Медленно проникавшее в древнюю Русь европейское просвещение через Польшу, при Петре полилось сильной струей непосредственно из Европы в виде первоисточника, а не в польской переработке, как это было до конца семнадцатого века. Вместо схоластической, уже давно изжитой на Западе науки, в Россию стала проникать новая, живая наука и светское образование. Только при Петре стали открываться настоящие светские учебные заведения — элементарные или цифирные школы чтения, письма, арифметики и геометрии; школы для детей духовенства при архиерейских домах; Навигационная школа в Москве; Морская академия; Инженерная, Артиллерийская, Хирургическая, Медицинская школы в Петербурге; два горных училища на Урале; математические школы для интенсивного курса «матемацких наук» и для изучения иностранных языков. Для создания будущего флота и для изучения тяжелой неведомой тогда «навигационной науки» Петр послал 50 человек за границу из придворной рядовой молодежи. Петр также составил проект для открытия Академии наук, которая была открыта уже после смерти Петра его женой, Императрицей Екатериной I в 1725 году. Члены Академии наук должны были заниматься учеными исследованиями, обучать молодых людей наукам в «их современном состоянии» и готовить своих преподавателей, профессоров и ученых для замены ими иностранных ученых, которых Петр вынужден был вызвать из-за границы в первые годы насаждения в России европейской культуры.

Еще будучи в Голландии, Петр составил гражданский алфавит русского языка и приказал отлить новый «гражданский шрифт». Оставив кириллицу (церковно-славянский шрифт) для печатания книг церковно-религиозного содержания, Петр приказал пользоваться гражданским шрифтом для печатания всех светских книг. Первой книгой, напечатанной гражданским шрифтом, была «Геометрия, словеньски — Землемерие» в 1708 году. Уже при Петре гражданским же шрифтом были напечатаны грамматика, лексиконы, календари, учебники, приветствия и поздравительные речи Петру.

Вместо «курантов» или рукописных листов из иностранных газет, которые посылались прямо во дворец, оставаясь тайной для публики, Петр положил начало первой русской газете под названием: «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти; то есть газета для распространения сведений о том, что делается в чужих, заморских землях и для чтения этих газет всеми русскими людьми». Первый номер Ведомостей вышел 2 января 1703 года.

Поощряя грамотность среди всего населения России, Петр сделал обязательным обучение грамоте всех дворян и подьячих, канцелярских чиновников. Все, не получившие свидетельства об окончании школы, числились в «недорослях» (недоучках), забирались в армию простыми солдатами без права получить офицерский чин и не имели права жениться. Однако, несмотря на такие строгости, желая избавиться от обучения грамоте, многие были в «бегах» или в «нетех», в отсутствии.

Для развития торговли и промышленности тоже требовалось образование. Желая как можно скорее избавиться от иностранных специалистов, Петр посылал молодых людей за границу учиться всем наукам — для развития русской промышленности и народного хозяйства. Поощряя добывание металлов, минералов, из которых золото и серебро должны были продаваться только в государственную казну, Петр поднял промышленность страны. Мануфактурная промышленность, горное дело и другие отрасли, влачившие до Петра жалкое существование, стали постепенно развиваться, и уже при Петре в России было более 200 фабрик и заводов.

Переходя теперь к общей характеристике просвещения в Петровскую эпоху, мы должны отметить, что просвещение и образование носили чисто утилитарный или практический характер. Это не значит, что Петр не ценил и не интересовался гуманитарным образованием русского общества. Петр, видя как его Отечество отстало от Запада, прежде всего нуждался в практических деятелях и помощниках при осуществлении его реформ и нововведений. Отсюда и вся литература, переводная и оригинальная, в Петровскую эпоху тоже носила практический, и не общеобразовательный характер. Но надо отметить, что Петр делал все возможное и для общего воспитания своего народа. Нравы и обычаи при Петре значительно изменились к лучшему. Петр положил конец затворничеству женщин, запретил родителям принуждать детей к браку, завел и поощрял общественные собрания, или «ассамблеи» — не только для забавы, но и для развития и осведомления собравшихся о том, что делается в России и в чужих странах. Ассамблеи могли посещать все, от высших чинов до обер-офицеров, дворян, знатных купцов, начальных мастеров и знатных приказных или чиновников разных учреждений. Каждый мог привести на собрание свою жену и детей. Здесь танцевали, беседовали, играли в шахматы, закусывали и пили, что было приготовлено. Сам Петр с Императрицей Екатериной посещал ассамблеи и поощрял знакомство мужчин с женщинами. Ассамблеи происходили между пятью и десятью часами вечера и объявлялись барабанным боем на площади. Чтобы доставить здоровое зрелище народу, на улицах устраивались концерты, маскарады.

