Глава 22

Я сомневался, что Загорским вести дела со мной будет выгоднее, чем с Капитаном, ведь кое-какой подпольный бизнес я намеревался свернуть. Меня категорически не устраивало, что в городе торговали опиумом, а так же я не собирался посылать головорезов избивать рабочих. Да и вообще стоило подкорректировать политику по отношению к простым жителям. Как урегулировать эти вопросы, я пока не знал, но полагал, что сторговаться получится. В любом случае, это – потом, а сейчас надо было срочно разобраться с Капитаном.

Окольными путями я добрался до лагеря. Опушку леса и дорогу по-прежнему контролировал Косолапый с группой из четырёх бойцов. Противник больше не предпринимал нападений. В самом лагере за время моего отсутствия тоже никаких происшествий не случилось. За исключением одного: Таня поехала в город за вещами. Лаврентий Сергеевич не хотел её отпускать, но девушка настояла. Сказала, что если бы у неё были нужные инструменты, тот парень с пулей в животе не погиб бы. А ещё сказала, что всё равно пойдёт, пусть даже пешком. Пришлось дать машину, двух бойцов для защиты и отпустить.

– На самом деле она права, – сказал мне Лаврентий Сергеевич. – У нас нет ни одного человека, кто бы в медицине разбирался. Без этого долго не повоюешь. Не хочу так глупо терять своих ребят.

Я рассказал о результатах переговоров с Загорскими, а Лаврентий Сергеевич передал мне всё, что удалось узнать от пленного. Тот даже не сопротивлялся, и за обещание отпустить после завершения боевых действий, выложил всё начистоту.

Точного количества живой силы, которым располагал Капитан, пленный не знал, зато поведал о том, что на территории особняка есть два броневика: один – пулемётный, другой – с полтора дюймовой пушкой. Имелись несколько станковых пулемётов (он лично видел три) и пара бронебойных винтовок (как я понял, аналог противотанкового ружья). На территории же поместья находились особняк, два отдельно стоящих флигеля и казарма на сорок человек. Никаких специальных оборонительных сооружений не было, но все жилые постройки имели толстые стены и небольшие окна, что гарантировало трудности при штурме.

Позвав унтера Кулебякина и артиллериста Савельича, мы с Лаврентием Сергеевичем обсудили детали операции. Меня больше всего интересовало, насколько имеющиеся у Капитана противотанковые средства могут навредить нашей технике. Пётр уверял, что бронебойные винтовки танку вреда не причинят, и опасаться стоит только полтора дюймовую пушку. Шагоход был более уязвим. Его броня могла выдержать лишь попадание винтовочного патрона и в редких случаях – выстрел бронебойной винтовки.

Я поинтересовался возможностью расстрелять особняк Капитана с закрытой позиции, не заезжая на территорию: всё-таки мы имели относительно мощное орудие, которое позволяло это сделать. Но тут следовало что-то придумать с корректировкой огня, а как её осуществить, не проникая за ограду, мы не знали. Пришлось остановиться на первоначальном варианте: заехать с обеих сторон и расстреливать постройки, в которых будет держать оборону противник.

Главную роль в предстоящей операции должна была сыграть бронетехника. Людей было мало, и мы могли придать каждой машине лишь по семь-восемь человек сопровождения. Им следовало держаться под прикрытием брони, а в случае уничтожения техники – отступить. Одной из групп, той, что пойдёт с шагоходом, мы решили отдать оба наших пулемёта.

Едва совещание закончилось, как за воротами раздался гудок паромобиля: вернулась Таня, и у меня сразу отлегло от сердца. Съездила она не зря: девушка привезла целый саквояж медицинских принадлежностей, кое-какие личные вещи, запасы бинтов, антисептика и обезболивающего, которые приобрела по пути в городской аптеке.

Теперь я с лёгкой душой мог отправляться на стрельбы. Время шло к вечеру и я, не теряя времени даром, собрал экипаж, и мы поехали в лес.

