13. Мерзкие бородавки

Даже не осознаю, что стою босиком, пока Хоторн не спрашивает:

– Хочешь надеть тапочки?

Я лишь отрицательно качаю головой – боюсь, голос подведет. Да и шкафчик при Хоторне открывать опасаюсь: мало ли что он увидит внутри.

Пытаюсь пройти к двери, ведущей к ярусам капсул, но Хоторн аккуратно придерживает меня за руку:

– Жаль, что Баркли так с тобой обошелся. Он просто психушник. Старайся держаться от него подальше. Баркли живет по букве Устава. Но ты-то не такая.

Хоторн почти отпускает меня, но я вдруг поворачиваюсь и прислоняюсь лбом к его груди, ссутулив дрожащие плечи. Вдыхаю его запах – он ассоциируется у меня с безопасностью. Сотрясаюсь от рыданий, которые так и не смогла сдержать. Хоторн перебрасывает винтовку за спину, и я снова прячу лицо у него на груди. Он обнимает меня и прижимает к себе.

– Тише… – нежно шепчет Хоторн, убирая с моего пылающего лица волосы и заправляя за ухо. – Не знаю, почему ты плачешь, но забудь об этом. Ты уже не там. Ты со мной.

Пытаюсь прижаться к нему еще сильнее. Тогда он берет меня на руки и садится вместе со мной на скамейку, опираясь спиной на стену. Не знаю, сколько мы так сидим, пока я рыдаю, но наконец я почти прекращаю икать. Хоторн и не думает меня за это поддразнивать.

Из кармашка оружейного ремня он достает кусок ткани, которым обычно вытирают со ствола конденсат.

– Она чистая, – приговаривает Хоторн, промакивая мне лицо.

– Прости, – бормочу я.

– За что? – удивляется он, убирая тряпку обратно. – Ни разу не натирал винтовку слезами Розель. Потом расскажу, хорошо ли они очищают. – Хоторн ждет, пока я улыбнусь, но мне не до улыбок. – Как ты?

– Никак, – всхлипываю я. В глазах еще стоят слезы.

– У тебя измученный вид. Я знаю, что тебя забирали в холодильник за угрозу боевым оружием.

– Кто тебе сказал?

– Агент Кроу, когда наградил меня этим… – Хоторн демонстрирует новую метку и шрам. – А еще он сообщил, что пока с нами не закончил.

– Больше он ни о чем не упоминал?

– Нет. А что?

Я съеживаюсь. Хоторн пока не знает об Агнес. Кроу промолчал. Как рассказать Хоторну, что его подругу убили, потому что он пытался помочь мне? Он никогда себя не простит… И меня тоже.

– Кроу убил ее, Хоторн, Агнес мертва, он забил ее до смерти – я видела фото, – на одном дыхании выпаливаю я. Теперь он в курсе.

Хоторн трясет головой. Его полный ужаса взгляд навсегда врезается мне в память.

– Кроу обвинил ее в том, что она третьерожденная. Это правда?

Глаза Хоторна вспыхивают гневом, ноздри раздуваются:

– Нет! Она была как и мы, второрожденная! Просто родилась в Уделе Лун, ее никогда не учили защищаться.

– Он бы в любом случае прикончил ее за помощь мне. Он безумен, Хоторн. Прости…

Не знаю, что еще сказать. Я совершенно беспомощна – его боль мне не унять.

– Она не хотела помогать. Это я ее убедил. – Он отчаянно сжимает губы. – Я его убью.

– Когда-нибудь, да. Я помогу.

Устало потирая глаза, встаю с колен Хоторна. Он тоже поднимается и берет меня за плечи.

– Провожу тебя в капсулу.

Я не спорю. Хоторн успокаивающе кладет руку мне на талию, и мы выходим.

– Откуда ты знаешь, где моя капсула?

– Порасспрашивал народ, когда узнал, что мы в одной казарме.

Я замираю на полушаге.

– Это не просто совпадение, Хоторн. На базе буквально миллион капсул и тысячи воздушных казарм.

