Глава 37

- Золотой век, серебряный, медный!.. А знаете, какой у нас теперь?! Знаете, какой век наступил со смертью императора?!

- Какой?!

- Дерьмовый! Дерьмовый век! Так и запишите в своих летописях! Эй, есть хроникеры в зале?! Позовите монаха Ши, пусть запишет!

- Да угомонись ты! Слезай с трибуны!

- Не слезу!

- Тогда хотя бы надень штаны!

- Да я просто хотел продемонстрировать вам всем, что нас ожидает! Вот, полюбуйтесь!

- Уберите его! Нельзя превращать заседание в балаган!

- В балаган?! В балаган его превратил не я!

Крики становились все громче. Кто-то в кого-то плюнул. В воздухе забурлила магия, конгрессмены принялись осыпать друг друга проклятьями.

Кажется, они опять уничтожат здание. Опять придется создавать его заново.

Первый советник Оопсан хранил молчание. Сегодня он позволил конгрессу вести диспут стихийно, без обычной направляющей линии. И в очередной раз убедился, что если собрать в одном месте тысячу волшебников и позволить свободно обсуждать все, что придет в голову, результатом будет скандал.

Большой и шумный скандал.

- Они не договорятся ни до чего, - мелодично поколебал воздух Мородо. – Это продолжается уже третью луну.

- Знаю, - сумрачно ответил Оопсан. – Но в этот раз мы не можем принять решение внутри Конклава. Нас обвинят в тирании.

- Нас в любом случае обвинят в тирании. Уже обвиняют. Смерть мальчишки случилась удивительно некстати. Тебе следовало его уберечь.

Оопсан окинул Мородо пристальным взглядом. Тот ел. Как обычно. Говорил – и ел. В распахнутый рот отправлялись все новые куски – жареная курица, спелые фрукты, печеная картошка, копченая рыба, сочащиеся медом соты. Уже во рту все это волшебным образом размягчалось и растворялось на языке. Кости, кожура, воск и другие несъедобные части рассыпались невесомой пылью и выдыхались.

Хотя дышит Мородо тоже волшебством. Лиши его магической силы – у него сразу же остановится сердце. Величайший телекинетик Парифата уже много лет не напрягал ни единую мышцу, и его тело как-то незаметно превратилось в бесформенный мешок жира.

Такое вообще характерно для сильных телекинетиков. Слишком уж легко утратить форму, когда физическая сила становится чем-то излишним. Но Мородо, конечно, побил все рекорды.

Однако под этой неприглядной оболочкой скрывается острый ум и могущественный чародей. И Оопсан не показал, что заметил недовольный тон.

- Да, следовало, - помолчав, сказал он. – Зар был многообещающим юношей. Мне жаль, что с ним так вышло.

Ему и в самом деле было жаль. Оопсан не любил, когда события развивались не так, как запланировано. В день своей гибели Зар повел себя слишком непредсказуемо. И теперь из-за того нелепого инцидента Парифат на грани гражданской войны.

У двадцать девятого Колдующего Императора не было прямых наследников. Он не успел обзавестись детьми, а его старший брат умер от болезни чакр, когда Зару было всего одиннадцать. Отчасти в этом есть вина и Конклава – следовало придерживать про запас каких-то близких родственников.

Конечно, основную ветвь приходилось урезать, чтобы пресекать в зародыше возможные междоусобицы. Когда медный век Парифата только начинался и Турниры Принцев были отменены, обессилевшие потомки Бриара принялись банально грызться за корону.

Именно тогда Конклаву пришлось взять на себя ответственность... за многое.

Но спустя двести лет это аукнулось обрывом основной правящей линии. Теперь остались только побочные ветви, всякие дальние родственники, через пять колен племянники. Среди них даже не получается выделить самого прямого наследника – из-за чего, собственно, так и бурлит конгресс.

Причем за коронацию очередного потомка Бриара стоит едва ли четверть конгрессменов. Так называемая имперская партия.

