Глава 4

Утром обрушился ливень. Таргитая пронесло, маялся животом. Мрак крепился, но сил едва хватило, чтобы взобраться в седло. Решили отлежаться еще день, глядя из окон на бушующий ливень, но даже Таргитай теперь с тревожным лицом загибал пальцы, считая дни.

Ночью Мрак точил секиру и острил концы тяжелых тюринских стрел. Олег и Таргитай спали. Лиска, с молчаливого одобрения Мрака, отправилась на кладбище – Олегу для волхвования понадобились крылья нетопыря, ветка омелы и одолень-трава.

Омелу сорвала быстро, на кладбище деревья приземистые, из-за сонного нетопыря потеряла в потемках две стрелы, но все-таки прибила, сунула в мешок целиком – Олег разберет, какое крыло нужнее. С одоленью, правда, проползала на коленях полночи, переворачивала могильные камни и разбирала трухлявые коряги.

Возвращалась уже под утро. Небо затянуло тучами, темень сплошная, дважды чуть не уписалась, увидев совсем близко два светящихся глаза. Ждала из тьмы матерого волка, но желтые глаза разъехались в стороны. Лиска в бессилии опустилась на земляной холмик: проклятые светлячки! Хорошо, что поссорились, хоть нехорошо такое желать даже жукам, но иначе пустила бы лужу от страха – для себя не такая отважная, как выглядит для других.

Во тьме пыталась понять, в какую сторону идти, в отчаянии сжимала кулачки. Над головой все ниже проносились огромные звери. Ее обдавало волнами воздуха и нечистым теплом.

В сторонке послышались вроде бы шаги. Привыкшие к ночи глаза различили сгорбленную фигуру. Человек нес через кладбище деревце с раскоряченными ветками.

Лиска с радостным писком бросилась к нему:

– Погодите! Выведите меня с этого ужасного кладбища!

Человек вздрогнул, от неожиданности сронил с плеча сушину. Слышно, как ругнулся сквозь зубы: уронил на ногу. Пока поднимал, Лиска мгновенно оказалась рядом, словно тут и была.

– Тут такое странное небо – всегда в тучах! Я приехала из земель, где тучу видят раз в году!

Человек что-то буркнул, взвалил сушину поудобнее, пошел не оглядываясь. Одет в рванье, как заметила Лиска даже в темноте, грязный, сильно хромал. Лиска держалась как можно ближе: из темноты тянулись хищные лапы, что-то чавкало, шевелилось, провожало ее злобными глазами. Пучок омелы растопыривал мешок, как бока стельной коровы.

– Ночью, конечно, не докучают слепни, зато ни зги не видать!.. Вы, местные, знаете каждый камушек, вам по ночам работать лучше…

Человек что-то пробормотал. Ей почудилось раздражение в голосе. Незнакомец сопел, тяжело дышал, сушина постоянно цеплялась раскоряченными ветками за столбики и деревца.

– А почему такое большое кладбище? – спросила Лиска. – Село ведь крохотное!.. В моей стране такие возле больших старых городов…

Человек раздраженно крякнул, его качнуло назад. Сушинка треснула, сучок отскочил с сухим щелканьем, исчез в ночи. Лиска старалась не наступать на ветки, но боялась отстать и потеряться. Под ногами дергались веточки, человек бурчал, но терпел.

Лиска слышала, как натужно дышал незнакомец, в груди клокотало и хрипело. Лиска узнала две могилы со свежими кольями – конец кладбища. Дальше змеилась дорожка прямо к селу. Смутно виднелись крайние дома.

– Спасибо, – горячо поблагодарила Лиска. – Скажите, вы всегда такой неразговорчивый?

Человек отдышался, буркнул нехотя:

– Угу. И живым тоже был таким.

Лиска вспикнула. Воздух засвистел в ушах. Перед нею оказалась дверь. Она отчаянно забарабанила обоими кулачками, сзади раздался густой голос:

– Во прыткая! Как ящерка. По Олегу соскучилась?

Мрак сидел у овина, вставлял в расщепленные концы стрел лебяжьи перья. Волчьи глаза горели желтым фосфорическим огнем, клыки хищно поблескивали. Лиска с радостным воплем едва не повисла у него на шее.

– Там… там вурдалак!

Мрак оглядел ее с головы до ног, явно не понимая, что вурдалак в ней нашел.

– Око за око?.. Так ему, пусть не пользует вурдалачек направо и налево. Тоже мне волхв!

– Он за мной… почти гнался!

– Дурень, – искренне удивился Мрак. – Я думал, вся дурь едет со мной о правую руку, но здесь дурней столько, что и на кладбище не умнеют! Остаться жить здесь, что ли?

Месяц блестел, как глаза молодого кота, а воздух был острее Меча Таргитая, когда Мрак поднял всех троих и загнал на коней. Ехали сонные, утренние боги зажгли что-то за краем земли, оттуда выбивалось блеклое сияние.

Дальние горы приблизились, а когда въехали в долину между высокими каменными стенами, все ощутили от левой странное тепло, словно раскалилась за день, а остыть не успела к утру. Мрак пустил коня ближе, тот повеселел, шел бодро, помахивал хвостом.

Гранитная стена дрогнула. Кривая трещина как ящерица пробежала сверху донизу. Из щели пахнуло не теплом – жаром. Щель увеличилась, края медленно пошли друг от друга. Из темноты донесся тяжелый вздох.

Невры переглянулись, Мрак вытащил секиру. Черный зев перестал расширяться, из глубины пахнуло нечистым теплом, запахами пота и грязи. Снова вздох, загрохотали камни. Кони тревожно прядали ушами.

Мрак оттеснил друзей, развернул коня.

– Эй, кто там?

Послышались тяжелые шаги, в тени что-то появилось – массивное, в два человеческих роста. Неизвестный остановился в тени. Огромная ладонь закрывала глаза, отвыкшие даже от рассеянного света. Великан был широк, грузен, обнажен до пояса. Его бедра плотно обтягивали короткие портки из грубо выделанных шкур. Густые волосы на груди слиплись от пота и грязи.

– Лю-ди… – проревел велет. – Лю-ди…

– Люди! – крикнул Мрак, удерживая испуганного коня. – А ты кто?

– Люди, – повторил велет. – Такие… махонькие.

– Ты не видел других! – гаркнул Мрак.

– Меня зовут Таран.

Мрак оглянулся на спутников, но даже Олег покачал головой.

– Видать, ты в свое время начадил, – предположил Мрак уважительно. – А за что тебя в камень?

Велет наконец убрал ладонь от глаз. У него были выступающие надбровные дуги, низкий лоб и тяжелая нижняя челюсть. Уши торчком, а глаза посажены так близко друг к другу, что Мрак выбил бы их одним пальцем.

– За яблоко, – рыкнул велет. Широкое лицо налилось дурной кровью, глаза потемнели. – Я всегда дрался с богами… бивал часто… но взяли сонного! Теперь скала раскрывается раз в сто лет, чтобы видел белый свет, мучился…

– Раз в сто лет? – ахнул Олег с жалостью.

– Раньше в тыщу, – угрюмо сообщил велет. – Потом через каждые полтыщи… теперь уже раз в сто… Когда каждый день, я выйду!

Мрак смерил взглядом гигантскую фигуру, от которой веяло несокрушимой мощью.

– Ты никак бессмертен?

Велет удивился:

– Конечно! А как же иначе? И неуязвим к тому же. Боги страшились меня, я их гонял, как зайцев. Меня породила сама Апия, мать сыра земля. Нас было двенадцать… А мы, сыны земли, всегда были сильнее богов, сынов неба…

– А где остальные одиннадцать? – спросил Мрак.

Велет зарычал, в непонятной ярости шагнул вперед. Огромные, как стволы деревьев, руки потянулись к Мраку. Едва ступня пересекла границу света и тени, стены затрещали, пошли смыкаться. Велет страшно закричал, уперся в надвигающиеся камни. Руки дрожали от напряжения. Мрак с ужасом увидел, что кулаки вминаются в гранитные плиты, как в сырую глину, руки согнулись в локтях, горы сдвинулись и уперлись в широкие, как коромысло, плечи. Снова велет побагровел, глаза лезли на лоб. Камни трещали, воздух с шумом вырвался из мощной груди. Раздался страшный нечеловеческий крик, брызнула кровь. Камни коснулись друг друга, замерли, трещина исчезла. На ее месте вздулся безобразный рубец.

Мрак тронул коня, бросил через плечо:

– Но заноза еще там!.. Как он сказал, раз в сто лет нарывает?

– Камень, – ответил Олег, пожав плечами. – Они живут медленнее. Но когда-то этот гной выйдет наружу.

Мрак на ходу шумно поскреб в затылке, скривился:

– Будет нашим правнукам работенка!.. Справятся ли?

Олег подумал, ответил тихо:

– Смотря какое потомство оставим.

В долгом молчании ехали, каждый погруженный в свои думы. Таргитай достал дудочку, печальная песенка начала складываться сама собой. Пальцы тоже сами перебирали дырочки. Мелодия получилась простая, чистая, бесхитростная, как он сам. Наверное, если бы Мрак складывал, получилась бы волчья, а у Олега – волхвовья, мудрая… Хотя могут ли песни быть мудрыми? Тогда это не песни.

Ехали до полудня, кони притомились, а Мрак придержал коня, сказал Олегу беспокойно:

– Что-то здесь нечисто.

– Что?

– Полдня едем – и ничего. Тихо.

В том же напряженном молчании проехали еще версты две. Когда проезжали мимо зарослей – ближе чем на десять саженей Мрак не приближался, даже огибал такие места, – выскочили пять оборванцев с пиками, топорами, ножами.

– Деньги или жизни!

Мрак с облегчением перевел дух, потянулся за секирой.

– Уф, от сердца отлегло! И тут как у людей.

Он поднял коня на дыбы. Измученный Таргитай, всегда измучен, как слезал с печи, крикнул слабо:

– Деньги или жизни?.. Погодите, разбойнички! Нам надо подумать. Не прогадать бы…

Лиска выхватила меч, пришпорила коня. Олег с неодобрением смотрел обоим вслед. Оборванцам достаточно показать обнаженное оружие, разбегутся. Ни ума, ни славы побить таких жалких.

Олег и Таргитай миновали схватку, пусть дерутся без них. Мрак орал яростно, что двое в драку, а другие двое – в то место, где спина называется по-другому, тут и без сопливых скользко, сами разберутся…

Рев оборотня перемежался ударами: иногда звонкими, иногда – хрястом, от которого мороз продирал Олега, а Таргитай морщился, щупал, как талисман, дудочку. Кони прядали ушами, но не оглядывались – насмотрелись.

Мрак и Лиска догнали их не скоро, долго ехали бок о бок, перемывали подробности безобразной драки, похохатывали. У них начало появляться нечто общее. Олег косился угрюмо. Для него в облике Лиски проступило что-то неприятное, даже звериное. Молодая девушка не должна так легко хвататься за оружие!

Жилья за весь день не встретили. Таргитай начал ныть, что придется спать аки псам, прямо на земле. У хорошего хозяина даже псы имеют конуры, это Мраку все нипочем, он волк, волчара, а им с волхвом надобны мягкие постели. Одному для волхвования и прочего, а другому – для песнескладывания.

– Размечтался, – сказал Мрак грубо. – Для чего прочего?

– Ну, – замялся Таргитай, бросал быстрые осторожные взгляды на рыжую, у которой чересчур близко быстрый меч. – Для кудесничества, акудничества, бормотания, гагаканья, плясок…

– Плясок? В постели?

– Ну, ты же знаешь этих волхвов! Прибитые какие-то.

– Это верно. Как и дудошники. Это мы с конем нормальные люди, а у вас и кони улиточные.

Миршавенький конек с унылой мордой бежал под ним легкой грунью. Остальные кони едва поспевали рысью. Когда же Мрак пускал своего в рысь, за ним едва поспевали галопом. Лишь однажды конь Мрака пошел полным скоком, не самым лихим, остальные держались вровень с дюжину саженей, затем, в хрипе и пене, отстали. Когда виднелись сзади не крупнее ворон, восхищенный Мрак остановил своего двужильного. Тот не засапался, оставался сухим, даже сонный вид не стряхнул. Чем больше бабу бьешь, вспомнил Мрак, тем борщ вкуснее. А чем дольше бьешь конюшника, тем лучше даст коня.

