Глава 27

Целых три дня Брастомгруд отсыпался и отъедался. Фырдуз не успевал читать заклинание Пищи, а белка Джиданны почти что свила гнездо у воеводы в бороде.

Сняв отдельный покой на постоялом дворе, искатели Криабала залегли на дно. Пережидали шумиху. После вторжения в тюрьму, убийства охранной волшебницы и побега одного из самых важных заключенных хобии как с цепи сорвались. По всему городу шли облавы, фискалы совали нос во все дыры, а стража объявила награду за любые сведения.

Содержатель «Ханского» был хобием жадным и не слишком принципиальным. За хорошую горсть золота он соглашался прятать даже государственных преступников. Но чтобы он вдруг не решил получить деньги и с тех, и с других, Фырдуз наложил на него Подчинение.

Конечно, снять его теперь будет невозможно, этого комментария в книге не хватает... но это не так уж и страшно, если вдуматься. Просто отныне трактирщик не сможет ни в чем ослушаться Фырдуза – но в остальном-то у него ничего не изменится. Велел вот кобольд не выдавать их страже и вообще никому про них не рассказывать – ну и он теперь точно не выдаст и не расскажет. А прикажет потом забыть о самом их существовании – забудет.

И будет дальше жить, как жил.

Остальные искатели Криабала после этого стали смотреть на Фырдуза как-то иначе. Настороженно, с подозрением. У всех четверых в голове крутилась неприятная мысль – а если и на них такое заклятие наложат? Незавидная судьба-то – вдруг стать послушным рабом какого-то кобольда. И не расколдуешься уже никак – Криабал ведь. Его не пересилить.

- Уверены ли мы, что можем полностью доверять этому доброму кобольду? – как бы невзначай спросил Дрекозиус, когда Фырдуз отлучился в отхожее место. – Не будет ли правильным подыскать Рваному Криабалу иного хранителя, более надежного?

- Согласна, отче, - кивнула Джиданна. – Но при условии, что это буду я.

- Какого кира, Джи-Джи?! – фыркнул Плацента. – Ты?! Тля, вы меня хоть режьте, а вам всем, пиордоу мальехосохосола, я...

- Мы тебя поняли, - поморщилась волшебница. – Но никому из вас я Криабал в руки тоже не дам.

- Да, - пробасил Мектиг.

Дрекозиус тяжко вздохнул, и разговор окончился ничем.

Увы, искатели Криабала хоть и прошли вместе огонь и воду, но так и не начали до конца друг другу доверять. Они не боялись, что Мектиг кого-то из них зарубит, Плацента – обкрадет, а Джиданна – заколдует, но вручать кому-то одному такой легкий и опасный инструмент все-таки не хотели.

- Эй, - подал голос с койки Брастомгруд. – Вы там. Идите-ка сюда.

Над воеводой навис Мектиг. К северу от его родного Свитьодинара лежит холодная гористая Арморея, населенная цвергами, так что этих карликов-бородачей дармаг знал неплохо. Даже прожил в их стране целую луну, когда сопровождал ездившего на торжество конунга.

Цверги. Мектиг... не ненавидел цвергов. Даже отчасти уважал.

- Что? – спросил он.

- Вы мне тут кобольда не обижайте, - пригрозил Брастомгруд. – Нечего. Тронете его – поплатитесь.

- У тебя даже оружия нет, - хмыкнул Плацента, подходя ближе. – Мы тебя только что из тюряги выволокли. Ты грязный, слабый и жалкий.

- И мы все тут друзья, никто здесь и не думает никого обижать, - улыбнулся Дрекозиус, сложив руки на животе. – Ты все неверно понял, добрый воевода.

- Все я понял. Особенно гоблина этого.

- Я полугоблин, тля! – взвизгнул Плацента.

- Наполовину гоблин – тоже гоблин, - пренебрежительно произнес Брастомгруд.

- Тише-тише, дети мои, - сказал Дрекозиус. – Давайте не шуметь и не ссориться. Будем крепко помнить, что враги наши – не здесь, не в этой комнате, но там, снаружи. Друг друга же давайте оберегать и заботиться, ровно о членах семьи.

- Да закройся ты, жирный глиномес, - сплюнул Плацента. – И где там этот киров крысеныш?! В дыру он провалился, что ли?!

Словно отвечая его словам, дверь скрипнула, и в комнату вошел Фырдуз. А с ним – еще двое. Другой кобольд и монах в багровой рясе.

- День становится все интереснее и интереснее, - приподнялся на локте Брастомгруд. – Это ваши друзья, надеюсь?

- Самые лучшие, - ответил новый кобольд, превращаясь в человека. – Вы и есть тот самый Брастомгруд? Я Танзен, магистр Метаморфозиса, а это брат Массено, из ордена Солнца. Кажется, у нас есть общие знакомые.

- Похоже на то, - уселся Брастомгруд. – Рассказали мне про вас. Когда меня обратно в Яминию переправите? Или сначала службу какую потребуете за спасение?

- Спасли вас не мы, а эти почтенные личности, - мотнул головой Танзен. – И, мне кажется, бескорыстно.

Искатели Криабала не возразили. Плацента хотел что-то вякнуть, но посмотрел на исхудавшего, оборванного воеводу... и махнул рукой. И так видно, что нет у него ничего ценного.

