22. Inbound

Inbound должен проходить на протяжении недели, считая с 15 сентября 2014 года, и эта конференция очень важна для HubSpot – это наша версия Dreamforce, четырехдневной оргии от Salesforce.com, которую они проводят каждой осенью в Сан-Франциско. В размерах мы сильно уступаем Salesforce.com, но изо всех сил стараемся напрягать свои мускулы, чтобы выглядеть крупнее. В этом году представление играет особенно важную роль, поскольку наша фирма объявила о своих планах на IPO. Строго говоря, мы находились на стадии «периода молчания», когда Государственная комиссия по ценным бумагам и биржам требует от компании избегать деятельности, могущей искусственно повысить цену ее акций. Халлиган не может просто выйти на сцену и начать говорить всем, что давайте, мол, покупайте акции, но давайте по-честному, – лучшего момента для этого не найти. HubSpot вот-вот откроет вечеринку для десяти тысяч преданных поклонников прямо перед тем, как его начальство запустит роуд-шоу, где Халлиган и Шах вместе со своими банкирами будут умасливать инвестиционные фонды.

Inbound – это возможность для HubSpot продемонстрировать свою динамику рынку. Но, кроме того, я уверен, топ-менеджмент HubSpot осознает это, десять тысяч человек, которые придут на представление, – это именно те люди, которые будут покупать акции HubSpot, как только фирма начнет торги. Это наши клиенты, бизнес-партнеры, они – часть движения и ощущают почти религиозную преданность компании. Более того, большинство из них ничего не знают об инвестировании. Они не знают, как прочитать проспект ценных бумаг или изучить отчет о финансовых результатах или бухгалтерский баланс. Все, что они знают, – это то, что они любят Брайана Халлигана, любят Дхармеша Шаха, а эти ребята сейчас находятся на сцене и говорят им, что бизнес процветает, HubSpot растет как на дрожжах, и все шикарно.

Череп знал, что на этот раз все должно быть по высшему разряду, и сделал для этого все возможное. Он раскошелился на Малкольма Гладуэлла и Марту Стюарт в качестве специальных докладчиков, а также пригласил Гая Кавасаки, писателя и бывшего маркетингового евангелиста Apple, чье имя хорошо известно во всем мире. В этом году шоу получилось настолько грандиозным, что HubSpot пришлось переехать из Конференц-центра Хайнса на Бэк-Бэй в Бостонский конференц-центр и выставочный зал, где помещение побольше. Для выступления на вечеринке наняли певицу Жанель Монэ.

Inbound также означало мое возвращение из отпуска. Я помогал с организацией этого шоу, даже будучи в Лос-Анджелесе. Я убедил продюсера «Кремниевой долины» приехать с презентацией сериала. Я планировал быть модератором на семинаре с венчурными капиталистами, где должны были присутствовать три члена совета директоров HubSpot. Я также уговорил главу одного нью-йоркского агентства по связям с общественностью выступить вместе со мной с презентацией, в которой будут содержаться советы по общению компании с прессой. Джулия, специалист по связям с общественностью, – мой друг.

За неделю до Inbound Джулия прислала мне письмо с сообщением, что не слышала от HubSpot ничего о подготовке к ее поездке. Мы все еще хотим, чтобы она приехала? Последнее, что я об этом слышал, – это что Троцкий возьмет все на себя. Я подумал, что данный момент просто упустили. Две дамы, занимающиеся логистикой для конференции, наверное, забыли об этом. Я заверил ее, что разберусь.

Моника и Эйлин – организаторы. Я написал им, что Джулия нуждается в билете на самолет из Нью-Йорка и номере в отеле. Все это происходило накануне нашего вечернего разговора.

Моника ответила, что никто не просил ее организовывать приезд Джулии.

«Это нужно было сделать сто лет назад», – ответил я.

Моника сказала, что сейчас уже слишком поздно что-то с этим делать. В Бостоне не осталось свободных номеров в отелях, да и в любом случае HubSpot не покрывает расходы спикеров вроде Джулии.

Такого я никогда не слышал. Я десятки раз выступал с речами по всему миру, и никто никогда не просил меня оплачивать свое путешествие. Забронировать номер и билет на самолет, кажется, самое меньшее, что ты можешь сделать для человека, которого просишь выступить на твоем мероприятии.

Но это HubSpot. Здесь мы все делаем по-своему. Наша компания насколько крута, что люди будут сами платить за заветные выступления в качестве спикеров на нашей конференции. Я сказал Монике и Эйлин, что передам Джулии – ей самой придется платить за перелет. Если ей нужно будет где-то остановиться, я предложу ей разместиться в комнате для гостей в моем доме.

Джулия была в шоке и немедленно отменила свой визит. Она прислала мне имейл, в котором сообщала, что мы, кажется, неправильно друг друга поняли, желала всего наилучшего и выражала надежду, что мы проведем великолепную конференцию.

