Глава 18

Играть в карты, имея все козыри на руках легко и приятно. Вести переговоры, даже если «Фаберже» клиента зажаты стальными тисками, не всегда просто. Нельзя давить до упора, как известно любому начинающему вивисектору, даже крыса, загнанная в угол бросается на человека, не имея ни одного шанса на победу.

Поэтому прессовать Рафика Ибрагимовича пришлось аккуратно, в несколько этапов, попеременно, то затягивая гайки, то отпуская немного, давая надежду и намекая на будущие пряники.

Грубый шантаж тоже бывает хорош, но это обычно одноразовый метод, на долговременное и надежное сотрудничество в таком случае рассчитывать не стоит. К тому же, серьезных доказательств кроме номеров машин с «леваком» у меня нет, а Рафик Ибрагимович не тот человек, который «сольётся» при таких слабых аргументах. Неприятно, конечно, нервы ОБХСС будет трепать долго и не факт, что удастся откупиться. В этом времени коррупция ещё не достигла такого уровня, что деньги решают все, но реальный шанс отделаться испугом у нашего визави, все же, есть.

Минут через тридцать уважаемый гость с Кавказа дозрел, окончательно перестав понимать, что именно от него требуется и взмолился:

— Товарищ Степан, я вас внимательно долго слушать. Что вы хотел от скромный директор рынка? Можно прямо сказать? Если моих силах помощь — с удовольствием поможем.

— Так я об этом и твержу уже битый час! Хорошие люди должны сотрудничать друг с другом, а не с ОБХСС. Дело в том, что вам, дорогой муаллим Рафик, повезло оказаться в нужном месте и в нужное время, при этом удачно обладать некими полезными навыками и умениями в области торговли и бизнеса.

— Бизнес — слово ругательное и попрошу его ко мне не применять, — продемонстрировал неожиданное знание советской классики директор рынка.

— В данном конкретном случае — это, скорее, комплимент, похвала. Не путать с пахлавой. Такие люди, как вы до сих пор редкость в Стране Советов, — трудно было удержаться от сарказма, но я очень старался. — Воскресенск и его окрестности ждут грандиозные и стремительные перемены.

Не надо бросать в меня камни, если они не драгоценные — я не виноват, что Ильф и Петров описали этот метод полвека тому назад, если отсчитывать от нынешнего времени. Вдобавок, это очень похоже на знаменитое несостоявшееся «Лениноранское чудо». Не по моей вине, к слову, не состоявшееся. Обстоятельства так сложились.

Начал свою «презентацию» с того, что японцы в СССР хотят построить два автомобильных завода. Об этом все газеты писали, так что клиент в курсе. Затем довёл до него идею логистического хаба, который будет распределять импортные автомобили по всему Союзу. На резонный аргумент, что заводы обещают построить только через несколько лет, последовал ответ, что мы потренируемся сначала «на кроликах», чтобы не позориться перед капиталистами. В качестве кроликов будет продукция «АВТОВАЗА».

— Но не это главное! Автомобили — это операция прикрытия. На самом деле, мы будем строить международный складской хаб, — в этот момент я чуть не ляпнул «межпланетный», но вовремя прикусил язык. — Азербайджанская ССР получила квоты на ведение экспортно-импортных операций. Пока в виде эксперимента такое право на внешне-экономическую деятельность получила только одна из советских республик. Понимаете, в чем главная проблема и главный риск проекта?

Рафик Ибрагимович замотал головой, не в силах уловить гениальную красоту замысла.

— Если другие республики узнают об этом раньше времени, то начнут жаловаться в Политбюро, строчить кляузы и плакать, что их обделили. В результате проект отложат, а скорее всего, заморозят. В успехе этого дела заинтересованы на самом верху. Гейдар Алиевич лично контролирует ход выполнения. Для этого я и прибыл инкогнито, чтобы подготовить все нужным образом. Выбрать место под строительство хаба и складского комплекса.

— Сам товарищ Алиев? — судорожно закашлялся перепуганный пациент.

— По секрету намекну… Вашу кандидатуру одобрили в республиканском комитете КПСС. Даже больше скажу, генерал-лейтенант Гасаналиев курирует этот проект и внимательно будет следить за ходом реализации. Когда-нибудь я вас лично представлю. Не возражаете?

