Глава 21
В здании Имперской безопасности ночная тишина. Конференц-зал клиники походил на склеп. Вокруг стола стояло пять стульев. Так, очередной медицинский брифинг. За последние дни Майлз узнал о содержимом человеческой головы, включая свою собственную, гораздо больше, чем бы ему хотелось.
– Кажется, нам не хватает стульев, – сказал Майлз адмиралу Авакли. – Или вы хотите, чтобы генерал Гарош слушал стоя?
– Я могу принести еще, милорд Аудитор, – тихо ответил Авакли. – Мы не ожидали… – Он бросил взгляд на Иллиана, усевшегося слева от места, предназначенного Майлзу, рядом с полковником Рубаном и напротив доктора Уэдделла.
Майлз не был уверен в разумности присутствия Иллиана, но испытываемая Авакли неловкость придала ему решимости.
– Это избавит меня от необходимости все ему пересказывать, – так же тихо ответил Майлз. – Кроме того, я не знаю другого человека, у кого было бы больше прав на эту информацию.
– Не могу с этим спорить, милорд.
«Да уж, лучше не надо».
Авакли вышел за стулом.
Майлз напялил на себя коричневый с серебром мундир Форкосиганов, но ордена на сей раз оставил в ящике стола. Он хотел, чтобы ничто не отвлекало внимания от золотой цепи Аудитора, висевшей у него на груди. Иллиан предпочел гражданский костюм: рубашку с открытым воротом, свободного кроя брюки и пиджак. Наряд выздоравливающего человека на отдыхе. Любезность по отношению к Гарошу? Только ведь Иллиан так часто носил гражданский костюм и на службе, что послание, если таковое имеется, рискует остаться незамеченным.
Авакли с Гарошем вошли в конференц-зал вместе. Гарош увидел Иллиана, и губы его изумленно дрогнули. Иллиан повернул голову и поздоровался:
– Здравствуй, Лукас.
В низком голосе Гароша звучали мягкие нотки.
– Здравствуйте, сэр. Приятно снова видеть вас на ногах. – Но все же, повернувшись к Майлзу, он прошептал: – С ним ничего не случится? Он готов все это выдержать?
– Вполне, – улыбнулся Майлз, отметая собственные сомнения на сей счет.
Подчиняясь короткому жесту Гароша, присутствующие решили обойтись без официальных армейских приветствий. Послышался стук и скрип – все рассаживались по местам, затем стало тихо. Стоять остался только адмирал Авакли.
– Милорд Аудитор, – начал он, – генерал Гарош, господа. Шеф Иллиан. – Он кивнул Иллиану отдельно. – Не думаю, что то, что я скажу, для вас будет сюрпризом. Как мы выяснили, повреждения эйдетического чипа шефа Иллиана имеют искусственное происхождение.
Гарош, тяжело вздохнув, кивнул:
– Я этого боялся. Надеялся, что причина более проста.
Майлз тоже на это надеялся.
– Простота – последнее слово, каким бы я это описал, – ответил Авакли.
– Значит, мы имеем дело с покушением, – прокомментировал Гарош.
Авакли пожевал губу.
– Это, сэр, уже по вашему профилю. Я, пожалуй, буду придерживаться нашей терминологии. Повреждение искусственного происхождения. А суть вам объяснит доктор Уэдделл, который, – над бровью Авакли появилась маленькая морщинка, – сумел восстановить всю цепочку. Доктор Уэдделл, прошу вас.
По этой морщинке Майлз понял, что Уэдделл-Канабе был, как всегда, гениален и несносен. И если его гениальность когда-нибудь изменит ему, он, несомненно, весьма удивится, обнаружив, сколько проблем создает ему его несносность. Но Авакли слишком честен, чтобы присваивать чужие успехи. Уэдделл поднялся, его аристократическое лицо было напряженным, даже чуть мрачным.
– Если вы хотите увидеть виновника, непосредственно виновника, то вот его портрет. – Уэдделл включил изображение. На экране появился ярко-зеленый неровный шарик, вращающийся вокруг своей оси. – Цвет, естественно, – компьютерная добавка – я тут позволил себе художественную вольность. Объект увеличен в несколько миллиардов раз. Это, господа, биоинженерный апоптический прокариот. Точнее, так я его реконструировал.
– Что? – спросил Майлз. – Попроще, пожалуйста.
Уэдделл болезненно улыбнулся, несомненно, роясь в мозгу в поисках односложного слова. Майлз пожалел о последних выпитых бутылках пива.
– Маленький жучок, который поедает всякую всячину, – предложил Уэдделл вариант перевода.
– Не настолько упрощенно, – сухо бросил Майлз. Сидящие за столом барраярцы, зная, какой властью обладает Имперской Аудитор, заерзали, услышав его тон. Иммигрант Уэдделл не отреагировал никак. «Никогда не спорь с педантом о терминологии. Только зря потратишь время и надоешь педанту». Майлз решил не обращать внимания. – Прокариот. Ладно. Реконструированный?
– Я дойду до этого через минуту, милорд Аудитор. Это с натяжкой можно квалифицировать как форму жизни, поскольку он меньше и проще бактерии, но тем не менее осуществляет две жизненные функции. Фигурально выражаясь, он ест. Конкретно, производит энзим, который уничтожает протеиновую матрицу, имеющуюся в эйдетическом чипе и еще в нескольких подобных ему нейроприспособлениях, распространенных по всей галактике. Он разрушает только это и ничто другое. Затем, поглотив полученный в результате продукт, начинает репродуцироваться простым делением. Популяция прокариотов, попав на пастбище, то есть в данном случае на протеиновый чип, где можно кормиться, начнет увеличиваться в геометрической прогрессии. До заранее заданного количества. Прокариот запрограммирован на самоуничтожение после определенного количества циклов деления. К тому моменту, когда чип оказался у нас в руках, почти все они это и проделали, предоставив мне неплохую головоломку. Еще неделя – и анализировать было бы нечего.
