3. Предатели Удела

Дюна провожает меня к ожидающему аэрокару. Мельчайшие капельки воды от фонтана Воина оседают на коже. Бронзовые статуи футов на пятьдесят или даже больше возвышаются над нашими головами. Я поднимаю глаза и смотрю на устрашающие мечи. Оскалы воинов казались свирепыми даже в лучшие времена, а сегодня – самый ужасный день в моей жизни. Я словно в трансе. Наклоняюсь и ныряю на заднее сиденье беспилотного кара, «Виколта». Эта модель не выпускается уже сотни лет. Задняя часть аэрокара сделана из хрома и стекла. Он словно перевернутый аквариум, а я – мелкая рыбешка у всех на виду.

Дюна садится рядом, касаясь плечом моего плеча. Двери плотно закрываются, запирая нас внутри.

– Я не пыталась убить его, клянусь, – заламывая руки, стараюсь объяснить я. – Габриэль вытащил меч и…

– Удел Мечей только выиграл бы, если бы ты прикончила его, Розель.

– Что?! – Я ждала взбучки, а не разочарования.

– Улыбайся! – приказывает Дюна. Его голос звенит от гнева: – Покажи им, что они тебя не сломили.

Мои губы раздвигаются в улыбке, но это всего лишь мышечная память. Хватаюсь за закругленный край сиденья; становится трудно дышать. Мать велела им убить меня. Я никогда не вернусь домой. С трудом удерживаюсь от рвоты.

– Мать решила, что я хочу навредить Габриэлю.

– Она тебя совсем не знает.

– Скажи ей, что я не чудовище, я никогда…

Загорается лобовое стекло – проекционный дисплей. На нем появляется изображение головы офицера из гвардии Дворца. Лицо женщины сливается с пейзажем снаружи. У нее серые глаза – в тон форме ионо.

– Мы готовы к отправлению, патрон, – докладывает она, обращаясь к Дюне как к старшему по званию. – Маршрут запрограммирован. Он идет через Горн и не отклоняется от плана, который мы обсуждали.

– Благодарю, Севиль, – отвечает Дюна, откидываясь на спинку сиденья.

– Вам что-то нужно до того, как мы приступим?

– Нет. – Дюна бросает взгляд на меня. – Впрочем, да. Воды.

Из консоли между нами выезжают два грушевидных стакана с ледяной водой.

– Спасибо. Мы готовы.

– Хорошо, патрон. – Изображение Севиль гаснет.

«Виколт» скользит вперед, дистанционно повинуясь команде, что для этого дня тренировалась не одну неделю. Каменный фасад Дворца Мечей тает вдали. Я беру стакан, выпиваю воду и ставлю обратно на консоль. Он исчезает внутри.

Аэрокар ползет вдоль забора и проезжает в ворота. За ними кишат улыбающиеся доброхоты, надеясь разглядеть меня. На холодном ветру полощутся длинные полы ярких шерстяных пальто. От осенней стужи хозяев защищают модные высокие воротники. Люди подхалимски трогают хромированную облицовку «Виколта» и размахивают кроваво-красными розами.

Металлическая брусчатка ведет намагниченный аэрокар дальше. Старинный автомобиль используется только в торжественных процессиях, так что мы продвигаемся медленно, чтобы все могли нас хорошенько рассмотреть. Стараюсь не показывать смятения.

Из толпы вырывается полный восторга парень примерно моих лет и бежит рядом с аэрокаром. В сжатом кулаке он держит бутон красного цветка.

– Помаши, Розель.

Поднимаю руку, повинуясь приказу Дюны. Парень прижимает к окну ладонь, размазывая по нему розу и оставляя след из лепестков и пота.

Я рассматриваю постройки, что видела до этого только с крыши резиденции или на экране. Я столько всего пропустила, безвылазно сидя на территории Дворца. Сооружения вздымаются к небу, детали оживают. Замечаю культовый Дом Наследия, где проходят ежегодные выборы перворожденных. Здесь элиту приводят к присяге, как глав Уделов. Однажды сюда придет Габриэль и поклянется защищать Удел Мечей и Республику.

По стенам башни мечевидной формы стекают мощные потоки золотистой энергии. Источник скрыт высоко в облаках, у рукояти. Основание здания напоминает скалу. В него уходит энергетический канал. Выглядит строение как меч, застрявший в камне, – метафора, символизирующая превосходство Удела Мечей над Уделом Камней.

