Лев нервно ходил по огромной комнате своей новой квартиры взад-вперед, отчаянно массируя пальцами виски. Ника сидела на подоконнике, поставив на него одну ногу, свесив вторую вниз, и спокойно, с легкой едва заметной улыбкой, от которой на ее щеках появлялись игривые ямочки, следила за ним.

– Нет! Я не могу! Я же ничего не знаю! – пробормотал Лев.

– Поверь, школы или университета отельеров не существует. Все когда-то начинают с нуля. Придется научиться.

– Почему придется? А если я не хочу?

– Жизнь вообще не очень справедливая штука, – заявила Ника, равнодушно рассматривая свои ногти, – думаешь, я хотела быть детективом?

– А кто тебя заставил?

Девушка тяжело вздохнула, посмотрела в окно.

– Давай сейчас мои проблемы обсуждать не будем. Чего тебе еще и этим грузиться? Поверь, у тебя сейчас своих достаточно.

– Но я же могу отказаться?

– Почему? – она очень серьезно посмотрела ему в глаза.

Лев открыл было рот, но запнулся. Сказать, что он не готов к этому, потому что мало знает? Так Ника была права. Как только он окончит школу, так в любом случае придется заняться чем-то, в чем он еще не разбирается. Надо будет начинать все с чистого листа и учиться на ходу. Разве это его останавливает? Сказать, что ему страшно? Он скорее провалился бы на месте, чем признался ей в своей трусости. Скорее из упрямства он все же искал хоть какое-нибудь обоснование и тут вспомнил оборотня.

– Я не хочу отвечать за то, что какая-нибудь нежить, которую я пропущу в Москву, опять убьет невиновного человека.

– Чушь какая! – фыркнула Ника. – Скажи, а должен ли чувствовать вину таксист, который подвез грабителя до банка, если не знал, кого везет? Или хирург, удаливший аппендицит киллеру, который после выписки положит еще десяток людей, – должен ли винить себя, что не дал умереть такому плохому человеку?

– Нет, конечно… они делали свою работу и не знали, но…

– А ты будешь делать свою.

– Но я же знаю, что это нежить!

– Ты понимаешь, что так оскорбляешь всех жителей по ту сторону двери? Ты хочешь сказать, что они чем-то хуже тебя? Просто потому, что родились в другом мире? – Ника резко повернулась к нему, нервно дунула на попавшую на глаза прядь волос и со злостью уставилась на Льва. На ее скуле запульсировала кожа.

Лев почувствовал, что если он сейчас скажет что-то не то, то она спрыгнет с подоконника, уйдет и больше не вернется. Нет, конечно, если в отеле опять кого-то убьют или ограбят, то она, возможно, приедет по вызову, сухо пообщается с ним, сделает свою работу и опять исчезнет. Между ними больше никогда не будет ни дружбы, ни чего-то большего. Почему она так среагировала и бросилась защищать потусторонних жителей он не знал, но понял, что только что сильно ее задел.

– Прости. Я думал, что там только вампиры и оборотни живут…

– Нет, не только, – хмуро ответила Ника, продолжая исподлобья смотреть на него.

Лев помолчал немного.

– Извини. Я просто еще не привык к этой мысли, что там за дверью целый мир. Ужастиков пересмотрел. В них ничего хорошего с того света не приходит.

Ника ничего не ответила, опять повернулась к нему боком и уставилась в окно. Потом внезапно совершенно спокойно сказала:

– Перестать быть отельером ты, конечно, можешь. Если найдешь другого такого же лоха, как ты, возьмешь его на работу, а потом кинешь так же, как только что поступили с тобой. Ты на это готов? Если да, то флаг тебе в руки. Помогать не буду.

– А что будет, если я сейчас просто уйду домой и больше сюда не приеду? Ну чисто теоретически…

– Я бы на твоем месте так не рисковала. Отель не простит.

– Он что, разумный?

Ника повернулась и опять посмотрела на него как на болвана.

– Ну считай, что под словом «отель» я подразумеваю совокупность тех, кто отвечает за нормальное функционирование обоих миров включая тебя самого. Так понятнее стало?

– Не очень. Так что будет, если я сбегу?

Ника пожала плечами.