Нет, награда если и поступит, то от цвергских королей, а тут будет лучше, если они подумают, что Плацента ярыть какой благородный чечпок. Жирный святоша точно как-то так рассуждает – вон как заливается, убеждает табуретку, что любит его сильней, чем пожрать.

- Переправкой вас в Яминию тоже займутся они, - добавил Танзен, когда Дрекозиус наконец умолк. – Или не займутся – это уж как сами договоритесь. А мы просто заглянули узнать, как у вас дела.

- Загребись, - саркастично произнесла Джиданна. – Может, чайку выпьете? Раз уж заглянули.

Чайку гости выпили. Даже Массено пригубил, хотя от сахара отказался, и от сладкой карамели тоже. Хобии – сладкоежки, у них к чаю много лакомств полагается.

- Какие необычные леденцы, - сказала Джиданна, кладя в рот насеченную конфетку.

- Это засахаренная личинка пещерного таракана, - сказал Фырдуз, беря еще одну. – Я их обожаю.

- А, так вот это что, - спокойно произнесла волшебница. – Что ж, сейчас я немного внутренне умерла.

- Ты своих личинок есть будешь? – спросил Плацента, беря сразу горсть.

С появлением Танзена и Массено в комнате стало совсем тесно. Искатели Криабала сняли самый просторный покой в «Ханском», на пятерых... но сейчас сюда набилось аж восьмеро. И почти все – заметно крупнее хобиев.

Мектиг вообще спал на полу – все местные койки были ему коротки.

- Поздравляю вас с успешным освобождением мессира Брастомгруда, - кивнул Танзен, подливая себе в чай спирта. – Первоклассная работа. Призыв тотема во плоти, мэтресс Спецеял?.. Это уровень магистра. Вы не планируете поступать в магистратуру?

- Нет, - коротко ответила Джиданна.

- Почему?

- Нужно брать практикантов. Или преподавать. Мне неохота.

- Да она всю жизнь сидит в Пайнке и ни кира не делает, - фыркнул Плацента.

- Почему? – спросил Танзен. – У вас большой потенциал.

- Я училась по целевому, - пожала плечами Джиданна.

- А, то есть ваше обучение оплачивал город, – понял Танзен. – Понятно. Договор заключался с бургомистром?

- У нас нет бургомистра. С сообществом торговых гильдий. Они оплатили мое обучение, а я обязалась десять лет не покидать город и оказывать им услуги по сниженной ставке.

- Понятно. И когда истек срок договора?

- В прошлом году.

- Но вы по-прежнему оставались в Пайнке?

Джиданна только пожала плечами. Весь последний год она лениво размышляла, что неплохо было бы оставить эту промерзлую дыру, отправиться куда-нибудь, где ее таланты будут более востребованы... но дальше размышлений дело не шло. В Пайнке у нее хотя бы было бесплатное жилье, а скопить денег на переезд не получалось.

Брать в фамиллиары императорскую белку было серьезной ошибкой.

- Когда победим хобиев, приходи в Хасму, - подал голос Брастомгруд. – У нас как раз освободилась вакансия придворного волшебника.

- Спасибо, подумаю, - кивнула Джиданна.

Ей не очень улыбалось переселяться под землю, но там хотя бы не будет недостатка в драгоценных камнях и металлах. Где-где, а у цвергов этого в избытке.

И ее способности там будут более востребованы, чем в Пайнке.

- Ваше превосходительство, позвольте задать вопрос, - вежливо сказал Массено. – Когда вас доставили в Гаратак – вы видели ханшу?

- Как не видеть, если эта кротоматушка меня судила, - степенно ответил Брастомгруд. – Хотя как судила... просто приказала допрашивать, пока не выбьют все, что знаю, а сразу после казнить. Сидела там, пыхтела все, сопела.

- А это прекрасно, что вы ее видели, - улыбнулся Массено. – Понимаете, ваше превосходительство, нам с мэтром Танзеном крайне необходимо с ней повидаться. Пообщаться на некоторые интересующие нас темы. Но... у нас затруднение. Мы не можем попасть туда законным путем.

- И незаконным тоже, - добавил Танзен. – В ханском дворце охраны гораздо больше, повсюду драконит и короний. Ее союзник... м-да... он надежно обезопасил ее от волшебства. Даже муха не пролетит... и я не в переносном смысле, к сожалению.

- Ясно, понял, - кивнул Брастомгруд. – А мне до этого какая печаль? С меня что нужно? Я в ханском дворце был-то разок всего, тайных ходов туда не знаю, секретных паролей тоже, друзей у меня среди тамошней охраны нет. Но за спасение спасибо, конечно.

- Просто наш общий знакомый, достопочтенный Фырдуз Ерке... – поманил кобольда пальцем Массено, - ...подсказал нам одно средство. В Рваном Криабале есть весьма полезное заклинание, которое называется Письмом. С его помощью можно переправлять адресату небольшие предметы.

- И что? – спросил Брастомгруд. – Вы ханше письмецо любовное черкануть решили? Или конфет коробку зашлете, отравленных? Не понимаю я, к чему вы ведете.

- План очень простой. Видите вот этот предмет? – показал голубой камень Массено. – Это так называемый кристалл Сакратида...

