Но ошеломление длилось недолго. Ничего фантастического в явлении Кибальчича вообще-то не было. Секретный эмиссар Коминтерна прибыл в Японию готовить революцию, создавать нелегальную коммунистическую организацию. Теперь, когда у Советов в Токио официальное диппредставительство, подпольная группа наверняка выполняет тайные поручения посольства. Например, такие, как похищение белогвардейского вождя. А что пути двух русских японцев вновь пересеклись — это уже карма. Как поется в романсе: «С своей походною клюкой, с своими мрачными очами судьба, как грозный часовой, повсюду следует за нами». Но до чего же это некстати!

— Как ты мне надоел! — злобно рявкнул Маса по-японски на Кибальчича, который пялился на него с не меньшим изумлением. — Нарочно ты, что ли, под ногами путаешься?

Момотаро оскалил разбитый рот, сплюнул красную слюну. Процедил, тоже по-японски:

— И тебе эдрасьте. Давненько не виделись, ронин. Заодно и попрощаемся...

— Ишь ты, — поразился атаман. — С моими молчал, а с тобой сразу заговорил! Ну-ка переведи ему. Давай, по-японски: «Сейчас, красная сволочь, казаки тебя по-настоящему потрошить станут. Перво-наперво, кто тебя подослал?»

Маса грозным голосом сказал:

— Когда я тебя ударю, ори во всю глотку, как можно громче.

— Большевики не орут, — скривил рот Кибальчич.

— «Борусевики»! — повторил атаман понятное слово. — Признался! Эк у тебя, Егор, ловко допрос идет! Давай, пытай дальше: «Назови имя того, кто дал тебе задание».

— Делай, что говорю, идиот!!! — гаркнул Маса на упрямца. Повернулся к атаману: — Григорий Михайлович, разреши я с ним по-своему потолкую. Быстрей получится.

Скинул пиджак, стал засучивать рукава.

Атаман хлопнул его по плечу.

— Я гляжу, ты на все руки мастер. И жнец, и швец, и на дуде игрец. Ну-ка, сыграй на дуде. Может, запоет?

Коротким, резким ударом Маса ткнул связанного пальцем под ключицу, где нервный узел. В четверть силы, но все равно чувствительно.

Надо было отдать Кибальчичу должное — он заорал так, что зазвенело в ушах.

— Стой! — схватил Масу за локоть атаман, испуганно оглядываясь на лестницу. — Жена услышит. — Почесал подбородок. — Вот что, ребятки, ведите его во двор. В сарае продолжим. Там пускай вопит.

Это Масе и было нужно.

— Упирайся! — рыкнул он на Момотаро и замахнулся.

Тот опять послушался. Когда казаки поставили его на ноги, начал рваться, брыкаться. На лестницу не шел.

— Берите за ноги, я под мышки. Понесем, — сказал Маса. Наклоняясь, незаметно сунул руку в штанину.

Пленника подхватили, оторвали от земли.

Пригнувшись к самому его уху, Маса шепнул:

— Бритв на тебя не напасешься. Справа у стены дерево. А теперь укуси меня. До крови.

Момотаро вывернул голову и цапнул своего спасителя острыми зубами за щеку.

Маса разжал руки. Кибальчич бухнулся затылком и плечами о землю.

— Тикусё!

Но русский язык гораздо лучше японского подходит для выражения сильных чувств отрицательного свойства. Маса перешел на него, разразился всеми известными ему матерными выражениями — кроме тех, в котором поминается собственно мать, поскольку к предкам следует относиться с уважением.

— Дай погляжу, — заботливо сказал Семёнов, осматривая укушенную щеку, пока казаки лупили буяна ногами. — Эк он тебя... Надо водой промыть, чтоб зараза не пристала. Краснюки хуже бешеной собаки.

Теперь Кибальчича потащили четверо, а у Масы появилось алиби. Когда Момотаро сбежит, переводчика рядом не будет.

— Мандрыка, поработайте с ним, пока мы с Кацурой не подойдем. Только глядите, черти, не до смерти.