Дом Наследия исчезает позади. На следующей группе башен показывают мое изображение в реальном времени – каждое движение отражает меня. Рядом с Дюной я кажусь крошечной, совсем не такой, как себя представляю. Внутри меня – огромный мир. Я с трудом осознала, как все устроено. В нашей реальности, где правят первенцы, я – второрожденная, и это часто заставляло меня замыкаться в своей скорлупе, избегая непрестанного позора и нападок из-за низкого происхождения. В глубине души я мечтаю, и в этих мечтах меня замечают. Там я достойна любви своей семьи. Маленькая слеза катится по щеке. Я должна не предаваться мечтам, а раздаривать воздушные поцелуи, прощаясь с прежней жизнью.

За окном появляется круглый видеодрон. Он подлетает ближе, заслоняя обзор. Немигающий глаз пытается уловить мое настроение, малейшее движение, любую реакцию, которой станут делиться и пристально анализировать скучающие перворожденные. Я безучастно отвожу взгляд, не давая прессе из Удела Алмазов повода для сплетен.

– Когда прибудем на базу «Каменный Лес», на Золотой Круг Перехода, – говорит Дюна, – камер будет еще больше. Перед обработкой ты должна произнести речь.

Мне знаком задумчивый тон Дюны. Первый раз я его услышала, когда мне было не больше шести или семи. Мы тренировались с мечами на нетронутой лужайке позади Дворца. Светало, и от свежей росы стебельки травы казались серебряными. В псарню на кормежку возвращалась стая волкодавов – огромных тварей со злобными мордами. Ночами они патрулировали окрестности Дворца. Звери, быстрые и свирепые, мчались по влажному газону – черные псы, похожие на призрачные тени.

Я схватилась с Дюной, отражая удары меча шипящими ударами собственного оружия, куда меньшего размера. Отступила вниз по склону небольшого холма и вдруг запнулась о какое-то препятствие. Упала, откатилась и тут же вскочила, а потом увидела, что там лежало, и меня чуть не вырвало. Ночь сгубила одного из волкодавов. Его почти разорвали на части, но он все еще дышал, часто и неглубоко. Нижняя челюсть сломана, из пасти свисал розовый язык. Под шкурой животного щетинилась, брызжа искрами, электрическая схема.

– Кто-то убил мажино!

Я опустилась рядом с ним на колени, потянулась погладить черный мех, но Дюна перехватил мою руку, а потом присел рядом.

– Не кто-то, Розель, его порвала на куски собственная стая.

Над нашими головами кружил стервятник, выжидая, когда можно будет растерзать труп.

– Но почему они это сделали?

Грудь раненого киборга мелко поднималась и опускалась.

– Наверное, он выказал слабость – хромоту или судорогу, какие-то нетипичные изменения, то, что стая восприняла как угрозу.

Я опустила детскую руку на бок собаки, ощущая слабое дыхание.

– Но если его сломали, значит, можно починить!

– Он потерял свою практическую ценность, поэтому его убили. Ты должна извлечь из этого урок.

– Никогда не терять практической ценности?

– Никогда не доверять стае.

И с этими словами Дюна поднялся, обнажил меч и пронзил им мозг пса, погасив операционную систему. От трупа поднялась вонь горелой собачьей плоти.

Воспоминание исчезает – дрон скользит выше, чтобы сделать кадр сверху. Стараясь забыться, я снова принимаюсь наблюдать за зданиями, выстроившимися вдоль улицы. В толпе мелькает золотое лицо, и я отвлекаюсь. Из-под большого капюшона, слепя лучами отраженного искусственного света, сияет безликая маска. В мгновение ока незнакомец остается позади. Я оглядываюсь, но он уже растворился в толпе.

– Ты видел? – спрашиваю я Дюну.

Тот выглядывает в мое окно.

– Что видел?

Мы поворачиваем за угол. Улица сужается.

– Мне показалось, там было что-то яркое.

Толпа смыкается, море алых роз по мере приближения становится все больше.

Дюна откашливается, а потом касается переключателя консоли, блокирующего мониторы и микрофоны.

– После того как ты произнесешь речь, у нас не останется времени попрощаться, Розель. Мы должны сделать это здесь. Сейчас.

Мне приходит на ум тысяча вещей, что я хочу сказать – что мне нужно сказать, но в горле образуется ком, и я не в силах выдавить ни слова. Зрение затуманивают непролитые слезы.