- Я знаю, что это такое, - перебил Брастомгруд. – Понимаю. Вы хотите подсунуть его ханше... а дальше?..

- А дальше уже наше дело, - сказал Танзен. – Вы поможете? Имя ханши нам известно, разумеется, но нужен кто-то, кто знает ее в лицо.

- В таком случае у вас проблемы, - усмехнулся воевода. – Я не знаю ее в лицо.

- Но вы же сами сказали...

- Я сказал, что видел ее. Но она все время была под чадрой.

Танзен и Массено немного помолчали. Они провели в Гаратаке несколько дней, и все это время пытались найти какой-нибудь портрет ханши или свести знакомство с кем-то из ее личных слуг. Но портреты в стране слепцов не пользуются популярностью, а подобраться к личным слугам ханши оказалось не проще, чем к ней самой.

- Предлагаю перейти к запасному плану, мэтр, - произнес Массено.

- Это будет труднее, - поджал губы Танзен. – Понадобится какой-нибудь важный хобий. Кто-то, свободно входящий во дворец... по крайней мере тайджи...

- Знаю одного такого, - неожиданно сказал Брастомгруд. – Могу даже его вам предоставить.

- Очень интересно, - повернулся к нему Танзен. – Кого и как?

- Придворного алхимика, Ворошилу. А как... да вашим же заклинанием. Этим... как его?..

- Письмом?..

- Да. Если сумеете отправить ему от меня весточку, он сюда сам прибежит.

Брастомгруду принесли бумагу и чернила. Пачкая в них мозолистые пальцы, он не без труда накалякал:

- Прекрасный образец эпистолярного искусства, - сказал Танзен. – А теперь расскажите, как он это прочтет.

- Ах ты, ярыть, он же слепой!.. – спохватился Брастомгруд. – Забываю. Каждый раз забываю. Они так остро слышат и чуют, что и не поймешь иногда, что не видят ни дыры.

- Дыры-то они как раз видят, - поправил Массено, беря в руки бумажку. – Сейчас.

Остро отточенным пером он быстро-быстро стал прокалывать ее на концах букв. Будучи сам слепцом, пусть и одаренным Солнечным Зрением, Массено прекрасно владел рельефным письмом, которое пользуют хобии.

- Очень много грамматических ошибок, - заметил он, когда закончил.

- А нам эта грамматика без надобности, - проворчал Брастомгруд. – Мое дело простое, военное. Понятно же, что я написал? Ну и все.

Продырявленную в тысяче мест бумажку переправили адресату. Даже без помощи Брастомгруда – лицо Гугана-Гункаха Ворошилы Фырдуз и сам помнил преотлично. Хотя и удивился, что теперь он придворный алхимик – раньше-то повыше ходил, поближе к поверхности. А теперь эвона в какую глубину угодил, в самые низы.

Видать, за шпионский труд награды удостоился.

Прошел час. Потянулся второй. За ним третий. Мектиг и Плацента стерегли у черного хода – там, где толклись слуги, носильщики и наемники. Дармаг молча подпирал каменный столб, Плацента замаскировался под грязного нищего.

Гуган-Гунках Ворошила появился уже на исходе дневного времени. Когда почти все расползлись по норам, придворный алхимик показался из бокового туннеля. Он явно боялся встретить знакомых, поэтому обильно смазался вонючим маслом. Аромат шел такой, что даже Плаценту передернуло, зато никто из хобиев Ворошилу не узнает, пока тот молчит.

Видно было, что Ворошила не бедствует. Одет неброско, но нарядно... по хобийским понятиям, конечно. Будучи слепы, они не могли оценить ярких красок и ладного покроя. Не нуждались и в теплых мехах, будучи сами покрыты природным. И потому хобии невеликого достатка разгуливали почти голышом, а вот богачи и знать носили кто бархат, кто шелк, а кто и паутинную ткань.

Эта последняя ценилась дороже всего – и именно в ней-то Ворошила и щеголял.

Плацента переместился к нему за спину почти сразу же. Полугоблин умел двигаться практически бесшумно, но хобии слышат, как ползет червяк. Ворошила резко обернулся и выставил жахатель... но его горло уже стиснула могучая рука. Сцапав алхимика, Мектиг слегка его придушил, и поволок к черному ходу.

- Он действительно пришел один, - сказал Танзен, принимая форму №67 (кобольд). Волшебник еще издали заприметил Ворошилу и следил за ним в форме №39 (муха). – Приведите его в сознание.

Когда алхимик пришел в себя и учуял Брастомгруда, то издал сдавленный звук и попытался снова вырубиться, но ему не позволили. А воевода ухмыльнулся и сказал:

- Мир тебе, крот.

- И тебе мир, - опасливо ответил Ворошила.

- Как дела? Помнишь, как мы тебя в канализации поймали?

- Помню.

- А помнишь, как я тебя на Военном Дворе допрашивал?

- Угу, как такое забудешь...

- А как мы потом тебя вокруг пальца обвели, чепухи тебе наговорили и ложный побег устроили? Эх, сколько воспоминаний...

- Да, весело было... – нервно подхихикнул хобий.