Солнце садилось, заночевали в поле. Место выбрали у ручья, по берегам рос густой кустарник, в сторонке темнела роща. Таргитай и Олег едва слезли, заморились. Коней стреножили Мрак и Лиска, поили, подвязывали торбы с овсом к мордам. Костер тоже разводили вдвоем: у Таргитая едва хватило сил влезть в ручей, где дурень замутил воду, не дав другим напиться. Когда поужинали, Мрак спросил насмешливо:

– Кто первым сторожит?

– Ты, – ответил Таргитай торопливо и льстиво добавил: – Ты ведь самый сильный и выносливый! Ну прямо лось, без рогов, правда. Хотя с рогами тебе было бы неплохо… Я имею в виду, драться неплохо. Ты же любишь драться!

Мрак пожал плечами:

– Могу и я. Но сторожим по-дурному, будто мы все волхвы или дудошники. Ежели нечисть полезет, все одно будим Олега: он с ними вась-вась. На их языке гутарит, почти что родня. Ежели драка, все одно вставать мне. Ежели зверье попрет стадом или стаей, то лучше сторожить Лиске. От ее визга разбежится все на свете.

Лиска поинтересовалась тихим голоском, в котором было озеро яда:

– А твоему Таргитаю когда?

– Бабы нападут, тогда. Все равно заснет, его разбудят, а потом он их усех…

Олег вгляделся в быстро темнеющие сумерки:

– Лес странноватый… Чую магию. Раз так, то не спать мне.

Мрак понимающе оглянулся на Лиску:

– Ты прав, с ними рази заснешь.

От костра раздалось мерное похрапывание. Таргитай спал, свернувшись в калачик и подтянув колени к подбородку. Пухлое лицо стало совсем детским. Олег боролся со сном, чертил прутиком знаки, шептал заклятия – в ведовстве нужно упражняться усерднее, чем в умении бить людей по голове. Мрак лежал на спине, задумчиво глядел на звездное небо. Волхвы уверяют, что небесная твердь прибита серебряными гвоздями, а с виду совсем как ночная степь, где такие же скитальцы разводят костры. Сколько их! На зверей охотятся или же тоже ищут Великую Правду для всех?

– Один человек, – произнес он медленно. – Пеший. Идет в нашу сторону.

Лиска воткнула иглу в мешок, в ее пальцах оказалась рукоять меча. Олег с непонимающим видом вскинул голову, лишь Таргитай посапывал сладко. В золотистых волосах прыгали красные искры.

– А кто он, такой отважный? – спросил Олег.

Мрак насмешливо искривил губы:

– По шагам могу сказать много, но не имя. Вот если бы я был волхвом…

Олег виновато опустил голову. Из сумерек выступил, раздвинув кусты, высокий мужчина в белой полотняной рубахе, распахнутой до середины груди. Грудные пластины мышц широки, словно незнакомец носил латы. Голова незнакомца поблескивала сединой, но глаза смотрели живо, а вся мужская стать дышала силой и умелой тратой этой силы.

Заметив невров и маленькую женщину, он замедлил шаг, но в открытом лице не было и тени страха. Глаза настороженно ощупывали путников. Сразу, как заметил Мрак, пробежал взглядом по их оружию, оценил даже ширину плеч спящего Таргитая и то, что невр спит на голой земле. Глаза незнакомца слегка расширились: из-под дудошника торчала рукоять Меча, по которой сонно бродили багровые искры, – Таргитай всегда накрывал страшное оружие телом во сне, – но шаг не замедлил, хотя у самого на веревочном поясе висел лишь большой охотничий нож.

– Доброго здравия, – сказал он мощным мужественным голосом, слегка хрипловатым, словно накричался в разгар битвы. – Можно погреться у вашего огня?

– Огонь не гаснет, когда от него зажигаются другие, – ответил Мрак. Он раскинул руки. – А ежели погреешься ты, лишь разгорится шибче. Мир тесен, Странник! Если боги не супротив, то послушаем твоих песен еще.

Странник присел по ту сторону костра. Его глаза быстро обшарили улыбающиеся лица Мрака и Олега, задержались на недоумевающем личике Лиски. Он сдержанно улыбнулся:

– Встречались, говоришь? Верно, я живу песнями.

– Хорошими песнями, – сказал Мрак с чувством.

Глаза Странника со сдержанным одобрением скользнули по его могучей фигуре. Белеют старые шрамы, свежие едва-едва затянулись розовой кожей. Черные волосы почти отросли, странно одинаковой длины по всему телу: на груди, голове, руках. Только брови не показались укороченными.

– Воины? – спросил он.

Мрак отмахнулся:

– Какие из нас воины! Горе!

Он вытащил из углей бок козы. Путник кивнул, принял обеими руками. Зубы у него белые, крепкие. Ел с удовольствием, как ест изголодавшийся человек, который умеет себя сдерживать. Мрак скалил зубы: угощать приятнее, чем угощаться самому. Этот певец нравится той сдержанной мужской красотой, что сводит с ума женщин и не раздражает мужчин. А глубокий шрам поперек брови говорит о том, что бывал на коне и под конем, умеет постоять за себя и за других.

– Если не воины, – спросил Странник с некоторым сомнением и оглянулся на Олега, который смотрел на него во все глаза, – то кто вы?.. По делу или от дела?

– Скорее по дурости, – ответил Мрак нехотя. – Когда повстречали тебя первый раз, то просто спасали шкуры. А потом то ли песен твоих наслушались, то ли еще чего, но решили найти кагана и разнести вдрызг его каганячье тцарство. От него, дескать, все зло и все беды. Дурням везет, ты же знаешь… Нам удалось то и другое. Решили напиться от радости, а проклятые маги сотворили новое тцарство, еще пакостнее! Оказывается, все зло идет от них, а мы лупили их слуг, которые им хвосты заносят на поворотах.

– Вы решили вернуться в Лес?

Мрак медленно двинул массивными глыбами плеч:

– Да нет пока… Дурость заразна. На этот раз решили добраться до магов.

Странник громко захохотал. Белые зубы блеснули как молнии.

– Наконец-то!.. Я давно жаждал, чтобы началась великая битва героев против колдунов и магов. Будет положено начало великой войне, даже величайшей из войн между мужеством и хитростью, силой и коварством!.. Это будет красивая и героическая война!

Мрак, несколько сбитый с толку странной речью, пробормотал:

– Ну, мы не герои. Нам нет интереса ни с кем воевать… Правда, вот уже третий день едем, а никто на нас не кинулся. Скучно.

Олег кашлянул, напомнил:

– Мрак, вчера за нами гнались три десятка врагов. Половину из них мы перебили. И еще чудовище, что вылезло из преисподней!

Лиска добавила горячо:

– А позавчера за нами гнались четыре десятка!

Странник с удовольствием смотрел на раскрасневшееся лицо с россыпью веснушек, поинтересовался:

– Тоже половину перебили?

– Да нет, – отмахнулась она небрежно, – всех. Это у Мрака уже в голове все путается. Много меж ушей его били. Но мы вовсе не стремимся воевать с колдунами и магами.

– Почему?

– Да что за радость? – сердито спросил Мрак. – Нам нужно найти тех магов, от которых идет все зло на белом свете, и посворачивать им головы. Только и всего. А потом будем жить-поживать, как мечтает Таргитай, добра наживать. Без драк, как уверяет волхв Олег, хотя, по чести говоря, я не представляю, как можно жить без драк.

Внимательные глаза Странника с интересом скользнули по распростертой фигуре дудошника. Таргитай спал, не обращая внимания на острые камешки и сучья, что впивались в его тело. Олег и Лиска сидели рядышком, у волхва в руках бронзовый посох.

– Без драк, – повторил Странник с необычной насмешкой в голосе. – Этого жаждет юный маг, который орудует магическим Жезлом как боевой булавой? Жить-поживать жаждет певец, который мог бы остаться в довольстве в любом из сел или городов? А Меч ему по руке! Спит с ним, не с женщиной. Хотя женщины его наверняка…

– Как в воду глядишь, – подтвердил Мрак с любовной насмешкой. – Бабы на него вешаются.

– Но выбрал не женщин, а Меч. Ну-ну! И вы говорите о покое? Представляю, что натворите, когда в самом деле возжелаете приключений!

Странник звучно захохотал, снова показав ровные белые зубы. В ночи в темном небе блеснуло, прокатилось громыхание. Мрак насторожился. Всякий раз блещет молния, когда сверкают зубы странствующего певца, а вслед за грохочущим смехом глухо рокочет эхо в невидимых тучах.

– Не знаю, – ответил Мрак настороженно, – мы не любим приключений.

– Но не избегаете?

– Избегаем, – заверил Мрак. Подумал, добавил со вздохом: – Но ежели три дня едем без драк, то опять же чего-то недостает.

Странник захохотал, Мрак тут же прислушался. В левой половине неба слабо блеснуло, негромко прокатились небесные камни. Олег едва заметно наклонил голову, встретившись взглядом с Мраком. Он тоже заметил странное совпадение.

– Спой нам, – попросил Мрак. – Ты нам прямо жизни перевернул! Шли уже обратно, но это ты заставил воротиться, пойти на кагана!

Из заплечного мешка появилась вытертая доска со струнами. Толстые пальцы, с виду более привычные к рукояти меча, бережно потрогали, подкрутили колышки, натягивая струны. Когда Странник запел, сперва совсем тихо, затем сильнее и сильнее, Лиска встрепенулась, прижала к груди кулачки. Олег смотрел настороженно, но невольно ушел с головой в песню – простую, бесхитростную, полную щема и печальной гордости за людей, где в жестоком и несправедливом мире живут настоящие сильные люди, которые хранят верность слову, дружбе, долгу, а отвага и честь для них дороже, чем горы золота и драгоценных камней, которым пыль странствий ценнее, чем роскошные дворцы с тысячами раболепных слуг и гаремами для подлых утех…

Мрак незаметно потолкал Таргитая ногой, тот заворчал, не просыпаясь, перевернулся на другой бок, натянул на голову край шкуры. Олег покачал головой – пусть спит. Мрак повернулся к странствующему певцу.

Умолкли даже кузнечики, едва слышно потрескивали сучья в огне да звучал суровый голос Странника в густой холодной ночи.

Другая песня, третья… Все – о чести, отваге, мужестве. О сильных и смелых героях, о жарких схватках, подвигах. Мрак не замечал, что пламя костра подбирается к его сапогам. Лиска глядела счастливыми глазами. Незримая мощь располнила Олегу сердце, хотелось ухватить меч или секиру Мрака, рубить темные силы, восстанавливать справедливость, низвергать тиранов, жечь и рушить замки разбойников и жестоких правителей…

Таргитай похрапывал, пухлогубый рот глупо приоткрылся. По нижней губе ходила сонная муха, грелась, останавливалась почесать крылышки. Певец жестом остановил Мрака, тот хотел снова пнуть: пускай спит, намаялся – герой, пусть даже не признается. Слышит даже во сне. Он слышит!

Когда умолк и складывал гусли в мешок, Мрак спросил осторожно:

– Снова в путь?.. Отдохни хотя бы до утра. На зорьке бы в дорогу…

Странник поднялся, оглядел их сочувствующие лица:

– Сами знаете, надо. Доблесть переведется, если не напоминать людям, что она еще есть на свете! Без нее люди – не люди.

Он исчез в ночи, только хрустнули кусты. Мрак дождался, когда заверещат кузнечики, шагнул в темноту и растворился. Под ним не хрустнуло, не шелестнуло. Олег и Лиска обменялись встревоженными взглядами: Мрак пошел выслеживать гостя?

Когда вернулся, Олег тихонько шепнул:

– Не нашел?

– Следы обрываются сразу за кустами.

– Я тоже заметил кое-какие странности, – сказал Олег неохотно. Глаза были встревоженными. – Таргитаю не говори.

Глава 5

На другой день ощутили близость большой реки. Петляя между холмами, выехали на пологий берег. Река поражала шириной, другой берег едва виден. Серые волны бежали против ветра – тяжелые, свинцово-серые, высокие.

