9. Мое!
Мы шагаем по первому этажу Древа перворожденных офицеров. Хоторн все еще источает ярость. Рядом с ним марширует Гилад. Их обгоняют Хэммон и Эджертон. Я плетусь следом, мне сложно поспевать из-за обуви на каблуках и не таких длинных ног.
Моя охрана минует ряд стульев у внешней двери, не заметив, что на одном из них уселся дьявол. Я притормаживаю, уставясь на агента Кроу. Тот улыбается. Блестят стальные зубы. Он кивает на ближайшую колонну, где развернут большой экран: там в натуральную величину транслируется мое изображение: идет повтор пресс-конференции. Я хлопаю глазами. На видео я кажусь намного старше – все дело в самоуверенном виде, который я переняла от матери. Эта уверенность буквально просачивается сквозь мою тщательно нанесенную боевую раскраску.
И вдруг я замечаю на бедре агента Кроу рукоять моего тер-меча. Спутать невозможно: на нем мой фамильный герб. У меня сжимается сердце. Дед подарил мне этот меч, когда я родилась. Единственная вещь, что я от него получила.
– Ты меня даже не заметила, пока давала интервью, – жалуется Кроу.
– Мне было не до вас, агент.
– Обижаешь, Розель…
– И мечтать о таком не могла бы.
– Не дразни…
– У вас мой меч, – заявляю я.
Сам факт, что Кроу смеет носить мое оружие, оскорбителен настолько, что я ничего больше не вижу.
– Был, Розель. Это был твой меч. – Глаза Кроу почти сияют.
– Нет. Он мой! Вы украли его у меня.
– Осторожнее. – Его улыбка улетучивается. – Не стоит выдвигать обвинения, которые не сможешь доказать.
– Смогу! В центре рукояти выгравирована роза.
– Может, я люблю розы, – весело ухмыляясь, пожимает плечами Кроу.
– Розы – часть символики герба Сен-Сисмодов.
– Совпадение.
– Вряд ли. Отдайте мой меч.
– Ты его не получишь.
– Почему?
– Твой командир все равно его заберет. Ты больше не Сен-Сисмод. Ты – Меч Розель. А оружие просто символизирует то, кем ты была раньше. Лучше я сберегу его для тебя… на потом?
– Нет.
Хоторн подходит так близко, что почти меня касается.
– Отставить, – шепчет он.
– Нет.
– Агент Кроу прав, – уговаривает красавчик. – Его все равно заберут, Розель. Забудь.
– Нет. Это мой меч.
Больше никаких связей с прошлым – с семьей – у меня не осталось. Предпочитаю драться и отвечать за последствия, чем опустить руки.
И я бросаюсь на агента Кроу…
Но Хоторн настороже: не успеваю я коснуться самодовольной рожи Кроу, как мои ноги отрываются от земли, а руки оказываются заломлены за спину.
Пытаюсь вырваться, но Хоторн валит меня на мраморный пол. Я ударяюсь щекой. Хоторн припадает на колено рядом, шипя сквозь зубы:
– Успокойся, Розель. Нападешь на него без повода на публике – сдохнешь на месте. Не будь дурой!
Бью Хоторна по ноге каблуком. Боли я ему не причиняю – защищает боевая броня, но лишить равновесия удается. Он тоже падает на пол и ослабляет хватку. Пытаюсь высвободиться, но меня прижимает коленом к полу Гилад, а я откидываю голову назад и попадаю ему в нос. Гилад стонет и ругается. Хоторн старается подняться, однако я хватаю его за ухо, и он тоже ударяется об пол. У него на щеке остаются следы моего тройного кольца.
Я сражаюсь изо всех сил и почти сбрасываю Хоторна и Гилада, несмотря на их размеры и вес, но снова оказываюсь прижата к полу, потому что к товарищам присоединяется Эджертон. Жилистый горец опять заламывает мои руки за спину. Меня держат все. Гилад и Хоторн прижимают ноги, а Эдж застегивает наручники.
Хэммон опускается на уровень моих глаз. Из-под шлема выбивается каштановый хвост, подметая пол.
– На меня смотри! – велит она. – Ты все это переживешь. Мы не дадим тебе сдохнуть за семью, которой ты больше не нужна. Ты – второрожденный Меч! Теперь мы – твоя семья.