Другая партия, республиканская, грезит старыми добрыми временами, когда Парифат был республикой. Они больше не хотят видеть над собой Колдующего Императора – особенно теперь, когда почти все принцы не владеют даже простейшими чарами. Они хотят и дальше править сами. Хотят сделать конгресс единственным законодательным органом, а Конклав – исполнительным, хотя и с сильно урезанными полномочиями.

Но хуже всех третья партия, самая многочисленная. Родовитые аристократы. Богатые землевладельцы. Могущественные волшебники-единоличники. Главы лож ордена Медных Магов. Среди конгрессменов таких очень много – и они сформировали разделительскую партию. Они считают, что единый Парифат изжил себя и нужно разделить его на несколько государств. Десятки, а то и сотни суверенных королевств. Возможно, целую тысячу – по числу нынешних провинций.

А их королями они, естественно, видят себя.

Разделители – это самые алчные и честолюбивые из волшебников. Каждый из них прекрасно понимает, что ему не бывать Колдующим Императором, и потому хочет урвать хотя бы кусок империи. Какой-нибудь из полусотни континентов – или хотя бы часть континента.

А то и остров покрупнее. У островных королевств есть немалые преимущества.

- ...Империя все еще остается империей! – раздавались гневные крики. – Прекратите делить ее на куски!

- Империя изжила себя много лет назад! – отвечали им. – Она распадется либо сама, как попало, либо будет разделена разумно, малой кровью!

- Это что, угроза?! Предатели!.. Сепаратисты!..

- А вы... а вы глупцы!.. Вы что, не отдаете себе отчета, что без единой идеи и управления такая гигантская империя обречена на распад?!

- У нее есть единое управление! Несколько реформ, уладить беспорядки, немного откалибровать работу органов – и все снова будет в порядке!

- И короновать нового императора!

- Ох, ну уж это извините!.. Мы уже прошли через эту стадию! Вы помните Громорокатрана?!

- Почему все вспоминают только Громорокатрана?! У нас был Бриар! У нас был Хоризакул! У нас был Азандр! И Парифату нужен новый император! Хотя бы выборный! Хотя бы символический!

- Должен вам сказать, мэтр, что вы круглый болван!

- Ах ты, сволочь!..

Когда-то конгресс был не более чем совещательным органом. Его создал император Азандр после разгона ордена Серебряных Магов. Просто подачка, небольшая уступка тем, кто считал, что Колдующий Император не должен решать все единолично. И до самого конца серебряного века конгрессмены просто выслушивали волю императора и голосовали, как тот хотел.

Но когда серебряный век сменился медным, когда был создан орден Медных Магов, когда императорский совет превратился в Конклав, а наместники провинций стали больше походить на вице-королей... конгресс забирал все большую силу. Становился все опасней и неуправляемей. Пускал корни. Из ручного парламента превратился в буйную вольницу чародеев-аристократов – и все реже оглядывался и на Конклав, и на Колдующего Императора.

Оопсан поднялся и вышел из ложи. Позади рухнула балка и что-то загорелось. Кого-то ударили стулом. Новое здание конгресса почти на десятую часть состоит из корония, но многие все равно ухитряются колдовать.

- Каждый день одно и то же, - устало произнес Оопсан, смыкая ладони и переносясь в малый дворцовый кабинет. – Я надеялся, что хоть кто-нибудь произнесет что-нибудь разумное.

- С нашим-то конгрессом? – фыркнул сидящий у проекристалла Ильтокелли. – Юноша, вы словно вчера родились.

Оопсан окинул сморщенного старца ровным взглядом. Ему самому перевалило уже за триста пятьдесят, но рядом с тысячелетним Ильтокелли он и впрямь мог показаться мальчишкой.

- Не вижу смысла вообще там присутствовать, - процедил Даскомедаль, ставивший отметки на карте. – Заседания конгресса каждый день повторяются с завидной регулярностью. Есть мнение, что их всех следует отправить вслед за императором.

- Я его не убивал, - сухо произнес Оопсан.

- Мы знаем, - хихикнул Ильтокелли. – Но слухи ходят. На каждый роток не накинешь платок.