– Сюда стекаются все дороги, – сказал Олег.

Мрак с жалостью потрепал своего двужильного по гриве.

– Здесь с Агимасом не разминуться. Вон какие-то хаты белеют, там продадим коней.

Таргитай жалобно возопил:

– Как это?.. Пешком?

– Можешь лететь, – хладнокровно посоветовал Мрак. – Сопри ковер еще раз и дуй.

– Я не крал!

Олег бросил недовольно:

– Тарх, перестань. Соорудим плот, на середине реки отоспишься. Лежи себе, а наш Агимас пусть на берегу волосы рвет. Мы уже так делали, вспомни! Когда от киммеров хоронились.

Таргитай зябко передернулся, даже конь под ним шатнулся.

– Еще как помню! Три ночи потом снились водяные звери. Те, что подрались из-за нас.

Мрак оглянулся, погнал коня к далеким домикам.

– Ну, это не Данапр. Здесь Гиперборея, в реке зверей нет.

– Звери есть везде, – возразил Таргитай убежденно.

Село было маленькое, но коней продать удалось за хорошую цену. К тому же Мрак сторговал три добрых лука, шесть мотков запасной тетивы. У деревенского кузнеца купил, не удержался, две пригоршни бронзовых наконечников – тяжелых, трехгранных, умело заточенных.

Лиска подлащивалась, один лук все же выторговала, поспешно забросила за плечо. Оба оставшихся Мрак повесил на Таргитая. Невры без промаха бьют утку влет над вершинами деревьев, по шесть стрел держат в воздухе, пока седьмая срывается с тетивы, а первая сшибает яблоко. Дудошник просто обязан научиться стрелять хотя бы вполовину так, как Мрак! Или на две трети – как Лиска.

Таргитай постанывал, но перечить не осмеливался. Не раз их жизни зависели от быстрых стрел Мрака. Еще не вечер, а враги будут еще. Две-три стрелы, выпущенные даже очень неумелой рукой, могут повернуть счастье в их сторону.

Потрясая кошелем, где звенело серебро, полученное за коней, Мрак, довольный, спустился к воде. Олег и Таргитай мылись, стоя в волнах по пояс. Лиска громко дрожала на берегу. Эти странные лесные люди вовсе не чувствуют холода?

– Помылись? – поинтересовался Мрак. – Это хорошо. Во-о-он там в грязи лежат почти готовые бревна для плота. Только и делов, что сучья обрубить.

Все трое смотрели несчастливо на занесенные илом и мусором бревна. Таргитай жалобно вякнул:

– Мы могли бы срубить свежие. Это трухлявые! Рыба заденет хвостом, окажемся в воде. А я плавать не умею. Давай нарубим свежие? Вон у тебя какая секира! И Олег хочет размяться.

– Можно, – ответил Мрак с неожиданной легкостью. – Во-о-он там хорошие деревья для плота.

Таргитай поглядел на темнеющую в полуверсте стену леса, поспешно сбросил душегрейку и поплелся к темному болотцу, откуда торчали к небу сучья, словно воздетые в мольбе руки.

Конечно, он обрубил сучья, с великим трудом балансируя на скользких бревнах, то и дело соскальзывая и плюхаясь в грязь, а потом запоздало понял, что проще бы за эти ветки вытащить бревна на сухое, обрубить уже там. Теперь же, барахтаясь в грязи, думал упорно, что все равно он такой же умный, как и все, а разница в том – они умные сперва, а он умный потом.

Олег, утопая в грязи по пояс, с раскаянием думал, что сейчас не до мыслей о Высоком, готов составлять заклинания для плота или хотя бы от грязи. Или от вони – под ногами разлагается не то косяк рыбы, не то стадо крупных жаб. Вот так и превращаются из будущих великих волхвов или волшебников в обыкновенных деревенских колдунов!

Что Лиска думала, по ее хитренькому личику прочесть трудно. Забрызганная грязью, стала похожа на болотного упыренка, но так же упорно, как и невры, хваталась за скользкий ствол, пыталась тащить, ее отпихивали: «рожать не будешь!», бегала за веревками, связывала.

Мрак ни о чем не ломал голову, работал быстро и расчетливо. Но расчеты были не от мудрствований, все получалось само собой, как у лесного зверя. Он просто откуда-то знал, что так будет, или же просто чуял. Волчонок не всему учится у родителей, многие вещи просто знает. Так и Мрак знал, что на плоту им будет какое-то время лучше, чем на берегу.

Пока стаскивали крепко связанные бревна, промокли и продрогли, на что Мрак хладнокровно заметил, что заодно отмылись, не надо скидывать на середке реки.

Таргитай, превозмогая лень, сплел шалашик, правда – чуть поболе собачьей будки. Намеревался отлеживаться всю дорогу, играть на дуде, отдыхая от трудов праведных, но Лиска тут же забралась первой, ей-де надо переодеться, обсушиться. Олег поймал насмешливый взгляд Мрака, вспыхнул до кончиков ушей, остановился на пороге шалаша. Теперь не взять у Лиски свой мешок с травами – чертов оборотень, опять скалит зубы! Что подумает – не так страшно, скажет куда острее, сделает вид, что всерьез верит в самое пакостное. А Таргитай, чертов подпевала, охотно подвякнет – ради острого словца под ребро даже дудочку отложит. Оба так дружбу выказывают: шпыняют по сто раз на день!

День был хмурым, от воды тянуло холодом. Закутавшись, нацепив на себя все шкуры, Лиска корчилась в шалаше. Через широкую щель входа видела, как люди Леса пробуют ловить рыбу с плота, точат ножи.

Олег возвышался на корме, ворочал длинным рулевым веслом. Плот выполз на середину, волны с плеском бились о края. Мрак сидел, свесив ноги в воду, пробовал удить рыбу. Мокрая шкура была расстелена на сухом, на обнаженной спине под прорастающей порослью просматривались тугие узлы мышц. Спина Мрака похожа на ствол старого дуба со снятой корой – в тугих наплывах, коричневая, твердая, как камень. Оборотень держал короткую палку с длинной жилой, на другом конце под водой болтался кусок мяса.

Олег поглядывал с беспокойством. Рыба на такой кус не клюнет, подавится. Но в глубинах живут не только рыбы.

Ночь застала на плоту. Мрак велел держаться все так же посередке. Утром набьют дичи на берегу, а ночью безопаснее плыть. Спят не только рыбы, но и водяные звери. Люди спят тем более. Не спят разве воины Агимаса, они опаснее разбойного сброда.

– Разбойники не спят? – переспросил Таргитай. Сладко зевнул. – Тогда я посплю, а вы с Олегом на страже, добро? Утром сменю.

– Тебя добудишься, – проворчал Мрак. – Лиска, ты с нами… или с Таргитаем?

– Хотите узнать, разбойница я или нет? Я немножко с вами, потом посплю.

– Настоящая женщина, всего понемножку.

Ночью Олег часто просыпался, вслушивался в крики речных зверей. Луна часто ныряла в тучки, все погружалось во тьму. Олег с замиранием сердца пытался различить силуэт Мрака. Волны плескались о бревна, что-то мокрое и скользкое быстро потрогало Олега за ногу. Он с воплем убрал ее под шкуру, а серебристая рыбка, дважды подпрыгнув, исчезла.

Звезды покачивались, сдвигались вправо-влево, но оставались на месте. Мрак держал рулевое весло крепко, Олег не видел берега, даже края плота не видел, но Мрак ухитряется вести посередине. Агимас не страшен, а звери есть звери, их на берегу столько, что на десять колен героев хватит махать мечами, секирами и даже топорами.

Мрак не заснет, подумал Олег успокаивающе. Оборотень всегда начеку. Пока за рулевым веслом, беспокоиться нечего.

Он обхватил обеими руками Лиску, она сжалась в комок, как озябший зверек, ерзала, устраиваясь в его объятиях поплотнее, сберегая капли тепла. Таргитай спал, разметавшись, правая рука по локоть свесилась в воду, в темных волнах вокруг пальцев поблескивали странные тени.

Олег поежился, искоса взглянул на звезды. Такие же, как в ту первую ночь, когда вышли из Большого Леса. Чудно, конечно. Непонятно, что-то тревожное в этих звездах, но что?

От комочка в его объятиях пошло тепло. Лиска перестала дрожать, расслабилась. Олег согрелся и заснул.

Мощным толчком их швырнуло в черную ледяную воду. Олег хлебнул спросонья, черная паника на миг затмила сознание. Где-то, говорят, целые народы умеют плавать, но он знал, что тонет, сейчас умрет…

Ноги коснулись земли. Он выплюнул воду, волной ударило в лицо, глотнул еще, поперхнулся, закашлялся. Вблизи слышался рев Мрака, с кем-то дрался, там бурлила вода. Олег, стыдясь, что, как всегда, в сторонке, кинулся на помощь, наткнулся на что-то отчаянно барахтающееся. Острые когти вцепились ему в плечо.

– Это я! – крикнул он, волна хлестнула в рот, потерял равновесие, скрылся с головой, а когда сумел подняться, схватил Лиску и поднял над водой. Она перестала отбиваться, судорожно обхватила за шею.

Чувствуя себя устойчивее, пошел, преодолевая бушующие волны, в ту сторону, где земля повышалась. Дно норовило повести назад, туда идти легче. Олег поднял Лиску еще выше, двигался до тех пор, пока вода стала до пояса, потом до колен. Перевел дух, выбрался на твердь, споткнулся в темноте, рухнул на мокрые камни, упал, но Лиску не выпустил.

Вблизи ревело, доносились шлепающие удары, сдавленный крик, хрипы. Луна вынырнула из темной тучи. Олег различил гигантскую фигуру человека с блестящей кожей. Он стоял по колено в воде, тащил другого, тот отбивался и норовил лечь в воду.

Олег с облегчением вздохнул, поднял и понес замерзшую Лиску на берег выше. Уже на сухом рухнул снова, ударился о валун. Рядом Мрак бросил Таргитая. Дудошника выворачивало, из него хлестали водопады темной воды, где Олегу чудились лягушки, рыбки, раки.

– Такого рулевого… – прохрипел Таргитай. Он выплюнул длинную пиявку, каркнул: – Такого… орла…

Мрак поднялся, шагнул вперед и растворился в ночи. Из темноты донеслось злое предостерегающее:

– Тарх, не умничай. Умнее тебя в болоте утопли.

– Поворота… не видел!..

– Какой поворот? Это островок.

Голос удалился, затих. Олег подумал, что остров в самом деле должен возникнуть неожиданно, чтобы чуткий Мрак не успел свернуть. Он даже пощупал опасливо почву, не толстая ли спина исполинского зверя. Мог вынырнуть из глубин подышать воздухом, вот-вот уйдет на дно.

Из тьмы донесся хрип. Встревоженный Олег на ощупь пробрался, наткнулся на неподвижное тело. В страхе ощупал лицо, пальцы провалились в мокрую ямку раскрытого рта. Таргитай бесстыдно спал, разбросав руки.

– Кузнечики, – послышался сзади тихий голосок.

Олег резко повернулся. Во тьме белело, как осыпанное мукой, лицо Лиски. В ночи звучали трели крохотных музыкантов, значит – зелень близко. Олег взял ее за руку, потащил наверх.

В десятке шагов земля перестала подниматься, зашелестела трава. Олег сел, не решаясь идти дальше. Лиску трясло, вода с нее бежала ручьями, Олег уже чувствовал себя сухим.

Мрак вернулся с Таргитаем. Певец зевал, тер кулаками глаза. Мрак сказал раздраженно:

– Жабы в траве скачут да кузнечики верещат, как стадо маленьких таргитаев. Но зверья вроде бы нет.

– Значит, можно спать, – рассудил Таргитай, – никто не нападет.

– Зверь может переплыть, – возразил Мрак. – Ты спал дольше всех, посторожишь. А мы дождемся утра.

– Костер бы…

– Ни одного сухого стебля! Чудно это. Ладно, утром разберемся со всеми чудесами.

Таргитай слабо взмолился:

– Поесть бы!..

– Опять? Ты даже во сне ел.

– От волнения восхотелось есть еще больше! Олег, сотвори еду! Как Гольш. Жареного поросенка, печеного кабанчика, индюка с запеченными яйцами…

– Убью! – пригрозил Мрак.