Мне остается лишь пыхтеть. Сделать глубокий вдох с такой тяжестью на спине я не в силах. Наконец Гилад и Эджертон отпускают меня, а Хоторн за скованные запястья поднимает на ноги. Я сдерживаю крик, хотя боль мучительная.
Агент Кроу разражается рукоплесканиями.
– Как трогательно. Вы так быстро сроднились.
Однако он явно недоволен: ему хотелось, чтобы я его ударила.
Хоторн с убийственным взглядом толкает меня к Гиладу и Эджертону. Те, каждый со своей стороны, хватают меня под мышки и приподнимают над полом, хотя я уже не сопротивляюсь. Они выволакивают меня из здания, а Хоторн остается позади с агентом Кроу.
– Не волнуйся, Розель! – кричит вслед Кроу. – Я сберегу твой меч!
Солнце снаружи такое яркое, что приходится зажмуриться.
– Возьми кар! – рявкает Гилад Хэммон.
Та подчиняется, прося служащего Древа вызвать нам кар. Потом делает Гиладу и Эджу знак вести меня.
Меня то ли волокут, то ли несут в машину. Запихивают внутрь, усаживают между Гиладом и Эджерно, стискивая широкими плечами. Внутрь забирается Хэммон и устраивается позади.
Во рту привкус крови. Лизнув губу, я понимаю, что та треснула.
Вскоре появляется и Хоторн. Садится впереди, швыряет мне мою кожаную куртку прямо в грудь. Куртка падает на колени. У меня порван рукав. Я зажмуриваюсь, стараясь сдержать слезы, и только успокоившись, снова открываю глаза. Горло саднит.
– Сектор 4–15, Древо 177, – шипит Хоторн, ощупывая царапины на щеке, потом трогает ухо, видимо, хочет удостовериться, что оно на месте.
Кар, управляемый автопилотом, трогается с места. Гилад, не произнеся ни слова, вытирает кровь, текущую из носа, рукавом, однако та не унимается.
Эджертон фыркает.
– Ну и бешеная ты, Розель…
– Захлопнись, – велит, сердито зыркая, Хоторн.
– Так ведь правда же, – бормочет под нос Эдж, протягивая Хоторну кольцо-кастет: – Держи сувенир.
Хоторн убирает кольцо в кармашек на броне. За следующие пятнадцать минут дороги мы не произносим ни слова.
Первым из аэрокара выходит Гилад, за ним Хэммон. Эджертон, присвистнув, жестом показывает мне развернуться. Я подставляю ему спину, а он снимает с меня наручники. Растираю запястья, Эдж пристегивает наручники обратно на свой ремень и только потом покидает транспорт.
Только я намереваюсь выйти следом, как меня останавливает Хоторн.
– На два слова, Розель.
Я замираю, таращась в лобовое стекло. Хоторн разочарованно вздыхает.
– Ты в курсе, сколько живут второрожденные выходцы из аристократии после Перехода?
Молчу.
– Примерно четыре недели, то есть около месяца. Знаешь, почему их хватает ненадолго?
Не отвечаю.
– Они никому не нравятся. Мы их не любим. Ни черта не умеют, задирают нос, ленятся, ждут, что кто-то все сделает за них. Считают, что им пришлось хуже всех. Ты не такая. Ты сильная, способная и не нытик. Однако слишком горда, а гордыня прикончит тебя быстрее, чем все остальное вместе взятое. Слушай, я знаю, каково тебе…
– Нет. Ты и понятия не имеешь, что такое моя жизнь. – У меня сжимается горло. – Даже представить не можешь. От тебя, Хоторн, ждут только выполнения приказов. Идешь, куда велено, сидишь, где сказано. Делаешь все, что тебе говорят, и если хорошо справляешься, получаешь «заслуги».
– Чем же отличаешься ты?
Снова молчу.
– А, понял, – с отвращением выплевывает Хоторн. – Ты считаешь, что потеряла куда больше. У тебя ведь семья круче?
Из-за моей семьи каждый уже составил обо мне мнение. Виртуальный доступ в жизнь Розель Сен-Сисмод имелся у всех.