Кроме Ильтокелли и Даскомедаля в малом кабинете присутствовала лишь Акк-Ва. Но она даже виду не подала, что заметила Оопсана. Финансовый советник слишком глубоко погрузилась в расчеты. Ее голова исчезла в серебрящемся смерче – там с бешеной скоростью мелькали иллюзии. В глазах старухи тоже рябило – она складывала, умножала, приводила к общему знаменателю.

- Наш бюджет трещит по швам, - меланхолично сказала она, поймав какое-то длиннющее число. – Я больше не уверена, что мы осилим Спектральную Сеть.

Оопсан ничего не ответил. Он прекрасно понимал, что нынешняя экономика Парифата – финансовый пузырь. Но зарубить Спектральную Сеть сейчас, после недвусмысленной воли последнего императора... почти что его предсмертного желания... Оксатти не простит. Ему сейчас дела нет ни до чего другого – весь ушел в свой любимый проект. Уверяет, что в законченном виде тот решит все их проблемы.

Оопсан в этом сомневался. Но пусть. Оксатти – самый юный член Конклава, но он гениален, этого не отнять. Возможно, он прав, и это впрямь станет решением.

Но завершение и внедрение Спектральной Сети займет не один год. И пока Оксатти с ним возится, остальной Конклав должен удержать Парифат от развала. Не дать конгрессменам поубивать друг друга и как-то утихомиривать орден Медных Магов.

Тот действительно чудовищно разросся, обнаглел и утратил всякую полезность. В этом юный Зар был прав. Но он не понимал, что именно из-за этого его невозможно просто взять и расформировать. Они элементарно... не позволят.

Да, Бриар сумел расформировать Золотых Магов – но он был Бриаром Всемогущим. Да, Азандр сумел расформировать Серебряных Магов – но это вылилось в кошмарный кризис и тридцать тяжелых лет.

Оопсан занимал пост первого советника уже больше века – и все эти годы он занимался латанием дыр. Исправлением ошибок предшественников. Предыдущих первых советников и тогда еще обладавших полнотой власти Колдующих Императоров. Орден Медных Магов вообще не следовало создавать или хотя бы изначально жестко его ограничить, но сделанного не воротишь.

Сейчас Медные Маги – это двести миллионов бездельников. Несметная орда напыщенных дураков, лишь малая часть которой занимается чем-то полезным. Все они содержатся за счет государственного бюджета, у всех непомерные аппетиты, и они крайне ревностно относятся к своим привилегиям. Стоит какому-нибудь конгрессмену обмолвиться о том, что не худо бы им поумерить аппетиты – и на него обрушивается шквал дерьма.

Они ведь и впрямь разорвут Парифат на кусочки. Оопсан почувствовал легкое головокружение и положил под язык облатку антиусталости. Он не помнил, когда в последний раз спал.

Надо поскорее определить наследника. Если будет выявлена конкретная личность, это усилит имперскую партию. Честно говоря, Оопсану были ближе взгляды республиканцев, но что угодно годится, если оно ослабит позиции разделителей.

Но определить наследника пока что не удается. Родовое древо запуталось настолько, что теперь просто невозможно сказать, кто там самый прямой потомок Бриара. А самый надежный способ, Сущность Хранителя Криабалов, сам о себе не кричит. Кто бы ей сейчас ни обладал, к кому бы она ни перешла – претензий на трон он не предъявляет.

Не знать об этой Сущности ее обладатель не может. Титульный лист Криабала специально несколько раз передавали от хранителя к хранителю. Чтобы наследник увидел вещий сон – и откликнулся. Дал о себе знать.

Но он не дал.

Значит, боится. Опасается за свою жизнь. Два покушения подряд, смерть Аймавида, а потом Зара... это было крайне неудачное стечение обстоятельств. Неудивительно, что потенциальный император сидит тише мыши.

Оопсан предпочел бы просто возвести на трон кого-нибудь покладистого. У него уже была на примете парочка кандидатур. Спокойные тихие принцы без амбиций, которых вполне устроит играть роль на публике, не участвуя ни в чем настоящем.