Рафик Ибрагимович побледнел, затем позеленел. Видимо, перспектива личного знакомства с всесильным кардиналом, нынешним главой КГБ Азербайджанской ССР его не слишком обрадовала. Фигура эта, в масштабах республики зловещая и таинственная, и что самое главное — фактически не сменяемая со времён Андропова, и даже чехарда с отставками первых секретарей КПСС не сильно влияла на единоличную монополию главного чекиста республики.

Одно его имя наводит ужас на всех коррупционеров и чиновников в этом прекрасном регионе. Впрочем, это слова синонимы в данном случае.

С генерал-лейтенантом Гасаналиевым я теоретически знаком, но исключительно заочно: именно он отдал приказ о моем задержании в Лениноране, когда я сутки провёл в камере без суда, следствия и без света. И это обстоятельство позволяет мне теперь нагло пользоваться его именем в своих личных, и даже немного корыстных целях: долг платежом красен, как известно.

Нагнав ужаса, перешёл к пряникам.

— Принято решение назначить вас директором первого совместного австрийско-азербайджанского предприятия. С первого января вступаете в должность. Приказ в Баку уже подписан.

— Но я… как же… какой-такой Австрия? Мой савсем иностранный язык плохо знать, — перепугался ещё больше Рафик Ибрагимович.

— Не переживайте. Никто не требует от вас ничего сверх того, что вы можете. После Нового года пришлют юриста, переводчика и советника по маркетингу. Маркетинг — это не ругательство, а импортная наука о движении товаров. Тем более, что я здесь остаюсь рядом с вами — все сложные вопросы можете адресовать мне, я передам куратору из КГБ.

— Зачем КГБ?

— Международный проект. Без их ведома — никак. К тому же вам недолго быть директором: год-два, затем вы тихо и аккуратно уступите своё место настоящему профессионалу, достойному сыну республики и не менее достойного отца — Ильхаму Гейдаровичу. Он сейчас в МГИМО преподаёт. Лучшего специалиста по международным связям и не найти.

Директор колхозного рынка немного напрягся после «недолго», поэтому пришлось бросить ему сахарную косточку.

— Ваши работа и заслуги будут по достоинству оценены. После окончания проекта вы получите любую выбранную должность в родной республике. В пределах разумного, и по вашей специальности, конечно же. Например, заместителем министра сельского хозяйства Азербайджана, или директором Центрального рынка города Баку пойдёте работать. Зачем вам это холодное недружелюбное Подмосковье? Не любят здесь предприимчивых бизнесменов, тем более кавказской наружности. То ли дело на исторической Родине! Директор рынка — уважаемый человек, даже более уважаемый, чем какой-то зам министра. Ваш портрет родственники в школе на стене повесят и детей будут воспитывать на вашем примере.

— Я согласен! — портрет в фойе школы оказался последней соломинкой, переломившей горб и так перегруженного верблюда.

Визуализация мечт — так кажется называется этот метод в маркетинге. Впрочем, здесь ещё и особенности психологии сказываются. Любой руководящий торговый работник в этом времени знает, что с вероятностью близкой к ста процентам он сядет в тюрьму. Рано или поздно — но в этом уверены практически все. Надо лишь успеть накопить на всю оставшуюся жизнь, до того, как за тобой придут люди в серых шинелях. Тем более, если торговый работник — выходец с юга. Как веревочке не виться, итог будет один. Поэтому каждый из таких «предпринимателей» мечтает срубить много-много денег и вернуться в свою республику, лишь там можно быть уверенным, что гарантировано откупишься от тюрьмы. Но кадровая система в Закавказье настолько коррумпирована, что без родственных связей ни на какую «хлебную» должность ты не устроишься: в чистом виде клановое общество с феодальным укладом. Можно, конечно, купить место директора рынка в каком-нибудь Кировобаде — это будет стоить «всего лишь» сто тысяч советских рублей, но никто не даст гарантии, что не вылетишь с должности через год. Чужак с деньгами без связей и крыши — лакомая цель для местных правоохранителей, да и должность можно потом снова продать кому-нибудь более умному по второму разу.

