Глава 27
Борис нажал на кнопку, на экране появилось лицо Дюки.
– Кто фею помянет, а она уже тут, – сорвалось с моего языка.
– Ванечка, я не слышала, что ты сказал, – затараторила дама.
«И слава богу», – подумал я, а Борис спросил:
– Что случилось?
– Моя нога, – простонала Дюка, – помогите! Очень больно, я стоять не могу!
Вы можете не открыть дверь женщине, услышав такую жалобу?
Батлер быстро нажал на кнопку. В холле, хромая, появилась Дюка.
– Упала я, – заныла она, – прямо коленом на камень. Не могу двигаться!
– Сейчас вызову врача, – засуетился Боря.
– Нет, нет, нет, – испугалась Дюка, – терпеть их не могу. У наших медиков один способ лечения – ампутировать. Ванечка, у вас же оборудована гостевая?
Я понял, куда ветер дует, и молча кивнул.
– Приютите меня на время, – захныкала Дюка.
И что ответить? Нет? Я подавил вздох.
– Конечно.
– Может, лучше я отвезу вас домой? – решил избавиться от гостьи Боря. – Осторожно, без тряски, медленно.
– Я живу сейчас одна, – всхлипнула дама, – вдруг от боли мне станет плохо с сердцем? Или аппендицит разорвется? А рядом никого. Умру без помощи.
– Сейчас отведу вас в гостевую, – пообещал Боря, – приложу лед к больному месту.
– Вы не врач, неудобно постороннему мужчине голую ногу показывать, – отказалась Дюка.
– У меня фельдшерское образование, – не сдался батлер.
– Нет, нет, нет, – снова отказалась незваная гостья, – я боюсь холода! Я тихо полежу. Подремлю и уеду.
Мне давно стало понятно, что три гарпии придумали какой-то план. Более того, они его осуществили и добились успеха. Почему я так решил? Поведение Николетты было весьма красноречиво. Сначала маменька удивила меня обращением – «Ваня». Ей определенно что-то от меня требовалось, поэтому и была проявлена неслыханная ласка. Во время визита Николетта изо всех сил старалась изобразить любовь к сыну. Она не делала мне замечаний, не упрекала меня, мило улыбалась. Потом Дюка пошла в санузел, а через минут двадцать-тридцать Жека, получив эсэмэску, решила завершить визит. Мы вышли в прихожую и… Ваня снова стал Вавой, а Николетта из пряника в шоколаде превратилась в жену олигарха. Что сие означает? Дюка не заглядывала в туалет, она засунула нос в другое место. В какое? Пока я не знаю. Мы с Борисом не успели осмотреть все апартаменты. Что делала дама, зачем она куда-то ходила, тоже не известно. Понятно одно, Дюка выполнила приказ Николетты и сбросила СМС, сообщив об успехе операции. Маменька прочла сообщение, вскочила, и вся гоп-компания порысила в холл. И, пожалуйста, я опять Вава. Цель достигнута, не надо более ласково курлыкать со мной. А спустя некоторое время происходит новый поворот событий. Дюка падает и травмирует колено. Начинается второе действие спектакля. Антракт затянулся минут на двадцать. Дамы не очень детально продумали представление. Дюка шлепнулась, выйдя из подъезда моего дома? А где находились Жанна Николаевна с Николеттой? Отчего бы им не помочь подружке? Отвезти ее в клинику? Со временем тоже вышла неувязочка. Получается, что Дюка с травмой ноги долго сидела на тротуаре. Ну в это тоже можно поверить, наша улица расположена в центре Москвы, но она односторонняя, тупиковая. Пользуются ею только жители четырех домов, которые здесь стоят с конца девятнадцатого века. Пешеходов мало. Магазинов нет, кафе, ресторанов тоже. Раньше, правда, были точки общепита, супермаркет, аптека и еще кое-какие очаги цивилизации, но потом они закрылись. Дюка на самом деле могла некоторое время сидеть на тротуаре одна. Но она ни за что не стала бы молчать. Через секунду после ее падения по всему переулку должен был раздастся громкий визг Дюки:
– Помогите, спасите, умираю!
На дворе лето, у нас открыты окна. Вопль мгновенно достиг бы наших с Борисом ушей, но царила тишина. Не знаю, как вам, а мне не верится, что Дюка молча восседала на бордюре, ожидая доброго самарянина, который нальет на ее колено спасительный бальзам. Что-то дамы затеяли.