Но коронационное жюри не позволит. Это собрание престарелых волшебников насчитывает ровно сто членов, все они – заслуженные Медные Маги, и все – глупы до невозможности. На протяжении веков туда направляли тех, кто на любой другой должности приносил бы только вред. Они окружены небывалым почетом, регулярно получают правительственные награды, но занимаются исключительно церемониями. Раз в несколько лет объявляют, что Колдующий Император умер... и провозглашают нового.

И теперь, когда у них появилось какое-то реальное дело, когда от них внезапно стала зависеть судьба империи – они вцепились в это зубами и когтями. Не блещущие интеллектом, но аж лопающиеся от важности, члены коронационного жюри поднимут ор до небес, если престол получит кто-то, кроме законного наследника.

А кто он – неизвестно. Это вообще может оказаться бастард – и тогда найти его почти невозможно. Придется ждать, пока объявится сам.

- Бессмертная Ситардерасс, могу ли я переместиться к вам? – спросил Оопсан, направив голос через астральный канал.

- Я не одета, - ответила природный советник. – Можете.

Оопсан провел рукой, осуществляя обратный призыв, и секундой спустя стоял на берегу океана, рядом с Лунардой Ситардерасс. В глазах эльфийской аристократки стояли смешинки. Она и впрямь не была одета, но по телу струилась вода, пенясь в интимных местах.

Оопсан не обратил на это внимания. Как никто другой, он знал, что вся эта фривольность напускная. Природная советница обожает кружить головы. Она не пропускает ни одного светского мероприятия и со стороны может показаться легкодоступной, но на деле более верной супруги еще поискать. Все слухи насчет сменяющихся каждую луну любовников, которых она потом закапывает в саду – не более чем слухи.

- Что там в конгрессе? – спросила Лунарда, воспаряя над водной гладью. – Опять передрались? Убийства уже есть?

- Еще не сегодня.

- Ну скоро будут. Сегодня за спикера Мородо?

- Он просто присматривает за порядком. Надеюсь, его там не разорвут.

- Этот жировой шар ничто не возьмет, - усмехнулась Лунарда. – Если его когда-нибудь и разорвет, то изнутри.

Оопсан рассеянно кивнул. Чуть шевельнув пальцами, он коснулся эфирных струн. Ощутил весь океанский простор – отсюда и до самой Мирандии. Бесчисленные острова. Атоллы. Плавучие и подводные города. Режущих водные просторы харгаменстров, Великих Змеев и других морских колоссов.

Пока никаких признаков катастрофы. К счастью.

- Насчет Синего Криабала договориться не получилось, - констатировал Оопсан. – Морская Губерния продолжает настаивать, что передаст его только Колдующему Императору.

- Вы сами все знаете, первый советник, - пожала плечами Лунарда. – Но если Конклав сочтет это за необходимость, я предприму жесткие меры.

- Пока крайней нужды нет. Давайте пока оставим эти книги в покое. В конце концов, это всего лишь книги.

- Как знаете, первый советник, - снова пожала плечами Лунарда.

На следующий день состоялось еще одно бесплодное заседание конгресса. И на следующий. Раньше конгресс созывали дважды в год, на осеннюю и весеннюю сессии, но после смерти Зара он ни единых суток не переставал заседать. Это все назревало слишком давно, и внезапный обрыв династии стал воспламеняющим жестом.

Империя по-прежнему называлась империей, и управлял ей по-прежнему Конклав. В конгрессе постоянно поднимался вопрос о его реорганизации, о возможной замене части или всех советников, но Оопсану пока что удавалось успокаивать волны и не позволять конгрессменам принять решение, о котором они потом пожалеют.

Роль спикера обычно играл он. Иногда его подменяли Мородо или Лунарда. Времени это отнимало очень много, и Оопсан размышлял о том, чтобы ввести постоянную должность председателя конгресса. Прежде, когда сессии занимали всего две луны в год, это не было такой проблемой – их возглавлял либо сам император, либо его первый советник.

Но теперь, когда императора нет, а внеочередная сессия стала бессрочной... весь Парифат как будто оказался в подвешенном состоянии. Одни волшебники сутками толкали речи, другие боролись за деньги, ману и власть.