– Не говори ничего, Розель, просто слушай. Я уезжаю. Я ушел со службы у твоей матери.

Я не сразу понимаю, о чем он.

– Куда ты едешь? – спрашиваю я, хотя это неважно. Мне все равно больше не позволят с ним увидеться.

– Меня приняли личным охранником Просветленного Боуи. Сегодня я отправляюсь в столицу и к вечеру уже буду в их Уделе.

– Ты отправляешься в Непорочность? А как же мать? Как же Габриэль? Ты им нужен!

– Не нужен, – огрызается Дюна, и горечь этих слов повисает в воздухе. – Я вырастил тебя, выучил. Ты – вот кто сейчас важен.

Я ошеломлена.

– Я… важна?

– Больше, чем ты думаешь.

Глаза снова обжигают слезы. Не могу представить, что Дюна окажется так далеко – в Уделе Добродетели. Он будет жить в роскошной столице, а я останусь здесь. Я и свой-то Удел никогда не покидала.

– Там есть один человек, из второрожденных. Его зовут Уолтер Питс. Повтори.

– Уолтер Питс, – хриплю я.

– Найди его, когда они тебя разместят. Его направили в этот Удел. Он передаст мне от тебя весточку и расскажет, где ты.

– Кто он такой?

– Мой брат.

– Но… ведь твоя фамилия Кодалин.

– Неужели? – вздергивает бровь Дюна.

– Разве нет? – шепчу я.

Он качает головой.

– Ты всегда будешь моей перворожденной, Розель, пусть ты не моя по крови. Я найду тебя, когда придет время.

Ком в горле подскакивает выше.

– Время для чего?

– Встретиться снова.

– Но… – Вопрос обрывает проснувшийся проекционный дисплей «Виколта».

Дюна пронзает меня предостерегающим взглядом. На голограмме хмурится Севиль.

– У вас все хорошо? – спрашивает она, и ее писклявый голос раздается в наших подголовниках. – У нас пропал звук и изображение.

Дюна подается вперед и включает микрофон.

– Все прекрасно. Должно быть, случайно нажал.

Севиль с облегчением вздыхает.

– Рада слышать. Вам что-нибудь нужно?

– Нет, – отзывается Дюна.

Я снова таращусь в окно, едва прислушиваясь к светской беседе моего ментора с нашим штурманом. От мыслей лихорадит. Кто такой Дюна? Я вообще его знаю? Конечно, знаю! Он научил меня всему. Я обязана ему своим существованием. Не будь его, меня бы вообще никто не любил. Хочется задать ему столько вопросов, но Севиль трещит без умолку, и мы не можем отключить микрофон. Изображаю заинтересованность видом за окном, надеясь, что она поймет намек. Вычурные постройки остаются позади, сменяясь менее роскошными сооружениями. Теперь все выглядит чужеродным.

Ни разу в жизни я не бывала так далеко от резиденции Мечей. Толпа здесь так же неистовствует. Их розы такие же яркие, но одежда уже не столь шикарная, более практичная.

Вдруг среди скопища людей в глаза бросается яркий проблеск – золотая маска. На самом деле это визор боевого шлема. Никогда такого не видела. На нем сияют полоски солнечного света, словно под глубокий капюшон загадочной мантии незнакомца попало маленькое солнышко. В толпе мелькает еще один визор, за ним еще… Лица некоторых чужаков заслоняют темные галактики, на их визорах – вихри звезд и фиолетовых туманностей. На поверхности других вращаются медного цвета атомы, у прочих рябь на синей воде рисует концентрические круги.

Обнаружив препятствие, аэрокар замедляет ход. Сквозь говорящую голову Севиль посреди дороги виден силуэт мужчины. Его черты скрывает щит визора с изображением ночного неба. На могучих плечах развевается черная накидка. Туловище затянуто в черную кожу. На пластинах брони выгравированы вычурные железные врата. Ноги в черных армейских ботинках широко расставлены. Это для меня в новинку, я в своей жизни видела лишь броню солдат Удела Мечей. Чужаки в боевом облачении на нашей территории – неслыханное дело. Это попирает смысл существования нашего Удела.

– Врата Зари, – бормочет Дюна. – Ускориться до максимума. На препятствие внимания не обращать.