– Знаю, – мрачно отзывается он.

– Кто разместил меня вместе с тобой? – Осуждающе смотрю ему в глаза.

Хоторн обхватывает мое лицо руками.

– Клянусь, я не в курсе, Розель.

– Я тоже.

Мы снова отправляемся в путь и наконец приходим к моей капсуле.

– Поспи немного. Загляну к тебе позже.

Карабкаюсь по лестнице на четыре уровня вверх, открываю капсулу и забираюсь внутрь. Дверь закрывается.

Подсовываю под голову подушку, накрываюсь одеялом, но так и лежу без сна в полной темноте. Снова вспоминаю прошлую ночь, когда я оказалась в одной камере с Флэнниган. Пиратка манипулировала мной, чтобы заставить помочь украсть метки, но для кого? Она ради этого погибла. Что теперь с ними делать? Вернуть обратно? Сказать, что я случайно застрелила восьмерых агентов и помогла взорвать и затопить обитателей туннелей с их жуткими допросными кабинетами?

В глубине души хочется думать, что эти восемь убийств я совершила из милосердия. Все они так или иначе умерли бы, их бы смыло водой, кроме парня в лифте. Тот мог и выжить. Но сколько третьерожденных убил этот агент? Судя по зарубкам смерти – не меньше пары десятков. Может, я восстановила справедливость.

Итак, теперь я хранитель контрабанды, за которую меня могут замучить до смерти. Когда появилось время все обдумать, я с ослепительной ясностью увидела каждую свою ошибку. Я выбралась из камеры за несколько часов до того, как мое наказание было официально закончено – прокол первый. Если кто-нибудь поинтересуется у Меча Холкомба, тот скажет, что не выпускал меня – прокол второй. Я не отметилась ни на одном сканере – ни когда якобы покинула изолятор в пять утра, ни когда прибыла в воздушные казармы в пять двадцать, кроме отметки у моего шкафчика в раздевалке, – проколы три и четыре.

Все больше убеждаюсь, что в любой момент в дверь моей капсулы постучит агент Кроу и арестует меня. Но часы идут, а ничего не происходит. Я включаю виртуальный экран на потолке. Ни одного сообщения о взрыве в Цензе. Все новости только о полуфинале Состязаний второрожденных. Половина участников карабкается на склон горы, а остальные, укрывшись за утесом, осыпают их термоядерными стрелами. В душе у меня будто что-то умирает.

Просыпаюсь. Экран над головой все еще работает. Комментаторы обсуждают гибель нескольких участников из Удела Морей. Они сгорели: в ходе воздушных состязаний их сверхлегкий самолет был взорван.

В мою дверь стучат.

– Розель? – слышится знакомый голос.

Спешно бросаюсь к панели и открываю. С лестницы на меня смотрит Хоторн.

– Привет, – выдавливает он улыбку. – Как ты?

– Чуть не схлопотала инфаркт. Думала, это Кроу. – Я потираю сонные глаза.

– Он остался на базе «Каменный лес», – успокаивает Хоторн. Его взгляд горит ненавистью. – Мы в воздухе. Летим к «Сумеречному лесу».

– Долго я спала?

– Пропустила завтрак и обед. Уже четырнадцать ноль-ноль. – Он вручает мне сухпаек в серебристой фольге. – Макароны с индейкой – вполне съедобно. Ты ведь знаешь, что можно выходить? Мы больше не в изоляции. Пока стояли в доке, начальство дергалось, но когда отчалили, все успокоились. Нам дали допуск к полевой работе.

– Серьезно?

Он встревожен, но я испытываю облегчение. Теперь агенту Кроу сложнее добраться до Хоторна. Я не знаю, как защитить его после гибели Агнес. Просто решаю молчать о тысячах меток, спрятанных у меня в шкафчике. Не стоит втягивать в это Хоторна.

– Хочешь со мной на пробежку? – предлагает он.

Киваю, убираю сухпаек и выбираюсь из капсулы. Мы отправляемся в раздевалку. Я выбираю тренировочную футболку и подходящие легинсы. Как видно, стесняться здесь не принято. Повсюду разгуливают обнаженные женщины и мужчины. Хватаю одежду и иду переодеваться в душевую кабинку.