Опять же, кавказская диаспора в Москве в курсе, как обходятся с другими, не коренными национальностями в южных республиках в последнее время. Из Грузии, Армении и Азербайджана уже начался массовый исход этнически «чуждого» населения. Из Ленинорана ведь не только армян выгнали во время погромов, но уже и русских выдавливать начали активно. Конечно, все это приводит в ужас местных обитателей рынка, выходцев с этих самых южных республик. В полном соответствии с принципом «око за око» они ждут ответных погромов и депортации на историческую родину. Вот, прямо завтра ожидают! Тема в их разговорах одна из самых обсуждаемых, и настроение близко к панике. Полное ощущение, что это не случайное явление, а целенаправленное промывание мозгов, поскольку никаких оснований для таких мыслей нет, депортаций и «этнических чисток» из России в моем времени не припоминаю в принципе.

Конечно же, моего компаньона заинтересовал мой внешний вид и способ появления, плохо сочетающиеся со статусом «посланца от Алиева». Пришлось объяснять.

— Во времена Сталина существовала практика «выдвиженцев». Брался какой-нибудь способный, как говорили в таких случаях: «подающий надежды», специалист и назначался на безнадежное, практически невыполнимое дело или проект. Справился — получал награды, должность, вплоть до наркома. Не справился — к стенке. В такой ситуации люди творят чудеса. Нечто похожее у меня сейчас. Ради чистоты эксперимента — все придётся делать с нуля. Справлюсь — пойду на повышение. Провалю проект — все будет грустно и печально. Так что, не подведите меня, уважаемый Рафик, это ведь именно я рекомендовал вас высокому начальству.

Громов в третий, очередной, раз перечитал письмо, хотя уже, наверное. мог воспроизвести его наизусть. Ураган чувств бушевал в его душе.

То, что это послание от воскреснувшего гражданина Морозова — в этом теперь не осталось никаких сомнений. Некоторые моменты знали только они двое, и никто другой. Упоминание Ханкалы кольнуло в сердце — жестоко напоминать человеку о том месте, где он должен был умереть в 2001 году. От инфаркта, прямо во время совещания штаба контр-террористической операции. История пошла по другому пути, и чеченской войны уже не будет, в том числе, благодаря стараниям самого Громова, но такой намёк все же не слишком воодушевлял. Зато предельно чётко и конкретно товарищ Шурик сообщал, что попаданца пытались убить всерьёз и без шуток.

Письмо хоть и зашифровано, понять его не сложно, но полученная информация показалась странной, если не сказать больше. Тот факт, что попаданец пытается связаться не с Леонтьевым в Москве напрямую, что было бы проще и логичнее, а выбрал экстравагантный, довольно медленный и не слишком надежный способ, выйдя на контакт через главпочтамт города Баку — говорит о том, что ситуация сложная и опасная.

История с исчезновением теперь заиграла новыми и весьма зловещими красками. Крот в правлении — намёк яснее некуда.

Фраза: «… в первом главном корпусе. Управились за месяц». и вовсе повергла контр-адмирала в шок. Как ни хотелось не верить, а пришлось признать очевидное: предатели окопались в Первом главном управлении КГБ СССР — никак иначе эту корявую фразу истолковать не получалось.

Упоминание сквозняка и опасности для головы в одном предложении наверняка означает угрозу ликвидации при помощи снайпера. Вполне в духе нашего попаданца простреленный череп обозначить, как сквозняк в голове.

— Узнаю, юмориста Шурика, — укоризненно покачал головой Громов, видимо, воспитанный на старых традициях, где шутки о смерти не одобряются.

Про встречу понятно: в Раменском седьмого и семнадцатого октября, как резервный вариант. Подстраховался попаданец, на случай, если письмо не успеет дойти до адресата к первому назначенному сроку.

С местом и временем не все понятно. Очевидно, информация об этом зашифрована в последнем абзаце.

Лимон, закатившийся под машину? И снова только один человек, кроме отправителя, присутствовавший там, способен понять о чем речь — об истории со взрывом гранаты под днищем автомобиля в Лениноране.

Что делал Громов в тот момент? Ходил на рынок за пивом! Вот и ответ. Время, очевидно, то же самое — час дня, только теперь на рынке в Раменском у пивного ларька. Видимо, такой там один.

— С письмом разобрались. Дальше что?

Контр-адмирал Громов начал нервно шагать по кабинету из угла в угол, словно гастарбайтер, забывший рулетку и пытающийся измерить длину помещения в шагах. Несколько раз он поднимал трубку телефона, но так и не решился позвонить. Фраза о кроте, который обитает рядом с правлением колхоза, не выходила у него из головы. Ехать на встречу лично? Наверняка за его передвижениями загадочные похитители следят. Притащить хвост за собой на встречу — это не дело. — Задачка, однако.