Наверху возникли запоздалые схватки, но уже несколько воинов бились на вершине стены. Потом их стало много, оттуда спускали лестницы вовнутрь, а уже в разгар яростного боя створки ворот внезапно заскрипели, пошли в стороны.

Это решило битву за дворец. Защитники дрогнули, начали отступать. Их вдавили в ворота, но строя защитники так и не нарушили. Мрак оглядывался, искал Таргитая. Об Олеге боялся и думать. Впервые волхв его опередил, да еще как! Он уже во дворце, пока он, Мрак, самый сильный, топчется за спинами. Каждый из них стал жертвой: Мрак – своей роли вожака, волхв – придумки… Но где же Тарх?

Ворота, несмотря на всю ширину, оказались слишком узки, чтобы теснить стражей и дальше. К тому же в самом гигантском зале, больше похожем на двор, из разных нор набежало еще воинов.

Две стены уперлись щитами. Некоторое время Мрак еще готовил щит, подобрал себе по росту, ожидал, что новые с разбега метнут дротики, но те упустили время, и Мрак хотел было отшвырнуть щит – не любил эту штуку, – когда прямо на него надвинулся тот самый сотник.

Они сшиблись щитами, глаза сотника недобро блестели в узкую щель между краем шлема и верхом щита. Сотник жал левым плечом, его щит, сцепившись краями с другими щитами слева и справа, казался плитой в единой стене из дерева и железа. Стражи упирались, не отступали, пробовали сами выжать мятежников, пока их не набралось во двор слишком много.

Мрак чувствовал, что пережимает сотника. Оставалось нажать чуть-чуть, но тогда сосед слева просто пырнет его мечом в бок. А этому останется лишь наступить на теплый труп и восстановить строй. Попробовать сделать вид, что тот пережал?

Если дурак, то упадет. Впрочем, стену из щитов мгновенно закроют из второго ряда… Да и не похож сотник на Таргитая.

Сзади давили так, что трещали ребра. Если сделать хоть шаг назад, то заставят и другой. А потом и повернуться, чтобы видеть, куда ставишь ноги. А после этого уже не бой, а бойня. Бей и руби в незащищенные спины!

Помогли, как ни странно, самые слабые да искалеченные. Движимые ненавистью – она движет даже мертвых, – с ножами в зубах пролезли между ног ратоборцев. Мрак не обратил внимания, думал – псы, но сотник внезапно побелел и запрокинулся, а за ним охнул и стал оседать на пол другой.

– Бей!!! – заорал Мрак страшно. – Бей всех!!!

В зал ворвались, смяв на входе последних защитников. В гигантской, как пещера Древних Волхвов, каверне от мраморных стен и такого же пола из зеленого мрамора впервые повеяло холодом. Темно-зеленые стены ощутимо давили, будто вот-вот обрушатся, в глубине камня двигались тени, смутные фигуры.

В конце зала вход был перегорожен решеткой толстых прутьев из старой бронзы. Олег ударился, как о стену. Попытались вдвоем с Таргитаем. Мрак догнал, ухватился рядом. Легонько ахнул Таргитай, что-то пробормотал волхв, а Мрак медленно вдвинулся в проход. Таргитай бездумно скользнул следом, Олег задержался, пощупал металл. В самом деле бронзовые, а то уж подумал невесть что. Даже от Мрака не ожидал такой мощи. Что-то с ним стряслось странное.

Мрак пробежал через малые залы, не чуя ни пола, ни своего тела. Ощущал на себе взгляд зеленых глаз, потом глаза волхва стали темными. Такие глаза у него становились, Мрак помнил, когда тот видел перед собой близкую погибель.

– Вперед, – сказал Мрак тихим страшным голосом. – Я не волхв, но Ящера да не учуять?

В конце зала виднелась гигантская дверь. Драгоценные камни, каждый размером в кулак Мрака, блистали так, что глазам было больно. Перед дверью стояли по два звероподобных человека с каждой стороны. Полтора человеческих роста, в панцирях, в руках булавы с острыми шипами. Все четверо выглядели несокрушимыми.

– Ящер, – проговорил Таргитай сдавленно, – за дверью…

Все трое чувствовали близкое присутствие бога смерти, владыки подземного мира.