Отчасти предположение верное, но это не все: чем бы я ни занялась, в результате всегда окажусь в невыгодном положении. Меня преследовала та идеализированная роль, что я играла всю жизнь: роль символа второрожденной Сен-Сисмод. Я не могла быть собой. А в моем теперешнем положении хуже ничего не придумаешь. Хоторну не понять.
– Что ж, нравится тебе или нет, Розель, но наши пути сошлись. Теперь ты ничем не лучше меня, но я знаю, как здесь выжить, а тебе еще предстоит это выяснить.
Я только сильнее прижимаю к груди куртку. Хоторн, словно раздумывая над чем-то, трет виски, а потом заглядывает мне в глаза.
– Просто знай… Люди уже ставят на то, сколько ты протянешь.
Я опускаю голову, мне становится дурно.
– Справлюсь.
– Правда? – тихо спрашивает Хоторн. – Тогда я удвою ставку.
– Просто держись подальше. Обойдусь без твоей помощи.
– Ну да, так же, как в Цензе, – насмешливо замечает красавчик.
– Все уже в прошлом. Больше не нужно за мной присматривать.
– Друг тебе пригодится, – вздыхает Хоторн.
Смотрю ему прямо в глаза.
– Друг не стал бы мешать мне вернуть меч.
Выхожу из кара и жду Хоторна. Тот подходит с помрачневшим лицом.
Я крепко сжимаю куртку, и руки совсем не дрожат.
– Возвращайтесь в подразделение и приступайте к обязанностям. Разойтись! – повернувшись к остальным, велит он.
Гилад молча уходит прочь.
– Покеда, Розель, – кивает Эджертон.
Мы останавливаемся перед входом в Древо из бетона и металла для сканирования меток. Монитор идентификатора изучает мускулистый боец лет на десять старше нас.
– Меч Розель, доложите о своем прибытии в фильтрационный центр: сектор 23, уровень 5, подразделение 7Q, – резко говорит он и отходит к напарнику.
– Я отведу туда Розель, – поднимает руку Хоторн.
Он постукивает по экрану коммуникатора, выводя на него карту.
– Патрон, – почтительно кивает боец.
Хоторн делает знак следовать за ним. Мы входим в ворота ангара, укрепленные бронещитами, и попадаем в тамбур с металлическими скамейками. На противоположной стороне – прямоугольная арка, ведущая в ствол Древа. Хоторн снимает шлем и причесывает пятерней спутанные волосы, а потом идет к автотранспортеру – на одной из стен небольшого помещения расположены настенные камеры разнообразных форм и размеров. В одну из них Хоторн бросает шлем, и та немедленно активируется. Воздух подхватывает шлем и засасывает в аэродинамическую кишку. Винтовку Хоторн кладет в другой транспортер, и она исчезает в считаные секунды.
– После возвращения с задания, – объясняет Хоторн, – мы отправляемся на пункт сдачи снаряжения. Все закодировано индивидуально, так что вернется в твой отсек чистым и отрегулированным. Необходимо проделывать это каждый раз после использования, иначе все быстро выйдет из строя.
– Кто этим занимается?
– Служащие-Камни, приписанные к базе.
Поток уносит ботинки Хоторна сразу, как только тот сует их в отверстие. Красавчик снимает оставшееся оружие: тер-меч, тер-пушку – пистолет, стреляющий энергетическими термоядерными зарядами, – и они тут же исчезают. Затем Хоторн избавляется от нагрудных доспехов и бронекостюма. Оставшись в армейских кальсонах и футболке в облипку, переходит к смежному блоку. У стены в очереди к автоматической станции стоят солдаты-тропо.
Хоторн выбирает пустую ячейку с пометкой «страто» и подставляет сканеру метку. Перед ним возникает голограмма с перечнем одежды, все вещи рангом выше, чем у тропо. Хоторн выбирает полуночно-синюю форму, носки и тренировочные ботинки. В корзину падает пакет, завернутый в прозрачный пластик. Хоторн разворачивает посылку и быстро надевает рубашку и брюки. Я жду, стараясь не таращиться на его мускулы, играющие под одеждой. Хоторн присаживается на скамейку и застегивает пряжки ботинок.
Закончив, встает и командует:
– Пошли.
Мы входим в зону погрузки. К тусклому освещению привыкаешь не сразу. Местная обстановка без окон, по сравнению со стеклянным Древом, кажется гнетущей и мрачной. Вместо естественного освещения – призрачный голубоватый свет ламп накаливания.