- Мы тебя снова поймали, крот, - резко посерьезнел Брастомгруд. – Но ты же знал, что в ловушку идешь? Не мог не знать. Я тебе в письме почти прямым текстом написал. Ты чего пришел?

- Как это – чего пришел?.. – растерялся Ворошила. – А мог не приходить, что ли?

- Дурак, - довольно произнес Брастомгруд. – Вот, господа, полюбуйтесь – перед вами дурак. Вот так они выглядят. Ученый хобий, алхимик – а все равно дурак.

- Хватит, достаточно, - перебил его Танзен. – Мэтр Ворошила, я задам вам несколько вопросов. Пожалуйста, отвечайте честно и не пытайтесь юлить.

Придворный алхимик и не пытался. Из дальнейшей беседы выяснилось, что после завоевания Яминии он оказался в числе первых героев – получил орден, титул тайджи и высокую должность при дворе. Домой, в Гаратак, вернулся буквально на днях – и был жутко перепуган тем, что в тюрьме сидит живой и здоровый воевода Брастомгруд. Кто-кто, а он-то прекрасно знал, как на самом деле себя проявил в Яминии Гуган-Гунках Ворошила.

Расспросив кое-кого исподволь, алхимик узнал, что про него воевода ничего не сказал. Просто потому, что не спрашивали. Это его чуть-чуть успокоило... но только чуть-чуть. Пока Брастомгруд был жив – карьера и сама телесная целостность Ворошилы висели на волоске. Стоит ему раскрыть рот...

Но дата казни уже была назначена. Ворошила каждый день делал пометки в календаре. И был страшно разочарован, когда Брастомгруд в последний момент получил помилование.

А уж когда он сбежал... поначалу Ворошила запаниковал, хотел сам тоже бежать из страны, но потом раскинул мозгами и решил, что оно и к лучшему. Вот только теперь беглецу и дела – портить жизнь одному хобию из множества.

Как же он ошибался!

И получив волшебное письмо, он в первый момент едва не полез в петлю. Потом, чуть поразмыслив, хотел поспешить к ханше – броситься в ноги, рассказать ей все и молить о милости. Потом, еще чуть поразмыслив, хотел взять пару надежных хобиев, явиться с ними на место встречи и пристрелить Брастомгруда на месте.

Но он не сделал ни того, ни другого, ни третьего. Убивать себя было жалко, на милость ханши не стоило и надеяться, а взять на такое дело других хобиев – свою жизнь им вручить. Да и неизвестно, кто на этом условленном месте ждать будет – побег Брастомгруду явно непростые индивиды организовали.

Вот и пришел он действительно один. Надеялся, что воевода просто решил его шантажировать и удовольствуется кушем в золотой монете. Взял Ворошила с собой увесистый мешочек, но взял и жахатель.

Его монеты уже пересчитывал Плацента. Жахатель перекочевал к Брастомгруду. Он тут единственный умел палить из этой субтермагической пукалки. А Танзен, дослушав, велел Ворошиле встать смирно, положил руку ему на лоб и принялся считывать матрицу.

Через минуту в его копилке появилась форма №100 (хобий).

После шишечника на острове Хор-Ханк Танзен не добавлял новых форм. Да и до этого он за целых три года делал это лишь однажды – тоже в процессе обучения практиканта.

Чем больше становится форм, чем сильнее разрастается копилка, тем осмотрительней обычно волшебник выбирает новые. Это ведь не коллекция бабочек, которых можно накалывать на булавки, пока не надоест, все новых и новых. И даже не сервант с посудой, который пусть и ограничен в размерах, зато всегда можно убрать вазочку поплоше, заменив ее другой, более интересной.

Копилка форм метаморфа состоит из его собственной памяти. Хранится в глубинах разума. Добавлять новые формы очень непросто, но вымарывать их оттуда – сложнее стократ. Некоторые все же ухитряются, обращаясь обычно за помощью к мастерам психозрительства, но лучше все же сразу не засорять память теми формами, о которых потом будешь жалеть.

Никто ведь не знает, где его потолок. Нахватаешь так чего попало, а потом выпадет шанс получить действительно отличную форму – а уже все, не получается. Копилка переполнилась.

Танзен и без того жалел о некоторых своих формах. Откровенный мусор, но уже не избавишься.

Впрочем, хобий – это не мусор. Форма не самая ценная, но все же довольно полезная, особенно для работы под землей. Совершив контрольное превращение, волшебник замер и принялся водить рыльцем.

На него обрушилась бездна запахов, а звуки стали стократ громче и четче. Зато зрение резко погасло. Глаза словно завязали непроницаемой повязкой. Танзен дернулся в одну сторону, в другую. Ударился обо что-то мягкое – потом обо что-то жесткое. Едва не упал.

Потом внутреннее зрение начало распознавать ауры. Духовное восприятие взяло на себя функции заросших кожей глаз. Уже вскоре Танзен стал ориентироваться так же свободно, как в любой другой форме.

- Знаете, я хотел подобрать для формы №100 что-нибудь особенное, - с легкой грустинкой произнес волшебник. – Дракона, например. Не думал, что моим юбилейным образом станет... Ворошила.

- А что со мной не так?! – обиженно возопил хобий.

- Да все так, - отмахнулся Танзен. – Пойдемте, святой отец. И вы, сударь Фырдуз.