Хоторн, скрестив руки на груди, ждет, прислонясь к моему шкафчику.

– Ты собираешься это проделывать всякий раз, как понадобится переодеться? – ухмыляется он.

– Именно. – Присев на одно колено, застегиваю беговую обувь.

– Почему ты прячешься? Что у тебя там – мерзкие бородавки?

– Нет у меня никаких бородавок.

– Могу одолжить «заслуг», чтобы ты их убрала.

Я тут же заливаюсь краской.

– Хоторн… Ты с десяти лет раздеваешься вместе с этими людьми. Я никогда не переодевалась ни в чьем присутствии с тех пор, как стала справляться с одеждой самостоятельно.

– Твой канал транслировал, как ты тренировалась, ела и училась – почти все о твоей жизни, но мы ни разу не заглядывали к тебе в комнату.

– Все, что ты видел, и была моя комната. То есть мои комнаты. Мне отвели целое крыло Дворца Мечей.

Мы выходим из раздевалки и идем мимо рядов капсул к сердцевине, запрыгиваем на подножку лицом друг к другу, и нас уносит вниз.

Хоторн склоняется ближе.

– Каково это было?

– Одиноко. Временами я думала, что если со мной никто не заговорит, я просто сойду с ума. Иногда казалось, я призрак, и меня замечают только видеодроны. А теперь такое ощущение, что меня наконец видят все и никак не отведут взгляд.

Мы сходим на тренировочной палубе. Ее периметр опоясывает беговая дорожка. Когда мы с Хоторном проходим мимо солдат, те умолкают и таращатся на меня.

– Понимаю, о чем ты, – говорит Хоторн. – Это ненадолго. Полк привыкнет к тебе, а потом и внимание обращать перестанет.

Первые четырнадцать миль мы с Хоторном бежим в ногу. Здорово размяться после нескольких дней вынужденного простоя. Я не тренировалась нормально с тех пор, как покинула Дворец Мечей, – с тех пор, как потеряла Дюну. Мы обгоняем других бегунов, но нас никто не обходит. На последней миле Хоторн вырывается вперед. Я стараюсь его догнать, но это невозможно, и в итоге он опережает меня на сто ярдов. Ради приличия на финише он старательно изображает одышку. У меня колет бок.

– Ты ведь нечасто проигрываешь? – спрашивает Хоторн.

– Кажется… ты легко… меня победил. – Я перестаю изображать невозмутимость и, прихрамывая, плетусь по дорожке, уставясь в потолок. Задыхаюсь так, будто вот-вот умру. – На последней миле… я чуть не сдохла.

Хоторн с лицом, влажным от пота, подает мне полотенце.

– Пошли, кое-что покажу. – Он ведет меня на другую сторону палубы. – Мы рядом с Вахаллинским морем. Полетим низко, почти у воды. Чувствуешь – спускаемся?

Сделав знак подождать, Хоторн подходит к дверце отсека, открывает ее и сдвигает в сторону, блокируя от закрытия крючком. В проем врывается шквал воздуха. Хоторн протягивает руку. Я медленно придвигаюсь к нему. Вихрь срывает резинки с моих волос, и те свободно развеваются на ветру. Гул стоит такой, что нужно кричать, чтобы тебя услышали, поэтому я даже не пытаюсь. Хватаюсь за руку Хоторна и крепко держусь. Жадно изучаю проплывающий под нами мир. Кажется, годы жизни потрачены зря, ведь мне ни разу не удалось побродить по таким вот зеленым лугам с пасущимися овцами.

Корабль пролетает над скалой, земля резко обрывается. Внизу колышется, словно дышит, море. У него какой-то первородный запах, и мои глаза наполняются слезами, словно подсознание помнит, каково плавать в этих глубинах, в этом необъятном просторе.

Хоторн хлопает меня по плечу. Оборачиваюсь; по моим щекам струится влага. Он вытирает ее, затем берет меня за руку и закрывает дверь.

