История Игоря

Маленькая мама двоих детей

Игорь и Катя познакомились в одном из обыкновенных российских дворов – тех, где стояли ржавые горки и скрипели железные качели с деревянными сиденьями. Она была младшей сестрой его лучшего друга. Ему уже исполнилось двенадцать, ей – едва десять. Каждый день они проводили вместе, Катя следовала за братом, раздражая и веселя всю пацанячью компанию. Она старалась ни в чем не отставать: увлекалась спортом, лазала по деревьям, дралась до победного. С самого детства была любопытной, любила спорить и рисковать.

Никому не могло прийти в голову, что шестнадцатилетняя Катя умудрилась «залететь»: за последнее время она сильно поправилась, но лишний вес вызывал лишь удивление и насмешки, но никак не подозрение в беременности.

Однажды Катя подошла к матери и сказала, что у нее очень сильно болит живот.

– Как? – испугалась мать. – Где именно? Покажи.

Девушка заплакала:

– Мама, я, наверное, рожаю.

– В смысле? Что? Что?

– Я беременна…

Мама вызвала скорую, и спустя восемь часов Катя родила крохотного мальчика весом два кило и ростом сорок сантиметров.

Через три недели их выписали; Катя вернулась в свою комнату, в которой теперь стояла новая деревянная кроватка, лежала стопка чистых распашонок и памперсов.

Родители Кати были обычными людьми: жили в трехкомнатной квартире, работали в госучреждении, носили ту же одежду, что и все, покупали те же продукты. Они старательно делали карьеру, мало общались друг с другом и редко появлялись дома – в квартире все вещи были сброшены в одну мятую кучу, месяцами лежали пыль на полках и грязная посуда в раковине. Брат и сестра всегда были предоставлены сами себе: с пяти лет грели еду, самостоятельно жарили яичницу, ходили в школу, делали уроки. Когда Кате исполнилось двенадцать, она начала курить, пить алкоголь и перестала появляться дома.

При этом девушка всегда была хороша собой: невысокого роста, светловолосая, с яркими голубыми глазами. Любила задорно смеяться, много танцевать и беспрерывно общаться. Друзья в шутку называли ее «кнопкой», а мать «стрекозой» – и то и другое идеально характеризовало ее внешность и характер.

Когда Катя вернулась домой, родители встретили ее молчанием. Девушка переступила порог и сказала:

– Это мой сын. Сережа.

– Где он?

– Не скажу.

– Говори, – пригрозил отец.

– Не скажу.

Когда родители вышли из комнаты, к ней подошел старший брат:

– Кто он?

– Кто?

– Папа ребенка.

– Тебе, – сказала она и посмотрела уверенным взглядом, – я тоже не скажу.

– Почему? Я его знаю?

– Нет.

Через несколько часов раздался стук в дверь:

– Кто там?

– Это я, – услышала Катя знакомый голос, – Игорь.

Восемнадцатилетний студент вошел в комнату, сел рядом и сразу задал вопрос:

– Кто?

– Тебе я тоже не скажу. Отстань. Лучше посмотри на него, – сказала она. – Познакомься: мой сын.

Игорь подошел к младенцу и улыбнулся – он несколько лет любил Катю и обожал детей.

– На тебя похож, – обманул парень.

– Он больше похож на сморщенного дедушку, – засмеялась Катя. – Но все равно красивый. Когда я впервые пришла на него посмотреть, я его как будто сразу распознала. Он лежал такой крохотный, тако-о-о-о-ой, – она показала руками, какого размера был сын, – но я сразу почувствовала, что он мой.

Игорю понравилось, с какой нежностью Катя отзывалась о ребенке.

– Так, – снова повторил он, – кто он? Я его знаю?

– Никто не знает, – ответила девушка и замолчала.

Игорь расценил это как обычное нежелание раскрывать имя, но у Кати был большой секрет – слишком большой, чтобы говорить о нем вслух.

– Я дала ему отчество деда, – сказала девушка и попросила Игоря последить за малышом, пока она будет курить.

На самом деле его знали многие: компанию друзей он нашел, когда приезжал погостить к бабушке. Катя сразу его заприметила – высокого, спортивного, уверенного и дерзкого. Смотрела издали, но очень часто пересекалась с ним взглядом. Однажды они всей компанией пили какой-то дешевый алкоголь, и он подсел к ней.

– Как дела? – спросил он.

– Хорошо.

– Проводить тебя домой?

– Проводи.

