Глава 46
Церковь стояла рядом с развалинами аббатства, на той же земле. Большинство людей, приходивших осмотреть потрепанные временем руины, удивлялись, обнаружив, что среди древних осыпавшихся камней находятся свежие могилы, и тем не менее они там были.
Могила матери Флоры выглядела скромно. Отец не видел необходимости устраивать суету по этому поводу – он вообще никогда в жизни ни из-за чего не суетился и не собирался устанавливать какие-нибудь затейливые украшения в честь своей жены, в особенности с тех пор, как решил, что она вернулась туда, откуда пришла.
Сказав Чарли, что ей нужно быстренько кое-что проверить, Флора побежала по центральной улице, и Брамбл весело помчался за ней, довольный тем, что она наконец сообразила, чего он от нее хотел.
У маленькой калитки, что вела на церковный двор, Флора остановилась. За ее спиной маячили древние камни аббатства, мрачные даже в ярком летнем свете. Туристы уже вернулись в паб, чтобы перекусить жареными креветками и поболтать о вечно висящем в небе солнце; двор опустел.
Почти опустел. Брамбл ринулся вперед, но Флоре не нужно было спешить за ним, чтобы узнать, куда он направился.
Могила матери находилась в самом дальнем конце кладбища, прямо у волноотбойной стены, и смотрела на север. Флора увидела отца, сидящего на груде булыжников перед могильным камнем. По лицу Эка медленно текли слезы. Брамбл уже улегся рядом, положив голову ему на колени.
– Папа! – тихо окликнула Флора.
Сначала он ее не услышал. Он продолжал склоняться к надгробию, плачущий старый человек…
– Папа! – повторила Флора и села рядом на камни.
– Ох… – сердито выдохнул Эк, увидев дочь, и торопливо вытер лицо. – Нет, Флора, уходи.
– Пап, все в порядке.
– Ох нет, – покачал он головой. – Прошу…
– Я понимаю… Просто я не знала, куда ты пропал.
– Я же не потерялся.
Флора тактично решила не упоминать о том, что примерно восемьдесят процентов жителей деревни давно уже ищут его по всему острову, заглядывая в каждый овраг и яму, и что они рано или поздно добрались бы и до церковного двора.
– Папа… мне так жаль. Никто не хотел тебя огорчать. Финтан…
Эк снова качнул головой:
– Нет, о нем я не беспокоюсь. – Он отвернулся, все еще стыдясь того, что Флора видела его слезы. – Но ферма… это так тяжело. Тяжелее не придумать. Многие поколения Маккензи работали на этой земле.
– Но они никуда не уйдут, пап, в том и смысл! А если не начать перемены, то скоро все рухнет. А так… твое имя станет широко известным. Куда известнее, чем если бы ты просто продолжал все как раньше! Это ведь наилучший выход. Да ты и сам это понимаешь, так ведь?
Старый Маккензи смотрел на море и молчал.
– А еще подумай о деньгах. Разве не приятно было бы иметь их побольше?
– И что бы я делал с этими деньгами?
– Ты мог бы отправиться в путешествие. Повидать разные места. Купить…
Флора вдруг осознала, что отец абсолютно прав. Он никогда не стремился обладать множеством вещей. «Лендровер» он менял раз в двадцать лет, одежду подолгу носил одну и ту же, даже чинил ее сам, когда что-то рвалось. И мысль о том, чтобы Эк отправился в модный ресторан или поселился в дорогом отеле и сидел там у бассейна, вызывала улыбку.
Мать Флоры однажды настояла на том, чтобы совершить туристическую поездку в Испанию, когда дети уже выросли, но Эку ненавистна была каждая минута этого путешествия.
– Дело даже не в том, что ему там было противно, – говорила потом мать Флоры. – Он просто совершенно не понимал, чем ему там заняться. Вообще не видел смысла в таком отдыхе.
– Ферма все равно будет нашей, – продолжала Флора. – Люди будут называть ее фермой Маккензи и после того, как всех нас не станет.
Эк погладил камень на могиле жены.
– Да разве это вообще имеет значение? – пробормотал он.
– Конечно имеет! – испуганно возразила Флора.
Эк кивнул и тяжело вздохнул. Потом повернулся к дочери:
– Она так тебя любила, ты ведь знаешь.
– Знаю. И я тоже по ней тоскую. Каждый день.
– Она скучала по тебе. Очень скучала.
– Мама сама велела мне уехать.