– Уже молчу, – поспешно сказал Таргитай. – Но ежели не может придумать еду, как великий маг Гольш, то пускай хотя бы сопрет.

– Красть нехорошо, – сказал Олег с укором.

– А ежели у кагана? Мы его, может быть, от гадкой смерти спасем. От обжорства мрут, сам знаешь, как и от голода!

– Он знает, – подтвердил Мрак саркастически. – Смерть от обжорства вряд ли может быть гадкой.

В оранжевом свете луны возникла рослая женщина. Таргитай ощутил прикосновение теплых женских рук. Сладкое тепло залило с головы до пят. Он плотнее зажмурился, не желая терять сладкий сон. Под утро всегда возникали девки: теплые, ласковые, послушные.

– Тарх, – послышался над ним странно знакомый голос. – Тарх, проснись.

Таргитай изумленно протер кулаками глаза. На него с едва заметной улыбкой смотрела Дана – молодая женщина, которую повстречали на Данапре, реке Даны, на порогах! Речная богиня, бессмертная владычица исполинской реки!

– Здорово, – сказал он ошарашенно, – как ты здесь очутилась? Я думал, ты как коза на веревке в своей речке.

Дана ответила негромко:

– Я в своей реке. Поднимайся, я кое-что покажу. Никто из смертных не видел еще. Да и бессмертные…

Олег и Лиска тихо сопели, крепко обхватив друг друга. Мрак спал сидя, наклонившись и обняв согнутые ноги. Секира стояла меж колен, оттянув вверх щеку. Мохнатая бабочка пыталась сесть на взъерошенные волосы, суетливо подпрыгивала.

– Не проснутся до утра, – заверила Дана. – Пойдем.

Таргитай нерешительно поднялся, побрел за речной богиней. Он чувствовал себя обманутым и униженным. С губ сорвалось горькое:

– Чертов пустынник!.. Все-таки надул.

– В чем?

– Должен был забросить в Гиперборею!

Из лунного света выступила массивная скала. Щель зазывно чернела, а при их приближении приглашающе раздвинулась. Слабо освещенные ступеньки круто повели вниз, в подземелье.

Дана равнодушно пожала плечами:

– Разве обманул?.. В дальних странах смертные, да и бессмертные тоже, кличут этот край Гипербореей.

Олег и Лиска проснулись от ругани Мрака. Красный от гнева, он бегал взад-вперед – островок оказался с большую полянку, секира блестела, как и оскаленные зубы.

Олег быстро огляделся, сказал торопливо:

– Не ори. Непонятно как, но этот островок мы посещали.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Мрак затравленно. – Они как блохи на одном псе!

Лиска смотрела на волхва с ожиданием. Олег, чувствуя, как в желудке все завязывается в тугой узел, поднял к небу руки, сжал в кулаки. В безоблачном небе лениво блеснуло, слабо прогремел гром. По верхушкам трав пробежали синие искры, погасли.

– Ты мало спал, – сказала Лиска. – Отдохнуть не успел.

– Я силен и свеж как никогда, – пробормотал Олег. – Странно… Та скала, Мрак, смотри в ту сторону, незнакома?

Мрак оглянулся, подпрыгнул:

– Черт! Только что не было. А ну снеси ее к такой маме!

– Зачем?

– А чтобы глаза не мозолила. Просто так.

Лиска сказала неуверенно:

– А если Таргитая что-то утащило в нору? Под скалу? А выход засыпало?

Мрак взревел:

– Рушь ее немедля! Вдрызг!.. Ты ж землю как спелый арбуз лопал!

– Таргитая задавит, – сказал Олег неуверенно. – А пробовать выдернуть оттуда вряд ли сумею. Разве что по частям?

Мрак побежал к скале, заметался. Секира несколько раз взвивалась, с хрустом отлетели мелкие кусочки. Справа прямо из скалы бежал хрустально чистый ручеек, но сколько Мрак ни щупал камень, везде натыкался на твердое.

Полыхнул слепяще белый свет. Затрещало, грохнуло. Ослепленные Мрак и Лиска сквозь слезы увидели темную трещину в скале. Олег стоял с воздетыми к небу руками. Вид у волхва нелепый, будто подпрыгнул, пытаясь взлететь, но в птицу превратиться забыл.

– Ты? – спросил Мрак.

– Я, – ответил Олег тревожно.

– Давай еще, – сказал Мрак кровожадно. – Без Тарха нам все одно пропадать.

Лиска уставилась на грозного оборотня вытаращенными глазами. Таргитай, самый ленивый и никчемный, вечная обуза, еще и нужен? Или у странных лесных людей такое дикое чувство юмора?

Олег снова взмахнул руками, покраснел, жилы на лбу вздулись. Трещина с видимым трудом поползла в стороны, посыпалась крошка. Камень лопался по живому, сухо щелкал, как раскалившиеся угольки. Мрак попытался втиснуться между камнями, со злостью ударил по краю обухом.

– Еще чуть!

– Не идет! – прохрипел Олег.

Побелел, как снег, кулаки стиснул так, что кровь выступила из-под ногтей. Осколки со звоном разлетелись от ударов секиры. Лиска суетилась вокруг, разрываясь от сочувствия, поддерживая Олега то за локти, то подпирая сзади, чтобы тот не упал от изнеможения.

Трещина попыталась сдвинуться. Олег выбросил вперед стиснутые кулаки, по краям заплясала молния, щель раздвинулась еще чуть, дернулась обратно. Олег шатался, с него бежали ручьи пота, но держал.

Негромкий женский голос, слегка насмешливый, но в котором звучало удивление, раздался из самой скалы:

– Довольно, могучий Олег. Не рушь порог моего дома. А твое доброе сердце, Мрак, когда-то погубит тебя!

Скала бесшумно, как по маслу, раздвинулась. В оранжевом свете появилась молодая женщина. Мрак ахнул – красота ослепила, – выронил секиру. Отпрыгнул, спасая ноги, сочно выматерился. Женщина улыбнулась – непосредственный Мрак очень быстро переходил от одного состояния к другому, без всяких полутеней – но улыбка была грустная. Мрак отчетливо прочел по ее внимательным глазам, что Дана – он ее сразу узнал – знает день его смерти и даже прозревает, как именно встретит свой нелегкий конец.

– Дана, – пробормотал он потрясенно, – как тебя черти сюда занесли?

– Таргитай спит, – сказала она. – Наелся, как паук, и спит.

Мрак выдохнул с таким облегчением, что едва не снес скалу. Дана пристально всмотрелась в Олега:

– Юный волхв… ты матереешь очень быстро. В прошлый раз ты не был таким… могучим.

– Меняемся, – ответил Олег уклончиво. – Кроме Таргитая.

Она покачала головой:

– Он меняется больше всех. Но такое заметить непросто… Зайдите, вы голодны.

Поглядывая на богиню искоса, Мрак и Олег ступили мимо. Широкие мраморные ступени неспешно повели вниз. Лиска юркнула последней. Дана легонько коснулась ее пышных волос.

– Потерпи. Твое проклятие не вечно.

Щеки девушки вспыхнули как маков цвет. Веснушки засветились, а желтые глаза на миг стали круглые, как блюдца. Она даже привстала на цыпочки, но богиня убрала руку.

– Когда?

– Ты идешь верно, – ответила Дана уже строже. – Но решаешь сама.

Лиска съежилась, прошмыгнула маленькой и горбатенькой, но личико сияло. Олег, который все замечал, напомнил себе при случае выпытать, что значат сии тайные слова.

В просторной пещере со стенами из красного и золотистого камня воздух чистый, свежий, как после грозы, настоянный на травах. Под стеной пробегал ручеек, извилистое ложе было прогрызено неглубоко. В дальнем затемненном углу на ворохе шкур разбросал руки Таргитай. На груди сидел мальчонка годков двух-трех, вертел дудочку, подпрыгивал, но Таргитай лежал как бревно.

Все трое вздрогнули, за их спинами раздался строгий голос:

– Арпо, не шали! Папу разбудишь.

Мальчонка поспешно сунул дудочку Таргитаю за пазуху, виновато спрятал руки за спину. Таргитай зевнул и, не раскрывая глаз, перевернулся на бок. Мальчишка скатился, запутался в шкурах, звонко рассмеялся. Таргитай всхрапнул, как сытый конь, открыл один глаз, затем с натугой растопырил другой.

Мрак застыл, словно дуб на просторе. Глаза стали шире, чем у Лиски.

– Таргитай – папа?

Таргитай зевнул во весь рот, растопырил, как грабли, руки. Мальчишка с готовностью вбежал, смеясь, обхватил Таргитая за шею. Дана присела рядом, провела ладонью по лохматой и полной репьев голове Таргитая. Серые от грязи волосы разом улеглись красивыми волнами, заблестели чистым вымытым золотом.

В двух шагах с легкими хлопками возникали грубо сплетенные корзины из простой лозы. Бока трещали, распираемые налитыми соком яблоками, грушами. Появились жареные поросята, птица, а на стол шлепнулись в широких листьях лопуха три крупные свежесваренные рыбины.

– Ешьте, – пригласила Дана. – Я полюбляю одиночество. Даже забыла, что лучше… для еды. Боги могут есть, могут не есть.

Олегу показалось, что грустная нотка проскользнула в ее голосе. Остальные стояли, глупо озираясь, Мрак воскликнул:

– Это Гиперборея?.. Тогда почему ты здесь? Твоя могучая река как-то перебежала сюда?

– Ешьте, – повторила Дана. – Ешьте.

Под ее властным взором, хотя и царственно-спокойным, они опустились за стол. Мрак первым ухватился за жареного поросенка, с хрустом отломил заднюю ногу. Дана кивнула:

– Ешь, дорога длинная… Это и есть Гиперборея, Олег. Пустынный маг просто вернул вас в родные края. Вы трое – гипербореи. А ваша рыжеволоска… ну, она не гиперборейка.

Глава 6

– А где же наша Деревня? – спросил Таргитай непонимающе. Он огляделся по сторонам, но взгляд везде натыкался на красный и оранжевый камень. – Где Лес?

– До Леса что-то сотни две верст, – заметила Дана, – в прошлый раз вы добрались сюда без всякой магии.

Олег все еще держал в обеих руках жареное крылышко гуся, словно боялся коснуться его зубами.

– Значит, мы были на этом островке?

– Смертный, я знаю все, что делается на моей реке и даже на ее берегах, – подчеркнула Дана. – И могу оказываться в любом месте, где текут ее воды.

Олег с сокрушенным видом опустил голову:

– Понятно. А я уж подумал, почему в прошлый раз мы не заметили никакого Мирового Дерева? Далеко до него?

– Вы едете верно, – ответила Дана уклончиво.

В пещеру вбежал мальчишка, в руках игрушечный лук из прутика. Дана перехватила изумленный взгляд Мрака. Легкая улыбка коснулась ее губ.

– У богов и героев дети растут не по дням, а по часам. Сегодня зову Арпо, через два года нарекут Арпоксаем.

Мрак покосился на Таргитая. Мальчонка с радостным визгом лез на колени, цепляясь за шею, а Таргитай поднимал руки с ножкой кабана, будто мальчишка пытался выхватить и съесть.

– Ну, ксай так ксай, меня и не так в детстве обзывали. Лишь бы человек был хороший.

Дана поднялась. Олегу показалось, что ее ступни слегка поднялись над каменным полом. Глаза заблестели как две звезды.

– Я отлучусь, на реке беда. Не здесь, в низовьях. Почивайте!

На том месте, где стояла, коротко блеснуло. Мрак покачал головой, с хрустом догрыз кость.

– Хорошо быть богиней, хоть и скучно. А что ребенок от Тарха, то дети – дело нехитрое. И от дураков дети бывают. Даже у богинь. И что ксаем станет – мудренее, но тоже не чудо. А вот жареный кабан, что в корыте не помещается… ну, не в корыте – на подносе, все равно! Нашему бы волхву научиться заместо того, чтобы землю трясти. Нет, не заместо, то дело тоже нужное в странствиях, а так сказать, попутственно…

Лиска ощерила зубки:

– Ты сразу научился посылать стрелы?