Так луна шла за луной. У Оопсана появились круги под глазами. Он ел облатки антиусталости горстями. Остальные советники тоже зашивались – особенно Оксатти, который из кожи вон лез, желая доказать полезность своего проекта. Лишь немногим отставала Акк-Ва – за эти полгода она постарела лет на десять и уже дважды подсовывала Оопсану заявление об отставке. Пока что ее удается уговаривать не уходить, но еще немного – и финансовая советница не выдержит.

Даскомедаль и Ильтокелли, впрочем, тоже без дела не сидели. Военный советник тайно стягивал в столицу элитных боевиков и прощупывал настроения в ордене Медных Магов. Погодный же советник курировал другой государственный проект. Секретный. Не такой красивый и многообещающий, как у Оксатти, но на него Оопсан возлагал куда большие надежды.

Возможно, только это средство и сохранит целостность империи.

Спустя еще полгода Оопсан немного успокоился. Кажется, ему все же удалось провести империю по натянутой проволоке. Конгресс продолжал бурлить, но уже устало, с глухим раздражением. Рано или поздно они придут к какому-то общему решению – пусть даже просто из желания разойтись по домам.

К тому же Лунарда ухитрилась подружить имперскую и республиканскую партии. Они продолжали не соглашаться почти ни в чем, но в ключевом моменте все-таки сошлись – их объединяет желание сохранить державу цельной. Это делает их естественными союзниками против партии разделителей – и будет стратегически верным сначала задавить их, а уж потом продолжать споры о том, нужен ли все еще этой стране император.

Так появилась новая партия – «Единый Парифат». И если раньше разделители чувствовали себя хозяевами положения, составляя почти половину конгресса, то теперь их резко потеснили. Сговорившиеся имперцы и республиканцы пусть и незначительно, но превосходили их числом – да к тому же их поддерживал Конклав.

Неофициально, конечно. Официально советники не могли занимать никакой позиции. Конклав на этом корабле-государстве всего лишь рулевой – держит штурвал, но курса не выбирает. Роль капитана за неимением императора играет конгресс – и иногда кажется, что этот капитан в стельку пьян.

Одна тысяча шестьдесят пятый год Империи прошел в каком-то болезненном полусне. Парифат лихорадило, но лихорадило скучно, без эксцессов. В конгрессе не прекращалась грызня, а во многих провинциях снова подняли головы сепаратисты, но худшее осталось позади. Наводить порядок придется еще долго, но дела обстоят не так уж плохо. Колдующего Императора нет уже третий год, а держава продолжает жить. Не так уж он и был нужен – Конклав вполне успешно справляется со всем сам.

Именно об этом размышлял Оопсан, когда Мартобраций, наместник Человеческой автономной провинции, объявил об отзыве своего конгрессмена, выходе из состава империи и полном суверенитете королевства Человекия.

Менее десяти минут понадобилось Конклаву, чтобы собраться в малом кабинете. Все понимали, что ситуацию нужно разрешить срочно, иначе зараза начнет расползаться.

- Почему-то я всегда была уверена, что если это с кого и начнется, то с эльфов, - задумчиво произнесла Акк-Ва.

- Я бы попросила, - прищурилась Лунарда. – В отличие от вас, мы не эфемерны и не склонны к сиюминутным решениям. Лично я своими глазами видела живого Бриара и помню, что он сказал об автономии нечеловеческих народов. Нас вполне устраивает самоуправление в составе империи.

- Мы знаем, - сухо произнес Оопсан. – Тем не менее, в эльфийских провинциях тоже не слишком спокойно.

- Пошумят – успокоятся, - отрезала Лунарда. – А вот Человекия бунтует прямо сейчас.

- Тупое высокомерное чванство! – дезинтегрировал стул Даскомедаль. – Простите, не сдержался.

- Можно понять, - грустно сказал Оксатти. – Можно понять.

- Человеческая автономная провинция всегда была проблемной точкой, - провибрировал Мородо. – Еще император Громорокатран пытался расселить ее по другим континентам – и отчасти успешно. Но после его смерти перволюди стали возвращаться в родные земли.