- Больше вам никто не потребуется, мэтр? – осведомился Дрекозиус. – Мы бы с радостью услужили вам и всей Мистерии в вашем лице...

- Воеводу разыскивают, хобии принюхиваются к любому цвергу, так что ему выходить нельзя. Ваши запахи им тоже могут быть известны. Мы бы и сударя Фырдуза брать не стали, но Криабал может нам очень пригодиться. К тому же кому-то нужно стеречь нашего пленника.

- А зачем его стеречь, тля?.. – не понял Плацента. – Давайте его просто... чик-чик?..

- Это будет политическое убийство, - погрозил ему пальцем Танзен. – Мы здесь не за этим.

- Какое же оно политическое? – возразила Джиданна. – Это убийство из нежелания его стеречь.

- Убийство высокопоставленного тайджи – по определению политическое. Меня не касается то, что вы творите сами по себе, но участвовать в политическом убийстве я, как агент Кустодиана, не могу.

- А ты за дверь выйди, - предложил Плацента. – Подыши воздухом.

- Нет, - отказался Танзен. – Когда мы вернемся, Гуган-Гунках Ворошила должен быть жив, здоров и способен самостоятельно передвигаться. Надеюсь, я выразился ясно.

Мектиг издал утробное мычание, недобро глядя на Танзена. Но возражать не стал. Дармаг никого убивать и не собирался – он вообще не любил махать секирой бесплатно.

В новой форме №100 Танзен вошел в ханский дворец, как к себе домой. Его никто не остановил. Стража только повела рыльцами, почуяв запах человека и кобольда – но те были с придворным алхимиком, так что ему и слова не сказали.

Не всполошились и антимаги. Танзен уже был у ханского дворца, пытался пробраться в форме №37 (таракан) или №42 (невидимая собака), но кристаллы драконита начинали мерцать сразу же. Высшей степени очистки, этот минерал реагировал даже на пассивную метаморфозу. А попасть внутрь можно было только через главный вход – окон в подземных дворцах обычно не бывает, а этот еще и был пробуравлен в цельной скале.

Разумеется, сейчас драконит тоже среагировал. Но Танзен выдавал себя за алхимика. Не выпускника Мистерии, а субтермагического, но тем не менее полноправного волшебника. Никто не удивился, что на него реагирует драконит.

Очень удачно, что Танзену достался именно такой тайджи. Под любым другим обликом пришлось бы усложнять легенду, добавлять некую причину для реакции драконита... и с антимагами почти наверняка пришлось бы объясняться.

Но придворный алхимик буквально провонял магией. В его глубоких карманах могут скрываться самые разные артефакты и зелья. И антимагам это ненавистно, конечно, но они тут только гости. Почетные, уважаемые... но тронь они какого-нибудь тайджи – и ханская стража запыряет их пиками.

Фырдузу ориентироваться во дворце оказалось непросто. Даже глаза кобольда бесполезны там, где света нет вообще. Если в городе еще встречались то вкрапления коллегата, то светящиеся грибы, то просто лампы в кварталах нехобиев, то тут – кромешная тьма. Только изредка слуга-кобольд просеменит с глиняным каганцом – а потом опять мрак.

Так что Фырдуз крепко держался за руку Массено. Солнцегляд в свете не нуждался, хотя тоже шел медленно. Мешали низкие потолки, точку зрения приходилось наклонять самым причудливым образом.

Поэтому он не сумел в полной мере насладиться красотами ханского дворца. Тот был прорублен в классическом стиле начала четырнадцатого века. Хобии, всего-то двести лет назад объявившиеся под горами Джарии, принесли на новые земли искусство покинутой родины. Они не умели видеть, зато умели ценить прекрасное в отвлеченном. Они изрывали камень туннелями, испещряли сложной геометрической сеткой – и радовались полученному узору, каждый завиток в котором имел особый смысл.

Но для чужаков это были просто хаотичные темные норы. Даже обернувшийся хобием Танзен сосканировал лишь верхний слой мыслительного. Он двигался, как движутся хобии, он говорил на парифатском с тем же бубнящим акцентом и подсознательно понимал, когда и как нужно себя вести – но внутри он оставался все тем же человеком, и его раздражали бесчисленные тупики.

К счастью, пол и стены были снабжены указательной резьбой. Стрелочки, фигурки, значки. Фырдуз временами нашаривал их босой ступней, но не всегда понимал, что они означают. А вот Танзен в своей форме №100 читал их инстинктивно.

И шагал он почти так же уверенно, как если б был зрячим. Дело даже не в духовном восприятии – пробыв хобием пару часов, Танзен внезапно обнаружил, что их глаза – это не рудимент. Да, они заросли кожей и ничего не видят... но эта кожа настолько тонка, что глазные яблоки под ними получили новую функцию. Превратились в необычный орган осязания – Танзен ощущал ими легчайшие воздушные колебания и подсознательно понимал, где расположены проходы, каковы расстояния до стен и твердых объектов, какая у них форма и размеры.

Теперь понятно, как хобиям удается так метко стрелять.

Коридоры постепенно становились все шире, а потолки все выше. А в конце концов еще и забрезжил свет – повсюду мерцали гроздья коллегата. Танзен, Массено и Фырдуз пришли в огромный круглый зал. Здесь были длинные скамьи вдоль стен, вырезанные из камня рожи с огромными ртами и несколько удивительно крупных и круглых хобиек – ханские фрейлины.