Мрак занят: кабанья нога исчезла с такой быстротой, что Олег раскрыл рот от восторга, а Таргитай – от зависти. Лиска выгрызала нежное мясо, косточки трещали под острыми зубками. Мрак косился одобрительно: она, как и он, не притронулась даже к самым сочным фруктам, а волхв – вроде бы крупный муж! – как начал с них, вроде простой козы, так и не оторвется.

Таргитай ел на удивление вяло. Мрак заподозрил, что дудошник за ночь не раз просыпался, дабы поесть, почесаться и снова поесть.

– Все одно не пойму, – пробурчал он с набитым ртом. – Она ж богиня! А он – дурень.

Олег рассеянно пожал плечами:

– Любовь зла, полюбишь и… Тарха.

– Не знаю, не знаю. От любви дуреют лоси в весенний гон да дурни. Правда, лоси дуреют только весной, а дурни – всегда. Выходит, дурак дурнее лося?

Олег опустил глаза. Мрак говорил с излишним напором. Словно старался отогнать то страшное видение, что предсказал когда-то Боромир, а теперь еще и Дана.

– Как тебе богиня? – спросил он. – Я их представлял другими.

– Какими?

– Ну… другими. Эта яркая, но… сонная. Ей все обрыдло, не видишь? Любая баба из нашего села живее. А эта как трава. Замечает ли, что летят столетия, а не дни? Мы видим, как растет весной молодая травка, а она замечает разве что, как вырастают Леса, рассыпаются в прах, как Река меняет русло, как рассыпаются в песок Горы… Может, живет тут лишь потому, что здесь всегда все одинаково? А зима-лето – что для нас день-ночь.

Олег долго смотрел на журчащий ручеек, стол с объедками исчез, сказал нерешительно:

– Не знаю, хотел ли бы я жить так. С одной стороны – много времени для раздумий о Великой Истине…

– Дитенок у нее славный, – сказал Мрак. – В самом деле, растет не по дням, а по часам. Вот это диво самое великое – от Таргитая такой ребенок!

– Что за диво? И от дураков дети бывают. Это дело, как говорил Боромир, независимое.

– Но ребенок умненький! И хитренький. Тарху таким никогда не стать.

– Почему?

– В деда, видать. Или в прадеда. Да и зачем Таргитаю ум? Вдруг не станет так здорово песни лепить? Их не умом складывают – сердцем. А сердце у него, сам ведаешь, телячье.

Лиска переводила взгляд с одного на другого, оглядывалась на Таргитая. Хвалят или дразнят придурковатого лодыря?

– Ума у него нет вовсе, – заметил Олег сердито.

– Ты прав. Зачем еще один умник? От твоей правильности да праведности бывает тошно. Пусть лучше песнями занимается.

Суровое лицо смягчилось, словно слушал песни Таргитая.

Невры щупали стены, искали выход, когда камни без шума и треска разошлись. В ослепительном солнечном свете появилась Дана. Окинув быстрым взглядом невров и Лиску, спросила:

– Уже?

– Пора, – ответил Мрак степенно. – Благодарствуем за хлеб-соль.

Таргитай раскрыл рот, чтобы поправить глупого Мрака – никакого хлеба и соли не было, но Олег и Лиска оба ткнули его под бока. Дана кивнула:

– Вас вынесут на берег мои слуги, а там рукой подать до Мирового Дерева.

– Что-то не заметили в прошлый раз, – пробормотал Мрак. – Небось не такое уж и высокое?

Дана сказала потвердевшим голосом:

– Это Прадуб, который вершиной сягает до седьмого неба, а корнями свисает в преисподнюю. На самой верхушке в облике сокола сидит Род, бог всех богов. Он все видит и все слышит! Обещаю: это деревцо увидите издали!

Вышли, щурясь от яркого света. Таргитай снял один из луков – оба натерли спину, – протянул один Дане:

– Сыну. В тот день, когда сумеет натянуть.

Дана затаенно улыбнулась, словно знала некую тайну. Олег посматривал на Таргитая, тот спешит избавиться от лишней тяжести, но у мальчишки, который засунул палец в рот и смотрит вытаращенными глазами, в памяти останется могучий великан – истребитель чудовищ и злых магов. Отец явно хотел, но не смог остаться с ним и его матерью, так она расскажет, долг богатыря – освобождать землю от нечисти, оберегать беззащитных, истреблять Зло!

Дана приняла лук, легкая улыбка еще играла на ее губах.

– Такой лук натянуть непросто. Арпик останется со мной еще долго.

Арпо спрятался за ее подол, застенчиво совал палец в рот. Таргитай опустил ладонь на такую же, как у него, желтенькую головку, где в золотых волосах прыгали искры. Ладонь почти покрыла голову ребенка целиком. Мрак скалил зубы: Таргитай похож на отца, как свинья на жаворонка. Среча или Несреча, подшутили над простым и простодушным.

Таргитай обнял Дану, она уткнулась в его широкую грудь, странно маленькая и хрупкая для богини могучей реки. Таргитай нежно приподнял ее подбородок:

– Надо идти.

– Иди, герой. Твою дорогу я не прозреваю… Жаль.

На Олега взглянула с сочувствием, на Мрака – с жалостью. Лишь чуть коснулась пышной огненной гривы Лиски:

– Терпи изо всех сил. Иди с ними и дальше.

В воде их подхватили холодные скользкие лапы. Лиска завизжала, Олег застыл, страшась шевельнуть даже губами.

Сперва их тащило, едва высовывая из воды. Волны хлестали через головы, затем полузадохшихся подняло так, что Олег вслух взмолился, лучше бы не делали: их держали огромные жабьи лапы – бородавчатые, покрытые слизью. Звери неслись, бешено взбивая воду исполинскими хвостами. Из воды высовывались темно-коричневые гребни, рога, шипастые затылки.

На берегу однажды показались всадники. Увидев четверку людей, плывущих едва ли медленнее летящих стрел, застыли как камни. Мрак нашел в себе силы показать им рога, хвост и уши и постучал ребром правой руки по бицепсу левой, лихо вздергивая ее вверх.

– Это не Агимас, – крикнул Таргитай. – Зря людей обижаешь!

– Нас тоже все обижают, – бодро откликнулся Мрак.

Река медленно сворачивала, но звери перли, как обезумевшие лоси через водяной лес. Волны начали захлестывать уже сбоку. Люди отплевывались, закрывались руками. Лиска обхватила себя руками, тряслась, насколько позволяли мощные лапы водяных зверей. Личико побелело, губы стали синими.

– Заставь дурней трудиться, – прорычал Мрак. – Что они, что наш Таргитай…

Олег покосился на озябшего Таргитая, он все щупал дудочку, согласился:

– Да, такие же зеленые.

Звери неуклонно неслись прямо на обрывистый берег. Мрак начал дергаться, ухватился за секиру, но ударить не решился. Олег вскрикнул в страхе. На них надвигалась каменная стена, сместилась, мелькнул золотистый песок.

Их выбросило в щель между скалами. Все четверо пропахали борозды в песке, растянулись уже на сухом, а холодные волны впитались в двух шагах.

– Жабы поганые, – выругался Мрак. – Могли бы добежать и до дерева! До Мирового…

Олег поднялся следом, подхватил Лиску. Таргитай со стоном воздел себя на обе ноги, пошатнулся:

– Я бы тоже хоть на жабе…

– Пошли, – сказал Олег нервно. – Надо уйти от берега.

В кружевах пены мелькнул толстый зазубренный хвост. На миг вынырнула огромная, как пень, голова с вытаращенными глазами. Пенистый след сделал круг, затем звери, развернувшись, понеслись обратно, выставив из воды острые гребни. Мрак сплюнул, тяжело потащился вверх по склону. С него текло, словно мок на дне суток трое, а то и четверо.

В сотне шагов от берега росли приземистые деревья, но дальше вершинки поднимались выше: признак, что лесок пошел густой. Мрак нырнул под низкие ветви, шумно перевел дух. В Лесу сразу чувствовал себя намного увереннее, защищеннее. Взгляд не упирался в пустоту, как в Степи. Чуял и даже порой знал, что имеется за версту, пусть и отгороженное завалами, буреломами, выворотнями.

Таргитай привычно подбирал по дороге сухие ветки, а когда Мрак указал на полянку для привала, Олег с готовностью высек огонь. Хотел поджечь с помощью волховства, но боялся осрамиться, а так всего пару раз стукнул кремнем по пальцу, искорки в сухом мху превратились в крохотные язычки пламени, поползли в стороны, пошли покусывать тонкие веточки, разгрызать, расщелкивать, взвились красные, затем оранжевые струи огня.

Мрак не стал садиться, приложил ладонь козырьком ко лбу.

– Не разберу… То ли в самом деле кто-то во-о-о-он там, то ли мне, как Олегу, нечисть мерещится.

– Пойди посмотри, – предложил Таргитай. – Может быть, что-нибудь отнимешь.

Олег возразил с испугом:

– Тарх, мешок лопается от даров Даны! Там еды на неделю.

– Ну, у разбойников может оказаться что-то необычное… Вообще-то с непонятным обучен разбираться волхв.

Мрак покачал головой, голос нетерпеливый:

– А что разбираться, когда все ясно? Если бабы, то пусть Таргитай, а мы отдохнем. Если всякая нечисть, то идти Олегу, на то и волхв, что почти одно и то же…

На дальнем конце поляны в полусотне шагов кусты раздвинулись, вышли трое крепких мужиков, у всех руки жилистые, каждый держал на плече странную секиру с длинным прямым топорищем и узким клиновидным лезвием.

Олег сказал озабоченно:

– Не угадал. Одни мордовороты, это по твоей части.

Таргитай сказал живо:

– Иди-иди, Мрак. А мы тут за костром посмотрим.

Зубы Мрака сами оскалились, язвительный ответ соскальзывал с языка, но дудошник смотрел чистыми невинными глазами, верил в могучего друга. Олег глядел исподлобья, но язык острее секиры, лучше не связываться. Мрак лишь сердито сплюнул, стараясь попасть сразу на ноги троим, даже Лиске, раз уж так трется о волхва, что хвост трубой и мурлычет, аж трясется.

Олег и Таргитай настороженно наблюдали, как оборотень неспешливо подходил к вооруженным людям. Шаги замедлялись. Его рассматривали хмуро. Лица у всех темные от грязи, а волосы спутанные. Судя по всему, Мрак им что-то сказал, один покачал головой и снял с плеча секиру. Мрак обернулся к друзьям, помахал рукой. Через мгновение вместе с тремя незнакомцами словно растворился среди зелени.

Когда куски мяса, которые взяли из пещеры, уже исходили паром, Таргитай беспокойно завозился по земле.

– Долго он… Пойду взгляну.

Лиска ахнула:

– Сам?.. Не поленишься?

– Поленюсь, – ответил Таргитай честно. Подумал, добавил: – Но Мрак мне друг, а друга всегда жалко. – Подумал еще, с натугой, даже кожа на лбу морщилась от чрезмерной натуги, добавил с некоторым удивлением: – А мне всех жалко. Даже не своих.

Лиска успела поджарить мясо, Таргитай как в воду канул. Олег собрался идти разыскивать, когда Таргитай вышел из зелени, приглашающе помахал. Олег и Лиска с места не сошли, насторожились. Таргитай нехотя пересек поляну, крикнул:

– Мы прогадали. Мрак уже пьянствует за нас четверых, а ест еще и за Гольша. Там у них бабы, девки…

– А нечисть? – спросил Олег.

Таргитай равнодушно отмахнулся:

– Нечисти амбар и маленький курятник. Мраку сказали, что это свои, он тут же про них забыл. Рожи противные, я такой нечисти еще не видывал, зато девки – как наливные яблоки…

Олег подхватился, едва не опрокинув котелок:

– Забыл?.. Пень бесчувственный!.. Невиданная, говоришь?

Лиска покраснела, недоумевающе провела ладонями по своей развитой фигурке. Крутая грудь ходила ходуном, а острые кончики натянули тонкую ткань, как наконечники стрел. Но Олег ничего не видел, побежал к Лесу, опередив даже Таргитая. Лиска сердито пнула котел с похлебкой, горячее варево выплеснулось на раскаленные угли. Сквозь запах свежесваренного мяса с той стороны поляны пробивались мощные ароматы жареной медвежатины, лука, чеснока, запах браги и хмельного меда.