Вокруг многолюдно, повсюду солдаты – никто не сидит без дела. Цокольный этаж офицерского Древа предназначался для собраний и общения, здесь же у него чисто практические функции: повсюду огромные накопители и грузовые поддоны, на которых все, что необходимо солдатам для выживания.
– Осторожнее! – хватает меня за рукав Хоторн и оттаскивает с пути блестящего остроносого дрона.
Тот пролетает на уровне моих глаз над широкой дорожкой желтого цвета, прочерченной на полу.
– Сначала удостоверься, что рядом нет стингера. В каменном Древе они патрулируют периметр.
– Что они делают?
– Обеспечивают безопасность. Проверяют и фиксируют метки. Если ты окажешься там, где быть не должна, они сойдут с маршрута и задержат тебя. Никогда не переходи золотую тропу не глядя.
Я киваю и принимаюсь с любопытством осматриваться дальше. Стингер продолжает путь, пролетая мимо знакомого вида бункера. За крепкими металлическими дверьми находятся другие остроносые дроны.
– А там что?
– Вход в Ценз.
Сердце пускается вскачь.
– То есть они живут прямо под этим Древом?
Стоит вспомнить холодную камеру Ценза и возникающее там ощущение, словно тебя похоронили заживо, как по рукам бегут мурашки. Наверное, по ту сторону тяжелых дверей стоят стражи, охраняя лифты, ведущие под землю.
– Они живут и работают почти под каждым Древом. Их сеть раскинута под всей базой, часть туннелей у нас общая. В случае нападения все нестроевые служащие спускаются под землю. Там же находятся некоторые отделения оказания скорой помощи и медпункты.
Мощные машины ставят грузы на пневмоконвейеры, поднимающиеся в прозрачные трубы. Они образуют пути сообщения по всему Древу, доставляя буквально все: от снаряжения и припасов до коробок с новыми ботинками и одеял.
– Это называется «флоэмы», – машет в их сторону Хоторн. – Через них все выгружается и кодируется, затем перевозится по тысячам флоэм в разные отделы и распределительные центры внутри ствола. А вон те, – показывает он на заполненные разного цвета жидкостями трубки, – мы прозвали «вены». По ним течет вода, топливо, отходы и прочее, вверх и вниз по стволу, и к ветвям тоже.
По зеленой дорожке, охватывающей весь периметр, мимо пробегает отряд солдат. С отвесных стен ствола с помощью альпинистского снаряжения спускаются другие бойцы. Уровни соединяются канатной дорогой. Для спуска солдаты используют ручные вагонетки, а для подъема – автоматические. Вверху повсюду видны темные коридоры, идущие в разных направлениях, по всей видимости к ветвям и пристыкованным казармам – листьям. В отличие от офицерского Древа, где ствол ничем не перегорожен до самого купола, здесь имеются перекрытия – они начинаются намного выше того места, где мы идем.
Вслед за Хоторном я обхожу всю зону погрузки, и наконец мы оказываемся в центре ствола.
– Это сердцевина, – объясняет Хоторн.
По обе стороны стоят ряды шестов с непрерывно движущимися вверх и вниз перекладинами. Их около пятидесяти или даже больше. Ухватившись за шест и поставив ногу на ступеньку, солдаты поднимаются либо спускаются, словно на подъемниках, только на лифтах, расположенных снаружи и на разной высоте.
– Не поднималась на таких раньше? – спрашивает Хоторн. – Это легко. Просто становись на перекладину, держись крепче, а когда приедешь на нужный уровень – сходи. Тебе на пятый.
Подойдя к одной из сердцевин, Хоторн останавливает очередь. Чтобы не задерживаться, солдаты-тропо переходят к другим шестам.
– Когда будешь готова, вперед, Розель.
Я встаю на ступеньку и обеими руками берусь за шест, скольжу вверх, и моя куртка падает на сгиб локтя. Хоторн встает на ступеньку ниже меня. Я смотрю прямо в его серые глаза, и мои щеки заливает краска, а в ушах отдается пульс. Мы въезжаем в стеклянную трубу, оказавшись очень близко друг к другу в ограниченном пространстве.
– Уровень первый, – объявляет женский механический голос.
