Войны за разоружение как последнее средство обороны

Однако именно Америка обладает оружием, имеющим наиболее высокую точность. При нападении на Париж, Лондон или Санкт-Петербург Европа, которая сейчас воспринимает себя как более гуманное сообщество, может среагировать более кроваво и репрессивно, чем якобы незрелый Новый мир. Действуя за пределами своего ядерного щита, Америка может выборочно и мотивированно уничтожать военные потенциалы противника, нанося упреждающие удары. После таких действий США могут переходить к более точечным вмешательствам, но при условии, что основные укрепления противника уже разрушены. Именно такая «идентификация и уничтожение угрозы до того, как она достигнет наших границ», обрела форму современной и полностью сформулированной доктрины (Буш, 2002). 2 декабря 2002 года такие упреждающие удары нанесла по террористам Австралия – шестая по территории страна мира. Попавшие под удар террористы угрожали ее интересам, находясь на территории другого государства (Марш, 2002). Браджеш Мишра, советник по национальной безопасности в правительстве Индии, пошел еще дальше: в феврале 2003 года этот представитель одной из наиболее населенных стран мира потребовал учреждения нового демократического ядра, которому в обязанность вменялась борьба с терроризмом вне связи с ООН или с осью Париж – Берлин: «Этот альянс […], располагающий политической волей и моральным авторитетом, может принимать значительные по своему влиянию решения о том, стоит ли при террористических провокациях осуществлять превентивные удары и акты возмездия, если в них возникнет необходимость» (Бухштайнер, 2003).

В ходе дебатов о наличии оружия массового поражения в Ираке американская сторона говорила об упреждающем разоружении как о самом последнем средстве, к которому разрешалось прибегнуть только после того, как по основным центрам этой страны будет нанесен военный удар. Однако войны на разоружение – не самое крайнее средство решения конфликтов. Они в большей степени направлены на то, чтобы предотвратить войны других масштабов, которые в реальности являются последним и ультимативным средством подавления противника – войнами на уничтожение. Одновременно демократические режимы сталкиваются с неразрешимой дилеммой. 12 февраля 2003 года американский сенатор Роберт Берд предупреждал о возможности второй войны в Ираке: «Я серьезно сомневаюсь в правомочии президента, который может утверждать, что массивный и неспровоцированный военный удар можно осуществить в отношении нации, которая наполовину состоит из детей, и что этот удар „соответствует наивысшим моральным традициям нашей страны“» (Берд, 2003). Однако этот же сенатор не протестовал против войны, развязанной против такого же наполовину населенного детьми государства, как находящийся под властью талибов и Бен Ладена Афганистан. Фридрих Великий в XVIII веке или Саддам Хусейн в XXI веке таких вопросов себе не задавали. Диктатор может жертвовать целыми армиями, и это возможно именно благодаря тому, что население страны наполовину состоит из несовершеннолетних детей, которые либо сами хотят, либо вынуждены стать героями во имя своей страны. Так, например, с 1700 по 1760 год численность населения Пруссии увеличилась с 1,7 до 4 миллионов человек (Макэведи/Джонс, 1978). «Собаки, вы хотите жить вечно?» – эти слова короля Фридриха в 1757 году в Кельне, с которыми он обратился к уже потерпевшим поражение гренадерам, в полной мере показывают его планы по использованию человеческих жизней как своеобразного материала и инструмента. Именно за такое управление людскими жизнями его и прозвали Фридрихом Великим и почитали как могущественного властителя.