– Вперед, – сказал Олег высоким чистым голосом.

В его широко расставленных зеленых глазах впервые не было и тени страха. Покрытые ранами, сгустками запекшейся крови, своей и чужой, они прошли три подземных царства, одолели и перемогли всех, никто не сумел ни остановить, ни задержать!

Массивная дверь заскрипела так отвратительно, словно ее не отворяли сотни лет. Почему-то дрогнула земля. С потолка посыпались камешки.

В глубине зала гигантские темно-зеленые звери пожирали людей. Несчастные с жалобными криками по двое-трое исчезали в красных, как жерла печей, страшных пастях. Кости хрустели сочно, кровь брызгала и текла струями по широким мордам. Зубы зверей блестели как острые ножи. Выпуклые глаза немигающе уставились на пришельцев.

Мрак остановился, словно ударился лбом о стену.

– Ничо себе… Олег, это что же?

Олег от растерянности едва не выронил Жезл. Мрак судорожно дергался, не зная, с кем драться. Таргитай с блистающим Мечом стоял, широко расставив ноги, ясный, как солнце, и красивый. Он еще не понял страха Мрака и тревоги Олега, голубые глаза смотрели весело и страшно.

– Олег! – заорал Мрак.

Звери, оставив беспомощных жертв, кожа да кости, повернулись, двинулись к троим чужакам. Сперва медленно, засиделись, но с каждым мгновением шаги становились шире, а движения ускорялись.

Улыбка на лице Таргитая погасла. Острие Меча смотрело то на одного, то на другого, пошло вниз и со стуком уткнулось в пол.

– Не знаю… – закричал Олег отчаянно. – Это… не Ящеры! А если и Ящеры, то здесь нет главного…

Он пятился, глаза не отрывались от надвигающихся зверей. Пол подрагивал при каждом шаге чудищ. Они казались созданными из камня и тьмы.

– А какой наш?

– Не знаю… Но другой!

Мрак ухватил Таргитая за руку, резко потащил назад. Глаза оборотня не отрывались от чудищ. Лицо было угрюмое. С такими сражаться – что камень привязать к ногам и прыгнуть в море. И то проживешь дольше. Дурень с его бесстрашием не понимает. Если и погибнуть, то в драке с Ящером, а не его выплодком.

Они пятились, пока спины не уперлись в створки ворот. Мрак бросил с отвращением:

– А может, надо пройти через этот зал?.. Ящер там, еще дальше? А это его гридни?.. Хвост ему заносят на поворотах, как мы Таргитаю?

Олег налег на створки, изо всех сил упираясь в выщербленные плиты. Заскрипело. Мрак выпихнул Таргитая вслед волхву, и уже с внешней стороны навалились, закрывая. Таргитай опомнился, быстро заложил в петли железный засов. Но глаза все еще были непонимающие.

С той стороны на ворота обрушился страшный удар. Створки затряслись. За воротами прогремел мрачный, полный ярости и угрозы рев.

Они были в огромном зале, на полу трупы и лужи крови. Зал вырублен в камне, боковых ходов нет. Назад дорога перекрыта, а за дверью порождение Ящера, целый выводок. Кидаются на дверь, бьются тупыми головами, вот-вот рухнет.

Таргитай в отчаянии рухнул на залитый липкой грязью пол.

– Не успели…

– Где Ящер? – закричал Мрак страшным голосом. – Где настоящий Ящер?

Олег, желтый, как покойник, словно уже покинул мир живых бесповоротно, едва-едва заставил посиневшие губы двигаться:

– Похоже… уже покинул подземный мир.

– Сам издох? – спросил Таргитай с надеждой.

Мрак смотрел налитыми кровью глазами.

– Упустили?

Таргитай встал на колени.

– Олег, ты же все можешь!

Олег сел рядом с Таргитаем, уронил голову. Ворота тряслись, будто из них выколачивали пыль. Избитое тело ныло, виски раскалывались от грохота. Чувство безнадежности нахлынуло с такой силой, что ощутил холодок смерти и даже услышал шорох невидимых крыльев.

– Сегодня последний день, – сказал он мертвым голосом. – Мы опоздали.

