Все мы хотим своим детям безоблачного и спокойного детства.

Все мы хотим, чтобы наши дети росли, ни в чём (по крайней мере, ни в чём разумном) себе не отказывая.

Чтобы их окружало если и не здоровое, то, во всяком случае, хотя бы оптимистичное общество, чтобы они чувствовали передающееся им по невидимым каналам, через настроения в семье и вокруг, ощущения благополучия и уверенности в завтрашнем дне.

Конечно, мы можем лишь вспоминать свое советское детство, когда уже четырехлетних детей со спокойной душой оставляли во дворах играть одних в песочнице, а пятилетних — отправляли в булочную за хлебом; после разрушительных либеральных реформ тот, советский уровень безопасности даже в условиях нормального развития будет недостижим еще поколения. Однако мы хотим не бояться хотя бы за восемнадцатилетних «детей», даже в крупных городах порой находящихся под угрозой похищения прямо на улице — полицией для выполнения плана по задержанным, преступниками — в сексуальное рабство.

Более того: люди обычно не задумываются о том, каким тяжелым бременем ложатся на них дети.

Женщины ощущают это в родильных домах, в значительной части которых очевидная медицинская некомпетентность дополняется грубейшим пренебрежением нуждами рожениц, а культура персонала напоминает тюремную. Именно столкнувшись с откровенно враждебным отношением к ним, превращающим роды (которые вообще-то должны быть праздником) в чудовищный кошмар, женщины отказываются от идеи иметь второго ребенка или же, если ПОЗВОЛЯЮТ средства и здоровье, рожают дома с помощью частных акушерок, а то и просто знакомых. Понимая высокий риск этого решения, они понимают и то, что он значительно меньше той моральной (а то и физической травмы), которую они и их будущий ребенок, скорее всего, получат в обычном государственном роддоме.

Не следует преуменьшать и бытовые СЛОЖНОСТИ, доставляемые появлением ребенка. Да, конечно, изобретение памперсов и одноразовых пеленок снизило их колоссально (я хорошо помню почти непрерывно кипятящееся на плите ведро с пеленками в завешанной сушащимися пеленками кухне, бывшее почти непременным атрибутом появления в доме младенца). Однако в целом они остались тяжелыми и разнообразными — начиная с денежных расходов и кончая ночами, проведенными без сна за укачиванием малыша перед достаточно напряженной работой.

И все физические и финансовые проблемы — ничто перед бессилием, которое Вы испытываете в полчетвертого утра перед ну никак не желающим спать и от чего-то, — а Вы не можете понять, от чего! — ужасно, и притом ужасно громко, страдающим комочком пищащей плоти.

Вашей плоти.

Я боюсь даже думать, какая доля родителей, даже в самых благополучных условиях, хотя бы раз в жизни испытывали труднопреодолимое желание убить собственного ребенка.

Хотя бы для того, чтобы немного поспать.

Со временем Вы поймете, что младенец плачет не только тогда, когда ему больно или неудобно, но и когда просто заявляет о себе: это единственный доступный ему способ активного общения с окружающим миром, — но спать лучше от этого не станете.

Обычные трудности рождения и воспитания малыша, о которых умалчивает глянцевая реклама демографической политики правительства (от которой на Вашу сторону выпадет, скорее всего, в основном изнанка в виде дороговизны всего детского, отсутствия нормальной педиатрии и некоторых других «радостей») и детских товаров, конечно, будут многократно усугублены кризисом.

И ответ на вопрос, рожать ли в снова ухудшившихся социально-экономических (да и психологических тоже) условиях, можете дать только Вы сами — и только сами себе, потому что это вдвойне интимное дело.

Однако я хочу привлечь Ваше внимание к совершенно иному аспекту проблемы, которую тоже не стоит упускать из виду.