– Когда ты взял ключи, то принял на себя обязанность следить за проходом между мирами в этой точке. Если из-за тебя переход перестанет работать, а отель без хозяина долго не просуществует, то может быть все что угодно. По сути, ты нарушишь кодекс и сам станешь для обоих миров вне закона. Может быть, по твоему следу пустят меня, чтобы я доставила тебя на суд. Хотя с наибольшей вероятностью ты и сам себя не простишь. Были даже случаи самоубийства тех, кто отказался от своей сути. В твоей жизни, отчасти благодаря твоему же подсознанию, сами собой возникнут такие проблемы, что сам прибежишь и на коленях проситься обратно будешь. Короче, я бы на твоем месте проверять не стала.

– То есть Мэри все это специально сделала? Каждый хозяин отеля хочет избавиться от своей работы и ищет дурачков, на которых все это скинуть?

Ника возвела глаза к потолку и с шумом возмущенно выдохнула воздух, надув щеки.

– Ты наивно думаешь, что ты у Мэри был первый портье за всю историю? Быть отельером – это очень большая привилегия. Некоторые многое бы отдали, чтобы оказаться на твоем месте. Ты просто еще не понял, что именно с тобой только что случилось! У тебя еще столько открытий впереди! – Ника вздохнула, а потом грустно добавила, глядя в окно: – Отель был сутью Мэри. Когда она уходила, то вырывала его из своего сердца. С кровью. Полагаю, что в ближайший месяц она будет тупо надираться своим любимым коньяком, чтобы хоть как-то боль заглушить. Это хуже, чем самому себе ногу отпилить. Она бы никогда не сделала это просто так. Ее что-то вспугнуло. Что-то или кто-то, кто равнозначен смерти. Иначе она бы никогда не бросила дело всей своей жизни и не оставила бы его на тебя.

– То есть она не специально меня взяла, чтобы подставить?

– Думаю нет. Она же сама сказала, что хотела бы, чтобы у тебя было больше времени. Возможно, она планировала вырастить из тебя замену, но не так быстро. Та записка сломала все ее планы.

– А кто ее вспугнул?

– У тебя точно талант задавать идиотские вопросы. Откуда я знаю? Какой-то персонально ее враг где-то проснулся и решил ей отомстить. Пошли вниз, хватит здесь торчать.

Они спустились в холл.

– А может, ты ее выследишь и вернешь?

– Мне делать больше нечего? Да и права у меня нет. Она все по закону сделала. Отдала отель новому хозяину. Она вольна теперь ехать куда хочет.

– И что же мне теперь делать? – растерянно спросил Лев, останавливаясь возле стойки.

– Слушай… это ты отельер, а не я. У меня своих проблем выше крыши. Решать еще и твои я не могу. Если у тебя будет что-то конкретное, то обращайся. Расскажу все, что знаю, и, по возможности, помогу. А для вопросов типа кто виноват, что делать и как же теперь жить, поищи себе психоаналитика.

Ника с ногами забралась в кресло для гостей. Лев удивился, насколько же она маленькая. Казалось, что она на этом сиденье вообще калачиком может свернуться. Девушка посмотрела на него исподлобья, но, увидев его растерянность, смилостивилась:

– Ну для начала предупреди семью, что ты сегодня не придешь. Да и вообще в ближайшие дни у тебя дел будет невпроворот, так что придумай для них какую-нибудь отмазку.

– Я один живу сейчас.

– Удачно, – равнодушно сказала Ника, – тебе уже восемнадцать было?

– Нет пока… так вообще я с мамой… просто она уехала на пару недель. У меня другая проблема – школа.

– Шутишь? На кой она тебе сдалась?

– Ну как же… – Лев запнулся и заморгал от неожиданности такого вопроса. – У меня экзамены скоро… аттестат надо получить.

Ника с любопытством и иронией смотрела на него, приподняв одну бровь, ожидая продолжения.

– Что? – наконец не выдержал он.

– Ты знаешь, что если постоянно спрашивать человека на каждый его ответ «зачем» или «почему», то уже на седьмом шаге доберешься до смысла жизни, с чего бы ни начал? Мне просто скучно в эту игру играть очередной раз. Давай ты сам догадаешься.

Лев прислонился спиной к стойке ресепшена, засунул руки в карманы и мысленно ответил еще на пару виртуальных вопросов «зачем».

– Хочешь сказать, что я навечно теперь привязан к отелю?

– Я считаю, что ты получил отличную работу, от которой не стоит отказываться. Ты просто еще не понял все ее прелести. Может быть, ты для нее рожден.

– А я вообще имею право отель покидать? – встрепенулся Лев, посмотрев на Нику испуганными глазами.