Моника и Эйлин ввели в переписку Спиннер и Троцкого. Спиннер, ворвавшись в диалог, начала говорить, что надо исправить ситуацию с Джулией. Затем зашел Троцкий, написав, что мы сделаем это вместе. Он отправил мне отдельное сообщение, где писал, что я веду себя жестоко и агрессивно, что мне нужно остыть. Он сообщал, что мои действия сильно обидели Монику и Эйлин. Девушки очень усердно работали над конференцией, а я начал в чем-то их упрекать.

Я решил, что Троцкий в корне неверно оценил ситуацию, но, несмотря на это, написал льстивый, подхалимажный имейл Монике и Эйлин, где просил у них прощения за причиненные неудобства, уверял их, что знаю, как много они работали над шоу, и высказывал надежду на налаживание добрых отношений.

Я отправил копию этого сообщения Троцкому, чтобы он мог видеть, что я написал. Он бросил это извинение мне обратно в лицо. Так не пойдет, заявил он. Никаких извинений недостаточно, чтобы загладить свою вину перед этими дамами.

Я поинтересовался у Троцкого, что еще я могу сделать. Он ответил – ничего.

«Поезд ушел. – Мой собеседник был категоричен. – Ты испортил с ними отношения. И никак не сможешь их восстановить».

Троцкий раздувал из мухи слона точно так же, как тогда с моим маленьким комментарием на Facebook по поводу требования Спиннер исправить заголовок статьи. Снова и снова он повторял мне, какой я плохой человек, а теперь вырыл себе яму еще глубже. Вместо того чтобы попытаться восстановить свое реноме в компании, я только все порчу.

Я показал эти письма – мои и Троцкого – своей подруге, однажды работавшей в качестве руководителя высшего звена в одной технологической компании. Я попросил ее быть честной со мной. Я знал, что иногда могу быть тупым и даже грубым. Может быть, я говорил с Моникой и Эйлин таким тоном, который не приветствуется в компании. Подруга уверила меня, что с моими письмами все в порядке. Но она была в шоке от речей Троцкого. Он слетел с катушек, говорила женщина. Его сообщения – это явный перебор, они оскорбительны, непрофессиональны и неприемлемы. Ни один руководитель не должен так общаться с подчиненным, заявила она.

Я рассказал ей о том, что случилось в Лос-Анджелесе, о письме Троцкого, где он спрашивал, почему я хочу остаться в HubSpot, а затем – как он бил копытом по поводу моей шутки на Facebook и как предупреждал меня, что я настолько близок к увольнению, насколько возможно. Я рассказал ей о своих подозрениях насчет того, что Троцкий, возможно, хочет сделать мою жизнь невыносимой, а затем выкинуть из компании.

«Тебе следует обратиться в кадровую службу и доложить им об этом, – посоветовала она. – Покажи им его письма».

«Я думал об этом, – ответил я, – но не знаю, могу ли доверять им. Полагаю, они ничего не сделают Троцкому, но расскажут о моих жалобах, а это его только больше разозлит. Он станет еще больше до меня докапываться».

«Так попробуй с ним поговорить, – предложила мне женщина. – Вы же когда-то были друзьями, верно? Тебе не обязательно тоже раздувать из мухи слона. Просто скажи: эй, может, мы посидим за кофе и расставим все по своим местам, и сделаем что-то типа перезагрузки. Сделай это неформально».

Возможно, дело было в том, что Троцкий просто вымотался. IPO держало компанию в напряжении. Все чувствовали личную ответственность за успешное проведение Inbound. Вдобавок у Троцкого только что родился ребенок. Может, он не высыпается и поэтому так истрепал себе нервы.

В итоге Inbound прошел успешно. Джулия прилетала, великолепно выступила, понравившись всем. Я модерирую панельную дискуссию с несколькими членами совета директоров HubSpot, поблагодарившими меня по окончании за превосходную работу. Я почувствовал себя искупленным.

Через неделю после Inbound, когда все вернулись в офис, я подошел к столу Троцкого и предложил сходить за кофе и обсудить, как все прошло.

– Мой календарь онлайн, – огрызнулся он. – Найди подходящее время и пришли мне уведомление».

В назначенную дату и время мы собрались сходить в Starbucks, но в итоге долго прогуливались по набережной небольшого канала возле офиса. Троцкий говорил мне, что несчастлив в HubSpot. Череп нещадно трахал ему мозги. IPO, кажется, будет обломным. Он взялся за эту работу только потому, что хотел сорвать куш на бирже. Он слышал, что HubSpot пытается назначить цену за акции в интервале между 19 и 21 долларами. Это выше страйк-цены на опционы, имеющиеся у нас обоих, – 13 долларов. Но Троцкий говорил, что этого недостаточно.

– Смысл мне здесь оставаться есть только в том случае, если цена на акцию возрастет до 40 долларов, – пробурчал он.