Выбравшись из лагеря через задние ворота, оказались на старой заросшей дороге, по которой, кроме как на гусеницах, было не проехать. Проползли пару верст до небольшого заболоченного озера. Места тут были глухие, ближайший населённый пункт находился верстах в пяти отсюда. Мы отстреляли четыре снаряда по деревьям на другом берегу, проверили работу пулемётов и двинулись обратно. В целом, результат мне показался удовлетворительным: три из четырёх снарядов попали в указанную цель. Савельич навыки не растерял.

Из минусов, которые я отметил: долгая перезарядка (наверняка сказывалась неопытность заряжающего), невозможность вести огонь на ходу и ограниченность горизонтальных углов наводки орудия. Чтобы выстрелить, требовалось остановиться и повернуть танк в направлении цели.

По приезде мы пополнили боекомплект. В это время остальные парни загружали в грузовик снаряды. Соловей должен был ждать неподалёку, и если в одной из бронемашин закончится боезапас, подвезти ещё, и в случае необходимости эвакуировать раненых. Ему мы отдали единственную переносную радиостанцию, чтобы я и Косолапый могли держать с ним связь.

Таня вместе с ранеными должна была остаться в лагере под защитой двух человек. Я бы оставил ещё, но очень уж малым количеством живой силы мы располагали.

Осмотрев последний раз свою боевую машину, я уже собирался идти спать: завтра предстоял ранний подъём. Но у входа в дом столкнулся лицом к лицу с Таней. Девушка выглядела обеспокоенной.

– Что стряслось? – удивился я. – Проблемы какие?

– Вы же завтра поедете? – спросила она.

– Да, утром.

– Будь осторожнее, – сказав это, Таня хотела уйти, но я остановил её.

– Подожди, – я взял её за руку. – Не бойся. Со мной ничего не случится. Поняла?

– Да, – она улыбнулась, но как-то вымученно.

– Знаешь, почему? – спросил я. – Как и у тебя, у меня есть дар, но немного другой. Я могу становиться неуязвим в бою. Так что не переживай. Я вернусь.

Она смотрела на меня своими зелёными глазами, и мне невыносимо хотелось обнять и поцеловать её. Но в голове сидела мысль: а если и правда не вернусь? Я и так чувствовал на себе некоторую вину, что Тане пришлось покинуть дом и скрываться здесь, рискуя жизнью. Так что нет. Закончим с Капитаном, тогда и отношения можно обсудить – решил я.

– Но когда тебя ранили, дар не помог, – заметила Таня.

– Ошибаешься. Если бы не он, меня уже давно не было бы в живых. И завтра поможет. Ну давай, иди, тебе за ранеными смотреть надо.

Спал я мало. Ещё не начало светать, а мы уже растапливали котлы своих «паровозов». В операции была задействована вся техника: на машинах мы собирались выехать на исходную позицию, там их оставить и дальше двигаться в боевом порядке.

До отъезда оставалось минут десять, когда к нам вышла Таня. Она была одета по-мужски: в сюртучок, брюки и кепку. В руке держала саквояж.

– Я еду с вами, – заявила она.

– Ты что, с ума сошла? – изумился Лаврентий Сергеевич. – Куда с нами? Воевать?

– Я останусь в грузовике и буду принимать раненых. Вам нужен санитар.

– Нет, ты не поедешь, – замотал Лаврентий Сергеевич. – Исключено. У тебя и тут трое раненых.

– Они лёгкие, постоянный уход не нужен. А многие из вас имеют представление о том, как остановить кровотечение или рану обрабатывать? Вы не сможете первую помощь оказать, если потребуется. Так что не возражайте, Лаврентий Сергеевич. Я должна быть там.

Обычно Таня была довольно мягкой девушкой, но тут она упёрлась рогом так, что с места не сдвинуть. В конце концов, она снова заявила, что если мы её не возьмём, отправится пешком. Её решительный вид говорил о том, что угрозы эти – не пустой звук. Понятное дело, приказать сидеть на месте мы не могли, так что пришлось взять.