И только здесь их наконец остановили – важный, очень толстый и совершенно седой хобий. То был джинон – знатный вельможа, исполняющий обязанности камергера и церемониймейстера.

Куда более важная шишка, чем какой-то тайджи-алхимик.

- Стой, Гуган-Гунках, - сочным басом произнес он, ударяя об пол посохом. – Какое дело привело тебя к дверям ее величественности? Что за низшие рядом с тобой? Говори!

- Се есть нунций Космодана, великий Мазок-Топак, - с почтением произнес Танзен. – Он предъявил святую пайцзу.

Джинон неохотно вытянул руку, и Массено вложил в нее кулон с двойной спиралью. Старый хобий ощупывал ее очень долго и наконец заявил:

- Я не уверен, что это и правда пайцза нунция. Откуда ты знаешь, что это она? Ты держал ее в руках раньше?

- Нет, но я маг и могу отличить правду от лжи.

Здесь Танзен солгал. Гуган-Гунках Ворошила ничего подобного не мог, будучи волшебником чисто субтермагическим. Он умел смешивать порошки, делать алхимическую взрывчатку, варить кое-какие зелья – этим его таланты и исчерпывались.

- Я ручаюсь за сего низшего, великий, - сказал Танзен. – Я имел с ним продолжительную беседу и уверен в его добрых намерениях. Ручаюсь своей головой.

- Я не маг, но тоже могу отличить правду от лжи, - медленно произнес джинон. – И сейчас ты лжешь мне, Гуган-Гунках. Этот нунций уже встречался с зайсаном, мне известно. Ему обещали аудиенцию. Отчего он не ждет ее со всем терпением, как подобает просителю перед носом ее величественности? Отчего он здесь, прокрался с тобой во дворец, как вор?! Сегодня не приемный день, ханша отдыхает, и тебе это известно! Что ты скрываешь, Гуган-Гунках?! Отвечай!

Голос джинона нарастал. К концу тирады он гремел уже так, что эхо отражалось от сводов. Фырдуз испугался, что на этот крик сбегутся стражники... но внезапно джинон смолк.

Это Танзен перешел в форму №87. Хобий превратился в карташехена, паргоронского демона. К джинону метнулись тонкие щупальца, сдавили шею, стиснули крепко рыльце – и вельможа осел без сознания.

- Благодарю вас, великий Мазок-Топак! – громко объявил Танзен. – Спешите же, благочестивый нунций, мудрый джинон дозволяет вам пройти и увидеться с ханшей!

Фрейлины беспокойно завертели рыльцами. Пока они не окликнули самого джинона, Танзен распахнул дверь и торопливо зашагал по тамбуру. Тот отделял зал ожидания от личных покоев ханши, и в конце его стояли два хобия с пиками и самострелами.

- К ее величественности, по личному дозволению Мазок-Топака, - спокойно произнес Танзен.

Его не остановили. Гуган-Гунках Ворошила уже бывал у ханши, стражники знали его запах. И они слышали слова Танзена, якобы обращенные к джинону.

Танзен выдохнул. На самом деле он ходил сейчас по краю бездны. Любой агент Кустодиана по рукам и ногам связан правилами. По-настоящему свободно действуем только в самой Мистерии, а в любой другой стране учитываем кучу ограничений. С одними государствами у Мистерии договор о полицейском сотрудничестве, с другими – только соглашение о выдаче магиозов, с третьими – всего лишь разрешение свободного передвижения, с четвертыми – полный запрет всего и вся.

Подгорное Ханство где-то между третьим и четвертым. Агентам Кустодиана не запрещено здесь находиться, но на этой территории Танзен – не более чем обычный иностранец. Гость страны, которого в любой момент могут вытурить. У него нет никаких полномочий, и если его раскроют и схватят, то могут преспокойно казнить как шпиона. Он, конечно, дернет «спасательный канат» и умчится, но сам факт здорово обострит международные отношения.

Кустодиан такого терпеть не может.

Но приходится идти на риск. Слишком уж многое поставлено на карту.

- Заприте дверь, - велел Танзен, войдя внутрь. – Готовь заклинание. Вы ее видите, святой отец?

- Да, - ответил Массено, поднимая руку. – И вы тоже. Она в постели.

- Паргороново пламя... – присвистнул Танзен, едва не отшатнувшись.

Он ожидал увидеть более или менее обычную женщину. Хобийскую, понятно – в половину человеческого роста, покрытую густым мягким мехом, с ушами-валиками, заросшими кожей глазами и длинным тонким рыльцем.

Но эта тварь... В пуховой постели, похожей на огромное птичье гнездо, возлежала громадная уродливая старуха. Вдвое больше человека и вчетверо больше нормального хобия, совершенно лысая, с крошащимися когтями, она походила на чудовищно раскормленную свинью. Стало понятно, почему часть коридоров во дворце такие широкие и с такими высокими потолками.

- Читай, - подтолкнул Фырдуза Танзен. – Пока не проснулась.

- Азамак тору асапак. Тору дакак. Декеда октиво ну, - торопливо произнес Фырдуз, раскрыв Рваный Криабал.