Мы пошли в Starbucks и взяли кофе. Затем вернулись в HubSpot и расположились на диванах в вестибюле первого этажа.

Наконец я задал вопрос – почему он так злится на меня.

– Очевидно, что-то произошло, но непонятно что. Если я где-то тебя рассердил, то хочу об этом знать, чтобы попросить прощения и все исправить.

Я надеялся, он немного смягчится и вспомнит, что мы были друзьями. Но, к сожалению, этого не произошло. Троцкий стоял на своем. Он ответил, что до сих пор зол на меня, что я дерьмово работаю и настрой у меня дерьмовый. Я не показываю свой командный дух в достаточной степени и в той же степени не уважаю его.

– Я тут единственный, кому не плевать на тебя, – говорил он, едва не дымясь. – Не думаю, что ты это осознаешь, но я – единственная причина, по которой ты все еще здесь работаешь. Если бы не я, тебя бы давно уволили.

– Как они меня уволят? – спросил я. – Уволят за что?

– Они назовут это неудавшимся экспериментом. Они наняли журналиста, но тот не прижился.

– Господи! Так Череп хочет меня уволить?

– Ты не выказываешь ни благодарности, ни уважения. Я из кожи лез, чтобы спасти тебя. Снова и снова я пытался поддержать тебя. Я хотел помочь. Но, честно говоря, сейчас я меньше всего настроен идти тебе навстречу. Вот в чем правда.

Он поднялся. Я тоже. Мы подошли к лифту и в неловком молчании поднялись на четвертый этаж, обратно, на свои рабочие места.

Я написал своей подруге, руководителю высшего звена, чтобы сообщить, что ее предложение насчет кофе сработало, но совсем не так, как я надеялся.

Выходит, война с Троцким только начинается. С этого момента он будет искать все возможные предлоги, чтобы указать мне на промахи. Однажды я назначил гендиректору одной местной технологической компании встречу за обедом, парню, которого посчитал подходящей фигурой для подкаста. Чтобы успеть на обед, мне пришлось пропустить собрание отдела маркетинга, но что из того? Череп проводил эти собрания каждый понедельник. Они необязательны для посещения. Туда являлись всего человек шестьдесят, хотя это и был хороший способ узнать, что нового в отделе. Это собрание часто пропускали.

Однако после нашей встречи я получил злой имейл от Троцкого, требующего объяснить, почему меня не было на собрании отдела. Я напомнил ему, что был на обеде с одним гендиректором и известил об этом заранее.

В ответ мне пришло сердитое, аргументированное обвинение в том, что я остаюсь безучастным к делам фирмы и не демонстрирую в должном объеме преданность своей команде. Я прислал ему список поступков, которые я совершил для того, чтобы наладить отношения с коллегами за первую неделю после своего возвращения. Он ответил, что не принимает мои оправдания и предлагает тезисно, по каждому пункту, предоставить контрдоказательства.

Теперь, когда мы затронули тему преданности, у него появились ко мне и другие вопросы. Сколько секций Inbound я посетил? Он не помнит, чтобы видел меня там. Я выслал ему список панельных дискуссий, на которых присутствовал, и людей, с которыми разговаривал, в числе которых были несколько членов совета директоров HubSpot и инвесторов, одним из них была Лорри Норрингтон; она поблагодарила меня за хорошую работу в качестве модератора панельной дискуссии, на которой она была. Я сообщил ему имена каждого сотрудника HubSpot, с которыми я пил кофе или обедал в попытках реинтегрировать себя в компанию.

Хорошо, не унимался Троцкий. Но это не все. Почему я удалял все упоминания о HubSpot из своих профилей на Twitter и Facebook, когда был в Лос-Анджелесе? Почему я все еще не вернул слово HubSpot обратно в свои профили? Почему я пропустил афтерпати в четверг вечером после Inbound? Мне что, не нравится общаться со своими коллегами?

Я объяснил ему, что не пью и не люблю посещать вечеринки, где люди слишком много пьют. А еще у меня два маленьких ребенка, я только что провел часть лета вдали от них, и если у меня будет выбор – провести вечер дома с семьей или пойти на вечеринку со спиртным в компании двадцатидвухлетних, то я, скорее всего, выберу семью. А это что, в самом деле проблема?

О да! Все эти мелочи, бубнил Троцкий, рисуют образ сотрудника, которому попросту наплевать на компанию. Каждая такая мелочь углубляет пропасть между тобой и другими работниками.

«Налицо регресс», – заявлял он.

Я еще надеялся на возвращение того, старого Троцкого, ждал, что он рассмеется и скажет: «Черт, старина, я ж шучу! Боже мой, видел бы ты свое лицо!» Если такого не произойдет, я надеялся, что он по крайней мере отведет меня в сторону и скажет: «Слушай, мне пришло распоряжение сверху, что нужно прессовать тебя по полной, чтобы ты ушел. Я не хочу этого делать, но работа есть работа, так что я должен этим заниматься. Я знаю, это отстой, извини».