– Конечно. Но не очень надолго. Гость в случае чего и в холле подождать может. Тут главное, чтобы дело не страдало. Тот, кто пришел в отель до полуночи, должен заселиться и успеть поесть. Если надо уехать куда-то на несколько дней, то ищи замену… портье.

Лев опять помассировал виски, стараясь собрать мысли воедино.

– А Мэри долго была хозяйкой?

– Очень. Она потомственная ведьма еще с тех времен, когда за ее ремесло могли повесить или на костре спалить.

– Это сколько же ей лет?

– Не знаю. За последние триста лет она ничуть не изменилась, – сказала Ника, выбираясь из кресла.

– Ты ее так давно знаешь? Тебе что… тоже?.. – Лев растерянно моргал.

– Нет, ты точно дурачок. Шучу я. Баянистый анекдот. Юмор. Ха-ха-ха, понятно?

Он молчал, плотно сжав губы.

– Ладно, не обижайся. Ей действительно до фига лет. Как-то она заикнулась, что родилась в тысяча шестьсот каком-то, а ее родную сестрицу сожгли за ведьмовство.

– А тебе сколько лет? – робко спросил он, уже боясь услышать в ответ тоже какую-нибудь трехзначную цифру.

– Тебя не учили, что девушек неприлично спрашивать о возрасте?

Ника подошла к стойке и взяла свою куртку.

– Учили, что этот вопрос может обидеть только женщин, которым «за».

Ника с интересом посмотрела на него.

– Мне восемнадцать. Почти. Через три дня будет. Ладно, извини, мне реально идти надо. Знаешь, когда я в последний раз спала? Часов тридцать назад. Думала, хоть этой ночью вздремнуть… но не вышло. А завтра в пять мне уже… в общем, чао, мне пора. Будут проблемы – завтра позвони.

Лев посмотрел на часы. Третий час ночи.

– Как же ты поедешь тогда в таком состоянии?

– Как-как… как всегда. В первый раз, что ли? Звони, если что.

Она накинула на плечи свой грязноватого цвета пуховик и вышла в московскую дверь.

Лев остался один.

Что теперь делать, он совершенно не представлял. Хотя… в отеле все-таки был еще один человек, кто хоть как-то мог посвятить его в тонкости работы. Лев направился на кухню.

Марья Петровна стояла у стола и шинковала что-то черное. Лев даже не пытался угадать, что именно.

– Что? Опять проголодался? – спросила она, коротко обернувшись через плечо.

– Мэри ушла. Сбежала. Насовсем. Бросила все на меня.

– М-мм. Понятно.

Равномерно отстукивающий ритм нож не сбился даже ни на миллисекунду. «Может, это все-таки робот какой, а не человек?» – подумал Лев.

– Вы не расскажете, что мне делать? – спросил он и понял, как глупо это звучит, поэтому тут же поправился: – Что мне следует знать или делать… ну хотя бы для кухни.

Марья Петровна все-таки отложила нож и повернулась к нему.

– Послушай, я мало что знаю. Мне привозят продукты, я готовлю. Что какой нечисти подать – выучила уже, прости господи. Если хочешь, могу рассказать, но зачем это тебе? Это моя епархия. Твоя задача, чтобы продукты всегда были в наличии. Тут дело нехитрое. Поставщики по утрам приезжают. Один с нашего мира, другой с той стороны. Я даю тебе список для каждого, что привезти на следующий день. Ты берешь у них продукты, платишь, отдаешь список. Все. Больше ничем помочь не могу, потому что не знаю. Извини. Разбирайся сам, малыш.

– Вы знали, что она это задумала? – Лев внимательно смотрел поварихе в глаза.

– Откуда? – та искренне удивилась. – Я тут, почитай, уже годков двадцать работаю, но хозяйка со мной дай бог парой слов перебросится по утрам, и все. Мэри ни с кем откровенной не была. Поэтому скучать по ней не буду. Я вообще особо в то, что за дверями кухни происходит, стараюсь не вникать.

– А почему вы так с сожалением на меня смотрели, когда она меня в первый раз привела?

Марья Петровна вздохнула.

– Предыдущий-то паренек погиб. Долго проработал… а потом зачем-то поперся на ту сторону. И чего он там забыл? Никто не знает. На второй день Мэри тревогу подняла, так эта девица… Ника потом его труп нашла. Точнее то, что от него осталось. Вот и страшно мне за тебя стало. Тот хоть постарше и посильнее был.

Лев постоял, глядя себе под ноги. Затем сказал тихо: «Спасибо» – и вышел с кухни.