Для привития русскому обществу светских обычаев, правил приличия и хороших манер, по распоряжению Петра был переведен немецкий учебник светских приличий и манер, под заглавием «Юности честное зерцало» с изложением новых в то время правил, как держать себя в обществе, как сидеть за столом, «как поступать с вилкой и ножом», «как обращаться с носовым платком», как кланяться при встрече со знакомыми и как обращаться с родителями, друзьями и слугами. Вот некоторые из этих наставлений:

«У родителей речи не перебивай и не прекословь. Нужно говорить: что изволите, государь батюшка, государыня матушка. Когда сидишь с другими за столом, то обрежь свои ногти, да не явится, яко бы оные бархатом обшиты. Умой руки и сиди благочинно, сиди прямо, не хватай первым блюдо, не жри, как свинья, не дуй на ушное (уху, суп), чтобы не брызгало; не сопи, егда яси; яждь, сколько тебе потребно. Когда пьешь, не утирай рта или губ рукою, но полотенцем, и не пей, пока пищи не проглотил. Не грызи ногтей, но обрежь ножом. Зубов ножом не чисти, но зубочисткою, и одной рукой прикрой рот, когда чистишь зубы. Ешь, что перед тобой стоит или лежит; над едой головы не чеши; не проглотя куска не говори. Не замарай скатерти и не облизывай перстов; около своей тарелки не делай забора из костей, корок хлеба и прочего. Когда перестанешь есть, возблагодари Бога, умой руки и лицо и выполощи рот…»

С немецкого языка были переведены «Приклады, како пишутся письма и комплименты разные». Это сборник писем на разные случаи в витиеватых выражениях. До Петра в письмах крайне превозносились лица, которым писали и неимоверно унижали себя пишущие эти письма. Жена воеводы Голицына подписывала свои письма мужу таким образом: «Женишка твоя Дунька много челом бьет до лица земного». В «Прикладах» уже нет унижения пишущих, ни возвышения тех, кому пишут. Согласно европейским обычаям, вводится «вы» вместо «ты».

Переводились с немецкого книги для ознакомления русского общества с политическим, правовым и законодательным устройством в Европе и для привития русскому обществу понятий о гражданских правах. Отдав свой народ на выучку европейцам в области практических наук, Петр старался по мере возможности знакомить русское общество с гуманитарным образованием того времени.

Царствование Петра вызвало ряд интересных записок о личности Петра и его реформах. В записках государственного деятеля И.И. Неплюева читаем: «Сей Монарх Отечество наше привел в сравнение с прочими иностранными государствами; научил иностранцев узнавать, что и мы люди. На что в России ни взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут».

Действительно, за короткое время своего Царствования Петр совершил больше, чем другие правители могли бы сделать за целый век. Он сделал гораздо больше бы, если бы на его пути не стояли многочисленные противники. Справедливо писал Посошков: «Видим мы, как великий Монарх трудится, да ни в чем не успевает, ибо пособников по его желанию не так много; он на гору за десятерых тянет, да под гору миллионы тянут, то какое дело споро будет?»

И действительно, в каждом сословии русского народа были противники Петра. Вызывали ропот среди крайних приверженцев старины поездки молодых людей за границу для образования, а еще более вызывали ропот поездки самого Петра в чужие земли. Распространялись слухи, что Петр хочет ввести новую веру и выдавать замуж русских девиц за немцев. Поведение Петра, мало похожее на «прежний Царский чин» вызывало ропот, что Государь «уклонился в потехи». Старое родовитое боярство было недовольно, что Петр возвышал в чинах и привилегиях не по знатности, а по способностям. Служилые люди жаловались на обременительную и долголетнюю службу и на долгие тягостные походы. Духовенство было недовольно уничтожением Патриаршества, упразднением многих монастырей, умалением прежнего влияния духовенства на государственные дела. Посадское городское сословие и крестьяне роптали на тяжелые подати, на суровую рекрутчину. Ревнители древнего благочестия порицали вторжение в Православную Русь порядков и обычаев еретического Запада, ломавших весь строй и устои старинной русской жизни и ведущих к нарушению веками сложившихся русских обычаев, обрядов, традиций.