Оопсан бесстрастно кивнул. Все сидящие за столом прекрасно знали, насколько высоко самомнение Человекии. Все-таки самое древнее государство людей, их прародина. Там человек впервые явился в мир Парифата, и оттуда расселился по всем пятидесяти двум континентам.

С тех пор минуло четыре с половиной тысячелетия, да и конкретное место в свое время было выбрано случайно. Но Человекия продолжает помнить. Продолжает гордиться. Продолжает считать себя чем-то особенным, выделяющимся из общего ряда. Продолжает даже носить свое нелепое название – и страшно оскорбляться, когда кто-то называет его нелепым.

В свое время это было последнее королевство людей, вошедшее в состав Парифатской республики – и то под сильным давлением, фактически угрозой войны. Во время движения Крушителей Человекия была в первых рядах, уничтожила свой портал почти сразу же и долго потом противилась его восстановлению.

И сейчас они снова бряцают древними регалиями.

- Проще всего будет их отпустить, - фыркнул Ильтокелли. – Пусть берут столько суверенитета, сколько смогут проглотить.

- Нельзя, - возразил Оопсан. – Дело не в Человекии, дело в прецеденте. Отпустим их – придется отпускать всех, кто захочет.

- Захотят многие, - провибрировал Мородо. – Прямо сейчас декларацию Мартобрация обсуждают в каждом доме. Каждый наместник сейчас думает, не попробовать ли и ему. У нас одна тысяча восемьдесят пять провинций – и по крайней мере в четырехстах пятнадцати уровень лояльности близок к красной отметке.

- Надо пресечь это прямо сейчас, - заявил Даскомедаль. – Произвести точечную ампутацию, пока не стало слишком поздно. Промедлим – и придется обстреливать города звездными катапультами.

- Дело не в Мартобрации, - сумрачно произнес Оопсан. – Он просто первая ласточка. Онгот, дай нам график уровня лояльности за последние пять лет.

Мородо даже не шевельнулся – но падающий в окно свет исказился, стал рисовать узоры. В воздухе проявилась сложная картина – все тысяча восемьдесят пять провинций и господствующие там настроения. Они сливались и расходились, образуя систему – и выглядела та удручающе.

Пять лет назад, когда правил император Зар, лояльность на местах хотя и не была идеальной, но не давала поводов к беспокойству. Три четверти провинций на зеленой отметке, остальные на желтой, но в приемлемом диапазоне.

Сейчас же ситуация критическая. После гибели Колдующего Императора лояльность на местах ушла в штопор – и с тех пор не переставала снижаться. Отдельные всплески и кратковременные подъемы, которых с таким трудом добился Оопсан, погоды не делали.

На зеленой отметке осталось меньше четверти провинций. Все остальные на желтой – и многие уже почти касаются красного. Критическую черту пока пересекла только Человекия, но завтра за ней наверняка последуют другие.

Если не уже сегодня.

- Я надеялся, что до этого не дойдет, - смежил веки Оопсан. – Что мы успеем короновать нового императора или провозгласить новую республику.

- Не успеем, - провибрировал Мородо. – Конгресс в раздрае. «Единый Парифат» в смятении. Сразу после декламации Мартобрация пятеро конгрессменов переметнулись к разделителям – и еще пятеро явно намереваются последовать за ними.

- Это всего десятеро, кхех-хех, - хихикнул Ильтокелли. – Из тысячи.

- Это дополнительные десятеро, - процедил Даскомедаль. – В придачу к уже желающим поделить все... сколько сейчас их всего на стороне разделителей?..

- Четыреста девять провозглашают себя ими открыто, - ответил Мородо. – Еще сто семь входят в число нейтральных, но явно тоже склоняются к разделителям.

- Итого пятьсот шестнадцать. Это почти половина. Если мы прямо сейчас не схватим Мартобрация и не совершим показательную казнь, конгресс посыплется, как замок из сухого песка.