Постоял в коридоре, прислонившись к стене и постепенно успокаиваясь. У него было ощущение, что он, как Титаник, несется сейчас на айсберг. Ему уже страшно, а ведь он даже не представляет себе, что там еще впереди скрывает от него темная вода. Основную массу проблем, которые его поджидают, он не только не знает, но даже и не подозревает, где они могут скрываться. Целый отель… ведь это настоящий бизнес. Люди годами учатся управлять компаниями, а ему надо во все въехать на лету. Да еще потусторонний мир за дверью, куда чуть сунешься – так потом Ника только косточки найдет.

«Так. Успокойся. Проблемы будем решать по мере поступления», – сказал он вслух сам себе.

Больше всего его пока пугала фраза поварихи о том, что уже утром он должен заплатить каким-то поставщикам. Где взять деньги, он не знал, поэтому в первую очередь отправился в кабинет Мэри.

Лев опустился в большое кожаное кресло хозяйки… получалось, что теперь в его кресло у его собственного стола, хотя к этой мысли было очень сложно привыкнуть, и осмотрел гору бумаг. «Она триста лет этим занималась, и у нее такой завал в бумагах. И времени все время не хватало. Как же я тогда справлюсь?» – спросил он у стола, обхватив голову руками.

Для начала он решил все-таки найти деньги. В то, что хозяйка уехала, прихватив всю кассу, он пока предпочел не верить. Лев открыл левый верхний ящик и тупо уставился на пистолет. Почему-то он был уверен, что вот его-то Мэри точно должна была взять с собой. Он осторожно достал его. Лев раньше никогда не держал в руке настоящее боевое оружие. Пистолет неожиданно был очень тяжелым. Как им пользоваться, он вообще не представлял. Где-то должен быть предохранитель… а еще его надо как-то взводить, перезаряжать. Все, на что хватило его знаний, так это отщелкнуть и вытащить обойму. Сквозь щель тускло поблескивали двенадцать патронов. Он задвинул обойму и вернул пистолет обратно в стол.

В том же ящике он увидел три картонные карточки. Свою, с отпечатком пальца и надписью «портье», он с неожиданным для себя раздражением порвал и выкинул в мусорное ведро. Пожелтевшую карточку с надписью «повар» и чуть более свежую для «разнорабочего», которого он пока в глаза не видел, оставил лежать там же, где он их и нашел. Зачем они были нужны Мэри, он не знал.

Правый ящик, где ранее лежали амулеты и кинжал, все-таки оказался пуст. «Пистолет оставила, а кинжал взяла», – подумал Лев и тут же догадался, в какую именно дверь сбежала хозяйка. Вряд ли в Москве она предпочла бы холодное оружие огнестрельному.

Остальные два ящика были заперты. Лев покопался в кармане, достал связку ключей, затем долго соображал, какие же из них подойдут к столу. Наконец замок щелкнул, и он смог выдвинуть второй ящик. Там как раз лежали деньги.

Такого разнообразия монет и бумажек он не видел никогда в жизни. Лев сгреб бумаги на столе в сторону, уронив часть папок на пол, освободил небольшой пятачок, вывалил на него содержимое ящика и принялся сортировать. Достал чистый лист и начал записывать в него результаты. В итоге у него оказалось около тридцати тысяч рублей и двести пятьдесят долларов мелкими купюрами. На этом понятные деньги закончились. Еще было десять тысяч бумажками, на которых была изображена огромная корявая башня, вокруг которой на русском было написано: «Собственность Ордена», и еще целая куча непонятных монет. Лев даже не мог определить, относятся ли они к одной и той же валюте или нет. Крупные золотые с восьмиконечными звездами, которые он уже видел на стойке в первый день, какие-то мелкие белые, слишком легкие кругляшки с вязью, очень напоминающей арабскую, и настоящие серебряные произведения искусства с резным краем и изящным растительным узором. Внятного номинала не было написано ни на одной монете.

Лев разложил все по стопочкам и аккуратно сложил обратно в ящик стола. Как и какими деньгами платить поставщику «с той стороны», было непонятно.

Он попытался хоть как-то разобрать бумаги на столе, но тут же запутался во всех этих накладных, каких-то зачеркнутых и перечеркнутых расчетах и прочей дребедени, в которой он ровным счетом ничего не понимал. Через полтора часа стало ясно, что он уже вообще ничего не соображает и минут десять тупо пялится на один и тот же лист бумаги. Ему все-таки надо было поспать.

Он вышел из-за стола, прилег на кожаный диван в углу кабинета и тут же отрубился.