Я забрался на своё «рабочее место», и мы двинулись в путь. Впереди на легковушке зятя Лаврентия Сергеевича ехал разведывательный отряд.

Добраться от лагеря до особняка Капитана можно было прямым маршрутом через деревни. Потребовалось на это чуть больше часа. Когда подъезжали, солнце уже выбралось из-за горизонта, освещая мир своими жизнерадостными лучами, хотя на земле ещё хозяйничали длинные тени, отбрасываемые деревьями, домами и прочими предметами.

Машины мы спрятали в придорожном лесу. С ними остались Соловей, Таня, Медяк и ещё один парень. Бульдога я оставил в лагере. Эти двое с огнестрелом прежде дел не имели, так что я решил не брать их в бой.

Доехали до перекрёстка. Слева виднелась деревенька, и шпиль колокольни, справа, метрах в пятистах от дороги, тянулся кирпичный забор поместья Капитана. Ворота находились дальше.

Тут мы разделились. Второй отряд вместе с Лаврентием Сергеевичем и Косолапым отправились в обход поместья к задним воротам, а мне и группе, что следовала за танком под руководством одного из зятей Лаврентия Сергеевича, предстояло проехать наискосок через поле к главному входу. Действовать мы должны были одновременно, а потому я поддерживал радиосвязь с Косолапым. Самое трудное и опасное, что ожидало на территории – дуэль с пушечным броневиком. Но если она закончится в нашу пользу, взять поместье проблемы не составит.

Убедившись, что Косолапый вышел на позицию для атаки, я отдал приказ наступать, и танк пополз к воротам.

Мы двигались через поле, а я напряжённо осматривал местность. Впереди, примерно в версте от нас, мирно зеленел лес.

Звонкий удар по броне развеял мои надежды на то, что всё пройдёт по плану.

Савельич выругался.

– Стоп! – скомандовал я. – Противник предположительно на одиннадцать часов, в лесу. Раненые есть?

– Осколок в плечо попал, – сказал Савельич, – пустяки. Сейчас мы его прижучим!

Я велел унтеру Кулебякину немного развернуть машину, но не полностью, чтобы снаряды не летели в танк под прямым углом. В это время по нам ещё раз выстрелили, но мимо. Зато мне, наконец, удалось засечь, откуда вели огонь: бронемашина (если это была она) пряталась за кустами на опушке леса. Заметил её и Савельич, и пальнул в том направлении. Ответ не заставил себя ждать. Пока перезаряжались, последовал ещё один выстрел. На этот раз звякнуло по борту, рядом со мной, и я ощутил, как в боку и ноге кольнуло: при ударе разлетелись осколки брони. И я понял, что надо концентрироваться на своей силе: мой энергетический щит был понадёжнее стального корпуса.

Связавшись с Косолапым, я велел ждать. Нельзя было допустить, чтобы его группа вошла раньше нас. Вначале следовало разобраться с артиллерией противника, но я чувствовал, что наши шансы невелики. Враг замаскирован, моя же железная бандура торчит среди поля, как прыщ на лбу. Успех всей операции сейчас зависел только от того, удастся ли нам поразить противника раньше, чем ему нас.

Я приказал сдать назад, и следующие два снаряда пролетели мимо. Я уже раздумывал над тем, чтобы попытаться отступить и штурмовать поместье с другой стороны, где противник не достанет огнём. Но этого не понадобилось. Третьим выстрелом Савельич поразил цель. Об этом оповестил дымок, потянувшийся из зарослей.

Обрадованные успехом, мы продолжили наступление.

Проломив ворота, танк оказался на территории капитанского поместья. Впереди маячил одноэтажный флигель. Оттуда начал строчить пулемёт, пули зазвенели о броню. Они для нас опасности не представляли, и мы принялись планомерно бить по окнам здания. Пулемётчику в левом спонсоне я приказал вести огонь по рощице неподалёку, откуда тоже стреляли. Косолапый на шагоходе в это время проник с другой стороны, и вскоре он сообщил, что поразил второй броневик.