– Это было… – Слов я не нахожу. – Спасибо.

– Здорово с кем-нибудь разделить эти ощущения.

Я киваю; в горле все еще стоит ком.

– Пошли, я хочу в душ, – зовет Хоторн. Удивленно округляю глаза. – Да не вместе же!

Мы возвращаемся в Черную секцию.

– Приходилось носить боевую броню? – спрашивает Хоторн у моего шкафчика.

Я отрицательно качаю головой.

– Хорошо. Когда примешь душ, надень это. – Он показывает на черную обтягивающую футболку и легинсы, которые носят под доспехами. – Я покажу, как правильно облачаться в броню.

Хоторн уходит. Беру шампунь и кондиционер, которые выписала для меня Эмми, с общей полки – бритву и крем для бритья, полотенце. Потом иду следом за Хоторном. Оказывается, его шкафчик – через пару рядов от моего. Я заглядываю за угол. Хоторн снимает влажную от пота футболку. Широкие плечи и развитые мышцы спины говорят об интенсивных тренировках. Кожа у него – само совершенство. Спортивные брюки низко сидят на узких бедрах. Так низко, что видны две ямочки чуть выше круглой задницы. С пылающими щеками отшатываюсь назад.

Прав Хоторн. Я и в самом деле странная. Жаль, что у него нет мерзких бородавок!

В такое время отыскать пустую душевую несложно. Запираюсь внутри, снимаю одежду и, просканировав метку, включаю воду. У меня всего пять минут. Увы, их недостаточно. Я успеваю побрить только одну ногу, и то заканчиваю уже без воды. Промокнув волосы полотенцем, оборачиваюсь влажной тканью, выхожу из душевой, бросаю грязную одежду в отстойник и принимаюсь распутывать мокрые волосы.

Напротив шкафчиков расположены ряды раковин. Выдавливаю пасту на зубную щетку и начинаю чистить зубы. На панели возле зеркала расположены две кнопки с табличкой «сушилка». Я нажимаю верхнюю, и меня обдувает теплым ветром. Сушу волосы, расчесывая их пятерней, а те превращаются в мягкие кудри. На полке позади замечаю бритвы и крем для бритья. Беру новую бритву и собираюсь закончить начатое.

Все принадлежности раскладываю на краю раковины. Волосы я перебрасываю на другую сторону, чтобы они сохли дальше. Локоны тем временем почти распрямились. Все еще с зубной щеткой во рту наношу немного крема на лодыжку и провожу по ней бритвой. Не поднимая глаз, ополаскиваю лезвие в раковине и продолжаю свое занятие. Возле меня останавливаются большие ноги. Убираю с лица волосы и вижу, что пришел Хоторн. Он стоит передо мной в одном лишь полотенце на бедрах – такой красивый, что подгибаются колени.

– Что ты делаешь? – интересуется он.

– Жубы тищу, – отвечаю я с полным пены ртом.

Позади Хоторна стоят несколько бойцов, таращась на меня во все глаза.

Я сплевываю пасту.

– В чем дело? – спрашиваю Хоторна, глядя на него в зеркало.

– Что это ты такое делала бритвой?

– Ноги брила. Воска здесь нет, поэтому…

– Я думал, только девицы из Алмазов бреют ноги. Модели всякие или светские красотки, но не солдаты.

– Здесь никто не бреет ноги?

– Я точно не брею, – качает головой Хоторн, – Хэммон тоже.

Он выдавливает пасту на щетку, разворачивается и видит ребят, которые все еще на меня пялятся.

– Представление окончено, – хмуро сообщает он. – Валите куда шли.

Парни гогочут, советуя ему расслабиться, толкают друг друга и только потом уходят.

– Ну… – смущенно бормочу я, – дома у нас было заведено по-другому. Все женщины брили ноги и подмышки или удаляли волосы воском. Так принято у аристократов. Считаешь, это отвратительно?

– Нет.

– Но ведь те парни так считают?!

Жаль, никто мне об этом не сказал, я бы не стала выставлять себя идиоткой.