Крохотная деревушка в полдюжины домиков расположилась на большой поляне среди леса, местные его звали дремучим. Мрак лишь скалил зубы. Сами дремучие, не видали настоящих лесов, а это даже не кустарник, а так, трава… В настоящем Лесу кузнечики крупнее здешних медведей.

Мрак подозревал, что беспечные жители, живущие в ладу с лесом, устраивают гульбища по всякому поводу и без повода. Пил и ел у дружелюбных жителей за троих, растолстеть не успеет, лишь ворчал, когда из-за плеча высовывалась мохнатая лапа и выхватывала из-под носа ломоть, но не ярился: у нечисти повадки такие, не со зла, порода своего требует.

Таргитай ел, раздвинув локти, не давая порождению леса поживиться за его счет. Олег вовсе не ел, не пил, во все глаза рассматривал мохнатые, чешуйчатые, панцирные, безволосые и вообще невообразимые существа, половины из которых даже не видел в родном Лесу, а о трети вовсе не догадывался.

Лиска поперхнулась и выронила птичье крылышко, когда Олег с разинутым ртом загляделся на сверкающие и переливающиеся перламутром пышные формы русалки. Зеленые волосы падали на голые плечи и струились до поясницы, у нее длинные стройные ноги в зеленой блестящей чешуе, а за спиной белые крылья, как у гуся, которого Мрак утром сшиб на обед, но побольше. Перья блестели, длинные, с жесткими стержнями и упругими краями.

Глаза Лиски от ревности стали зеленее, чем чешуя русалки. Сквозь зубы процедила:

– Такую уже видел, забыл?.. Когда по реке плыли.

– Та была без крыльев, – торопливо сказал Олег. – И хвост вместо ног.

– А чугайстыря не видел вовсе!

Могучий зверочеловек был во всей красе чугайстыря: с огромной незаживающей раной во всю грудь, волосатый, с жилистыми, как корни дуба, руками, ногти как у медведя – длинные, но крепкие, как металл.

За кустами мелькали веселые личики, исчезали. Чугайстырь люто ненавидел мавок, безжалостно разрывал на куски, а настигнуть мог с легкостью: двигался через лес как смазанная жиром молния.

– Исчезающее племя, – сказал Олег с жалостью. – У них еще нет деления на людей и нелюдей. Все понимают друг друга, все общаются… Вы заметили, что здесь разговаривают даже с деревьями?

– Что удивительного? – не понял Мрак. – Помню, когда Таргитай как-то хлебнул бражки, даже с камнями разговаривал.

Таргитай обиделся:

– Когда это я бражку хлебал?

– Мавок берегись, – предупредил Мрак. – Олег говорил, могут заморочить до смерти…

– Откуда Олег знает? – насторожилась Лиска.

– А твоя секира не опасна, – спросил Таргитай, – ежели уронишь на ногу?

– Я не роняю.

– Я женщин тоже не роняю.

Он вытащил из-за пазухи дудочку. Мрак понимал, что какое-то волшебство у этой дырявой палочки есть, ему, крепкому мужику, приходилось попотеть, пока затащит какую девку за сарай, но когда зачуют дуду этого лодыря, то раздеваются сами!

– Погоди, – сказал он властно, – надо хозяевам уважение выказать. Я вон лесину срубил, на сто костров хватит, Олег травы какие-то показал, а ты хоть котел вычисти!

Подошел величавый старец, весь в бороде, мудрые глаза. Присел рядом с Мраком, устремил задумчивый взор на несчастного Таргитая. Тот суетился, усердно чистил котел от нагара, спешил, оглядывался на пляшущих девок.

Между домами с визгом носилась ребятня. За ними гонялись волки и чудища с оскаленными пастями, но едва Мрак успевал ухватить секиру, как детишки уже верхом на волках и чудищах гонялись за таким же визжащим, орущим, кувыркающимся сбродом. Человеческие рожицы мелькали так же часто, как рыла, хари, морды, а визг перемешивался с ревом, рычанием, хрюканьем и верещанием.

Мрак сердито ворчал, не любил оставаться в дураках. Наконец плотно закрыл дверь и опустил тряпку на окне. Им выделили самый просторный дом, почти все дома и хаты пустые: летом чаще ночевали в дуплах, норах, на ветвях, многие ухитрялись спать на дне близлежащего болотца.

Олегу походя объяснили, что зимой волки и лесные чудища порой скребутся у порога, просят погреться. Когда ударят велесовские морозы – ворона замерзает на лету, – иное зверье тайком от своих приносит детишек, скулит, дабы люди приютили, согрели малость, не дали сгинуть. Тайком, потому что другие бьют: мол, из-за них крепкие да здоровые переведутся, ежели спасать больных и хилых.

Таргитай пришел среди ночи, что Мрака просто ошеломило. Когда дело касалось девок, дудошник мог не спать и не есть. Олег и Лиска тихо сопели, укрывшись одной шкурой. Он обхватил ее как крупного поросенка, ее почти не было видно в его объятиях.

– Ну ты, жеребец, – сказал Мрак со злым восхищением. – Там же одна нечисть осталась! Неужто их тоже?..

– Это вам с Олегом разбираться, – ответил Таргитай. Шумно почесал голову, поскреб шею, жутко перекосив рожу. – Для меня они все – люди. Мне так проще. Почему не спишь? Здесь сторожить не надо.

Мрак покачал головой, не ответил, вернулся на крыльцо. Таргитай потащился следом, сел рядом на ступеньке. Ночь светлая, лунная. Деревья казались еще толще, в нагретом воздухе плавали густые запахи чаги, смолы. Во тьме вспыхивали желтые огоньки, в дальних кустах шуршало, недовольно хрюкало.

– Живут же люди!.. – сказал Мрак. Он неотрывно смотрел в темень, кожа на скулах натянулась так, что вот-вот порвется. – Гольш говорил, что счастливой жизни не бывает, бывают счастливые дни… Не знал про эту деревню! Сам видишь, во счастии. А мы? Как вышли, так и мчимся сломя голову. Ни остановиться, ни оглядеться, ни понять…

Таргитай пытался что-то увидеть, но у оборотня глаза зорче, Таргитай спросил непонимающе:

– А как же власть злых магов?

Мрак с раздражением пожал плечами:

– Почему мы?.. Землю топчут людишки, которых маги всю жизнь грабили. И – ничего. Не сопят, не чешутся. А мы только из дремучего Леса, сразу – спасать сирых да обижаемых! Сами о себе не хотят заботиться, а нам ради них класть головы?

– Мрак, но нас учили…

– Все для опчества?.. Но там и для нас все делали. Каждый, завидя беду или опасность, кидался без раздумий. За нас вся деревня, как и мы – за всю. А здесь мы за всех, за нас – никто. А что, нам больше всех надо? Нас ихнее зло вовсе не трогало!

Таргитай спросил горько:

– Не трогало? Тебя в самом деле не трогало?

– Не трогало, – сказал Мрак с еще большим раздражением, – меня киммеры пальцем не задели! И тебя! И Олега!!!

В наступившей тишине Таргитай сказал негромко, с болью:

– Стрелами – нет, не тронули. Мечами, секирами… Но я лишь с виду цел. Иссекли мое сердце. До сих пор болит! Чую, как истекаю кровью.

Мрак спросил встревоженно:

– Какая-то злая магия?

– Что-то сильнее, – ответил Таргитай с той же мукой.

– Дурень, сильнее магии ничего нет. Меня тоже как-то ранили: до сих пор, когда вижу по ночам Степана, распятого на дверях его же хаты, сердце щемит. Ежели не уследить – обращусь в волка. Но это сочувствие, Таргитай! Он чувствует боль, а ты сочувствуешь. У тебя той боли нет. Нам незачем драться за их боль. Это не наша боль!

– Не наша, – согласился Таргитай убито.

Над их головами в ветвях послышался шорох, серебристый смех. В темной листве блеснула девичья голая нога, мелькнуло смеющееся личико с озорными глазами. На невров посыпались спелые орехи – крупные, наполненные ядреным зерном. В сторонке высунулось другое девичье личико, а когда невры не сдвинулись, выступило из листвы до пояса, показав крепкую девичью грудь, длинные светлые волосы. Широко расставленные глаза смеялись. Мавка показала неврам язык, в кустах раздались смешки, похожие на звон крохотных серебряных колокольчиков.

– Здесь вирий, – сказал Мрак, вздохнув. – Здесь нас приняли.

– Нас любят, – согласился Таргитай.

Сидели молча, смотрели на резвящихся мавок. Голенькие девчушки с распущенными волосами начали выскакивать на поляну. Самые отважные осмеливались пробежать перед страшными неврами на расстоянии вытянутой руки.

– Остаемся? – спросил Мрак полуутвердительно.

– Остаемся, – ответил Таргитай.

Одна русалка сидела в обнимку с лешим, страшным и чешуйчатым, другие качались на ветвях. Одна сорвалась, камнем полетела вниз, но у самой земли расправила серебристые крылья, пронеслась через поляну, задевая вершинки травы, вломилась в куст, где что-то закричало испуганно-восторженно.

На поляну выскакивали крохотные человечки в вязаных колпачках с бубенчиками на кончиках. Из ночи появились такие же крохотные незнакомцы с прозрачными крылышками. Донеслась тихая волшебная музыка, сперва едва слышная, затем все громче и громче. Мрак толкнул Таргитая, указал на музыкантов, что сели на ветвях вокруг поляны. Жуки, кузнечики, бабочки, человечки с крылышками стрекоз и бабочек, странные существа из блестящей паутины…

– Здорово, – сказал Таргитай с сожалением. – Век бы слушал. Пойдем? Вставать рано, опять не выспимся.

– Тебе только спать, – сказал Мрак сварливо. – Выходить надо по зорьке!

Глава 7

Они надевали заплечные мешки, когда в хату вошел, пригибаясь в низком дверном проеме, местный колдун. Оглядел готовых к дальнему походу пришельцев, смерил взглядом длину Меча Таргитая, так же взглядом взвесил секиру Мрака, проворчал гулко, будто сидел в глубоком колодце:

– Вам не пройти… каменные холмы.

– Не ты ли остановишь? – спросил Мрак вызывающе.

Он и Лиска одновременно положили ладони на рукояти секиры и меча. У них даже лица стали одинаково злыми и подозрительными. Кошка перебежала дорогу, девка с пустыми ведрами прошла, а теперь еще колдун!

Колдун внимательнее оглядел Жезл Олега. Молодой волхв засунул его в мешок, как ни уговаривал Мрак повесить за спиной на перевязи, как носит секиру, а Таргитай – Меч. Жезл нелепо торчал из мешка, высунувшись наполовину, будет задевать ветви, опрокинет навзничь, но волхв – на то и волхв! – ничего не принимает на веру, все проверяет.

– Есть посильнее меня, – ответил колдун.

– Да ну? – спросил Мрак саркастически. – Ладно, спасибо. Мы бывали в краях, где кротовьи кучки принимали за горы. Будь здоров, батя!

Он прошел мимо, Таргитай поспешно шагнул следом, бросил на колдуна извиняющийся взгляд. Мол, не вини оборотня, где-то глубоко внутри он даже добрый, по-своему. Олег и Лиска пошли за ними, горбясь под увесистыми мешками.

Колдун сказал в спину строгим голосом:

– Вам не пройти. Но я проведу вас.

Четверо остановились, смотрели выжидающе. Мрак спросил подозрительно:

– Неужто еще есть на свете дурни, что работают на других задаром? Мы вроде бы не родня.

– В моем доме, – сказал колдун вместо ответа, – возьмите все, что понадобится.

Шаркающей походкой побрел к новенькому срубу колодца. Мрак крикнул вслед с насмешливым недоумением:

– Эй, мил-человек! Никак помирать собрался?

Колдун лишь сгорбился больше, неверными движениями начал опускать в колодец деревянную бадейку. Тонкая волосяная веревка разлохматилась. Олег объяснил торопливым шепотом:

– Он знает свой час.

– Скоро перекинется?

– Да.