– И… никак?

– Мрак, разве мы не сделали все?

– Надо было… больше, – прохрипел Мрак.

– Куда уж больше?

– Человек всегда… больше…

Ноги Мрака подломились. От ядовитой грязи, разлитой по каменному полу, поднимались ядовитые испарения и туманили голову. Откуда-то слышалось бульканье, словно кипел исполинский котел. Пахло гадостно, от ворот с потолка посыпались камни.

– Сейчас ворвутся, – сообщил Мрак угрюмо, но не шелохнулся. Даже к секире не потянулся, что лежала в двух шагах.

Таргитай сказал обреченно:

– Род зря надеялся…

– На тебя?

– На всех нас. Людей.

Олег зябко подвигал плечами. В бок кольнуло, он досадливо поправил, пальцы ожгло. С вялым удивлением нащупал забытый кристаллик Праскорлупы. От него шло тепло. Олег насторожился. Даже ученик волхва понял бы: тепло не простое.

– Умолкните, – оборвал он сдавленным голосом. – Галдите, как вороны на дохлой корове…

Тепло вошло в него раньше, чем пальцы сомкнулись на камешке. Взор очистился, он ощутил, как неслышно ушла и растворилась боль, а тело начало наливаться новой силой. Кровь свернулась на руках и осыпалась грязно-коричневыми струпьями.

– Молчим, – торопливо сказал Мрак. Он в радостном изумлении смотрел на волхва. Тот оживал на глазах, на бледное лицо вернулся румянец. – А ты… никак и тут волхвуешь? Так чего ж молчал?

– Это не я… Я не могу…

– А кто? Таргитай?

– В Яйце есть все, – сказал Олег напряженно. Брови сшиблись на переносице. – И солнце, и звезды, и боги, и люди, и магия… Что в Скорлупе – не знаю, но часть магии есть. Какой, не знаю… Это очень опасно.

– А нам есть что терять?

– Ты прав…

В зале возник гул, смешался с грохотом от бронзовых ворот. Обе створки рухнули, сорванные вместе с рамой. В зал вывалилась зеленая гора, скрежещущая, вся из шипов, рогов и клыков. Распалась на трех ящеров, но не успели прыгнуть на дерзких существ, как сзади наскочили другие, торопясь добраться до людей. Смяли, раздался раздраженный рев в дюжину глоток.

Стены затряслись, со свода посыпались мелкие камешки, цветные плитки. Олег торопливо выбросил в стороны сжатые кулаки. Вокруг него воздух сгустился, как кисель, пошел водоворотом в стремительном хороводе, медленно, потом со свистом. Красные волосы волхва развевались, он едва удерживался на ногах под ударами урагана.

– Ко мне!

Таргитай все еще стоял на коленях.

– А… куда?

Мрак свирепо рявкнул:

– Дурень! Ему бы только драться!

– А тебе?

– Мне уже расхотелось.

Он шарахнулся вбок, избегая набегающего зверя, упал на пол, перекатился, собирая зеленую слизь, одним движением вскочил и вломился в вихрь, как вламывался в этот зал, по-бычьи наклонив голову и держа секиру острием вперед. Олег перехватил, чтобы Мрак не пробил и другую стену, другой рукой подгреб ошалело набежавшего Таргитая.

Ткань вихря затрещала. Олег с ужасом увидел прямо перед лицом два когтистых пальца. Зеленая кожа сразу вспыхнула искрами, покраснела, сильно запахло горелым мясом. За стеной прогремел рев боли, лапа исчезла. Под ноги упал оплавленный острый коготь.

Вихрь поднялся на тонкой ножке, изогнулся. Мрак захрипел, невидимые пальцы сдавили горло. Стены стали мутными, будто невры смотрели через бычий пузырь. Свист стал оглушительным. Внезапно заболели зубы, волосы встали дыбом, тела резко потяжелели. Таргитай ощутил, как кровь отхлынула от лица.

Олег что-то кричал, предостерегал или успокаивал. Таргитай стонал, сцепив зубы. От боли и усталости хотел одного – чтобы все поскорее кончилось. Пусть даже умрут, но чтобы кончились эти муки.

Назад: Глава 8

Дальше: Часть III