– Розель, ты вошла у них в первую пятерку, – говорит он, показывая на парней. – Скорее всего, и так была там, но теперь уж верняк – ты номер один.

Я морщу нос.

– Что за первая пятерка?

– Поверь, ты не хочешь знать. Просто будь уверена, что уж отвратительной ты им точно не кажешься.

– Ладно… – Я показываю пальцем за плечо: – Так я пойду…

– Переоденься в душевой. Это и правда отличная идея.

Когда мы встречаемся у моего шкафчика, Хоторн уже в форме. Я собрала волосы в хвост и заправила за вырез футболки. Одежда в облипку, которую надевают под броню, почти не оставляет простора воображению. Хоторн обводит меня взглядом. Щеки покрываются румянцем. Красавчик отворачивается, тянется достать броню из шкафчика и нечаянно задевает мою грудь. Прикусив губу, отодвигаюсь, чтобы дать ему больше места.

– Извини.

– Все нормально, – говорю я, нервно переплетая пальцы. – Спасибо, что возишься со мной. Я никогда не носила такого снаряжения.

– Мне не сложно. – Хоторн глубоко вдыхает, затем наклоняется и нюхает мои волосы. – Солдатом от тебя и не пахнет, – шутит он, слегка потеревшись носом о мою шею.

– О… – Мой румянец превращается в краску стыда. – Мне дали специальный кондиционер, потому что не разрешили подстричь волосы.

– Но почему?

– Чтобы изменить внешний вид, мне требуется разрешение адмирала Дрездена, Клифтона Сэлоуэя или агента Кроу.

Так унизительно признаваться в полном отсутствии свободы принятия решений насчет собственной внешности.

Хоторн только стискивает зубы.

– Так как именно все это работает? – показываю я на боевое обмундирование, меняя тему.

Он демонстрирует, и я нахожу устройство гениальным. В расчете на длительные миссии в броню встроен зонд. Хоторн рассказывает, как расположить накопитель, чтобы не обмочиться, и как поменять его в случае необходимости. Я влезаю в костюм без катетера. Пластины брони сбегают по моему телу – по икрам, бедрам, туловищу, рукам. Хоторн затягивает пряжки на локтях, поправляя доспех, словно хочет меня защитить. Хочется прижаться к нему и нежно провести губами по его рту. А ему и невдомек…

Он достает из шкафчика нагрудный щит.

– Его можно надеть несколькими способами. Я обычно отстегиваю правую пряжку на поясе, ныряю в него сбоку, просовываю голову в горловину и закрепляю зажим. Некоторые надевают щит через голову, расстегнув обе застежки. Делай, как тебе удобно.

Я пользуюсь методом Хоторна. Широкие наплечные лямки удерживают щит; я закрепляю правый зажим на поясе. Хоторн затягивает ремень на талии, отдает мне гарнитуру и шлем. Тот садится на меня, словно его сделали на заказ. Щелкает визор, закрывая лицо.

Хоторн отходит подальше и любуется своей работой.

– Господи, Розель, да ты прямо вылитый солдат!

– Я и есть солдат.

Хоторн достает из кармана баночку воска.

– Натрешь им все блестящие части. Некоторые пластины нужно сделать матовыми, чтобы не отражали свет и не выдавали твое месторасположение. Только на ноги не мажь! У меня воска и так мало осталось.

Я толкаю шутника плечом.

– Очень смешно.

– В десять выдача рационов. Переодевайся, я подожду. – Скрестив руки на груди, он прислоняется к шкафчику.

Ужин в казарме совсем простой: контейнеры с готовой едой, завернутые в фольгу. Мы встаем в очередь. Выбор небольшой.

Я беру красную упаковку и начинаю читать этикетку, но Хоторн выхватывает ее и бросает обратно.

– Не ешь это. Запомни: красный – значит опасный. Держи, – он сует мне в руку зеленый пакет и берет всех упаковок по две, кроме красных.