Генерал повел покусанного наверх, в умывальню. Она была допотопная. Наверное, не меняли со времен Тацумасы. Воду надо было качать ногой, и лилась она из бамбуковой трубки.

— Люб ты мне, Егор, — сказал Семёнов, подавая полотенце. — Сразу по сердцу пришелся, с первой минуты. Я людей не умом, сердцем чую.

Ни черта ты не чуешь, кисло думал Маса. Как же противно втираться в доверие, чтобы потом его предать! Прав был господин, когда говорил, что благородный муж никогда не станет хорошим шпионом — только хорошим контрразведчиком, который вероломных шпионов ловит.

Они вышли в темный двор, а там беготня, крики.

— Что такое?! — громко зашипел атаман. — Тихо! Детей перебудите!

Подбежал кривоносый Мандрыка.

— Сбежал краснюк! Веревку чем-то перерезал! Мирона по руке полоснул, дунул к стене, влез на дерево, и сиганул!

— Так догоняйте его, болваны!

Укатился Персиковый мальчик, с удовлетворением подумал Маса. Поминай как звали. В темноте вы его не сыщете.

А Семёнов горько произнес:

— Вон оно как, Егор. Веришь людям, братьями зовешь, а они — нож в спину. Врагу моему сбежать дали.

— Всякий может совершить ошибку.

— Тут не ошибка. — Атаман насупил брови. — Кто-то из моих ему помог. Краснюка обыскали, прежде чем связать. Ножика у него не было. После кто-то сунул. Это что значит? Агент у меня советский. Вот и гадай теперь, который? Ведь с каждым пуд соли съел, сто раз под пулями был. — Он тяжело вздохнул. — И ведь знаю, чем иуду красные купили. Не тридцатью сребрениками, нет. Тухнут казаки от жизни на чужбине. Домой хотят. Поманили, пообещали... Эх, я и сам иногда думаю: кабы можно было... — Закручинился, махнул рукой. — Никому верить нельзя. Доберутся до меня красные, достанут — не так, так этак. Пойдем, Егор, посидим вдвоем, выпьем. Никого из своих сейчас видеть не хочу. — Повернулся к мрачно слушавшему Масе. — Ладно, Кацура, не вешай нос. И я не буду. Семёнова так просто не возьмешь. Знаешь чего? У меня вечером всегда банька натоплена. Любишь русскую баньку? Казаки поставили. Хорошо попариться, да спиртом проложить — лучшее лекарство от туги-печали. Идем, мил человек, душа просит!

Русскую баню Маса не любил, от нее вся энергия Ки впустую через поры выходит. Японская баня, в бочке, куда как лучше. Но у атамана Семёнова влажно блестели глаза, и отказаться было нельзя. Русский человек сильно обижается, если у него душа чего-то просит, а ты не хочешь поддержать.

Они сидели голые в чадном дощатом закутке, оба плотно сбитые, круглолицые, короткошеие, только один в полтора раза крупнее другого. Атаман пил спирт, но не пьянел. Маса потягивал квас, который в России терпеть не мог, а сейчас от ностальгии прямо в носу щипало.

Разговор шел задушевный.

— Вот за что я вашу нацию люблю — нету в вас двурушничества, — вздыхал атаман. — У нас говорят, что японцы коварные, а подлей своего брата русака никто не предаст. Главное, будет тебе в глаза смотреть, в уста лобызать, Христом-Богом и Святой Русью клясться, а после продаст с потрохами, притом задешево.

Маса заступался. Просто у русских-де слова мало что значат. Привыкли от несвободы и опаски думать одно, а вслух говорить другое. Отсюда и присказки. «Соврешь —  не помрешь», «Царю присягай, а себе помогай». В России человека надо судить не по словам, а по поступкам. Они не обманут. И если встретится хороший человек, то будет он чистое золото, потому что в трудной стране быть хорошим очень трудно.

— Э, да у тебя квас кончился, — поднялся с полка Семёнов. — Пойду еще налью.

— Не хватало еще, чтобы такой человек мне квас носил! Я сам!

— Чудак ты, мне это в радость, — насильно усадил его атаман.

Вышел.