Они встали и незаметно для всех скрылись. Где-то на полпути Катя почувствовала, что он больше не держит ее за руку, – его ладонь переместилась на ее ягодицы.

– Эй! – возмутилась она.

– Да ладно тебе, ты чего как маленькая.

– Убери руки! – закричала Катя. – Убери руки, иначе…

– Иначе что? Что ты мне сделаешь?

Он ударил ее по щеке, и девушка упала. Тогда он залез на нее, задрал короткую джинсовую юбку, стянул трусы, изнасиловал и бросил. Катя встала с земли, отряхнулась, вернулась домой, а через несколько месяцев поняла, что месячных давно нет и с организмом происходит нечто странное: проснулся бешеный аппетит, стала ныть грудь. Катя купила тест на беременность в ближайшей аптеке, быстро прибежала домой и таким образом узнала, что внутри нее теперь развивается плод. Ей только-только исполнилось шестнадцать.

Идти на аборт побоялась, говорить родителям тоже, даже самой себе признаться было нелегко; девушка не ходила к гинекологу и вела себя так, будто ничего не изменилось. По ночам, когда оставалась одна, начинала изредка плакать: живот становился все больше, она чувствовала, как шевелится ребенок, и понимала, что однажды все равно придется рожать. В первые месяцы беременности Катя пыталась избавиться от него интенсивным бегом и походами в баню, но не помогло. На исходе, увидев отражение живота в зеркале, стала перетягиваться эластичным бинтом. Девушка понимала, что может навредить малышу, однако страх, что все узнают, был гораздо сильнее. Чем больше она молчала, тем непонятнее становилось, как жить и как сознаваться.

Родители не обращали на нее внимания. Старший брат смеялся, что она стала толстой, и советовал поменьше жрать, и только влюбленный Игорь постоянно находился рядом.

– Давай встречаться? – предлагал он уже давно, но проблема была в том, что этот милый мальчик ей никогда не нравился.

Пять минут – немного, если опаздываешь на работу, и очень долго, если стоять за дверью и слушать детский плач.

Тук-тук-тук!

– Катя! Открой дверь! Катя!

Игорь стоял перед запертой дверью, по которой бесполезно колотил то кулаками, то ногой. Он звонил, но Катя не отвечала. За дверью раздавался громкий крик их пятимесячной дочери, и когда Игорь потерял надежду достучаться, он вызвал МЧС.

– Что случилось? – спросил диспетчер.

– Я приехал домой. Жена не открывает. Но я слышу, как плачет наш ребенок. Мне нужно вскрыть дверь.

– Продиктуйте ваши данные и адрес.

Однако друзья с ломом и топором в руках приехали быстрее спасателей, взломали дверь и зашли в однокомнатную квартиру. Там, в той же кроватке, в которой когда-то спал Сережа, теперь надрывалась от крика маленькая девочка: ее лицо стало красно-фиолетовым, она сжала пальчики в кулаки и громко плакала.

Напротив стоял раскладной диван, а на нем лежала Катя.

Игорь схватил на руки дочь, а друзья подбежали к девушке: думали, что она мертва, но та еле слышно дышала. Чуть позже они увидели стоящие на полу бутылки водки и пива.

– Опять, – сказал Игорь, подошел к Кате и начал трясти за плечи.

Он тряс все сильнее и сильнее – так, что ее голова начала болтаться из стороны в сторону. Кто-то принес воду и начал брызгать девушке в лицо, но и это не помогло. Брат со словами «пьяная тварина» начал хлестать по щекам.

– Это, наверное, алкогольная кома… – сказал один из друзей, держа в руках телефон. – Вызывать скорую?

– Не надо никого вызывать, – ответил брат, – я сам…

Он пытался разбудить сестру еще минут пятнадцать, используя разные, порой очень некрасивые и неприятные способы.

– Что ты делаешь? – спросила Катя охрипшим голосом, приоткрывая глаза.

– Что ты делаешь! Тупая сука!

– Да все в порядке… Ничего же не случилось.

– Дура! – кричал старший брат. – Вот бы треснуть тебя как следует, чтобы знала свое место.

– Отстань. Ну, Игореш, – обратилась она к мужу, – ну, все же в порядке. Что случилось-то?

– Кать, я даже не знаю, что сказать… честно… стыдно же должно быть немного. Неужели не стыдно?

Катя поджала губы: ей не нравилось чувствовать себя виноватой.

– Давай мне Ирочку, – попросила она. – Ее нужно покормить.

– А Сережка где?

– К бабушке поехал.