– Конечно велела. Она думала, что так будет правильно. Думала, что там тебя ждет по-настоящему прекрасная жизнь.
Флора смахнула слезы.
– Она просто не стала просить, чтобы ты осталась здесь, – проговорил отец. – Мальчики – другое дело. Но я думаю, Финтан тоже хотел бы…
Флора кивнула. В горле у нее стоял ком, она не могла ничего сказать.
– И она всегда надеялась…
– Пожалуйста, папа… – выдавила из себя Флора, глядя в землю. – Только не говори, будто мама надеялась, что я вернусь! Мне этого не вынести!
Эк удивленно посмотрел на нее:
– О нет, милая. Нет, ничего подобного. Она всегда надеялась, что ты сумеешь построить собственную жизнь так, как тебе нравится, где бы ты ни была.
Эк опустил голову:
– После похорон…
– Папа, я же на самом деле ничего такого… Я была так расстроена… Я не понимала, что говорю! Прости, мне так жаль… Хотелось бы мне…
– Нет-нет. Я думал об этом. Все эти годы. Я много думал об этом. И решил, что ты, возможно, была права. Что мне надо было позволить ей расправить крылья. Не то чтобы я и вправду думал, будто у нее есть крылья… до того, как ты мне сказала такое…
Для Эка это была очень длинная речь, и Флора напряженно слушала.
– Поэтому я и не пытался тебя вернуть. Не суетился из-за этого. Мне была страшна мысль о том, что я держал ее здесь на привязи. Привязал к нам, к ферме.
Флора покачала головой. У нее внезапно появилась некая мысль, и она стала рыться в своей сумке.
– Я тоже много об этом думала, папа. Много. И теперь, когда я вернулась сюда, я поняла, что ошибалась.
– О чем это ты?
Флора достала из сумки тетрадь рецептов, старую, потрепанную.
– Рецепты твоей матери, – недоуменно произнес Эк, надев очки. – Ну да, это они.
– Нет, загляни внутрь.
Она открыла тетрадь на странице, озаглавленной: «Наилучший в мире торт в честь дней рождения моих лучших в мире мальчиков».
На другой странице, над рецептом супа было написано: «Для Хэмиша, когда его побьют другие ребята и ему будет очень плохо».
Еще в тетради был рисунок: счастливые лица всей семьи, с подписью: «Мы всегда победим!»
Короткие замечания, перечень ингредиентов, которые нравились Анни, – «Белого перца здесь больше, чем Эк может выдержать», – испещряли страницы, заполнявшиеся год за годом. Особенно чудесными были страницы, отведенные Рождеству: здесь были рисунки Санты, сделанные детскими руками, а рядом – рецепт рождественского торта.
Эк держал тетрадь так, словно это была некая священная реликвия:
– Это…
Теперь Флора была совершенно уверена. Она показывала отцу рецепты, озаглавленные «Походное рагу», или «Счастливый пирог», или «Горячая кружка для доброго сна», – и тут же была нарисована детская люлька, освещенная луной.
– Это не могла сделать несчастливая в своем выборе женщина, – сказала Флора.
Эк посмотрел на дочь. И с трудом заговорил:
– Ты ее заберешь с собой? Она же может потеряться, или ее украдут, или еще что-нибудь случится…
– Вот поэтому я сделала с нее ксерокопии, – ответила Флора. – Для «Летней кухни». Для потомков. Для Агот. Обещаю, копий будет много.
– Хорошо, – согласился Эк. – Потому что эта тетрадь нужна мне. – И он осторожно спрятал ее под свою старую куртку.
Они еще немного посидели там. Отец обнимал Флору и тихонько покачивался в ритме волн, набегавших на стену вокруг церковного двора.
А когда Флора выплакалась, он сказал:
– Дай мне руку, милая.
Они встали, рука об руку, и тут увидели первого из поисковиков, входившего во двор церкви с криком:
– Эк! Эк!
И тут же послышались радостные крики, люди сообщали друг другу приятную весть.
Старик удивленно уставился на них и положил руку на крепкую спину Брамбла, ради опоры.
– О нет… – проговорил он. – Вы что, послали всех искать меня?
– Они сами себя отправили, – возразила Флора. – Все очень тревожились за тебя.
Эк в последний раз покачал головой. И снова посмотрел на дочь:
– Как же я буду по тебе скучать, когда ты уедешь, Флора Маккензи!
– Я задержусь до Лугнасада, – смущенно произнесла она.
Но ее сердце говорило другое.