Уйду и больше сюда не вернусь, пообещал себе Маса. А Омфале скажу что не гожусь в воры, что пошел не в отца. И вдруг стукнуло: а может, и в отца! Одно из трех правил Китодо позволяет красть только у плохих людей. Семёнов, конечно, не ангел, но безусловно человек неплохой. Тацумаса у такого воровать бы не стал.

...Однако что-то долгонько неплохой человек ходил за квасом. Маса уже хотел выглянуть наружу, но дверь открылась сама, и вошел не атаман, а двое казаков — Мандрыка с бурятом Михайловым.

Ни слова не говоря, они сноровисто заломили Масе руки и выволокли его, голого, в предбанник.

Там на скамье сидел полностью одетый Семёнов. Хмуро вертел в руках что-то черное, матово поблескивающее. Маса узнал свой «браунинг».

— Тут вот какая штука, — сказал атаман, подняв глаза. — Я своих казаков знаю, среди них предателей нету. Никто краснюку не помог бы. Только кто-нибудь чужой. А чужих кроме тебя никого не было. О чем вы там на самом деле по-японски толковали?

Ни добродушия, ни веселости грубое лицо сейчас не выражало. Маленькие глазки смотрели холодно, грозно.

— Я тебя в баню повел, чтобы одежду твою пощупать. Нашел интересное. В кармане «браунинг» — а честный японец с пистолетом ходить не станет. В брючине изнутри пришит чехол для бритвы. Это ее ты большевичку подсунул?

Маса молчал. Казаки держали его так, что не шелохнешься.

— Сдается мне, Егор, или как там тебя, что ты советский агент. И операцию вы провернули не чтоб меня взять, а чтоб тебя ко мне пристроить. Ловко придумали! Семёнов под контролем еще лучше, чем похищенный. Но меня перехитрить у вас хитрилка коротка. Сейчас ты мне всё расскажешь.

Усы шевельнулись в недоброй улыбке.

— Не сразу, конечно. Мужик ты крепкий, тертый. Поерепенишься. Но Мандрыка умеет язык развязывать. Сначала он с тебя немножко кожу посдирает. Потом сольцой присыплет. Польет солонину спиртиком. И это только закуска. Приятеля своего от этого угощения ты избавил, так сам его отведаешь. Тут ведь что хорошо? Переводчик нам не понадобится.

Не белый рыцарь. Все-таки кровожадное чудовище, подумал Маса. И никакой он не медведь. Сибирский тигр на мягких когтистых лапах.

Это было чудесно, просто замечательно! Семёнов плохой человек. Кодекс великого Тацумасы нарушен не будет.

— Плохо ты порылся в моей одежде, Григорий Михайлович, — сказал Маса. — Главного не нашел. Под лацкан загляни. Под левый. И вели-ка своим людям убрать лапы. Если не хочешь поссориться с японской тайной полицией. Мое настоящее имя Масахиро Сибата, я приставлен к тебе для негласного наблюдения и твоей же дополнительной охраны. Сам видел — одной якудзы недостаточно. А работаю я с заместителем начальника Иностранного отдела Токко майором Бабой. Знаешь такого?

— Знаю, как не знать. — Атаман взял пиджак, внимательно рассмотрел жетон. — Но коли ты вправду из Токко, зачем ты помог красному агенту сбежать?

— Потому что это мой старинный приятель. Еще по прежней жизни. Я не всегда работал на Токко, а он не всегда служил красным. Я не ждал его тут встретить. Подумай сам: если б мы с ним с самого начала были заодно, почему же я не помог ему еще на мосту? Я рассмотрел его лицо только в подвале.

Всё это было правдой или почти правдой, но Маса не ждал, что Семёнов поверит. Пускай. Беспокоиться не о чем. Все сомнения касательно того, кто такой Масахиро Сибата, разрешит один телефонный звонок майору.

Однако атаман удивил.

— Это такая небылица, что я тебе верю, — усмехнулся он. — В жизни всякое бывает. У меня до войны в полку приятель был, такой же хорунжий, как я. В Гражданскую у красных дивизией командовал. Попался бы ко мне в плен, я б ему по старой дружбе тоже сбежать дал. Отпустите его, хлопцы.