Но ничего такого не произошло. Видимо, Троцкий на самом деле искренне верил в свои слова. Никогда в жизни от меня не отворачивались с таким цинизмом.

Ушаты помоев продолжали на меня литься, когда я приступил к своей новой секретарской работе над подкастом. Все, что я делал, было плохо. Троцкий, видите ли, хотел знать мой маркетинговый план. Мой маркетинговый план состоял в том, чтобы сделать отличный подкаст, который со временем привлечет аудиторию. Нет! Мы же маркетологи! Мы должны заниматься маркетингом! Нам нужно создать рассылку и отправлять спам тысячам людей, заставляя их кликать на ссылку и подписываться на подкаст. Если этим займется достаточное количество людей, мы сможем заставить Apple думать, что у нас есть огромная аудитория, и Apple поместят наш подкаст в свой топ.

Показатели: нам они необходимы! Сколько слушателей будет у нас через шесть месяцев, а через год? В какие списки попадет подкаст на iTunes Store? Как скоро мы попадем в топ-10? В какой момент я смогу определенно сказать, что этот подкаст станет номером один среди бизнес-подкастов в мире? Есть предполагаемые показатели, которые мне необходимо было установить, и как только я это сделаю, мне требовалось их достичь, а то хуже будет!

Вся моя карьера в HubSpot напрямую зависела от подкаста.

– Ситуация очень простая, – обрисовал мои перспективы Троцкий. – Если подкаст ждет успех, ты сохранишь свою работу.

– А если нет, тогда что? Уволят?

Троцкий сердито посмотрел на меня.

– Просто сделай так, чтобы все удалось.

Вопрос только в том, какое значение он вкладывает в слово «успех». Я думаю, как бы ни определял его Троцкий с Черепом, в любом случае, что бы я ни делал, я никогда этого успеха не добьюсь.

А тем временем Троцкий компостировал мне мозги. Постоянно. Почему я не назначил собрание, чтобы привлечь остальных сотрудников отдела к работе над подкастом? Почему я не попросил у них помощи? Что ж, я назначил собрание. Тогда немедленно следует продолжение. Почему я не сделал этого раньше? Когда наш дедлайн? Когда мы будем в прямом эфире? Почему нельзя начать раньше? У меня есть понимание, что теперь я – менеджер проекта, ответственный за каждую его стадию?

Почему я не отправил Троцкому отчет о проделанной работе в письменном виде? Почему я не создал документ о полной маркетинговой кампании для подкаста и не выложил его на Google Docs, чтобы остальные сотрудники отдела могли просмотреть маркетинговый план и добавить свои комментарии? И если я создал документ, то почему не отвечаю на комментарии сразу же? Где мои ответы на список комментариев, который Троцкий поместил туда?

Мы создали отдельную веб-страницу для подкаста. Она выглядит отлично, но дизайнеры не уложились по срокам и запросили несколько дополнительных дней. Я сказал им, что согласен. Почему я так поступил? Почему дал им эти несколько дней? Почему они вообще не успели в срок? Я что, не смог им выставить четкие сроки?

Был человек, который, по моему мнению, отлично подошел бы для шоу. Я написал Черепу и спросил его мнение. Тут же вмешался Троцкий. Почему я пишу напрямую Черепу? Почему заставляю его вникать в такие мелочи? Я что, не осведомлен о протоколе взаимодействия с руководителем высшего звена?

Меня пригласили выступить на конференции в Перу. Пользователь HubSpot из Сан-Диего хотел, чтобы я вышел на сцену. Я согласился: да, конечно, я хочу помочь в продвижении бренда. Но нет! Троцкий заявил, что я опять все испортил! Почему я принимаю предложения выступать на конференциях, когда должен быть тише воды и целиком сфокусироваться на подкасте?

Все это отдавало безумием. Подкаст не так трудно делать, и, честно говоря, никто никогда не станет его слушать, если вести подкаст будет Череп. Я полагал, что мы привлечем примерно такую же аудиторию, как в том случае, когда он делал видеоподкаст HubSpot TV, то есть никого.

По существу, этот подкаст – плод тщеславия нашего босса, и хотя мне нравилось им заниматься, но не было смысла витать в облаках и верить, что этот придурок станет ведущим самого крупного бизнес-подкаста в мире. Также не было смысла ставить перед собой нереальные цели, которые почти что наверняка не будут достигнуты, я тут явно не преуспею, разве что последнее – и есть цель, как мне видится.

Я пытался абстрагироваться от потока ругани, притворяясь антропологом. Как ведут себя папуасы, когда вождь решает прогнать одного из членов племени? Я представлял, что я психолог-исследователь, а отдел маркетинга HubSpot – это поле для лабораторного эксперимента: Стэнфордский тюремный эксперимент или эксперимент Милгрэма в Йеле, только в корпоративном мире.