Ханша даже не вздрогнула. Продолжала спать, как спала. Но Танзен, перешедший в форму №67, подошел к ней и почесал брюхо специальной палкой, стоящей у стены. Ханша заворчала, заворочалась, издала непристойный звук и шумно повела носом.

- Кто здесь?.. – прорычала она. – Человек... кобольд... еще кобольд... где... кто...

- Лежи тихо и не зови стражу! – быстро приказал Фырдуз. – Отвечай на все наши вопросы!

Ханша шумно задышала. Заклинание Подчинения сковало ее прочней любых кандалов. В отличие от трактирщика, которого просто вежливо попросили никому ничего не рассказывать, она сразу догадалась, что ее зачаровали. Но сделать с этим ничего не могла, и потому лежала тихо.

- Ваша величественность, расскажите нам о вашем договоре с Антикатисто, - сразу попросил Массено.

Ханша хранила молчание. Гневно сопела и пыхтела, но ни слова не говорила.

- Ваша величественность, расскажите нам... – недоуменно повторил Массено.

- Не так, - перебил Танзен. – Святой отец, малыш приказал ей отвечать на вопросы, а никакого вопроса вы не задали. Она пользуется этой неточностью.

- Гхрюк!.. – злорадно фыркнула ханша. – Гхрюк, нхрю!..

- Рассказывай обо всем, о чем эти двое попросят тебя рассказать! – торопливо добавил Фырдуз. – Ничего не скрывай и ни о чем не умалчивай! Это мой приказ!

Теперь у ханши не осталось уловок. Крайне неохотно разомкнув пасть, гигантская старуха принялась излагать все, что знала об Антикатисто, Криабалах, чакровзрывателях и йоркзериях.

Не так уж много она знала, как выяснилось. Но все же кое-что новое сообщить сумела. Оказалось, что к хобиям и йоркзериям Антикатисто подбивал клинья давно. Задолго до того, как заново облекся в «плоть», снова предстал высшим элементалем Тьмы. Причем поначалу общался он только с йоркзериями – то ли сам явился к ним из Шиасса, то ли это как раз они сумели его призвать. Ханша не знала доподлинно – хобии к этой камарилье присоединились значительно позже.

Чего Антикатисто от них хотел? Не так уж и много. Йоркзерии вот помогали ему больше, всерьез, а у хобиев Антикасто попросил только одно – найти одну старую книжонку.

- Рваный Криабал, - шепнул Фырдуз.

- Его, его, - услышала чуткоухая ханша. – Он знал, что тот где-то здесь, Внизу... тут терялся его след после Валена... но... гхрррм... он не знал, где именно. Вот мы и договорились. Мы ищем для него книгу – он помогает нам... кхм... гхррм... хрю... помогает нам... хррр... овладеть всем Подгорьем!..

- А йоркзерии? – спросил Танзен.

- Им тоже... кхррр... тоже что-то пообещал, хр-хр... Поверхность, хех. Просторы Верхние, хех-хех. А знаете, почему он выбрал именно нас? Нас и этих мокриц? Кхех. Хе-хе. Ни за что не догадаетесь, кхрр!

- Смею предположить – из-за того, что вы слепые, - спокойно произнес Массено. – И вы, и йоркзерии. Соответственно, Криабалы для вас бесполезны, и Антикатисто мог не беспокоиться, что вы захотите оставить их себе или примените против него.

- Экий догадливый... – разочарованно протянула ханша. – Гхррр... кхе-кхе...

Танзен и Массено торопливо задали еще несколько вопросов. Время поджимало. Джинон вот-вот может прийти в себя – и придется либо бежать, либо вступать в открытый конфликт.

- Как Антикатисто вернулся к жизни? – спросил напоследок Массено.

- Да мне-то почем знать, хр-р?.. – фыркнула ханша. – Мы с ним чай не пили... кхрр... кхрюк!.. детей не растили!..

- А кто может знать? Йоркзерии?

- Йоркзерии... может быть... кхррр... антимаги... возможно... ррр-хррр... кхрюк!.. великий инквизитор еще, говорят... р-раа!.. а я что, я что, мое дело – сторона, я так... кхрююю!..

- А каковы его дальнейшие планы? – спросил Танзен. – Какова его цель?

- Хех... хех-хех... а уж до этого-то мне какое дело? Не знаю. Но коли... кхр-р... коли правду рассказывают о том, кто он... хр-р-р... есть... гхррм... то магов уничтожить. Всех. Ну да наших-то не тронет, чаю. А до остальных... гхррм... что мне за дело? Коли только наши маги останутся, то империя наша не только Внизу, но и Наверху распространится. Многократно. А вы... кхррююк!.. кххрррм!..

Ханша страшно закашлялась, захрипела. Она, похоже, была очень стара и чем-то хворала.

- Глупая баба, - не сдержался Танзен. – Ты в самом деле думаешь, что он истребит всех волшебников, кроме ваших?

- А даже если и наших тоже... пхрррр... у нас их наперечет, - фыркнула ханша. – Алхимики да субтермаги, да еще в Мистерии кое-кто учился, кажется... пхррр... пхррр... А вот когда в мире не останется ни одного волшебника... хе-хе... ему... кхрююю!.. уи-и-и!.. хриии-и-и!.. и-и-и-и!..