Когда по нам перестали стрелять, мы двинулись к особняку, что прятался за флигелем, танк вышел на прямую наводку, и мы приготовились снова давить противника.

Вдруг в наушнике я услышал отчаянную ругань Косолапого.

– Меня подбили! – воскликнул он. – Не могу продолжать бой!

– Дальше не продвигайтесь, – приказал я. – Займите укрытия и держитесь. Скоро буду. Сам цел? Откуда стреляли?

– От особняка, наверное, не видел. Вроде цел. Эвакуируюсь. Конец связи.

Вот это сюрприз! Оказывается, тут была ещё техника. Я смотрел во все глаза, ища орудие или машину, которая подбила Косолапого.

Но так ничего и не обнаружил.

Мы долго расстреливали особняк Капитана и прилегающие постройки. Израсходовали весь боезапас. Вызвали Соловья, он подвёз ещё двадцать снарядов (это были последние) – их тоже пустили по назначению. Но всё равно, когда пошла наша пехота, бандиты Капитана обстреляли её из окон особняка, и пришлось их давить пулемётным огнём, чтобы наши добрались до входа. В это время подоспела группа Лаврентия Сергеевича.

В здании произошла короткая перестрелка, прозвучали два взрыва, а затем я увидел, как бойцы Лаврентия Сергеевича выводят пятерых сдавшихся бандитов. Сражение было окончено.

Потом последовала зачистка обоих флигелей и казармы, но там никого не осталось, кроме убитых, раненых, да нескольких слуг, что, заслышав стрельбу, спряталась в подвале одного из флигелей. С нашей стороны были двое убитых (в группе Лаврентия Сергеевича) и четверо раненых. Людей Капитана, получивших ранения разной степени тяжести, насчитывалось восемь человек – Тане было чем заняться. Я и сам немного пострадал: на боку расплывался синяк, а в ноге засел небольшой осколок брони. Засел неглубоко – сам вытащил.

Я осмотрел здания. Особняк – аккуратный двухэтажный дом с мезонином – после артобстрела представлял собой плачевное зрелище: в стенах зияли дыры, почти вся мебель поломана. Внутри находилось более десятка тел: большинство были убиты снарядами.

А рядом с казармой стояла виселица. Я узнал парня, который болтался в петле. Суровая участь постигла моего бывшего компаньона. «Эх, Рыжий, не туда тебя дорога завела», – с горечью подумал я. Слетел парень с катушек. Пока со своими молокососами возился, мозгов хватало дела вести, а как большие деньги в руках оказались, да серьёзные проблемы начались – тут же скуксился. Но хоть и сердит я был на него за то, что подставил всех нас, а всё равно жалко. Жестоко покарал его Капитан.

Мы собирались отпустить пленных или предложить им работать на себя, но для начала их следовало кое о чём расспросить.

Дело в том, что ни Капитана, ни его подручной Железной Эмми мы нигде не обнаружили. И вскоре стало понятно, почему: из подвала особняка за пределы поместья вёл тайный ход.

Но гораздо больше меня озадачило другое: что случилось с шагающей машиной Косолапого? Она лежала на земле с вмятиной в бронеколпаке, рука с пушкой была сильно деформирована. Косолапый утверждал, что в него попал снаряд, но мне с трудом представлялось, какой снаряд мог произвести такие разрушения, но при этом не оказать заброневого действия. Машину будто ударили огромным кулаком.

Лаврентий Сергеевич и другие, кто стал свидетелем происшедшего, утверждали то же самое: шагоход сбила какая-то невидимая сила. Тогда я расспросил пленных, был ли в поместье ещё кто-то, кроме Капитана и его бойцов.

И поведали мне, что уже как два дня в особняке гостил некий загадочный тип с монокуляром вместо глаза. Судя по одежде и по лимузину, на котором он приехал, тип этот – из знатных. Один из пленных уверял, что сам видел, как боярин (именно так его называли) опрокинул шагающую машину мановением руки с расстояния в сотню шагов.