История повторялась: если раньше Катя с детства была вынуждена обучаться самостоятельности, то теперь такая же участь постигла и ее старшего сына; Сережка выучился пользоваться общественным транспортом: сам добирался вначале в садик, потом – в школу.

Катя и Игорь поженились, когда Сереже исполнилось три года. До свадьбы Игорь все время находился рядом и ухаживал за девушкой и ребенком. Катя жила у родителей, готовила вкусные ужины и иногда оказывала парню внимание. Он получил хорошее образование, устроился на перспективную работу и казался надежнее всех остальных.

Игорь был ей хорошим другом, практически братом, но не тем мужчиной, с которым она хотела бы жить и заниматься сексом. Однако время шло: у Кати не появлялось никаких интересов, кроме как выйти из дома и купить пива; она не работала, воспитывать ребенка было скучно – взрослая жизнь оказалась совсем не такой, какой могла бы стать. К тому же дома все чаще скандалили: отец приходил пьяным и иногда пытался поднять руку то на Катю, то на ее брата, но от ударов сына сам частенько отлетал в сторону.

Девушке очень хотелось сбежать и изменить свою жизнь, поэтому однажды, когда они с Игорем сидели перед телевизором, она предложила ему начать отношения – тот сразу же согласился и поцеловал ее. Они и раньше проявляли друг к другу нежные чувства: Катя любила класть голову на колени парня, чтобы тот перебирал ее тонкие светлые волосы.

Вскоре они сняли квартиру и переехали; сын Сережка пошел в садик, а Катя устроилась на работу в ломбард. Несколько месяцев все шло хорошо, но потом Игорь поставил ей ультиматум:

– Ты должна бросить пить.

Девушка возмутилась:

– Не говори мне, что я должна что-то делать. У меня нет проблем с алкоголем.

– Ты алкоголик, ты должна это признать.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да.

– Замолчи! – Катя надела обувь и вышла из квартиры.

– Ты куда?

Несколько раз она уже уходила из дома и возвращалась только поздней ночью; ласкаясь и говоря нежные слова, ложилась рядом и обещала больше никогда так не делать.

Потом Катя забеременела – она не хотела детей, но Игорь думал, что не желать ребенка невозможно, особенно женщине. Он думал: ей просто не повезло с тем папашей, а я совсем другой и все исправлю.

Когда девушка узнала, что беременна, то всплакнула и написала Игорю сообщение:

«Мне нужны деньги».

«На что?»

«На аборт».

«С ума сошла! Какой аборт! Я запрещаю тебе делать аборт».

«Я больше не хочу детей».

«Ты не хочешь, зато я хочу. Девочку, понимаешь? Доченьку хочу. Роди мне дочь, пожалуйста».

И она родила дочь весом три килограмма сто грамм и ростом пятьдесят сантиметров – доношенную, здоровую, громко кричавшую при рождении. Уволилась и вернулась в квартиру.

Катя никогда не любила сидеть дома – ей нужны были большие компании и веселое времяпрепровождение. Бытовые обязанности, уход за семьей и создание уюта – все это уходило на второй план, но возвращалось на первый, если предстояло убрать и приготовить ужин к приходу гостей.

Игорь знал Катю давно и очень скоро привык – его не смущали ни грязная кухонная плита, ни неглаженые рубашки. Они поделили домашние обязанности пополам. Его угнетали пристрастие жены к алкоголю и отношение к детям.

Когда им одобрили социальную ипотеку, они начали откладывать деньги и перебрались в дом к родителям Игоря.

– Вот тогда я понял, что у моих детей проблемы, – рассказывает Игорь. – После рождения дочки на месяц воцарилась тишина: малышка была такой крохотной и милой, что даже Катя перестала нервничать. Она не кормила грудью, говорила, что молоко не пришло, хотя я думаю, просто ждала, когда снова начнет курить и пить. Так и случилось: через месяц после родов она захотела встретиться с подругами и вернулась, еле держась на ногах. Потом был случай, когда она напилась и уснула рядом с кричащим ребенком.

Так мы прожили три года: Катя нигде не работала, сидела с ребенком, я периодически вытаскивал ее с пьяных вечеринок. В такие моменты она материлась как сапожник, ревела и бросала в меня вещи. Больше всего любила снимать туфли и кидаться в меня. Однажды я скрутил ей руки за спиной, она попросила: «Пожалуйста, отпусти, я больше не буду». Как только развязал ремень, произнесла: «Ты трус», – и заплакала.