Дело в том, что большинство дедушек и бабушек моих знакомых — или их родителей (в зависимости от поколения, к которому они сами принадлежали) родилось в исключительно неблагоприятных условиях и местах. И, если бы наши предки выбирали для рождения детей место и время, взвешивали бы последствия, оценивали бы перспективы и сопоставляли риски, — у меня не было бы не только многих друзей, но и жены.

Потому что их родители просто не имели бы шанса появиться на свет.

Ну, редко в нашей стране условия бывают благоприятными, что уж тут поделать.

Бог с ними, со страной и государством, — но мы живем сегодня в очень большой степени потому, что дети — наши деды и бабушки, родители, да и мы сами — рассматривались в наших семьях как главное счастье и главная ценность.

Иногда нечего было есть, иногда негде было жить, иногда жили под вполне реальным страхом смерти.

Но люди живы не тогда, когда они передвигают ноги, — а когда у них есть дети.

И, если у нас сегодня нет детей, — мы как-то не вполне живы, Вы не находите?

Учитесь у чеченского народа, ответившим на войну и разгул бандитизма (от которого страдали и сами чеченцы тоже) беспрецедентным демографическим взрывом.

Дело не в каком-то мифическом долге перед какими-то грядущими поколениями, на которые глаза бы не смотрели, — совсем нет.

Дело в физиологических особенностях нашего организма: обычному нормальному человеку, чтобы быть счастливым и чувствовать себя хорошо, нужно иметь детей. И проблемы, которые они приносят на социальном и материальном уровнях, более чем компенсируются удовлетворением, порождаемым их наличием, на психологическом и даже чисто биологическом уровнях.

Против природы не попрешь.

Наш народ вымирает сейчас не столько из-за плохих внешних условий (это объяснение годилось года до 2002 максимум и годится с 2012, с присоединения к ВТО на кабальных условиях), сколько из-за резкого изменения осознаваемой части собственной мотивации.

Это хорошо и правильно, что после краха Советского Союза мы начали потреблять и отчасти превратились в «общество потребления».

Беда в том, что мы, как обычно, осуществили переход от идеологизированного общества к «обществу потребления» с неприемлемым энтузиазмом, попытавшись, как и всякие неофиты, стать святее Папы Римского (или в данном случае правильней говорить «святее "Макдональдса"»? — не знаю, я не теолог), по принципу «заставь дурака богу молиться».

В результате стремление к потреблению как таковому на время вытеснило у значительной части нашего общества все остальные ценности и мотивации.

Это естественно: если человек долго голодал, он набрасывается на еду как одержимый — и легко может наесться до заворота кишок.

Наше общество «наелось» потреблением до собственного вымирания, — по крайней мере, до его продолжения.

В условиях кризиса никто — и мы сами тоже — не обеспечит нам уровня потребления, приемлемого для рождения и воспитания детей с точки зрения стандартов и норм «общества потребления».

И если мы ограничим себя пониманием лишь этого аспекта проблемы, мы загоним себя в жесточайший конфликт между нашими социальными и биологическими потребностями, между потребностью рожать детей в благополучии — и потребностью рожать их и воспитывать их, делать их (если, конечно, получится) людьми, причём желательно — лучше и успешнее себя.

В рамках стандартов материального потребления этот конфликт не имеет выхода для нашего поколения и заведет нас в лучшем случае в глубочайший невроз, выныривание из которого в самые жестокие социально-экономические реалии кризиса будет восприниматься как счастливый и беззаботный отдых на каких-нибудь Багамах.

Выходом, как мне кажется, является расширение учитываемого при принятии решений круга факторов с исключительно материального на нематериальное потребление тоже.

Ведь дети — это тоже потребление, просто более высокая его форма.

Да, их воспитание отнимает время и силы, накладывает на Вас родительскую ответственность; более того, ребенок — это «постоянное ощущение внутренней несвободы: родив ребенка, Вы в полной мере ощущаете, что уже никогда не останетесь одни».

Но так ли плохо это отсутствие одиночества?