Недовольство врагов реформ вызвало естественную реакцию со стороны защитников реформ и нововведений Петра. Они создали ряд литературных памятников в защиту петровских нововведений.

Из духовных лиц самым ревностным защитником и помощником Петра во всех его преобразованиях был Псковский архиепископ Феофан (Прокопович). Выдающийся ученый того времени, окончивший Киевскую Духовную академию, учившийся в Риме, Феофан (Прокопович) при посещении Петром Киева в 1706 году, в качестве профессора Киевской Духовной академии, произнес чудную речь — похвальное слово великому преобразователю. Еще более сильное слово Прокопович сказал в 1709 году, отметив заслуги Петра в Полтавской победе над Шведами. Петр Великий пригласил Прокоповича в столицу, где он был посвящен в сан архиепископа и назначен членом Святейшего Синода.

В своих проповедях Прокопович старался убедить народ в необходимости реформ для процветания России и говорил, что реформы не противоречат Слову Божию. Его проповеди отличались простотою изложения, сильной убедительностью, стройностью мыслей и своевременностью. Свое преклонение перед заслугами Петра он выразил в погребальном слове любимому Императору. Потрясенный глубокой скорбью, он старался внушить слушателям, насколько велика утрата для России в смерти Петра. Вот выдержки из этого слова с сохранением точной своеобразности языка того времени:

«Что се есть? До чего дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? Ах, какая истинная печаль! Ах, какое известное наше злоключение! Виновник безчисленных благополучий наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, отечествия своего отец, которому по его достоинству добрые люди российские сыновне безсмертну быти желали, по летам же многолетно еще жити имущего все надеялись, противно желанию и чаянию скончал жизнь! Тогда жизнь скончал, когда по трудах, безпокойствах, печалех, бедствиях, по многих и многообразных смертех, жить нечто начинал.

Кого бо мы и какого и коликого лишились?

Се оный твой, Россие, Самсон — застал он в тебе силу слабую и сделал по имени своему каменную, адамантову; застал воинство в дому вредне и в поле некрепкое, от супостат ругаемое и ввел отечеству полезное, врагом страшное, всюду громкое и славное. Когда Отечество свое защищал, купно и возвращение отъятых земель дополнил, и новых провинций приобретением умножил.

Се твой первый, Россие, Иафет, неслыханное от века дело сотворивший, строение и плавание корабельное — новый в свете флот и отверзе тебе путь во вся концы земли… власть же твоея державы прежде даже и на земле зыблющуюся, ныне и на море крепкую и постоянную сотвори.

Се Моисей твой, о Россие! Не суть ли законы его яко крепкая забрала (ограда) правды и яко нерушимые оковы злодеяния?

Се твой, Россие, Соломон, приемый от Господа смысл и мудрость многу зело… Се же твой, о Церкве Российская, Константин: его дело — правительство синодальное; его попечение — пишемая и глаголемая наставления…

Петр оставил нас, но не нищих и убогих. Безмерное богатство и силы и славы его пред нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: добрым — любимую; врагам — страшную; на весь мир славную; и славною быть не перестанет. Оставя нам разрушение тела своего, дух свой оставил нам, о Россие! Видя, кто и каковой тебя оставил, виждь и какову (Россию) оставил тебе»!

Архиепископ Феофан (Прокопович) прославился и составлением законодательного памятника — Духовного Регламента (1720 г.) для коллегиального управления Церковью через Святейший Правительствующий Синод вместо Патриарха как административного главы Церкви. Регламент состоит из трех частей:

1. О причинах учреждения Синода и о преимуществах коллегиального управления;

2. О делах, подлежащих коллегиальному управлению;

3. Об обязанностях Правительствующего Синода.

Как литературный памятник «Регламент» описывает темные стороны жизни и светлые идеи просвещения.