Я представлял, что изучаю способы, которыми воспользуется компания, чтобы избавиться от нежелательного сотрудника, с самим собой в качестве подопытного кролика. Я слышал жуткие истории, которые рассказывали люди, прошедшие через это, но никогда не ощущал такого на себе. Я не знал, как это происходит.

Я изучал тактику и техники Троцкого, то, как он игнорирует меня, – он сидел через несколько столов, не обращая на меня никакого внимания. Я восхищался тем, как он ругает меня, не повышая голоса, даже наоборот, его голос звучал еще мягче обычного, более проникновенно, иногда с отеческой интонацией учителя, наставляющего своего ученика. Он выбирал момент, когда вокруг никого не было, а затем придвигался на стуле, наклонялся ко мне и начинал говорить, что я испытываю его терпение своим поведением. Почему я задал ему тот вопрос на собрании? Я что, пытался опозорить его на глазах у всех? Он хочет только одного: чтобы я взял себя в руки и перестал быть таким жестоким и агрессивным.

Еще одна его тактика – сказать мне, что я разозлил кого-то в отделе и этот кто-то подал на меня очередную жалобу. Странно, что, когда я извинялся перед этими людьми, они понятия не имели, о чем это я. Одним из таких людей, оскорбленных мной, была Роберта, ассистент Черепа. Троцкий говорил, что она вне себя от ярости, потому что забронировала для меня номер в отеле на время Inbound, которым я ни разу не воспользовался, что означало пустую трату денег, а кто-то был обделен комнатой. Я не мог представить себе, зачем компании понадобилось бронировать для меня номер в Бостоне, поскольку я тут живу. Но я все же сказал Роберте, что мне жаль, что она забронировала мне номер, а я им так и не воспользовался.

Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего.

– Ничего страшного, – пролепетала она. – Никто не обратил на это внимания.

Я сообщил ей, что слышал, будто она очень расстроена.

– Это просто смешно, – пожала плечами Роберта.

То же самое с Моникой и Эйлин, дамами, занимавшимися логистикой конференции. Они якобы были очень злы на меня, потому что я так и не смог восстановить с ними отношения, сколько бы ни пытался. Это тоже оказалось полным бредом.

– Не злился на тебя никто из нас, – сказала мне Моника спустя несколько месяцев после моего ухода из HubSpot. Я полагал, что она ужасно злилась на меня. – Это, – вздохнула Моника, – совершенная неожиданность для меня.

Один пиарщик из Бостона писал мне и рассказывал, что Троцкий был вовлечен в горячие споры на Facebook, где постил длинные, скучные тексты с нападками на разных людей, постоянно переходя на личности. «Этот парень твой босс?», – спросил он, заметив, что Троцкий работает в HubSpot, как и я. – Как ты его терпишь? Он же психанутый. Он комментирует посты таким образом, что их можно счесть безумными. Он просто невыносим. Первостатейный подонок».

У меня никогда еще не было такого жестокого босса. Я работал на нескольких ярких персонажей, среди которых был редактор Forbes, которого я однажды назвал долбанутым уродом, на что он ответил: вот поэтому-то он меня так любит и ему нравится работать со мной. Я всегда находил способы поладить со своими коллегами. Никто в моей взрослой жизни, на работе или еще где, не разговаривал со мной, как Троцкий. Никто никогда меня не ругал, не оскорблял, не выказывал такой враждебности и презрения ко мне. Может, мне просто везло. Может быть, с таким отношением сталкивается на работе большинство людей. Но мне приходилось работать в трудных условиях. От текстильной фабрики до сценарной комнаты в Голливуде, и никогда я не встречал никого, подобного Троцкому.

Надо мной никогда не издевались в школе, но я представляю, каково это. Какой-то парень истязает меня, а я боюсь кому-нибудь об этом сказать, потому что уверен – тогда будет только хуже. Этот страх, в свою очередь, приводил к тому, что я начинал ненавидеть себя за такую трусость, за неспособность постоять за себя. Мне становилось за себя стыдно. Этот парень использует меня, как боксерскую грушу, а я ничего не делаю для того, чтобы это прекратить. Кажется, что если я смогу не обращать на это внимание, то он, в конце концов, поймет, что я не собираюсь давать отпор и прекратит донимать меня. Но происходило обратное. Когда он понял, что я не собираюсь ему отвечать, то стал еще более агрессивным. Как будто я дал ему разрешение выбить из меня все дерьмо.

Это странно, но я почти восхищался Троцким. Как предмет психологического исследования, он поражал воображение. Проблема в том, что это не было психологическим исследованием, и несмотря на мои попытки притворяться равнодушным, его ругань начинала негативно сказываться на мне. Мне стало страшно идти на работу. Офис казался сюрреалистичным, почти кафкианским. Троцкий был моим тюремщиком, а я жил в постоянном страхе сделать что-то, что вызовет его недовольство, не представляя, что это будет. Его гнев может вызвать что угодно. Я чувствовал, что меня одолели, я беспомощен.