Большую часть пространства занимают столики и стулья. За одним из них расположились Гилад, Хэммон и Эджертон. Я иду вслед за Хоторном и сажусь рядом с Эджем, а Хоторн устраивается по другую сторону. Достаю из упаковки длинную пластиковую ложку, снимаю крышку и размешиваю содержимое – салат с курицей.

Хоторн протягивает мне упаковку с булочками:

– Так вкуснее.

Беру одну.

– Спасибо.

Гилад рычит:

– Что она тут делает, Хоторн?

– Ест.

– От нее одни неприятности, – ворчит Гилад. И он прав.

– Так нужно было с визгом от нее умчаться? – уточняет Хоторн. – Как большинство из этих бойцов? Бойкотировать Розель, потому что она не такая, как все?

– Банальная осторожность, – заявляет Гилад, не отводя от меня взгляда. – Она все равно тут долго не продержится. Зачем привязываться? Без обид, Розель. Я просто реалист.

– Конечно, – отвечаю я. – Просто забудем все эти неловкие моменты.

– Слушай, Розель… – влезает Эджертон. – Расскажи-ка, зачем ты бреешь ножки и что ты еще бреешь?

Хоторн давится едой. Хэммон бьет Эджа локтем. Тот поворачивается к подруге:

– Да что такого? Ты же сама хотела узнать! Я просто спросил напрямик. Мы с ней типа друзья. Да же, Розель?

Я хлопаю Хоторна по спине, пока тот, побагровевший, утирает глаза и силится перевести дух.

А я отвечаю Эджертону:

– Там, откуда я родом, женщины бреют ноги, подмышки и…

– Это не обязательно. Ты нам и волосатая нравишься, – сочувственно заявляет Эджертон, словно жалеет, что меня воспитали такие дикари.

И снова получает локтем от Хэммон.

– Что? – смущенно оправдывается он. – Это правда. Она наш друг, хоть и странная.

– Спасибо, Эджертон. Твои слова много для меня значат.

– Прости, – дружелюбно улыбается Хэммон. – Эдж – настоящий горец, деликатности так и не набрался. Все, что не имеет практического значения, для него теряет смысл. Он забыл, каково приходится новичку.

– Я знаю, что многие вещи из моего мира здесь не важны. Давно ты прошла обработку?

– Мне было одиннадцать, – отвечает Хэм, с обожанием глядя на Эджертона. – Мы все совершили Переход в один день. Именно так и познакомились. Большинство в этот день обзаводится друзьями.

– Мы как раз обсуждали, как тяжело было тебе переходить в одиночку, – вставляет Эджертон.

– Я такого не говорил, – обрывает его Гилад. – Я сказал, ты бы высрал солнце, лишь бы выделиться.

– Мы с Гиладом сразу подружились, – объясняет Хэммон. – Потом он притащил Хоторна, а я – Эджа.

– Так вы вместе уже много лет?

– Нам повезло, – отвечает Хоторн. – Никого из нас никуда не перебросили, а назначили на Тритиум-101. С тех пор это наш дом.

– Нам даже ранг страто присвоили всем вместе. Хотя первым его получил Хоторн. Теперь ему и до мезо недалеко, – горделиво говорит Хэммон. – Спорим, когда закончим задание, он получит повышение. И скоро у нас будет свой офицер!

– Могут и не дать, – говорит Хоторн.

Эджертон только закатывает глаза.

– Дадут, – говорит Гилад. – Ты заслужил.

Они и правда любят друг друга, даже Гилад с Хоторном. Эти двое, может быть, как раз больше всех. В глубине моей души вспыхивает холодный гнев. Сначала я не понимаю, что это такое, но потом догадываюсь. Я ревную: к их отношениям, дружбе, доверию, уважению и любви. У меня никогда ничего подобного не было.

Отвожу взгляд и за соседним столом замечаю знакомое лицо. В компании других инженеров сидит Джейкс. С тех пор как меня увели отбывать наказание, я о нем не вспоминала. Он, глядя на меня, кивает в сторону двери, затем встает и уходит.

Сминаю упаковку еды и тоже поднимаюсь:

– Извините, мне нужно отлучиться. Хорошего вечера.