Тогда мне казалось, что Катя совершила большую ошибку, когда выбрала меня в мужья, и что я делаю лишь хуже. Казалось, что она нуждалась в совершенно другом человеке, и я ее не тянул: вот если бы отвечал на каждую реплику кулаком, ходила бы как шелковая. Но сейчас понимаю, что Катя была просто несчастна.

В какой-то момент мы обсудили с ее мамой и моими родителями, что нужно положить Катю на лечение в наркологическую клинику.

Когда я сказал ей об этом, ответила, что, если я так поступлю, она выбросится из окна. Конечно, я ничего не сделал.

Каждое утро я сам отводил нашу дочь в детский сад. Однажды мы пришли за ней одновременно с Катей, и дочка, увидев маму, заплакала и сказала, что не пойдет к ней.

Я удивился, но дочь ответила, что мама злая, она кричит.

Катя всегда при общении с детьми была как будто раздражена, но я списывал это на усталость. Однако после жалоб дочери купил диктофон, поставил на запись и удивился: жена постоянно кричала на детей так, что оба ревели от испуга взахлеб.

Она сидела на кухне, я подошел и положил диктофон перед ней на стол. Она покраснела, молча встала и ушла. Вернулась домой пьяная, стала просить прощения и обещать, что перестанет так себя вести.

Но ситуация не менялась: после каждого скандала Катя переходила от крика к ласке, обвиняла всех в том, что ее жизнь не удалась. Дети становились все более замкнутыми, дочка начала снова писаться по ночам в кровать.

– В этот раз, – продолжает рассказывать Игорь, – я уже включил камеру: целыми днями Катя только и делала, что лежала в кровати, и только ближе к пяти вечера вставала, начинала что-то готовить, прибирать. Потом мы приходили домой: пока я мыл руки в ванной, она могла грубо схватить дочь и так же грубо стянуть с нее одежду. За какие-то несколько минут моего отсутствия в комнате жена успевала дать Ирочке затрещину или шлепнуть по попе. Дочь могла плакать, а Катя просто усаживалась на диван и включала телевизор.

Камера стояла в квартире несколько дней. Сказать, что я был в шоке после увиденного, – не сказать ничего. Не могу описать то, что видел, – Игорь берет салфетку и вытирает пот со лба, – потому что мне стыдно при мысли, что я допустил подобное в отношении своей дочери.

Я пытаюсь узнать, что именно делала Катя с их девочкой, но Игорь не говорит.

– Я просто запихнул вещи Кати в сумки, схватил ее за шкварник и выставил за дверь.

После того, как жена оказалась на улице, она написала несколько слезных сообщений. Я поставил условие: сможет вернуться, если пройдет лечение от алкоголизма. Катя ответила что-то типа «какая же ты тварина» и не вернулась.

Она пришла к родителям – те встретили ее агрессивно и сказали, чтобы непременно возвращалась домой.

– Я у вас сегодня переночую, а потом домой.

На следующее утро Катя завтракала за кухонным столом.

– Когда домой? – спросил отец.

– Я не вернусь.

– Почему?

– Меня там не ждут.

Отец взял телефон и позвонил Игорю – тот подтвердил, что Катю больше никто не ждет.

– Докатилась? – крикнул отец. – Собирай свои вещи, и чтобы я не видел тебя здесь больше.

– Это мой дом.

– Это не твой дом. Ты ни копейки в него не вложила.

– Я здесь прописана.

– Сегодня вечером тебя здесь быть не должно.

Катя встала из-за стола и вернулась к себе в комнату. Спустя несколько часов, прихватив все золотые украшения мамы и отца, вышла из дома и пропала. Не возвращалась она и к своей семье – близкая подруга сообщила, что Катя решила начать новую жизнь.

Несколько лет Игорь ждал, что жена напишет ему хоть несколько сообщений, но она ни разу не позвонила и не узнала, как дела у детей.

– Ты думаешь, – спрашиваю я напоследок, – дети действительно стали жертвой насилия с ее стороны?

– Бросить маленького ребенка на кровать и пытаться слегка придушить подушкой – если это не насилие, то что это? Таким, как она, нельзя рожать детей.

– Она и не хотела, кажется?

– Не хотела. Один ребенок появился в результате изнасилования, второй – потому что я захотел. Но вместо того, чтобы наказать виновных, она наказывала беззащитных.

– Ты чувствуешь себя виновным?

Игорь не задумывается:

– Чувствую. Перед детьми. А перед ней – нисколько. Сама виновата в том, что произошло.