Спиннер сидела за углом от меня, она постоянно ржала, как ослица, над собственными шутками. Я был окружен счастливыми, позитивными молодыми людьми, наслаждающимися жизнью в своем детсаде для взрослых. Их новейшее изобретение – генератор случайных свиданий в обеденное время, созданный одной девушкой, работающей на Джордан, создательницу бесстрашной пятницы: воспользуйся им, и раз в неделю он будет подбирать тебе пару среди других хабспоттеров, чтобы сходить вместе на обед и получше узнать друг друга. Приветливая атмосфера не умаляла мрака, который я чувствовал, а только усугубляла положение. Я бы с огромным удовольствием работал дома, но работа над подкастом требовала, чтобы я находился в офисе, и, в любом случае, Троцкий говорил, что мне надо приходить на работу, чтобы показывать, какой я командный игрок и что я с ними «всей душой».

Целыми неделями я терпел оскорбления Троцкого. Что бы он ни сказал, я отвечал ему спокойным, уравновешенным голосом. Сохранение самообладания отнимало много сил – и в итоге я больше не мог сдерживаться. Однажды я не сдержался и велел ему отвалить.

Октябрь, пятница. Как обычно, Троцкий подошел к моему столу, придвинул стул, наклонился ко мне и голосом чуть громче шепота начал жаловаться на то, что я сказал ему этим утром. Он, по его словам, расценивает это как оскорбление.

На этот раз я оборвал его на полуслове.

– Послушай, – спросил я, – ты пытаешься сделать так, чтобы я уволился? Потому что если да, то это работает. Ты выносил мне мозг с тех пор, как я вернулся к работе или даже раньше. Ты постоянно вешаешь мне лапшу на уши и грубишь, и я не понимаю, почему. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты перестал.

Троцкий откинулся на спинку кресла. Через несколько секунд он произнес:

– Знаешь что? Ты прав.

К моему изумлению, Троцкий признал, что доставал меня. Он даже объяснил, почему так поступал. Он сказал: это потому, что я удалил его из друзей на Facebook еще в августе. Он знает, что это глупо, но чувствовал себя оскорбленным. Я объяснил, что после фиаско с шуткой над Спиннер разорвал контакты на Facebook со всеми сотрудниками HubSpot, а не только с ним. Я хотел провести четкую грань между своей личной жизнью и работой.

– Я использую Facebook только для того, чтобы выкладывать фотографии своих детей и общаться с друзьями.

Троцкий ответил, что понимает это. Он признал, что может быть очень обидчивым и вспыльчивым. Его очень легко обидеть, и в таком случае он теряет к людям интерес и прекращает с ними общаться. Может быть, именно это и произошло, сказал он.

– Я отстану от тебя, – свеликодушничал он. – Дам тебе волю.

Поразительно, но так и произошло, – правда, длилось это всего несколько дней. А затем он продолжил, найдя способ, как использовать мою жалобу против меня.

– Ты знаешь, – выдохнул он как-то раз, подкравшись ко мне, как Ламберг, вкрадчивый босс из «Офисного пространства», – теперь, когда ты начал принимать все в штыки, это стало создавать проблему, потому что теперь ты как за стеной, и это осложняет мою работу в качестве твоего начальника. Если я попытаюсь дать комментарий по поводу твоей работы, то, боюсь, ты опять скажешь, что я враждебно к тебе отношусь или что донимаю тебя. Понимаешь, о чем я?

Да, я понимал: он говорит, что, когда я попросил его перестать меня донимать, я был враждебно настроен по отношению к нему. Должен признать, хороший ход.

Моя подруга, бывший руководитель высшего звена, которая в прошлый раз советовала обсудить все с Троцким за кофе, на этот раз дала мне новый совет: убираться.

– Других вариантов нет, – заключила она. – Парень взъелся на тебя.

Будто для того, чтобы все усугубить, однажды на собрании всей команды по работе с контентом Троцкий объявил, что у него появилась новая, смелая идея. Он собирается запустить новое издание – высококлассный онлайн-журнал со статьями для инвесторов и гендиректоров. Журнал будет существовать отдельно от блога. У него будет свой сайт с красивыми иллюстрациями, фотографиями и большими статьями.

Это была в точности та же идея, которую я подал Уингману, как только устроился на работу, и тогда она была отклонена. Эту идею я высказывал Халлигану и Дхармешу; они ее одобрили, но Череп отказался ее реализовывать.

Троцкий знал, что я предложил эту идею. Он знал всю историю целиком. Теперь он просто взял мою идею и сделал своей.