Я спешу к выходу за Джейксом. Он поджидает меня в конце коридора у сердцевины, встает на подножку и едет вниз. Я отправляюсь следом. Мы спускаемся на несколько уровней.

Он сходит на палубе, где базируются боевые транспортники и «Вингеры». Почти весь персонал на ужине. Джейкс останавливается у каких-то металлических ящиков, я подхожу к нему.

– Я искал тебя перед вылетом, – сообщает он вместо приветствия, поправляя очки с толстыми стеклами.

– Я была в изоляторе. Загребли за применение боевого оружия.

– Слышал. За меня раньше никто не заступался.

– Ну, я ведь сама виновата, что они к тебе полезли. Извини за неприятности, но я всегда готова ответить за последствия.

– А может, я устал перестраховываться, – бормочет Джейкс. – Может, пора рискнуть.

– Ты что-нибудь придумал?

– Да. Я покопался в архивах, просмотрел схемы конструкций старого оружия. – Прикоснувшись к сканеру на металлическом ящике, он его открывает. – То, о чем ты просила, не так уж невероятно. С появлением термоядерного оружия большинство прежних моделей отправили на свалку, но я использовал существующие чертежи и детали и создал это.

Внутри ящика лежит корпус тер-меча, однако подобного я никогда прежде не видела. Серебристая рукоять длиннее, чем у привычного клинка. Кроме того, у обычного меча такого размера имеется лишь один импульсный порт, откуда выходит поток энергии. У меча в ящике отверстий два: на верхушке рукояти и со стороны основания.

Я беру клинок, сжимаю рукоять посередине, и из нее вырываются два световых луча. С одного конца золотистый термоядерный, с другого – серебристый водородный. Настоящий меч с двумя клинками.

Джейкс подходит ближе:

– Если замешкаешься и передвинешь хватку в сторону тер-луча, гидролезвие погаснет, и наоборот. Будешь держать строго посередине – включатся оба.

В основном я буду использовать только одну сторону, потому что зажигать их одновременно опасно, разве что понадобится драться им как палкой в единоборствах. Джейкс показывает, как отключить лучи, чтобы не активировать какой-то из них случайно.

– Замечательно! У тебя получилось, Джейкс!

– Было несложно. Водородных элементов навалом, – объясняет он.

Я упражняюсь с обоими клинками, пробуя сложные приемы.

– Иногда мы заряжаем ими горелки в лаборатории. Это тяжелый водород, сжатый. Могу показать.

– Хотела бы я узнать больше.

Вот бы получить знания, которыми обладает Джейкс! Я устала от собственного невежества. Или научиться взламывать панели управления, как Флэнниган! Я хочу сама выбирать, как жить. Без помех посмотреть мир и своим умом добиться свободы, как делала Флэн.

– Этого добра у нас в избытке. Заряда хватает на тысячу часов, потом нужна замена и подпитка. – Джейкс показывает мне аккумулятор. Он напоминает серебристую пулю с зажимом на задней части. – Можешь спрятать его в бронекостюм или даже носить в волосах, тут сзади прищепка. Просто открой гнездо на корпусе и перезаряди.

Джейкс вставляет мне в прическу гидроэлемент наподобие декоративной шпильки.

– Не помешаю? – раздается позади голос Хоторна.

У Джейкса ошарашенный вид.

– Все хорошо. Хоторн не враг, – успокаиваю я.

– Что это? – спрашивает Хоторн, разглядывая новое оружие.

– Кое-что очень нужное. Хоторн, сколько у тебя «заслуг»?

– Хватает, а что?

– Хочу удалить одну мерзкую бородавку. Ты, кстати, тоже.

– У меня нет мерзких бородавок.

Я краснею, вспомнив, как он смотрелся у шкафчиков в раздевалке в одном лишь полотенце.

– Еще как есть, Хоторн. Она прикончит тебя, если не выведешь. А удалить ее поможет эта штука. Нам всем нужно избавиться от бородавок, и только Джейкс может помочь.