Казаки отошли. Маса подвигал руками, чтобы скорей восстановилось кровообращение. Ждал, что будет дальше.

А дальше было вот что. Семёнов снова добродушно заулыбался.

— Хороший ты мужик, Егор Кацура (позволь уж буду звать тебя так и дальше). Ради старого товарища всё свое задание под угрозу поставил. Я таких уважаю. А еще мне нравится, — тут он подмигнул, — что у нас с тобой будет общая тайна от твоего начальства. У вас ведь не то, что у нас русских. Всё по правилам. Ты красного агента, иностранного шпиона, отпустил. Тебе за это, коли узнают, башку оторвут. Так?

— К чему ты ведешь? — не понял Маса.

— А к тому, что я, конечно, могу позвонить майору и рассказать, как ты задание провалил и большевику помог. Но я этого делать не стану. А взамен ты будешь теперь не человеком майора Бабы, а моим человеком. Знаешь, бабу с возу...

Он загоготал, но в глазах веселья не было.

— Надежный переводчик мне пригодится. Особенно, если я его крепко держу за яйца. — Атаман выразительно посмотрел Масе ниже дракона и сжал кулак. — У меня будут важные переговоры, про которые твоему начальству знать незачем. Пусть оно думает, что я под хорошим присмотром. Я про тебя болтать не стану, ты про меня тоже. Годится тебе такая сделка?

Изобразив недолгое колебание, Маса со вздохом сказал:

— Куда мне деваться. Твоя взяла.

Генерал одобрительно кивнул.

— Ты только обликом японец, а внутри — русский человек. Умный. Только знаешь что, Егор. Ты мне больше не брат. Зови меня впредь «ваше превосходительство».

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — по-военному вытянулся Маса, очень довольный, что они больше не братья. — Разрешите подштанники надеть? И верните пистолет. Он казенный.

В итоге всё устроилось как нельзя удачней. Не было бы фуку, да вадзаваи помогло. (От напряжения и усталости русский и японский языки в голове у Масы начинали немножко путаться.)

Пока он одевался, Семёнов что-то сосредоточенно обдумывал.

— Твой приятель, которого ты спас, большевик и красный агент, так? И работает на советское посольство, так? А ты спас ему жизнь, так?

Маса не понял, к чему это, но трижды наклонил голову, а потом еще и вслух сказал:

— Точно так, ваше превосходительство.

— Вот что я думаю... — генерал прищурился на лампу. — Первый раз у них не вышло, второй раз не вышло, а на третий раз они меня все-таки добудут. Или прикончат. Потому что у великой державы великие возможности. Россия теперь ихняя, советская, нравится мне это или нет. Доблестно пускать струю против ветра — занятие для идиотов. В газетах пишут, что советские перестали ставить к стенке белых генералов, кто помирился с советской властью. Слащов-Крымский у них преподает в военной академии, Толька Пепеляев помилован. Даже террорист Савинков, который Ленина чуть не убил, с ними задружился. А тут целый атаман Семёнов! Соображаешь, к чему я?

— Никак нет, ваше превосходительство!

— Перестань ты мне через каждое слово «превосходительствовать»! Зови по имени-отчеству или «господин генерал». Ты мне, Кацура, может, пригодишься еще больше, чем я думал. На, держи свой «браунинг». Видишь, как я тебе доверяю? И вот тебе первое задание. Сосватай-ка ты мне через своего шустрого приятеля встречу с советским послом. Само собой, без доклада полицейскому начальству.

Вот хитрый зверь, поневоле восхитился Маса. Прикидывается увальнем, а соображает с пулеметной скоростью. Какую комбинацию выстроил!

— Говорю же, это была случайная встреча. Я понятия не имею, где его искать.

— Ага, так я и поверил. — Атаман положил тяжелую руку Масе на плечо, наклонился, убедительно сказал: —  Сутки тебе даю, Егор Кацура. Не выполнишь, что поручено, — позвоню майору Бабе, опозорю. Для вас, японцев, хуже этого нету, правда? Всё. Ступай. Поздно уже. Спать охота.