Но было еще кое-что. «Некоторые из вас знают, что мы разговаривали с Сандрой Бэйл, – добавил Троцкий. – Она выступала на Inbound, и все полюбили ее».

Сандра Бэйл вела блог для одной венчурной фирмы в Сан-Франциско. Ей тридцать лет, непродолжительное время она работала в Wall Street Journal, перед тем как заняться связями с общественностью.

«Мы не уверены, что нам удастся ее заполучить, но мы будем очень стараться, – продолжил Троцкий. – Если она возьмется за работу, мы сделаем ее руководителем издания и поручим ей работу по его созданию. Она рок-звезда. Это будет ощутимый успех, если мы сможем привлечь ее в нашу команду».

А я в это время буду работать секретарем подкаста? Какого черта?! После собрания, наедине, я напомнил Троцкому, что предложенная им идея, проект, для которого он хочет нанять Сандру в качестве руководителя, – это та же самая идея, которую я предлагал осуществить несколько месяцев назад.

Троцкий закивал. Кажется, он обдумывал все это.

– Я вот что тебе скажу, – проговорил он. – Если Сандра будет в нашей команде и ей потребуется какая-либо помощь, я бы определенно хотел, чтобы ты работал с ней.

В этот момент все стало яснее некуда. Троцкому не хватало только самолета над штаб-квартирой HubSpot, пишущего в небе дымом текст: «УХОДИ, ДЭН».

Я был рад ему услужить. У меня к тому времени наметились подвижки в поиске работы. Но я не хотел уходить до тех пор, пока не определюсь со стопроцентной гарантией. Я – единственный кормилец в нашей семье, и мы зависим от медицинской страховки HubSpot.

С этого момента я счел себя свободным от необходимости воспринимать HubSpot всерьез. Однажды, вернувшись в офис после обеда, я увидел Клавитарного Медведя в переговорной, рядом с моим офисом. Клавитарный Медведь – это уличный музыкант, играющий на станциях метро в Бостоне, на нем костюм медведя, и он играет на гибриде гитары и клавишных. Он здесь потому, что у Трейси день рождения; она – вице-президент группы бренда и шумихи, и сотрудники ее отдела подумали, что будет весело позвать Клавитарного Медведя поиграть, пока все будут есть праздничный торт. Они пригласили меня присоединиться, так что я взял себе кусок торта и наделал кучу фото. На Хэллоуин я делал то же самое: яростно фотографировал, щелкал затвором, пока они принимали безумные позы и изображали из себя крутых.

Вкупе с неиссякаемым потоком опросов счастья Череп предложил выдвигать идеи (анонимные), касающиеся новых способов повеселиться на работе. «Сандей по понедельникам» – одна из моих идей: каждый понедельник Череп должен организовывать поставку огромного запаса мороженого и топпингов, чтобы мы делали сандей. В следующий раз я предложил заменить гамак в комнате отдыха на столы для массажа и нанять на полную ставку массажистов. Ни одна из этих идей не нашла последователей.

На собраниях, где я до того больше молчал, теперь я на полном серьезе высказывал самые нелепые мысли, которые только могли прийти мне в голову. Однажды Троцкий собрал около дюжины наших сотрудников с целью придумать новые, масштабные, креативные идеи, революционные подходы в маркетинге, с помощью которых мы сможем заявить о себе. Он сказал, что ищет «Тома Йорка», подразумевая вокалиста Radiohead, который в сентябре 2014 года бросил вызов всей музыкальной индустрии, выложив новый альбом на торрент-трекеры, где его скачивали несколько миллионов раз, и заработал на этом 20 миллионов долларов, обойдясь без сделок со звукозаписывающими компаниями.

У нас была неделя или около того, чтобы генерировать новые идеи, столь же революционные, как и у Тома Йорка. Когда пришла пора высказывать свою идею, я предложил следующее: «Мы берем пять тысяч однодолларовых купюр и штампуем на каждой из них слово HubSpot большими красными буквами и еще адрес нашего сайта. Берем эти купюры с собой в другой город, скажем Цинциннати, потому что там живет мой брат, но вообще неважно, какой это будет город. Далее мы разбрасываем купюры по всему городу. Это будет новым словом в маркетинге. Понимаете?»

Не понимают. Дамы из блога уставились на меня глазами, полными ненависти. Не могу сказать, из-за того ли, что им не понравилась моя идея, или из-за того, что они от всей души меня ненавидят.

– Сейчас привлечение новых клиентов выглядит так, – говорю я. – Мы берем миллионы долларов и даем их людям, чтобы те создавали контент в блоге. А потом рассчитываем, что какая-нибудь горстка людей, увидевших наше творение, превратится в наших клиентов. Наш коэффициент конверсии крайне мал.