Я передаю усовершенствованный меч Хоторну, тот внимательно его изучает.

– Весьма… удобно, – восхищенно отмечает он.

Я поворачиваюсь к своему «звездному» приятелю:

– Джейкс, давай «средство для удаления бородавок» любому, кто его попросит. Если нужна будет рассрочка – предоставишь кредит. Ясно?

– И много бородавок вы планируете удалить?

– У всего полка.

Мы с Хоторном принимаемся торговаться с Джейксом о цене новых мечей. Инженер уже собрал два таких, и я намерена забрать оба.

– Когда подготовишь еще?

Джейкс качает головой.

– Мне нужно время, свободные руки и запчасти.

– Тогда сделай, сколько сможешь. Подумай, как превратить винтовки в водородные. Нам понадобятся обоймы с гидрозарядами. Если изобретешь такое оружие, я свяжусь с Клифтоном Сэлоуэем.

Хоторн хватает меня за руку и сердито бросает Джейксу:

– Извини, мы отойдем.

Утащив меня за контейнер, прислоняет к нему спиной и низко ко мне склоняется. Глаза Хоторна темнеют, как штормовые облака.

– Что происходит?

– Пока не могу рассказать, просто доверься. Нужно распространить информацию о новом оружии, но очень аккуратно. Солдаты должны сами его захотеть – потому что оно новое и пользуется спросом, – и ни по какой другой причине. Не представляю, как это провернуть, но мы должны попытаться.

Суровое выражение лица Хоторна смягчается.

– Просто воспользуйся мечом на виду у всех. Больше ничего не потребуется. Ты же Розель Сен-Сисмод. Солдаты сколько угодно могут делать вид, что презирают тебя, но они годами за тобой наблюдали и копировали твои приемы, привычки и стиль – все, как у тебя.

– Но ты для них тоже авторитет, Хоторн. Ты внушаешь бойцам доверие, потому они и идут за тобой. – Я хватаю его за бицепс. – Поупражняйся сегодня со мной где-нибудь, где нас заметят.

– Ты говоришь так, словно это вопрос жизни и смерти.

– Ничего подобного.

– Я не хочу, чтобы ты связывалась с Клифтоном Сэлоуэем, – хмурит брови Хоторн. – Ни под каким предлогом. Ясно?

Моя рука падает.

– Но почему? Я не собираюсь вступать с ним в личные отношения. Просто хочу предложить наладить массовое производство мечей с двойными клинками. И, может быть, водородную альтернативу тер-пушке. И термоядерную винтовку с возможностью стрелять гидропатронами. А также поинтересоваться, нет ли у него связей среди производителей воздушного транспорта.

Хоторн смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Розель, Клифтон Сэлоуэй – не тот человек, у которого стоит одалживаться.

– Хоторн, я знаю таких, как он – перворожденных. Он мается от скуки. Ему нужна цель, а я могу ее дать.

– Его цель – затащить тебя в койку.

– Об этом я буду переживать позже. А сейчас нужно, чтобы все думали, что это – единственное стоящее оружие.

На лице Хоторна мелькает разочарование, но он все же кивает.

– Но разговор о Сэлоуэе не окончен.

– Спасибо, – бормочу я.

Он отступает – всего на шаг, – и я проскальзываю мимо. Возвращаюсь к Джейксу, который ждет, барабаня пальцами по ящику из-под мечей.

– Я тут кое-что придумал. Дешевле будет переделать тер-мечи.

– Хорошо, – киваю я. – Тогда остановимся на переделке. Солдатам придется отдавать свои клинки тебе.

– Начну сразу же, – соглашается Джейкс.

– Отлично. Отыщу тебя позже, чтобы узнать, как идут дела.

И мы с Хоторном направляемся к сердцевине.

– Да ты просто торговка оружием, Розель! – бросает мне Хоторн.

Так хочется все ему рассказать! Он должен знать, зачем я это делаю: я должна защитить второрожденных Мечей, ведь моя мать не собирается пошевелить и пальцем.

Но вместо этого говорю другое:

– Я не торговка, Хоторн. Я пират.