Именно дети наполняют Вашу жизнь новым смыслом, — и в этом отношении они являются значительно более эффективным способом потребления жизни, чем непосредственно придуманные для этого устройства.

Человек сугубо биологически устроен так, что ему нужны, необходимы дети.

Человек не может полностью раскрыться и полностью реализовать себя вне их воспитания.

Без них самая яркая, самая насыщенная жизнь постепенно становится тусклой, и самый успешный человек начинает терзаться ощущением ее пустоты и бессмысленности.

Без них крайне трудна гармоничная семейная жизнь.

Я видел это с достаточно близкого расстояния, много раз.

Настоящая семья исключительно редко может быть не только прочной, но и благополучной без детей. Они придают смысл совместной жизни и цементируют ее намного надежней секса, — и они, если Вы относитесь к ним правильно, никогда не дадут Вам заскучать, потому что меняются значительно быстрее, чем Вы, и объективно нуждаются в Вашей помощи.

Именно поэтому семья без детей — это, как правило, трагедия.

Именно поэтому бездетные люди берут приемных детей.

Именно поэтому «веселого гея увидишь только в гробу» (сказано, между прочим, одним из ведущих американских психологов!), — а в либеральных странах гомосексуалисты бьются за право усыновлять детей, в чем я им, конечно же, не пожелаю успеха.

С чисто рыночной точки зрения ребенок, рожденный в кризис, — хотя «поднять» его родителям будет намного труднее, — столкнется со значительно меньшей конкуренцией (просто потому, что у него будет меньше сверстников) во всем, — начиная с поиска хорошей школы и кончая поиском хорошей работы. И, поскольку Вы на ранних этапах поневоле будете участвовать в этой конкуренции вместе с ним, Ваши трудности по его рождению и воспитанию будут отчасти компенсированы меньшей остротой этой конкуренции.

Конечно, ждать конца кризиса все-таки рациональней, — но, как я говорил в самом начале, у нас сейчас не кризис, у нас депрессия, — и она очень и очень надолго.

Все прогнозы о её сроках относятся к числу наиболее оптимистических: депрессии вообще длятся долго (Великая Депрессия — почти все 30-е годы, а последняя значимая, в Японии, длится с начала 90-х и не собирается заканчиваться), и начинающаяся отнюдь не обязана быть исключением.

Может оказаться так, что, дождавшись до ее конца, Вы уже настолько устанете (а дети ведь дают и силы тоже), что у Вас останутся силы уже только на то, чтобы горевать по своей не удавшейся жизни. А с другой стороны, нет никаких гарантий, что Вы выйдете из экономической депрессии в лучшем материальном положении, чем входите в нее.

Есть и другое вполне эгоистическое соображение о смысле рождения детей даже в неблагоприятных экономических ситуациях. Как ни цинично это звучит, рационально воспитанные дети, — это единственное доступное Вам нормальное пенсионное обеспечение.

Но главное, конечно, не в этом.

Помимо огромных проблем, которые приносит Вам этот пищащий кусочек плоти, — а потом неуправляемый и часто агрессивный прыщавый подросток, — подумайте, подумайте еще раз и о том, что именно в этом заключается смысл жизни каждого из нас. И изменить это нельзя: так получилось, мы так устроены, что именно это приносит нам самую большую радость и самое полное удовлетворение.

Кризисы, войны и страхи будут сменять друг друга, а нам оставаться и идти сквозь них: это жизнь, и «для веселия планета наша мало оборудована», — по крайней мере, тот ее кусок, частью которого мы являемся.

И отказываться от главной радости жизни и, собственно говоря, её смысла из-за того, что идет очередной, пусть даже какой-то очень сильный и длительный, кризис (или депрессия) — в общем-то, так же разумно, как и отказываться от неё по случаю очередного проливного дождя.

Выбирать в этой ситуации, рожать или не рожать детей в беду и кризис, — всецело и исключительно Ваше право и Ваше дело, а я отхожу в сторону и перехожу к следующей проблеме.