Я предлагаю убрать посредника – то есть нас – и в прямом смысле слова раздавать деньги. Жители Цинциннати начнут находить эти купюры повсюду. Они станут задаваться вопросом, что происходит. Об этом пронюхает пресса. В местной газете сообщат о нашей инициативе. Затем о нас заговорят на местном телевидении. Халлиган расскажет там о своей сумасшедшей маркетинговой схеме. Это же бесплатный репортаж! Возможно, что после такой акции у нас будет на одного клиента в Цинциннати больше. Да, мы потратим целых пять тысяч баксов на одного покупателя. Это все равно намного лучше нашей нынешней продуктивности.

Они на это не повелись. Но я тем не менее перешел ко второй фазе своего плана: охоте за предметами. Недавно об этом говорили в новостях. Какой-то неизвестный филантроп распихивал по конвертам стодолларовые купюры и прятал их на всей территории Сан-Франциско и Нью-Йорка, создав подсказки, как их найти.

Я предложил переплюнуть всех. Мы объявим, что в определенный день спрячем сумку с пятью тысячами долларов где-нибудь в Сан-Франциско, например в парке «Золотые ворота». Или в Центральном парке, в Нью-Йорке. Мы породим лихорадку. Представьте, что вы заставили сотни тысяч людей бегать по городу в поисках денег. Они все приходят в парк в одно и то же время. Они парализуют движение. Они станут причиной несчастных случаев! Как в том старом фильме «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир», где несколько команд пытаются найти сокровище. Пресса будет освещать только это. Все будут писать лишь о царящем хаосе. Они сообщат о том, кто нашел деньги. Они расскажут о нас. Нас покажут по национальному ТВ.

Дело в том, что это на самом деле неплохая идея. Она неожиданная и, может быть, безумная, но не невозможная.

Никому моя идея не понравилась.

«Хорошо, – продолжил я, – тогда мы можем вывести все это на еще более высокий уровень. Мы соорудим денежную пушку. Она будет стрелять долларовыми купюрами. Понадобится всего лишь большой вентилятор в коробке и труба, которая будет из нее торчать. Мы установим пушку на заднюю часть «Хаммера», с логотипом HubSpot с каждой стороны, и будем кататься по городу, выдувая деньги на улицы. Подумайте о беспорядке! Люди, ринувшиеся на улицы, будут пытаться схватить как можно больше купюр. Они будут драться за деньги, как в Walmart в черную пятницу. Это будет кошмар!»

Они молча сидели и смотрели в пол. Троцкий, прокашлявшись, произнес: «О’кей, еще кто-нибудь?»

Следующий час мы провели, выслушивая разные отстойные идеи. Одна из них звучала как Uber-a-Marketer; это был плагиат продвижения Uber услуг вакцинирования, в соответствии с которыми ты можешь заказать себе укол от ОРЗ, и медсестра приедет прямо к тебе домой. Uber-a-Marketer предполагал, что ты заплатишь деньги или выиг-раешь в каком-нибудь конкурсе, и HubSpot пришлет одного из своих маркетологов в ваш офис и станет обучать вас маркетингу. Мы же – самая лучшая маркетинг-команда на планете, в конце концов! Люди готовы убить лишь за то, чтобы мы их обучили маркетингу!

Эта идея имела некоторый успех. Но кто-то забеспокоился, что Uber не станет с нами сотрудничать. Что тогда? Мы можем обратиться к Lyft или какому-нибудь другому сервису.

Я включился в обсуждение, сказав, что мне очень нравится эта идея, но, может быть, есть способ вывести ее на другой уровень и сделать более эффектной. «Почему бы нашему маркетологу не спуститься с парашютом? – предложил я. – Как сделала Google на своей конференции I/O в прошлом году, когда к ним прибыли сотрудники Google Glass, спрыгивавшие с самолета на крышу здания, где проводилась конференция. Выигрываешь приз, и вжух! – над головой пролетает самолет, а из него с парашютом выпрыгивает маркетолог и приземляется на твою крышу. Это же круто!»

Мертвые взгляды.

«Или, – веселился я, развивая свою мысль, – мы могли бы выстрелить кем-нибудь из пушки. Это может сделать Спиннер. Я бы даже заплатил за это зрелище. Или, эй, это могла бы сделать Фатима». Фатима – крайне амбициозная и энергичная девушка, совсем недавно окончившая колледж. Она любит HubSpot больше самой жизни и готова на все ради его процветания. «Она миниатюрная, – продолжил я. – Мы могли бы одеть ее в оранжевый комбинезон, оранжевый шлем и выстрелить ею прямо в открытое окно офиса. Бум! Вот она! Не моргнет глазом и сразу же начнет лекцию о маркетинге».

Несколько людей засмеялись. Но потом оглянулись по сторонам, увидели, что больше никто не смеется, и перестали.

На секунду воцарилось молчание. Мертвое.

«Знаете, – нравоучительно продолжил я, – мне кажется, что все же стоит присмотреться к идее с денежной пушкой. Потому что она бы на самом деле шикарно сработала».