Мрак зябко передернул плечами:

– Не стал бы волхвом из-за этого… такого…

– Ну, не все узнают. Некоторые удерживаются. Хоть и трудно утерпеть.

– А что насчет вещей? Я не понял.

– Когда колдун умирает, исчезает все созданное его чарами.

Таргитай сбегал в дом колдуна, вернулся с пустыми руками, но с вытаращенными глазами: насмотрелся диковин. Олег собрал под крышей пучки трав, отобрал нужные, а Лиска сшибла стрелами двух гусей, сунула скривившемуся Таргитаю в мешок.

Когда выступили, колдун торопил, сам настолько забегал вперед, что Мрак раздраженно посоветовал не торопиться к Ящеру, родне волхвам любой породы. Колдун смолчал, не повел и бровью, вместо него заворчал Олег.

Таргитай брел, загребая ногами пыль. До слез жалко колдуна, еще совсем не старого, крепкого и сурового, немножко угрюмого, но явно в глубине где-то там, как и Мрак, доброго.

– А ежели не пойдет с нами? – спросил он Олега. – Уцелеет?

Олег скривился, словно глотнул горького:

– Умрет, во сто крат горше.

Мрак укоризненно покачал головой. Дурак и после бани чешется, а что скажет – все невпопад.

Дорога постепенно поднималась, лес поредел, истончился, остался позади. Земля потянулась каменистая, валуны попадались все крупнее. Равнина вздыбилась буграми, что перешли в холмы. Дорога истончилась, пугливо огибала каменные массивы.

Олег чувствовал чужое присутствие, бормотал заклятия. Воздух словно потемнел, в нем ощущалась угроза. За холмами встали крутые горы, кое-где изгрызенные временем, поросшие травой и кустами. Справа тропинка обрывалась крутым берегом, внизу грозно шумела горная речка, прыгала по камням.

Шли молча, Мрак, погруженный в свои думы, пробурчал вполголоса:

– Надо жить, как набежит. Люди мрут, нам дорогу трут.

– На небо крыл нет, – ответил Олег негромко, – а в землю близко. У богов дней много, да не все наши. С другой стороны – кабы люд не мер, земле бы не сносить, верно?

– Всем там быть, кому раньше, кому позже. Я ни за какие пряники не стал бы вызнавать свой час. А ты?

Олег подумал, медленно двинул плечами:

– Не знаю.

Мрак даже отодвинулся, словно с волхва на него прыгали блохи размером с кузнечиков. Лиска тут же вклинилась, спросила:

– Если на старика что-то нападет, не поможем?

– Смотря что нападет.

Впереди каменная стена дрогнула, медленно поползла вниз. Донесся сухой треск, грохот, глухие удары глыб о землю. Земля задрожала, взвилось облако пыли, скрыло фигуру старого колдуна. Тот не отступил, остановился, оперся на посох. По горе сползала целая стена камней, тащила кусты и деревца. Мрак закричал, срывая голос, попятился, растопырив руки, не пуская к старому колдуну сердобольного Таргитая.

Грохот утих, в оседающем пыльном облаке постепенно выступили острые края глыб. Гора выглядела помолодевшей, сбросившей старую кожу, изъеденную ветрами и грозами.

Мрак забежал вперед, там наклонялся, шарил. Наконец изгои увидели, как безнадежно махнул рукой. Возвращался к друзьям, когда земля качнулась, под ногами приподнялось, словно могучая грудь под ними набрала воздуха, медленно осела. За мощным вздохом послышался такой же мощный нечеловеческий голос:

– Жертва… Что ждете?

С горы посыпались мелкие камешки, Мрак отпрыгнул, дико огляделся. Изгои и Лиска пятились, Олег выставил магический посох. Таргитай растерянно озирался, Лиска держалась за спиной Олега. Олег судорожно сглотнул комок в горле, сказал дрожащим, как лист на ветру, голосом:

– За нами погоня. Могучие маги Востока жаждут лишить нас живота. Уцелеть бы…

Он умолк на полуслове, словно за горло ухватила мощная рука. В залитой ярким солнцем каменной стене, изрезанной темными глубокими трещинами, проступило исполинское нечеловеческое лицо. Неузнаваемо искаженное, в котором людские черты можно угадать с большим трудом.

Побледнел даже Мрак, а Таргитай и Лиска попятились. Зубы Лиски выбивали дрожь. Олег на деревянных ногах, не помня себя от животного ужаса, приблизился к стене, сложил ладони рупором.

– Слава тебе, древний бог, имени которого нет в книгах!..

Вместо глаз на каменном бесстрастном лице темнели глубокие ниши. Мелкие камешки скатывались, подпрыгивали. Облачка пыли взвивались призрачными столбиками. Олег закашлялся, кое-как одолел постыдное, но понятное желание попятиться. Широкие продольные плиты губ слегка качнулись. Густой, словно промерзающий голос донесся будто из глубин:

– У нас не было имен… Идите, я их вычту…

Плиты застыли, как будто не изменились, но теперь каменная стена, изрезанная глубокими трещинами, вся в нишах. Лишь при очень большом желании можно принять бугры за щеки, а затемненные ямы – за глаза.

Мрак пропустил через каменный завал, под которым нашел смерть колдун, своих спутников, медленно пошел следом, то и дело оглядываясь, помахивая секирой. Уже слышно цокот подкованных коней, даже различал особый стук металлических подков коня Агимаса!

Мрак вывел к селу, где купили четырех коней. Не верблюды, конечно, как объяснил Таргитаю, но на чужих четырех ногах доберутся быстрее, чем на своих двоих.

Кони в самом деле оказались простыми рабочими лошадьми. Вскачь пускались неумело, но все-таки на другой день въехали в разношерстный лес, куда четверка пешком намеревалась добраться за три дня.

Деревья росли приземистые, широкие. Солнце бросало яркие блики, в зеленой листве беззаботно чирикали пташки. Цокоча коготками, пробежала белка, замерла на ветке, уставилась на всадников любопытными глазами.

Олег обогнал даже Мрака, всматривался в деревья, сворачивал, ускорял ход, иногда останавливался, вслушивался. Мрак поглядывал с удивлением, но помалкивал. Когда Таргитай окончательно уверился, что заблудились, Олег воскликнул:

– Там!

Впереди свет. Блеснуло небо. Темные деревья расступались, открывая огромную зеленую поляну. Редкий частокол из потемневших кольев окружал довольно высокую избушку. Выглядывала не только крыша с покосившейся трубой, но даже край окна.

– А бабка-то красоту любит, – сказал Мрак одобрительно.

На заостренных кольях скалили зубы человечьи головы. По большей части давно высохшие, даже не головы – черепа, выбеленные ветрами и дождями, но пара голов показалась Олегу совсем свежими.

– Это для устрашения, – предположил он, вздрогнув. – Пугает.

– Глухой ты к красоте человек, Олег, – укорил Мрак с жалостью. – Ты погляди, как головы-то нанизаны!

Олег изо всех сил стискивал зубы, чтобы не выдать страха. Черепа гнусно скалят непомерно длинные зубы, пустые глазницы смотрят угрожающе. Лиска прижалась к нему, и Олег против воли начал улавливать какой-то ритм в том, как за крупными головами идут помельче, еще мельче, а потом сразу снова огромные черепа, почти бычьи, с могучими надбровными дугами, лбами, которые можно закрыть одним пальцем…

– Зато я вижу, – сказал он сдавленным голосом, – что три кола свободны.

Проход отыскался сбоку, никаких ворот, можно въехать на конях сразу по двое. Избушка сиротливо застыла посреди огороженного пространства. Простая, из серых неошкуренных бревен. Ставни покосились, одна висит на петле. Труба зловеще чернеет на зеленом фоне. Избушка над землей стояла как-то непривычно высоко. Таргитай не понял, в чем странность, насторожился, но тут ахнула Лиска, а Мрак глухо ругнулся и звучно лапнул рукоять секиры. Из-под нижнего венца избушки торчали толстые, как бревна, птичьи лапы – в грязно-желтой чешуе, трехпалые. Когтей рассмотреть не удавалось, вгрузли в землю, но, судя по вмятинам, под такую лапу попадешь – искать Мировое Дерево не восхочется.

Олег медленно пустил коня вперед, тот фыркал и пугливо прядал ушами. Мрак ощутил, что запрядать ушами готов сам. Вчерашний трус прет чересчур смело, неужто знание в самом деле такая сила?

– Избушка-избушка, – позвал Олег слабым, но без дрожи голосом, – повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Избушка стояла как стояла. Олег прокашлялся, сказал громче:

– Избушка-избушка! Добром прошу: повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Скрипнуло, ноги нехотя переступили. Избушка медленно развернулась. Ставни заскрипели, посыпалась мелкая пыль. Потревоженная ворона сорвалась с крыши, тяжело перелетела на дерево. Ветка прогнулась, птица шумно била по воздуху крыльями, пытаясь удержаться, гнусно каркала, глаза блестели круглые, злые.

Олег соскочил, повод забросил на шею коня. Дверь под порывами ветра грюкала на одной петле, внутри темно. Олег осторожно приблизился, подождал. Избушка не шелохнулась, он вспрыгнул на ступеньку, не дождавшись, пока просторный курятник присядет. Мрак заставил коня приблизиться, пытаясь что-либо разглядеть в щель между ставнями.

– Есть кто дома? – спросил Олег громко.

Дверь отворилась с жутким скрипом. Пахнуло сыростью, вареной травой и кореньями. Что-то шуршало, скреблось. Посветлело: Мрак с жутким скрипом, от которого у Олега остановилось сердце, распахнул ставни.

– Понадобимся, свистни!

В глубине избушки высилась широкая печь. Справа стол из неструганых досок и лавка, в углу – кадка с водой, на стене темнел мысник с горшками.

Олег пощупал шкуры на печи, скользнул взглядом по пучкам трав вдоль стен под потолком.

– Хозяйки пока нет! Заходите, подождем.

Мрак с грохотом распахнул и второе оконце, сунул голову вовнутрь, быстро огляделся. Таргитай за его спиной ответил:

– Мы… подождем снаружи.

Грубый Мрак буркнул нехотя:

– Это тебе родня, а нам там что-то не по себе.

Он исчез, вскоре донеслись глухие удары – рубил сушину. Олег осторожно пошел вдоль стен, принюхивался к травам, всматривался, вчувствовался. Толстый черный кот следил с полатей за ним желтыми, как у Лиски, глазами. Даже привстал, когда Олег заглянул в большой горшок, но лишь круто выгнул спину, вскинув хвост трубой, встряхнулся по-собачьи и лег, по-прежнему не сводя с гостя жутковато неотрывного взгляда.

На перекладине вниз головой висели летучие мыши. Олег в сумрачном свете принял их сперва за кабанов в грязных мешках. Потревоженные ярким светом, крайние вяло шевелились, один зверь открыл глаза и посмотрел на Олега неприятно осмысленно. По спине пробежал холодок, Олег поспешно закрыл спиной свет из окна. Кожан прикрылся крыльями и заснул.

Когда Олег вышел на крыльцо, на дальнем краю поляны горел костер. Мрак и Таргитай сдирали шкуру с козы, в зарослях показывались конские уши, за деревьями хрустело. Лиска стояла у крыльца, встревоженно всматриваясь. Увидев Олега, вздохнула облегченно:

– Про этих колдуний рассказывают всякое!

– Там один кот, – ответил Олег, поправился: – И летучие мыши.

Она отшатнулась:

– Мыши? Мерзость!

– Да, но зато много. Зайдешь?

Она отступила на шаг:

– Ни за какие пряники! Тебе тоже безопаснее ждать хозяйку с нами. Неизвестно еще, что явится.

Таргитай старательно и любовно насаживал на вертел тушу, шумно глотал слюни. Олегу бросил весело:

– А может, ведьма к ночи не явится? Заночуешь в избушке?

Олег подумал, ответил раздумчиво:

– Да, пожалуй.

У всех троих опустились руки. Таргитай едва не выронил мясо, а Мрак сказал подозрительно:

– Сучком по темечку зашибло?

– Ему кот полюбился, – сказал Таргитай.