В качестве иллюстрации Даскомедаль сотворил такой замок посреди стола. Какую-то секунду тот стоял неподвижно, пока реальность осознавала совершенное в ней изменение, а потом его настигли законы природы – и песок посыпался на пол.

Оксатти ударил рукой по столу. Ильтокелли закатил глаза. Акк-Ва скрипучим голосом перечисляла расходы, которых потребует умиротворение целой провинции, но тут же заметила, что умиротворение нескольких провинций обойдется гораздо дороже.

- Может, просто распустим Конклав? – устало спросила Лунарда. – Мне так это все надоело... Давайте просто объявим о самоликвидации и разойдемся по домам. Пусть [цензура] дальше без нас.

- Хе, - осклабился Ильтокелли. – Хе-хе. А не так уж и плохо.

- Мы не можем, - провибрировал Мородо. – В самый разгар кризиса – не можем.

- Это будет предательством, - тихо произнес Оксатти. – На нас надеются.

- Никто на нас не надеется! – поморщилась Лунарда. – Нас ненавидят! Откройте глаза – они все нас терпеть не могут! Давайте просто уйдем – и пусть они грызутся, сколько им влезет! Можно, я подам в отставку?!

- Я уже несколько раз подавала... – пробормотала Акк-Ва.

- Не сметь! – рявкнул Даскомедаль. – Мы клялись императору! Я клялся императору! Я буду служить империи, пока император меня не отставит!

- Императора больше нет, дурак! – крикнула на него Лунарда.

Оопсан сидел молча, сцепив пальцы замком. Воистину Конклав – это просто конгресс в миниатюре. Их тут всего семеро, а они все равно удручающе часто не могут договориться. Неудивительно, что для целой тысячи конгрессменов это становится почти невозможным.

Возможно, он ошибается, полагая благом для Парифата республику. Возможно, без единоначалия все-таки не обойтись. Возможно, именно так в свое время рассуждал Бриар Всемогущий – и именно поэтому взвалил на себя эту ношу.

- Голосуем, - произнес он негромко.

Споры сразу прекратились. Ильтокелли первым вскинул костлявую, увитую сизыми венами руку и затрясся в визгливом смехе.

Погодный советник иногда уже плоховато соображает. Не будь он одним из величайших волшебников, не перевешивай его колдовские навыки легкое умственное расстройство, Оопсан давно бы поставил вопрос о его отставке. Возможно, и поставит – сразу же после окончания кризиса. Когда все утрясется, и в его нынешних разработках отпадет нужда.

- Кто за немедленное усмирение Человекии и показательную казнь Мартобрация? – спросил Оопсан.

Ильтокелли задумчиво посмотрел на свою вздернутую руку, обдумал вопрос – и медленно опустил ее. Зато руки подняли Даскомедаль, Акк-Ва и Мородо.

- Кто за дипломатические методы решения проблемы?

Руки подняли Оксатти, Лунарда и, с задержкой, Ильтокелли. Три против трех, решение принимать Оопсану.

Помолчав несколько секунд, он сказал:

- Мартобраций – один из сильнейших волшебников на планете.

- Как и почти все наместники, - напомнил Даскомедаль. – Но мне он не ровня.

- Хорошо, что ты в этом уверен. Твое предложение принимается. У тебя час, чтобы собрать оперативную группу, портироваться в Человекию и взять Мартобрация под арест. Возглавишь лично.

- Естественно, - хмыкнул Даскомедаль, резко поднимаясь с места. – Могу я применить душепронзатель, если возникнет необходимость?

- Можешь, - чуть промедлив, ответил Оопсан. – Но живым будет лучше.

Даскомедаль ничего не ответил. Он поправил клинок на поясе, прищурился, разыскивая нужные координаты, несколько секунд прицеливался, а потом исчез в яркой вспышке. Остальные члены Конклава уставились друг на друга.

- Если он не справится, все станет очень плохо, - сказала Лунарда.

- Возможно, если он справится, все станет еще хуже, - отстраненно произнес Оопсан. – Мэтр Оксатти, насколько близок к завершению ваш проект?