В трубе появляется отверстие для выхода, но сердцевина поднимается выше, и мы снова скрываемся от чужих глаз.
Хоторн осторожно касается моей щеки. Кончики его пальцев теплые и жесткие. Он гладит то место, которым я ударилась о мраморный пол, когда пыталась забрать меч, а Хоторн мне не позволил.
– Прости, что причинил боль, – хмурится он. – Ты такая хрупкая, а я применил слишком сильный прием. Боялся, что ты ударишь Кроу, и тебя заберут. Вряд ли получилось бы вытащить тебя из Ценза еще раз.
– Я хотела его ударить.
Сложно винить Хоторна. Скорее всего, он спас меня от пыток, а может, и смерти. Просто он не понимает, что означает для меня меч. Здесь все считается одноразовым, в том числе и люди.
– Не волнуйся, – бормочу я. – У меня это не первый синяк.
– Уровень второй.
Мы проезжаем выше, снова скрываясь в матовой трубе. Хоторн большим пальцем трогает мою нижнюю губу. Гнев, мучивший меня, сменяется странной тоской, какую я никогда прежде не испытывала.
– Может, и не первый, но от меня ты их не получала. Прости за него.
У меня замирает сердце, и вдруг становится жарко. Так жарко, что перехватывает дух.
– Мне дать сдачи, и тогда мы сочтем, что квиты? – интересуюсь я, прижавшись к шесту бедром для поддержки.
– Уровень третий.
Я даже не смотрю на платформу, которую мы минуем.
– Правда? – ухмыляется Хоторн. – Мне бы полегчало.
– Как-нибудь в другой раз.
– Уровень четвертый.
Хоторн убирает руку.
– Следующий уровень наш, мы сходим.
Мы так близко, и это какой-то дурманящий кайф, от которого слабеют колени. Всю жизнь меня окружали могущественные мужчины, но ни один не действовал на меня подобным образом. Это порочная жажда чего-то, чего я до конца не понимаю. Мне хочется прикоснуться к его волосам, погладить жесткие линии лица.
Внезапно я осознаю, что мы вполне можем больше не увидеться. Древо размерами едва ли не с город, и каждого из нас в любой момент могут перебросить на другое Древо или даже базу. Лучше не привязываться. Я желаю быть с ним, но мысль о том, что я буду скучать по Хоторну так же, как по Дюне, разбивает сердце.
– Наш уровень, – говорит Хоторн, переплетая пальцы с моими.
Мы спрыгиваем с сердцевины, изящно приземляясь на блестящий металл палубы. Я смотрю на наши сомкнутые руки. Его – поцелованная солнцем, сильная, умелая… Моя намного меньше. Давно меня никто не брал за руку.
– Сюда, – ласково зовет Хоторн.
Мы вливаемся в поток людей, одетых в синее и коричневое обмундирование, и следуем за ними. Мою руку Хоторн не выпускает.
На потолке те же балки и тусклое освещение, как в зоне погрузки. По бокам коридора – световые панели, похожие на длинные окна. Каждые несколько шагов я с кем-нибудь сталкиваюсь. Я бы утонула здесь, но Хоторн удерживает меня на плаву. Мы столько раз поворачиваем, что я сбиваюсь со счета. Наконец подходим к воротам с надписью «Фильтрационный центр».
Хоторн отпускает меня, но я все еще чувствую его прикосновение. Вокруг снуют солдаты, но к нашим воротам никто не подходит.
– Готова? – спрашивает Хоторн.
Какая разница? Такова теперь моя жизнь. Древо – мой дом, пока меня не отправят в другое. С этого момента большинство жизненно важных решений за меня будут принимать командиры, которые совсем со мной не знакомы.
– Готова, – вру я.
– Знай, если что-то пойдет наперекосяк и я тебе понадоблюсь, буду поблизости. Найди меня.
От искренности Хоторна у меня внутри все сжимается. Так и хочется взять и обнять его.
Он грустно улыбается, потом потирает ухо, за которое я дернула.
– Воин вроде тебя может пригодиться в бою.
– Ладно. – Расправив плечи, я ступаю в пустой коридор. – Увидимся, Хоторн.
Прохожу в раздвижные двери фильтрационного центра, бросая взгляд через плечо. Хоторн стоит на месте, наблюдая за мной, пока не закрываются створки.