Новости меня шокировали. Догадка оказалась верна: дядя был здесь, и приехал он не иначе, как по мою душу. И теперь я был в огромной опасности. А если верить тому, что говорил о Капитане Сергей, в опасности были мы все. Мы выиграли сражение, но война рано или поздно окажется проигранной. Капитан затаится, станет выжидать, а потом выследит нас по одному и убьёт. А если не Капитан меня убьёт, так прикончит дядя. Теперь-то он доведёт дело до конца.

***

Большой чёрный лимузин ехал по грунтовке за люксовым седаном бежевого цвета. Обе машины двигались по направлению к лесу, куда уходила разбитая танковыми гусеницами колея.

Василий Дмитриевич сидел на заднем диване лимузина. На куске ткани, которым было обмотано его левое плечо, темнело кровавое пятно. Рядом расположился Капитан – тот странный человек в маске, из-за которого пришлось срочно бросить все дела и ехать в Арзамас, где по сведениям этого Капитана объявился Михаил Барятинский, и не просто объявился, а оказался в довесок носителем неких чар, по описанию походивших на энергетические. На этот раз пускать дело на самотёк было нельзя, и Василий Дмитриевич решил собственноручно разобраться с данным вопросом.

Но как только глава тайного приказа приехал в Арзамас, проблемы посыпались одна за другой: вначале провалился план по поимке Михаила, а у того внезапно обнаружилась целая армия с танком, потом провалился план отражения атаки на поместье. У противника оказалось две бронемашины, и если шагающую удалось уничтожить, то на танк сил уже не хватало. Будучи на пятой-шестой ступени ещё можно вести бой против нескольких боевых машин, но Василий Дмитриевич находился всего лишь на четвёртой, и опасался, что танк окажется ему не по зубам. Ещё и проклятая пуля добавила проблем.

Капитан же, не смотря на все невзгоды, держался невозмутимо. Он был уверен, что теперь-то проблем точно не будет, и Михаил скоро окажется у него в руках.

– Он никуда не денется, – уверял Капитан. – Барчук растерял половину армии, скоро потеряет и свою крепость. Ему и тому жалкому кузнецу некуда идти. А мои люди – при мне. Утрата поместья – ничто. Главное, я по-прежнему контролирую все дела в городе. Пусть Барчук празднует победу. Пусть порадуется… напоследок.

– Пока что ни один твой план не сработал, – напомнил Василий Дмитриевич. – Будешь теперь действовать по-моему. Я сам разберусь с Михаилом, а ты занимайся коммерцией. Надеюсь, там от тебя проку будет больше.

– Обижаете, Василий Дмитриевич, – с почти полным безразличием проговорил Капитан. – Мало кто за пять лет с нуля выстроил сеть, подобную моей. И это только начало. И поверьте, я не меньше вас хочу приструнить вашего племянничка. Он надуть меня хотел, а я такого не прощаю.

– И всё же, я теперь решаю, что нам делать. А когда Михаил будет ликвидирован, обсудим наше дальнейшее сотрудничество, если оно мне покажется выгодным.

Ехавший впереди люксовый седан остановился, лимузин тоже затормозил. Машины встали на опушке леса. Дорога уходила в чащу.

– Какого лешего мы тут забыли? – недовольно спросил Василий Дмитриевич. – Нам надо в город.

– Не так быстро, – произнёс Капитана. – Сейчас мы находимся недалеко от лагеря, обустроенного шайкой Барчука. Они пришли в мой дом, а я приду в их – всё по-честному, не так ли? Я готов поступить под ваше командование, Василий Дмитриевич, но дайте мне полтора часа, чтобы уладить некоторые дела.

Василий недовольно скривился. Этот Капитан был вечно себе на уме.

– Хочешь штурмовать лагерь с четырьмя людьми?

– Что вы, конечно нет. Я пойду туда только со своей помощницей. Полтора часа, Василий Дмитриевич. Всего лишь полтора часа, а потом – в город.