Изображение Севиль исчезает. Аэрокар бросается вперед с убийственной скоростью. Дюна уже не улыбается – человек в темном визоре уклоняется от хромированного монстра и избегает удара. Развевающаяся накидка загораживает мне солнечный свет. Из его руки выскальзывают белые лепестки и молниеносно пролетают мимо моего окна. Я оборачиваюсь назад и смотрю, как повстанец поворачивается к нам лицом. Вдруг отовсюду сыплются сотни таких же лепестков. Это каллы – цветы смерти. Последний раз я видела их на траурном шествии в честь похорон деда, когда его тело везли в усыпальницу в аббатство Киллиан. В мое окно попадает камень, и я вздрагиваю – стекло разбивается у самого лица. На визоре человека, который его бросил, движется горный хребет. Еще один незнакомец в таком же шлеме начинает бросать камни, оставляя вмятины на облицовке «Виколта».

Дюна подается вперед, касается навигационного экрана, вызывает карты и схемы. Активируется ручная панель управления операционной системой «Виколта».

– Севиль…

– Да, патрон? – Голос Севиль звучит растерянно.

– У нас отклонение от запланированного маршрута. – Дюна приводит в действие крылья, те выскальзывают с боковых сторон, и кар превращается в воздухолет.

– Но протокол…

– Плевать на протокол!

Крылья начинают втягиваться обратно.

– Оставайтесь в скользящем режиме, – с фальшивой улыбкой настаивает Севиль. – На зачистку территории от подразделения противника направлены «Вингеры». Следуйте, как и было запланировано, по указанному маршруту. Все под контролем…

Дюна тянется вперед и отключает блок под консолью. Дисплей на лобовом стекле гаснет.

– Сообщение получено, – бормочет Дюна.

Он пытается вытащить крылья, но они все еще подчиняются Севиль и ее команде.

Толпа снаружи в панике разбегается от людей в масках. «Виколт» замедляет ход и останавливается. Нас окружают повстанцы Врат Зари, но мы ничего не предпринимаем.

– Мы приманка, Розель. Протокол предписывает ждать прибытия войск для уничтожения угрозы.

– Они уже близко? – Рука сжимает эфес меча на бедре.

– Не знаю. Врата не нападают. Они чего-то ждут. – Дюна распахивает дверь «Виколта» и выбирается наружу. – Оставайся здесь. – И захлопывает за собой створку.

Дюна вытаскивает меч, отбивается им от летящих в него камней, превращая большинство из них в пыль, принимая удары остальных. Он пробивается назад, где солдат в визоре с изображением ночи медленно идет ему навстречу. Зачем враги вообще швыряются камнями? Ведь у них, без сомнения, есть более совершенное оружие! Разве что его не сумели доставить в наш Удел. Стараюсь разглядеть у них на руках метки, но перчатки повстанцев скрывают их подлинное происхождение.

Монстр в маске держит уже не цветы, а меч. Клинок потрескивает в затянутой в черное руке. Дюна движется к нему. Мое сердце колотится. Я не могу бросить ментора там в одиночестве без защиты. Пренебрегая приказом, толкаю дверь. Та распахивается, и я выпрыгиваю наружу, обнажая меч.

Видеодроны берут нас в кольцо. В небе слышен грохот военного транспорта и дронов смерти. Предатель в черном склоняет голову, дезактивирует меч и убирает его в ножны. Из подкладки плаща достает серебряный шар размером с ладонь, кладет на верхушку большой палец. Дюна замирает и смотрит вверх. Над нами парят огромные корабли. Бросив на меня взгляд через плечо, Дюна с искаженным страхом лицом начинает размахивать руками.

Враг нажимает на кнопку устройства. Я зажмуриваюсь, ожидая ужасного взрыва, однако ничего не происходит. Открываю глаза – меч погас. Трясу изо всех сил, надеясь, что он активируется, но оружие остается бесполезным, словно кирпич. Растерянно оглядываюсь в поисках Дюны. Он подбегает ко мне, хватает за плечи и разворачивает обратно к аэрокару.

Рядом с нами с неба на металлическую брусчатку что-то падает. Беспилотник! Затем еще один теряет управление, другой… Тем временем враги отступают, растворяясь в бегущей толпе.

Дюна толкает меня к «Виколту». Поднимаю лицо к небу. Транспортник над нами накренился, и вместо грохота двигателя раздается вой падающей громады.