Феофан (Прокопович) был покровителем науки и ученых. В его доме собирались передовые люди того времени, среди них писатель сатирик — князь Антиох Кантемир, который ратовал прорыв невежества старины и защищал дело обновления России. Белинский назвал Кантемира «первым сподвижникам Петра Великого на поприще литературы». Это Кантемир в своей лучшей сатире «К уму своему», или «На хулящих учение» высмеял крайних ненавистников просвещения и осудил тех, кто воспринял только внешнюю сторону европейской культуры: костюмы, прическу, манеры, а в умственном и нравственном отношениях остался на нисшей ступени развития, предпочитая фунт доброй пудры римскому философу Сенеке, а модного портного или сапожника ставя выше Цицерона и Виргилия.

Много помогали популяризации петровских реформ описания путешествий по Европе таких лиц, которые интересовались плодами европейского просвещения. Сюда относятся описания путешествий по Европе Шереметьева, Матвеева, заключившего торговый договор с Францией. Самым же замечательным светским литературным произведением Петровской эпохи является книга «О скудости и богатстве» (1724)», которую написал простой зажиточный крестьянин Иван Посошков (1670–1726), очень начитанный и мудрый житейской мудростью. Он первым из простых людей откликнулся на призыв Петра и послал своего сына за границу. В сочинении Посошкова мы находим целый ряд проектов для реформ в разных отраслях государственного управления. Горячий патриот, Посошков, подмечая темные стороны жизни своей Родины и улавливая главное зло, от которого страдает Россия, в своих советах и суждениях ушел так далеко, что его глубокие мысли проводились в жизнь не только при Петре, но и в позднейшие периоды истории. В основу жизни Посошков ставит нравственность и проповедует необходимость воспитания народа в истинной вере и благочестии. Придавая огромное значение духовенству в христианском воспитании народа, Посошков рекомендует поднять прежде всего образование духовенства через открытие пасторских курсов, во главе с «академией, всех наук исполненной» рекомендует Посошков также позаботиться и о материальном положении духовенства, чтобы оно думало о пастве, а не о пашне и советует восстановить старый обычай церковной десятины, то есть жертвования десятой части дохода на церковные нужды.

В главе о правосудии Посошков говорит, что Уложение Царя Алексея Михайловича устарело и что для составления полного Уложения надо призвать выборных лиц от всех сословий и сделать Суд одинаковый для всех сословий — скорый, прямой и правый. Интересно ответить, что любовь Посошкова к точным правилам, к строгому их исполнению, а в случае неисполнения — к жестокому наказанию, целиком совпадает с таким же рассуждением Петра Великого, веровавшего в чудодейственную силу строгости в нужных случаях.

В главе о купечестве Посошков советует заниматься этим делом таким людям, которые подчиняются и выполняют требование этики, обязательной для всех, и аккуратно платят подать своему Государю — товары должны быть добрые, продаваться по справедливой цене, а за обман купцы должны подвергаться строгому наказанию, штрафу и даже физическому наказанию батогами и плетьми.

В главе о крестьянстве Посошков видит причину их скудости в невежестве и призывает к обязательному обучению грамоте их детей. Не худо бы крестьян и поневолить, чтобы они детей своих отдавали дьячкам в научение грамоте и, научая грамоте, учили бы их писать, а кто не будет учить детей, на тех налагать «страхование» (штраф). Сочувствуя крестьянам и защищая их от произвола помещиков, налагающих на них «бремена неудобоносимые», Посошков не возражает против существования крепостного права, однако замечает, что «крестьянам помещик не вековечный владелец; прямой их владелец — Всероссийский Самодержец». За злоупотребление своими правами помещик должен быть лишен земли — «отписать ее Государю». Но и ленивых крестьян тоже надо жестоко наказывать.