Мои раздумья прервал звонок мобильного. Я посмотрел на экран и ответил:
– Добрый день, Ольга Михайловна.
– Здравствуйте, Иван Павлович, – ответил приятный мужской голос, – с вами разговаривает Игорь Матвеевич Круглов, лечащий врач Булкиной. Я заведую отделением в клинике. Ольга Михайловна давно у нас наблюдается. Вчера вечером у нее случился гипертонический криз. Мы сняли острое состояние, пациентка заснула, недавно проснулась, очень нервничает, а ей этого никак нельзя. Могу я попросить вас приехать?
Я взглянул на часы.
– Сейчас?
– Если вам не трудно, – сказал доктор, – для человека в ее состоянии важен душевный покой, больную что-то гложет. В последнее время у нее несколько раз повышалось давление до высоких цифр. Я осторожно расспросил Ольгу, она настойчиво просила пригласить вас, велела звонить со своего мобильного, чтобы вы точно ответили.
– Сейчас приеду, – пообещал я.
– Спасибо, – обрадовался кардиолог.
Я предупредил Бориса, оставил на его попечение Дюку и поспешил в клинику, которая, на удачу, была расположена в центре, недалеко от моего дома.
– Спасибо, что откликнулись, – поблагодарил доктор, встретив меня на первом этаже. – Не затруднит вас надеть одноразовую одежду? Все приготовлено в моем кабинете.
– Нет проблем, – ответил я, последовал за кардиологом и получил пакет с пижамой зеленого цвета.
– Вместо бахил для вас сапоги, – улыбнулся врач, показывая на мешки с завязками, – всуньте в них ноги и закрепите тесемками на голени. Осторожней, с непривычки можно поскользнуться.
После того как я облачился в пижаму, мы с Игорем Матвеевичем дошли по коридору до двери, над которой горело табло «Реанимация. Не входить». Круглов приложил к замку карточку, дверь распахнулась, послышался противный звук, напоминающий звон будильника.
Откуда ни возьмись появилась девушка в голубой пижаме.
– Игорь Матвеевич, это вы, – воскликнула она, – я уже заволновалась: кто идет? Не заметила, как вы уходили, вроде дверь не пищала. Вот какая я невнимательная.
– Не нервничай, Алена, – остановил медсестру Круглов, – я вышел к лифту не через дверь.
Девушка заморгала и повторила:
– Не через дверь? А как?
– Окно открыл, – очень серьезно ответил заведующий.
Личико Алены вытянулось.
– Окно? Мы же на четвертом этаже!
– Разве ты не знала, что я человек-паук? – усмехнулся Круглов. – Ступай, все в порядке, здесь свои, мы к Булкиной.
– Человек-паук, – повторила нам в спину медсестра, – так он в кино! В жизни его нет.
– Хорошая сотрудница, – пояснил доктор, когда мы шли по коридору, – три года работает, ни одного замечания. Ответственная, аккуратная, исполнительная. Но с чувством юмора у нее беда. Все, даже неописуемую глупость, всерьез воспринимает. Поэтому ее коллектив подкалывает. Работа трудная, добрая шутка мною приветствуется. Когда будем уходить, Алена поинтересуется: «Вы опять надо мной пошутили?»
Реаниматолог вошел в палату и спросил:
– Ольга Михайловна, вы не спите?
– Жду Ивана Павловича, – прозвучало в ответ.
– А вот и он, готов с вами поговорить, – улыбнулся Круглов.
– Добрый вечер, – сказал я. – Как ваше самочувствие?
– Жива пока, – тихо ответила Ольга.
– Ваш пессимизм не к добру, что значит «пока»? – укорил больную врач. – Вы у нас молодец, скоро домой отправитесь! Ну, оставайтесь вдвоем, поговорите, но долго беседой не увлекайтесь. А то устанете. Иван Павлович, возьмите табуретку, она чистая, у нас в палате порядок. Только мыши по ночам к судну бегают, никак их не научим туалетом пользоваться.
Ольга Сергеевна засмеялась.
– Веселый больной быстрее встает на ноги, – сказал завотделением и удалился.
– Очень опытный врач, – вздохнула Булкина, – но всегда шутит по-дурацки. И что самое странное: он меня веселит. Мыши к судну бегают! Надо же такую глупость придумать. Садитесь, Иван Павлович.
Я опустился на табуретку.
– Что случилось?
