Часть 5. Незнакомые станции

– Ты будешь плавать?

– Вряд ли стоит делать это вместе. Ты плыви, а я пока посмотрю.

Они спускались по крутой тропинке к берегу. Позади них последние лучи солнца освещали скалы. Впереди расстилался мировой океан, сверкающий, чернильно-синий. Тропинка вела к подковообразному бассейну с волногенератором и пристани из стекла Творцов рельсов. Зен подошел к концу пристани и стал раздеваться, бросая одежду на стекло под ногами. Море его не пугало. Он научился плавать на пляжах Сантераки, пока год жил там с матерью и Микой, когда ему было одиннадцать. Нова улыбнулась, думая об этом, представляя, каким он был тогда. Он рассказывал ей о своем прошлом, пока они путешествовали по Паутине миров. Довольно часто он забывал, что рассказал, и повторял заново, но Нова не возражала: она хотела знать все. Было чудесно знать так много о ком-то, кто доверял тебе все воспоминания и мечты. Особенно Зен, который раньше никому не доверял. Он снял гарнитуру и положил ее поверх небрежно сваленной одежды, оглянувшись на Нову с быстрой, почти нервной усмешкой. Он выглядел прекрасно, стоя обнаженным на краю причала, его худое смуглое тело выделялось на фоне сумеречного моря.

– Осторожнее, – начала она, но он уже нырнул, погружаясь в плавный подъем надвигавшейся волны.

Они были вместе уже девять месяцев. Целых девять месяцев прошло с той прекрасной первой ночи на Йаарме. Они почти не помнили, кем были до того, как проехали сквозь шлюз Ворона. Проходили целые дни, когда они не думали ни о Вороне, ни о поезде Зенитов, ни о том, что все могло сложиться иначе.

Временами было трудно. Никто из них прежде не влюблялся, а все, что они знали, было почерпнуто из сказок. Но сказки обычно заканчивались, когда люди влюблялись. А что дальше? У них не было ничего общего, кроме приключений, которые свели их вместе. Нова любила, чтобы все было аккуратно и опрятно, а Зена это совершенно не волновало. Ей нравилось все знать, а Зен, казалось, был счастлив оставаться в неведении. Ее переполняло любопытство по поводу того, как возникла Паутина миров, и она все время пыталась разузнать больше о ее истории, но Зена интересовало только настоящее, и, похоже, он радовался, что они прибыли слишком поздно и не встретились с таинственными Творцами рельсов. Будь они все еще в Империи Сети, подумала Нова, то расстались бы через неделю или две. Из-за различий они бы начали ссориться, и сказалось бы давление общественного мнения. Люди и моторики не должны даже смотреть в сторону друг друга, не говоря уже о том, чтобы влюбляться. Но здесь нет людей, чтобы их судить, а они слишком нуждаются друг в друге, чтобы ссориться. Она научилась не обращать внимания на все недостатки Зена. Когда ты любишь кого-то, поняла она, то любишь его целиком, со всем хорошим и плохим. Порой, когда она была с Зеном, у нее возникало ощущение, что никто никогда никого так не любил, как она его. От этого Нова чувствовала себя особенной, уникальной и более человечной, чем когда-либо прежде, потому что была почти уверена, все люди чувствуют то же самое, когда влюблены.

Он вынырнул в нескольких метрах от берега, гладкий, как тюлень, с прилипшими мокрыми волосами, окликнул Нову и помахал рукой:

– Они тут!

Солнце уже село, но она ясно видела его в мягком пастельном свете, который струился сквозь волны откуда-то снизу. Она подбежала к концу причала как раз вовремя, чтобы увидеть огромное животное, проплывшее под ним в воде. Импульсы синего и янтарного света мерцали на его боках и длинных тянущихся плавниках.

– Они большие, – закричал Зен, снова ныряя. И хотя Нова знала, что Ночные Пловцы дружелюбны, все равно была благодарна за пол из прозрачного рельсового стекла, отделявший ее от глубин.