Посошков — этот «простец», как он сам себя называет, является типичным представителем переходной эпохи от XVII века к Петровской эпохе. В политической и общественно-просветительной жизни Посошков — сторонник Петра. В религиозных же и нравственных отношениях он — консерватор, убежденный приверженец старины. Природный здравый смысл предохранил Посошкова от крайностей новшеств и от излишнего увлечения стариной. В сочинении «О скудости и Богатстве» Посошков изображает жизнь главным образом с отрицательной стороны. В другом своем сочинении «Завещание отеческое к своему сыну» Посошков дает положительный идеал образцовой христианской жизни: покорность неисповедимым путям Промысла Божия; неуклонное исполнение долга; постоянное Богомыслие; любовь ко всему живущему. Однако в своем идеале благочестия Посошков впадает в крайность преувеличенного значения обрядности. Посошкову глубоко нравится и древлерусский идеал аскетической жизни. Советы Посошкова для частной жизни часто напоминают правила Домостроя. Но по сравнению с Домостроем Посошков сделал шаг вперед от патриархальной грубости к гуманному взгляду на женщину как помощницу и советницу мужу. Посошков против обычая сразу свататься за несколько невест, ибо невеста «девица такой же человек, яко ты, а не лошадь». В воспитании детей он придает большое значение внедрению в чистые души детей страха Божия и почтительного отношения к старшим и советует детей «держать в грозе так, чтобы и взгляда вашего боялись. И аще в Божьем вашем страхе возрастут, то они добрые люди будут». Посошков рекомендует не удовлетворяться только славянской грамматикой, но обучать детей иностранным языкам — латинскому, греческому, польскому и приучать их к чтению всех книг, кроме еретических и душевредных».

Ярким представителем нового светского миросозерцания в Петровскую эпоху был образованный человек того времени Василий Никитич Татищев (1686–1750). В сочинении Татищева «Духовная» даются религиозно-нравственные и практические советы молодым дворянам, вступающим в свет, которые должны читать Священное Писание и Отцов Церкви и «Юности честное зерцало». До 18 лет молодой человек должен учиться; с 18 до 50 — службы военная или гражданская; после 50 лет — сельское хозяйство в своем имении.

Татищеву принадлежит первый в России пятитомный труд Русской Истории, представляющий собой скорее летописный свод событий, доведенный до Царствования Феодора Иоанновича. Этим ценным материалом воспользовались наши первые историки при составлении уже настоящих трудов по истории Государства Российского — Ломоносов и Карамзин.

К числу наиболее видных критиков петровских реформ относится ученый того времени, проповедник, питомец Киевской Духовной академии, первый председатель Святейшего Синода, митрополит Рязанский Стефан (Яворский). Не будучи крайним приверженцем старины, одобряя реформы и нововведения Петра и перенесение столицы России из Москвы в Петербург, Стефан (Яворский), однако, видел опасность, грозящую вере Православной и Русской Поместной Церкви от начавшегося при Петре слишком тесного общения с иностранным миром. Боясь, что многие россияне, узрев чужие земли, могут отойти от своей веры, Стефан (Яворский) был больше на стороне Царевича Алексея Петровича, называя его «Хранителем Закона Божия». Охрана чистоты Православия изложена Яворским в его сочинении «Камень веры».

В заключение нашего обзора Петровской эпохи коснемся вопроса оценки Синодального периода в истории Русской Поместной Церкви. Среди многих русских утвердилось отрицательное мнение о Синодальном периоде в Русской Церкви, якобы лишенной всякой свободы. Но так ли это? Конечно, никто не может сказать, что было бы при патриаршем управлении Церковью. Но можно сказать, что в Синодальный период Православная Церковь поднялась на большую высоту во всех областях своей деятельности. Профессор церковной истории Е.Е. Голубинский в предисловии к первому тому своих трудов писал: «Текущий период Петербургский есть период водворения у нас настоящего просвещения, а вместе с сим и более совершенного понимания Христианства».

Русская Церковь в раннюю пору своего существования, при всем наличии могучих сил христианского подвига и святости, Богословски была в младенческом состоянии. Это в Синодальный период Церковь овладела научно-Богословскими знаниями и стала возглавительницей всего Восточного Православия, способной состязаться в Богословских познаниях с западными христианскими церквами, дотоле гордившимися своим научно-Богословским превосходством.

До синодального периода на Руси православные собратья греки, славяне, арабы учились у западных иноверцев, главным образом у протестантов. В синодальный же период количество «восточников», прошедших через русские духовные академии, постоянно возростало.

Весьма отрадно отметить, что профессор А.В. Карташев в своих «Очерках по истории Русской Церкви» тоже подверг критике крайне отрицательный взгляд на Синодальный период Русской Церкви. Считая аргументацию профессора Карташева в защиту Синодального периода вполне основательной, остановимся кратко на ней.