Рост военной уязвимости Германии

Политические дискуссии в ФРГ показали, как быстро некогда бесспорные «чемпионы» по правам человека соглашаются использовать ядерное оружие (причем они сами критиковали США за то же), если речь идет о возможности повторения сценария 11 сентября во Франкфурте или Гамбурге. До сих пор «Аль-Каида» ограничивалась лишь угрозами («Фокус Онлайн», 2002 год) убийства немецких туристов в Тунисе и на Бали и солдат Бундесвера в Кабуле. Но это были лишь угрозы. Возможно, именно рост военной уязвимости Германии пробудил такие фантазии и позволил в них поверить. В конце концов, тут мы наблюдаем хвастовство и нападки страны, которая должна оставить тринадцатое место в демографическом рейтинге (на 2003 год) и перейти на 30-е место этого рейтинга к 2050 году, не обладая серьезными видами оружия и боеспособной молодежью. В любом случае, немцы не откажутся от возможности нырнуть под прикрытие американского ядерного щита, если когда-нибудь те же террористы нанесут удар по Германии – где-то между Рейном и Руром. И о том, чтобы осуждать такой шаг, речи тоже не будет. Слышные по всей Германии требования, чтобы Америка осуществляла свои агрессивные действия без участия немецких миротворцев, также забылись бы в мгновение ока. Но до этого дело вряд ли дойдет. Немцы в этом отношении напоминают ранних христиан, которые хоть и ненавидели Римскую империю, но все-таки подчинились ей перед самым ее падением и обращались к Богу с мольбами об ее сохранении.

Немцы со своей потребностью во внешней защите и боязнью угрозы со стороны чужого оружия представляют не единственный, но все-таки очень красочный пример. Перед второй войной в Ираке руководители ФРГ выступили в качестве пронемецких пацифистов и осудили Буша за его «игры с войной» (Associated Press, 2002). Так как они при этом были в хороших отношениях с ведущим на тот момент войну Путиным (Чечня) и Шираком (Кот-д’Ивуар), расписавшись в собственном бессилии, они тем самым показали свою наивность. Нельзя запросто «самостоятельно вывести расквартированных в Афганистане солдат» только потому, что кто-то не смог «найти подходящий самолет» (Леерщ, 2003). Немцы стали заметными на полях сражений с международным терроризмом только благодаря тому, что Соединенные Штаты сняли с них ответственность, распорядившись об участии немецких ВВС в соответствующих операциях.

В 2002 году около 280 миллионов американцев спонсировали военный бюджет страны в размере 350 миллиардов долларов. В то же время на 60 миллионов британцев приходилось около 40 миллиардов военных расходов, а на 83 миллиона немцев – 25 миллиардов долларов. Оказалось, что затраты немцев на военное ведомство не привели ни к чему, а наоборот выявили очевидную неспособность этого ведомства к глобальному взаимодействию с технической и профессиональной точки зрения (Бейкер, 2002). «В Европе два миллиона солдат. Это на полмиллиона больше, чем в США. Но действительно готова к бою только небольшая часть этого контингента», – пишет Блэк в 2002 году. Нет смысла сравнивать 250 американских тяжелых самолетов для быстрой переброски целых дивизий с 11 европейскими машинами такого же типа. Некоторые модели (например, аэробус Airbus 400M) устареют уже к 2010 году. 50 % всех самолетов США можно использовать и в ночное время суток, в то время как для такого использования пригодно только 10 % европейских самолетов.

В 2003 году британцы начали строительство двух крупнейших авианосцев за всю историю Великобритании. Они должны поступить на вооружение в 2010 и 2015 годах, то есть к моменту пика молодежных демографических сбоев по всему миру (см. данные UK, 2000). Анонс использования немецких авианосцев, которые должны более веско обозначить участие Германии в миротворческом процессе, оказался газетной уткой. А ведь только один шаг в этом направлении мог бы восстановить военное реноме и имидж Германии.

Пока что США используют немецких призывников и военные резервы других стран во вполне отеческом ключе и рассчитывают на их дальнейшее участие в оборонных мероприятиях. На это не повлиял даже тот факт, что американские военные базы должны быть перенесены из Германии в Польшу (Урбан/Кеппнер, 2003), ведь ядерный щит, который растет на восток, должен будет защищать страну, находящуюся западнее Польши. Новые члены ЕС из Восточной Европы решительно выступают за военно-политический альянс с США. Возможно, что эти совсем недавно освободившиеся от деспотии страны вспоминают свое прошлое с содроганием, но и представление о том, чтобы подчиниться бельгийско-немецко-французско-русскому консорциуму, тоже не вызывает в них особого энтузиазма. Поэтому они с облегчением воспринимают послание, содержащееся в плане ПРО: «Агентство по противоракетной обороне США создано для того, чтобы при использовании баллистических ракет отвечать на ожидаемые и существующие угрозы в отношении Соединенных Штатов Америки, находящихся за границей США их военных частей и союзников во всем мире» (MDA, 2002).