Они прошли долгий путь от Йаарма. По всем сверкающим линиям до Приина-Рея: бесчисленные шлюзы, бесконечные инопланетные станции. Они останавливались в Яшти, в Волнах Гмылма, Семимилиипе и Груште. Они видели ясли морвов на Иехиине, где вылуплялись странные живые локомотивы Паутины, а молодые особи ездили по тренировочным рельсам, пробуя новые колеса. Они прошли по Новой Фарфоровой линии до самых Радужных Полумиров, затем двинулись по ветке Лестница Творцов, пока та не привела их сюда, в Край Ночи – водный мир, где лишь горная цепь поднималась достаточно высоко, чтобы пробить поверхность океана. Творцы рельсов оставили К-шлюз на одном конце длинной каменистой равнины, еще четыре – на другом и одну из станций посередине. Там жила колония диков, выступавшая посредниками в торговле между приезжими поездами и туземцами Края Ночи – огромными, похожими на китов ночными пловцами.

Под Зеном находилось уже два пловца, и он вдруг увидел, что под ними были еще и другие: крошечные подвижные огоньки, по-видимому, целое скопление существ, поднимавшихся с невероятной глубины. Огоньки как будто запульсировали, когда стеклянный пол бассейна задрожал в ответ на их инфразвуковые сигналы. Зен раскинул руки и ноги на воде. Ночным пловцам было любопытно поглядеть на людей, как и всем, кого он встречал в Паутине миров. Но, в отличие от других, пловцы считали, что не могут по-настоящему начать понимать новую расу, пока не увидят ее на плаву.

Так что он на мгновение застыл, голый в темнеющем море, позволив существам внизу хорошенько рассмотреть его тем, что у них было вместо глаз. Теперь повсюду вокруг него сквозь волны пробивался свет наблюдателей из глубины.

Он задумался, насколько удачно у него получается. Как посол людей смотрелся на фоне остальных рас, которые добирались до Края Ночи и показывали им себя в этом древнем водоеме? «Лучше, чем хаты», – подумал он: эти дружелюбные палатки просто скользили бы по волнам, как живые обломки корабля. Герастеки плыли бы, как лошади, размахивая тремя ногами и высоко подняв над водой рогатые головы. Дики справились бы лучше: в воде они ощущали себя почти как дома. А Те, Кто Помнил Море, были в основном просто осьминогами, что само по себе жульничество…

Он поплыл ко входу в водоем, где заканчивались два каменных рукава, окружавших его, и накатывали с открытого моря волны. Ему становилось холодно, он решил, что ночные пловцы увидели достаточно, и повернул обратно, к стеклянной пристани.

– Ты их видела? Ночных пловцов? Они размером с поезд!

– По-моему, когда-то это и были поезда, – ответила Нова, присев на корточки рядом с ворохом одежды и хмуро глядя на воду. – Дик, с которым я разговаривала во В’рее, сказала, что они произошли от морвов, которые застряли здесь после Блэкаута. Это кажется вполне возможным.

«Это так в духе Новы, – подумал Зен, выбираясь из воды. – Она вечно строит теории, всегда задает вопросы»…

– Зайди в воду, – сказал он. – Их там целая куча, кружат глубоко внизу. Отсюда ничего не видно, поплавай.

– Лучше не надо, – ответила Нова. Ей хотелось, но если бы она разделась и нырнула в воду, то ночные пловцы и любой, кто смотрел бы вниз с дорожек и выступов на скалах, могли бы заметить, что ее тело не имело ничего общего с телом Зена. Ей так и не удалось персонализировать его так же, как лицо. Это была стандартная проблема тела моторика, на котором не было сосков, пупка, этих милых узоров и родинок. Инопланетяне, вероятно, просто списали бы это на различия между человеческими полами, но ей не хотелось рисковать, чтобы они не догадались. Жители Паутины миров с опаской относились к машинам.

К счастью, это означало, что у них не было собственных очень сложных технологий, и никто, похоже, не мог понять, что Нова – не женщина, или что «Дамасская роза» – это нечто большее, чем странная, несовершенная разновидность морва, которая для хорошей работы нуждалась в механическом обслуживании. «Дамасская роза» была недовольна, но подыграла, выпуская своих ремонтных пауков только на пустых участках линии, где их не могли заметить, или заставляя Зена с Новой делать это самим. Она разучила бессловесные песни морвов и иногда им подпевала. На разъездном пути в Краю Ночи она тихо пела дуэтом с морвом герастеков, пока Зен и Нова шли обратно по наклонным дорожкам к станции. Позади них радужное свечение в приливном водоеме исчезло, когда Ночные Пловцы погрузились обратно в глубину.