- Начать тестирование можно уже в этом году, - чуть промедлив, ответил астральный советник. – Я собирался выдать членам Конклава ключи спектральных плетельщиков, а потом начать набор проверяющих.

- Проверяющих?.. – не поняла Лунарда.

- У Спектральной Сети не было аналогов. Перед тем, как впустить в нее десять миллиардов разумных индивидов, я хочу годик-другой подержать ее в «закрытой комнате». Раскрою всего несколько узлов и линий и выдам пароли паре сотен пробных участников. Если они смогут нормально пользоваться проектом, если не вскроется никаких скрытых неудобств или проблем... будем двигаться дальше.

- Кто будет проверяющими?

- Примерно половина – мои же подмастерья. Они уже работали над Спектральной Сетью, примерно знают, что их ждет. Но вторую половину я хочу набрать из сторонних индивидов. И желательно самых разных. Чтобы были и немогущие, и малоодаренные, и очень одаренные... Весь диапазон возрастов, профессий, социальных статусов... Возможно, кто-то из ваших родственников захочет поучаствовать, какие-нибудь светские лица... деятели искусства, возможно... жрецы всяких конфессий...

- Ты еще святого Машибухера позови! – задрожал от смеха Ильтокелли. – Ну и чепухой же ты занимаешься, кхе-хе-хе!..

Оксатти чуть заметно сгорбился. Воодушевление с его лица спало. Он встретился с холодным взглядом Оопсана, посмотрел в насмешливые глаза Лунарды и черствые – Акк-Ва, посмотрел на безразлично пожирающего курицу Мородо – и вздохнул. В его проект здесь по-прежнему не верят.

Но по крайней мере не мешают – и на этом уже спасибо.

- Продолжайте работу, мэтр Оксатти, - велел Оопсан. – Теперь вы, мэтр Ильтокелли. Ваш проект?..

- Уже завершен, - осклабился погодный советник. – Превосходная штучка, хе-хе. Как раз собирался позвать вас всех на испытания. Сделаем таких несколько штук – и пусть Даскомедаль даже и не волнуется, кхе-хе, хе-хе-хе...

- Почему ты все время смеешься? – осведомилась Лунарда. – У тебя на плече сидит невидимый для нас бушук и рассказывает неприличные анекдоты?

- Да! – расплылся в ухмылке Ильтокелли. – Про всех вас! Особенно про тебя!

- Отложим шутки, - потер виски Оопсан. – Подробнее про ваш проект, мэтр Ильтокелли. Насколько велики дальность и радиус поражения? На данный момент.

- Дальность, дальность... не очень пока, - честно признал Ильтокелли. – Но до соседней провинции добьет. Хотя подвижки есть – доработаю, будет бить и через океан, хе-хе. А радиус поражения... город накрыть можно. Не очень большой.

- Ох, - чуть слышно произнес Оксатти.

- И я подумываю о крупной версии, - засверкали глаза Ильтокелли. – Тоже чакровзрыватель, но... представьте себе его большим... очень, очень большим, ке-хе-хе!.. Таким большим, что сумеет облучать целые континенты!..

- Зачем?! – не выдержал Оксатти, вскакивая с кресла.

- Не знаю, - поковырял в ухе Ильтокелли. – Мне пришла идея, я ее осуществил. Хе-хе-хе.

- Мэтр Оксатти, сядьте, - попросил Оопсан.

- Я... я не согласен! – заявил Оксатти. – Мы не имеем права применять такое страшное оружие!

- Мы и не станем его применять, - сухо сказал Оопсан. – Мы создаем его не для применения, а для сдерживания. Если у нас в наличии будет средство гарантированного уничтожения, никто не осмелится начать военные действия. А если они все-таки начнутся – мы сможем прекратить их, просто пригрозив применить... как вы хотите назвать этот гигантский чакровзрыватель, мэтр Ильтокелли?

- Еще не придумал, хе-хе-хе!..

- Это будет настоящий апофеоз смертоубийства... – прошептал Оксатти. – Это уничтожит все, что создал Бриар...

- Это разделители пытаются уничтожить все, что создал Бриар, - отрезал Оопсан. – А мы пытаемся это спасти.