Лиска молчала, смотрела выжидательно. Олег подсел к огню, ответил нерешительно:

– С вами, дуболомами, забудешь и то, что знал. В избушке все дышит волшбой, чародейством! Побыл чуток, а будто прикоснулся к чему-то родному. Да и бабку не пропустить бы! Появится среди ночи, покормит кота и тут же упорхнет на пару недель.

– Если кот ведьмачий, – предположил Таргитай, – то месяц, наверное, может не жрать. Хотя, наверное, исхудает. – Зябко передернул плечами. – Не хотел бы хоть неделю быть ведьмачьим котом. Хотя, с другой стороны, если кот лишь ест да спит…

Обжигаясь, торопливо стащил с вертела кус мяса, подул, перебрасывая из руки в руку. Мрак кривил губы: из дудошника не выйдет ведьмачьего кота, больно поесть любит. Сказал без охоты:

– Будет кот душить, кричи громче.

– Там еще летучие мыши, – сказала Лиска. Ее узкие плечики дернулись, она втянула голову, как испуганная белка.

Мрак вскинул густые брови:

– Взаправду?.. Вот уж чудо невиданное! Кот и мыши в одной хате. Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?

– Кто разберет, – ответил Олег. – Темно.

– Ленивый, видать, – предположил Таргитай.

– Нет, мыши размером с поросят. Как не съели кота, не пойму.

Таргитай предположил:

– Бабка их всех поубивает, если кота тронут. Кот мурлыкать умеет, а мыши?

– Мыши комаров ловят, – объяснил Олег.

Он хлопнул себя по плечу, оставил пятна крови. Воздух звенел от комаров. Лиска отмахивалась веткой, то и дело шлепала себя по голым ногам. Мрак сидел как камень – в его волчьей шерсти комары вязли, а то и вовсе не садились, пугались. Таргитай отмахивался лениво, пусть уж кусают лишний раз, чем будет скакать как испуганный хорь, визжать и хлопать ладонями по груди и коленям, будто в лихой пляске.

Не успели закончить трапезу, незаметно сгустились сумерки. Костер стал ярче, а тьма сгустилась, уплотнилась. Лесные птахи умолкли, даже белки перестали носиться над головами.

Олег встал, отряхнулся. Мрак долго смотрел, как волхв взбирается в избушку, пробормотал:

– Как это он рек: поворотись к лесу… гм… дупой, а ко мне передним местом…

Таргитай поправил:

– Не дупой, а задницей! А то не повернется. В заклинаниях надо быть точным.

– Не задницей, а задом, – сердито поправила Лиска. – Дерево уже поняло бы.

Таргитай ответил грустно:

– Мы ж не деревья.

Олег нарочно наелся не-спи-травы из бабкиных запасов, та жгла желудок и отгоняла сон. От усталости ныла спина, ногам не мог отыскать места, но глаза таращились в темноту, а сердце бухало сильно и часто.

Во тьме слышал, как тихонько спрыгнул кот, на миг в щели мелькнул черный силуэт. Кожаны, как спелые груши, падали с балки, исчезали, словно растворялись во тьме. Дважды чувствовал движение воздуха – летучие звери пролетали совсем близко, едва не царапая по лицу. Олег почти не дышал, даже зажмурился, чтобы не видеть мелькающих в темноте горящих, как угольки, багровых глаз.

К полночи кожаны перестали залетать в избушку, охотились вдали, кот не появлялся вовсе. Олега начало клонить в сон. Лесные птахи давно утихли, спали. Изредка вскрикивал лесной зверь, тревожно прошумел в вершинах случайно залетевший ветер.

Не скоро, едва ли не под рассвет, послышался далекий свист. Наверху треснуло, заскрежетало. Посыпалась труха, заскреблось. Зазвенела заслонка печи, гупнуло. Олег услышал тяжелый вздох, хлопок, шарканье подошв, сухие щелчки кремня по огниву.

Лучина долго не разгоралась. Затаившийся Олег слышал раздраженное бормотание, искры прыгали по всей избушке. Наконец возник и распространился трепетный оранжевый свет. От печи метнулась огромная костлявая тень, изломалась в углу.

Посреди комнаты возникла маленькая сгорбленная старушка, в протянутой руке сыпала искрами лучина. На ее плече выгнул спину горбом огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели, он терся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.

– Здравствуй, бабушка, – сказал Олег сдавленно. – Подобру ли странствовала?

Старушка молча и недобро рассматривала сидящего на лавке доброго молодца. Совсем не старческие глаза на сморщенном, как печеное яблоко, лице смотрели остро, цепко. Она измученно опиралась на клюку. Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.

– Подобру? – повторила она дребезжащим голосом, словно хотела вслушаться в слово. – Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?

Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там вспыхнул и залил комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая на гостя внимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками. По избе пошел терпкий запах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул слюну, спросил тихо:

– А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет, порея там на треть…

Старушка даже не обернулась.

– Волхв-травник? Уже и мужики травами ведают?.. Быстро свет меняется. Узду скинули, а уж вскачь идут.

За окном скрипнуло. Олег насторожился: Мрак, если проснулся, подкрался бы неслышно. Таргитай спит как колода. Скорее всего, Лиска, эта могла не спать ночь, вслушиваться.

– Мохнатый, – сказала старушка. – Нарочно топает, дабы я знала, что спасет, защитит, сопельки вытрет. Дурень, я могла бы сверху вас всех… За семь верст почуяла, а за три видела как облупленных!

– Мы не желаем худа… – начал Олег.

Старушка повернулась, в руках горшок. Из-под крышки вырывались клубы пара. Аромат свежесваренной каши потек по избе. Олег невольно сглотнул слюну.

– К столу, – прервала старуха сварливо. – Не объясняй, что давно знаю. Все одинаковые, мните о себе, что неповторимые. Вас трое из Леса, вы невры, а девка… Чтит Старый Закон, это мне любо. Ко мне забрались, чтобы просить помощи. Не спрашивай, откуда ведаю! У меня все просят помощи.

На столе появилась миска из кремния. Такие Олег последний раз видел в родной деревне. Придвинул к себе обеими руками, дивясь и чувствуя неясную печаль – в родной деревне доныне не знают металла, даже простого олова не знают, меди и бронзы! А они трое: Мрак, Таргитай и он – какой путь прошли, сколько вызнали…

Острые старушечьи глаза зорко пробежали по его помрачневшему лицу.

– Что, враз постарел?

Олег вздрогнул:

– Бабушка, откель вы все знаете?

– Поживи с мое, – буркнула старушка.

Кашу ела жадно, беззубый рот дергался, крупные комья падали на стол. Кот наконец спрыгнул, прошелся по столу, задев хвостом Олега, соскочил на пол и пропал. Олег осторожно вытащил свою ложку, спросил:

– А много вам лет, бабушка?

Старуха отмахнулась, отчего каша с ложки полетела через стол.

– Не упомню. А в этих краях – со Льда.

– Со Льда? – не понял Олег.

– Его, родимого, – ответила старуха невнятно. – Не разумеешь? Ах да, откель тебе знать про Лед?.. Когда ледяные горы ушли дальше, тут сперва было Болото без конца и краю. Тогда и завелись упыри клятые… Затем Болото подсохло, наросли деревья. Тогда мы, Первые, и пришли. Нет, пришли, когда еще были болота. Не одно большое, что после Льда: когда подсохло, остались малые, меж ними уже росли деревца – мелкие, каргалистые, но почти настоящие… Тогда еще бродили здесь большие звери. Запамятовала, как их звали, – молодой была, когда последних пустили на мясо… У них еще кишка такая заместо носа, а из пасти два кабаньих клыка торчали в руку длиной!

Олег ошалело смотрел на старуху. Спросил робко:

– Бабушка, ты была здесь, когда эти деревья были… молодыми?

Старуха прошамкала с набитым ртом:

– Эти?.. Деревья – та же трава. Растут, старятся, умирают. Заместо них вырастают из желудев новые, тоже дряхлеют, рассыпаются в гниль, а сквозь них прорастает новая трава… то бишь деревья. Лучше скажи, пошто выбрались из Леса? Жили себе и жили по старому покону.

Олег ерзал, не смел поднять глаза. Острые глаза пронизали его насквозь, как яркие солнечные лучи молодой лист, когда становятся видны все жилки и каморки, даже самые мелкие.

– А ко мне пошто? – спросила она, когда деревянная ложка заскребла по стенкам горшка.

Олег тоже отодвинул пустую миску:

– Благодарствую! Нам бы добыть посох Великого Волхва. С ним, говорят, можно побить погань… Мир станет добрее, как и завещал… завещали боги. Он где-то на Мировом Дереве.

Старушка уловила заминку, голос стал резче:

– Не боги, а Великая Богиня!.. Мать всех богов испокон правит миром. Ты еще глуп, света не видывал, а горами трясешь!

Олег вздрогнул – знает! – сказал торопливо:

– Сам не знаю, как это делается! Помоги, научи!.. Не хочу во зло…

– Мужская сила, – отрезала старуха зло, – злая сила, дикая! Женская магия теплее, мягче. У нее другой ключ, ее могут лишь женщины. Да и то не всякие, наши зовутся ведающими матерями, попросту – ведьмами. Пошто Богиня дала и мужикам творить чародейство – ума не приложу. Вам бы рушить, ломать, убивать, зорить.

– Иной раз, – сказал Олег, – дабы сотворить добро, надо убить злодея. Я волхв-травник, лечу людей и зверей, даже деревья. Но, убив злодея, я спасал жизни десяти другим!

Старуха с кряхтением забралась на печь. Тяжелая чугунная заслонка медленно начала наливаться темно-вишневым цветом, словно внутри бушевал яростный огонь.

– Странные вы все, – сказала она раздраженно. – Ты чудной, никак тебя не пойму. Силы в тебе много, но она темная…

– Темная? – переспросил Олег тревожно.

– Для меня темная! Мужскую магию не ведаю, она из другой реки. Зрю лишь, что мощь велика, много крови прольешь, зрю веси в огне, полчища конных витязей, твой щит на вратах большого города… ладьи в пламени, затаившаяся змея в конском черепе… Зрю, но не ведаю, что зрю. Много мощи в лохматом. Ему дадено много горя, но и много силы, дабы вынести, – никому на белом свете столько. А уж вынесет ли – одни боги ведают. Девка – истинная ревнительница Старого Покона, воительница Нерушимости. У нее больше силы и умения, чем ты ведаешь. Лишь один среди вас никчема, зачем с собой таскаете?

Олег подумал, ответил рассудительно:

– Летучие мыши – для ведовства, понятно. А кот зачем?

Старушка впервые улыбнулась. Морщинистый рот растянулся, глаза почти скрылись.

– А ни для чего! Сама тесала из ивы, телеса вырезала острым камешком, выскребывала, выглаживала. Живые мрут тотчас же, привыкнуть не успевают. А этот со мной уже тыщи лет, а то и больше. Так и кличу: Ивасик-Телесик!

Послышались мягкие шаги, на пороге появился кот. На мгновение застыл, смотрел желтыми фосфорическими глазами, повернулся и бесшумно исчез в ночи. Старуха с гордой любовью смотрела вслед.

– А у нас кот – Таргитай, – ответил Олег. – Тоже мурлыкает, на дуде.

В избушке стало жарко, как в Песках. Старушка довольно покряхтывала, нежилась. Светильник горел ровно, мощно. Тени остались только за печью.

– Посох Мощи, Жезл Силы, – сказала старуха, – а по-нашему Клюка, находится у Великого Дуба. Раньше его держали среди веток, сейчас для него вроде бы выстроили капище. Так ли, не знаю. Женская магия там истощилась, а в мужскую я не проникаю.

– Как его взять?

– Никак, – ответила старуха. – Снаружи сторожат такие воины, что каждый одолеет вашего лохматого, пусть даже волком перекинется. Внутри капища бдят волхвы-оберегальники. Тебе с ними не совладать, будь ты трижды силен. Там вроде на цепи еще и чудища для стражи, но что за звери – не чую.

Олег подумал, вздохнул тяжко:

– Надо.

– Надо ли?

– Надо, – повторил Олег убежденнее. – Боги сотворили мир несовершенным.

Старуха презрительно фыркнула:

– Его все улучшают! Одно непонятно: пошто бьетесь?

Назад: Часть II

Дальше: Глава 8