По мнению профессора Карташева, слишком крутые, до болезненности, реформы Петра для Русской Церкви явились «благодетельным страданием». Перефразируя классическое изречение «Петр бросил вызов России, а она ему ответила Пушкиным», Карташев прибавил: «а в Церкви — явлением Филарета». И как за спиной Пушкина мыслим весь Олимп русской литературы, так и за спиной Московского митрополита Филарета «высится иконостас блестящих иерархических светил, Богословов, проповедников и церковных писателей XVIII–XIX веков на Руси.

В Синодальный период, говорит Карташев, проникновение в глубинные основы Православия, кроме профессиональных представителей Богословствующей мысли, проявили русские миряне, представители светской культуры — славянофилы Хомяков, братья Аксаковы и многие другие Богословы и философы. «Христианское дыхание нашей литературы на весь мир есть прямое детище тысячелетнего воспитательного воздействия нашей Церкви».

От самой своей колыбели Русская Церковь была ревнительницей в прославлении собственных святых, оправдывая свое высокое звание Святой Руси. Несмотря на стеснительный контроль Петровского законодательства, временно остановившего эту щедрую канонизацию святых, все же Церковь прославила до конца Синодального периода десять новых святых. Однако частные опыты собирания сведений, например, Е. Поселянина, а также данные церковных журналов выявляют более ста новых имен для заслуженной канонизации. Если к ним, утверждает Карташев, присоединить сотни, а мы добавили бы тысячи, вспоенных и вскормленных духовно Русской Церковью в Синодальный период избранников, принявших мученический венец исповедников во дни начавшихся гонений на Руси, то свидетельство о богатстве скопившейся святости в Русской Церкви Синодального периода будет безспорным. Каталогу в 500 чтимых имен за первые 700 лет истории России Русская Церковь смело может противопоставить свой новейший месяцеслов и матрилог за 250 лет неизмеримо больше прежнего, да еще под героическим и неувядаемым венцом мученичества за веру Христову.

Другим наглядным доказательством обилия святости на Руси, давшей основание величать Святой Русью нашу Родину и в Синодальный период Русской Церкви, профессор Карташев считает широкое разлитие по лицу Русской Земли монашества и монастырей. Секуляризационное давление правительства, с отобранием земельных владений у монастырей, только еще раз ярко подчеркнуло живучесть русского монашества и его новый расцвет. Пробудив в монашестве неистощимую энергию для трудового приспособления к существованию, отобрание земель и закрытие части монастырей послужило толчком к духовному его возрождению в форме Православного старчества. Перефразируя слова: «Петр бросил вызов русскому монашеству», профессор добавляет: а через 50 лет монашество ответило ему явлением св. Тихона Задонского, старца Паисия (Величковского), а через новые 50 лет — св. Серафима Саровского; через новые 50 лет — святителей Феофана Затворника, старца Амвросия Оптинского и целого сонма иных подвижников.

На основании такого подхода к объективной оценке Синодального периода, с точки зрения идеалов русской святости и древлерусского благочестия, давших обильные плоды и в Синодальный период нашей Поместной Русской Церкви, Карташев приходит к заключению, что пора дать отставку «устаревшей односторонней пессимистической оценке Синодального периода и увидеть в нем высшее исторически восходящее проявление духовных сил и достижений Русской Церкви».

Русская Церковь не только в Древней Руси, но и на протяжении многих веков нашей дореволюционной России выявила столько творческих ценностей в иконописи, в религиозной музыке, в церковном зодчестве и в культуре вообще, что Православное излучение Русской Церкви играет первенствующую роль в жизни всех православных Восточных церквей и всего Православного Славянства. Поэтому пора нам отказаться от «европеизма» и ощутить в себе живую и глубокую веру в великое призвание Исторической России занять равноправное место на мировом фронте общечеловеческого просвещения. Пора нам приникнуть к нашей славной отечественной истории всем нашим патриотически любящим сердцем и умом, умудренным трагическим опытом революции.

Вот к какой бодрящей и светлой оценке величия нашего государства и Церкви не только в Древний период, но и в Синодальный период их бытия пришел профессор Карташев после трагических событий на нашей Родине, проанализировав и уразумев истинное величие нашей Поместной Российской Церкви.