Ее хрип стал совсем жутким, перешел в почти визжание. Из пасти потянулись ниточки слюны. Ворочаясь на своем ложе, ханша пыталась перевернуться на другой бок, но тело ее не слушалось.

А в дверь бешено застучали. Забарабанили. Заколотили. Из доставленного Сверху дерева, дверь эта выглядела экзотично для города хобиев – и это ухудшало ситуацию. Обычные металлические люки, которые тут ставят почти все, быстро не сломаешь – а эта хрустнула уже через несколько секунд. В трещинах показались кончики когтей – хобии ожесточенно пробивались к своей ханше.

- Уходим, - потребовал Танзен. – Сударь Фырдуз, возьмите нас за руки.

Кобольд растерянно приоткрыл рот. Пока монах и волшебник допрашивали ханшу, он напряженно размышлял, как бы этак приказать ей, чтобы она войну прекратила, Кобольдаланд и Яминию освободила, пленных всех на свободу отпустила... послушается ли?..

Не может не послушаться, на ней Подчинение. Но вот ее послушаются ли, если начнет такое приказывать? Сразу же поймут, что не по своей воле она это делает... да она и сама всем об этом расскажет, наверное. Значит, надо приказать, чтоб она еще и не рассказывала никому, и чтоб вид делала, будто это все ее собственные решения, а не волшебство Криабала...

- Сударь Фырдуз! – прикрикнул Танзен.

Одна из досок проломилась. С той стороны высунулась мохнатая морда... и самострел!.. Мифриловый болт с хрустом вошел в стену. Пролетел точно между Танзеном и Массено. Еще чуть-чуть – и дверь обрушат, а их стопчут.

- Маракурита орхара баста нуго! – торопливо произнес Фырдуз. – Иневорк зураба тека! Сото риаро, армеда хили!

Вспышка. Темнота. Покои ханши были освещены узором из коллегата – а здесь был обычный хобийский дом. Пустующий, кажется. Заклинание Побега переносит в безопасное место – можно не бояться, что окажешься там, откуда тут же снова придется спасаться. Хоть несколько минут на передышку точно есть.

Дом и впрямь оказался пустующим, да к тому же запертым снаружи. И потолки низкие – в способную выломать дверь форму не перейти. Но Массено снял повязку, рассеяв могильную тьму, и Фырдуз прочел из Криабала Освобождение. Оно открывало не только магические запоры, но и тривиальные железные замки – просто расставь верно слова-переменные.

Уже через полчаса Танзен, Массено и Фырдуз вернулись в «Ханский». Заклинание забросило их не слишком далеко.

Искатели Криабала встретили их без интереса – они сидели вокруг стола и дулись в карты. Гуган-Гунках Ворошила играл с ними, хотя точно не мог видеть мастей и значений.

- Мы закончили, - объявил Танзен. – Возвращаем вам сударя Фырдуза.

- Мы сегодня же покидаем Гаратак и Подгорное Ханство, - добавил Массено. – И вам я рекомендую тоже здесь не задерживаться. Как только Антикатисто или антимаги расспросят ханшу, то узнают, что Рваный Криабал здесь. Это место для вас больше не безопасно.

- Ярыть!.. – вскочил Плацента. – Чё расселись, чечпоки?! Подымайте жопы! Уходим!

- А что нам делать с мэтром Ворошилой? – с беспокойством спросил Дрекозиус.

- Что угодно, но он должен остаться жив, - ответил Танзен. – Идеальным вариантом было бы стереть ему память, чтобы он никому про нас не рассказал, но я такого не умею, а Оркатти мертв. Как насчет вас, мэтресс?

- Никогда таким не занималась, - ответила Джиданна.

- И в Рваном Криабале таких заклинаний тоже нет, - извинился Фырдуз. – Но зато есть Подчинение! Можно приказать ему ничего не рассказывать...

- Эхма, что ж с вами поделать, - грузно поднялся Брастомгруд. – А ну, встань-ка вот сюда, крот. Сейчас я тебе память сотру.

- Это что у вас такое, воевода? – не понял Массено.

- А это инструмент для стирания памяти, - прицелился Брастомгруд.

- А с виду похож на обычную киянку, - заметила Джиданна.

- Это и есть обычная киянка. Но она хорошо стирает память.

От удара Ворошила истошно заорал. Шишка вздулась почти что на глазах, пролезла через густой мех.

- Ну что, крот, помнишь меня?! – грозно спросил Брастомгруд. – Кто я такой?!

- Воевода Брастомгруд... – всхлипнул хобий.

- Не получилось. Еще раз.

Он ударил повторно, и теперь Ворошила взвыл еще громче. Мектиг даже приоткрыл дверь – взглянуть, не услышал ли кто, не бежит ли сюда.

- Теперь помнишь, кто я такой?! – повторил Брастомгруд.

- Не помню, не помню! – завопил Ворошила. – Никого не помню! Ни тебя, ни вас всех!.. Кто вы, добрые индивиды?! Что я тут делаю?! Ничего не помню, вот персты, вообще ничего и никого!

- Отлично, сработало. И не забывай, что ты ничего не помнишь, а то я снова сотру тебе память.