Гарош вздрогнул.
– Итак, его создали специально для Иллиана? – спросил Майлз. – Или это промышленное производство?
– На ваш первый вопрос я ответить не могу. Но по его молекулярной структуре могу определить многое. Во-первых, кто бы его ни создал, он не начинал с нуля. Это модификация уже существующего запатентованного организма, предназначенного для разрушения нейронных тромбов. На некоторых молекулярных фрагментах еще можно различить галактический код патента. Модифицированные прокариоты, однако, никаких фирменных знаков не имеют. Как и патентного кода и лицензии. Изначальный патент получен десять лет назад, что, кстати, дает вам точку отсчета в имеющейся у вас временной проблеме.
– Это был мой следующий вопрос, – кивнул Майлз. – Надеюсь, мы сможем сузить временные рамки.
– Конечно. Но вы видите, как много следует уже из наличия и отсутствия кодов. Оригинальный прокариот был похищен для иных целей, и люди, его модифицировавшие, явно не собирались пускать его в промышленное производство. Так что налицо все признаки разовой работы для разового заказчика.
– Не джексонианская ли это работа, часом? – спросил Майлз. «Уж ты-то должен знать».
– Некоторые детали указывают именно на это. К сожалению, я лично с таким не сталкивался.
Значит, это не произведение лабораторий Бхарапутры, бывшего работодателя Уэдделла-Канабе. Да, это было бы слишком большой удачей. Но существует еще добрая дюжина Домов на Архипелаге Джексона, где могли выполнить подобную небольшую работенку. За определенную мзду.
– Сколько стоит его производство? Точнее, заказ на производство?
– М-м-м… – Уэдделл задумчиво уставился в пространство. – Сама работа обойдется примерно в пятьдесят тысяч бетанских долларов. А какова наценка? Кто знает? Одна только просьба о секретности со стороны покупателя поднимет цену процентов на пять. И вообще все зависит от конъюнктуры.
Значит, работа не какого-то одного придурка. Разве что это был фантастически богатый одинокий придурок. Возможно, какая-то организация. На ум пришли комаррские террористы – они, увы, всегда вспоминались в первую очередь.
– Это не может быть работой цетагандийцев? – поинтересовался Гарош.
– О нет, едва ли, – ответил Уэдделл. – Совсем не их стиль. По большому счету, цетагандийская работа всегда отличается качеством, оригинальностью и, если так можно выразиться, элегантностью. А это слеплено кое-как. Весьма эффективно, смею заметить, но кое-как. На молекулярном уровне.
Иллиан скривил губы, но промолчал.
– Программа на самоуничтожение, – продолжил Уэдделл, – могла быть ляпом, просто перенесена с оригинала. Или… создана специально, чтобы уничтожить улики.
– А вы не можете уточнить?
– В ней есть небольшие усовершенствования по сравнению с оригинальным медицинским прокариотом… Но в любом случае она специально оставлена на месте. Я могу предложить вам только факты, милорд. Я не могу вам рассказать о намерениях неизвестного человека.
«Верно, это уже мое дело».
– Так… И когда его ввели Иллиану? И каким образом?
– «Ввели» – не совсем верный термин, хотя при данных обстоятельствах и допустимый. Когда появились первые явные признаки срыва?
– Четыре недели назад, – сказал Гарош. – На общем совещании.
– На самом деле примерно на неделю раньше, – вмешался Майлз. – По словам моего осведомителя.
Гарош бросил на него пронзительный взгляд.
– Неужели?
Иллиан шевельнулся, будто собираясь что-то сказать, но не издал ни звука.
– Хм. Прокариот начинает размножаться не очень скоро. Многое зависит от того, какова была начальная доза.
– Ладно, но как это было сделано? – настойчиво спросил Майлз. – И кстати, как его хранят и транспортируют? Сколько он хранится? Требуются ли какие-то особые условия?
– Хранят сухими, в капсулах, при комнатной температуре, однако небольшой холод тоже не помеха. Сколько хранится? Господи, да сколько угодно! Впрочем, этому явно меньше десяти лет. Активируется влагой, предположительно при введении, для чего требуется влажная поверхность. Слизистая оболочка, например. Его можно вдохнуть, как пыль, вколоть в растворе или заразить через какую-нибудь царапину. Лопнувшая кожа и немного влаги – и все. Причем достаточно небольшой царапины.
– А если проглотить?
– Большая часть прокариотов погибнет под воздействием желудочного сока. В принципе такое возможно, но тогда начальная доза должна быть очень большой, чтобы хотя бы часть попала в кровяной поток и, соответственно, в чип.
– Так… остается выяснить когда. Какой максимальный срок, по-вашему? Не могли бы вы на основании репродуктивного цикла рассчитать время введения?
– Только очень приблизительно. Один из многих возможных вариантов, понимаете? Введение было произведено от одной до десяти недель до появления первых симптомов.
Майлз повернулся к Иллиану:
– Можешь припомнить что-нибудь?
Иллиан беспомощно покачал головой.
– Существует ли возможность… могло ли… возможно ли случайное заражение? – сформулировал наконец вопрос Гарош.
Уэдделл скривил губы.
– Возможно? Кто знает? Какова вероятность случайного события, вот в чем вопрос. – И он поглядел с таким видом, будто несказанно счастлив, что не ему на этот вопрос отвечать.
– Были ли какие-либо сообщения, – развернулся Майлз к Гарошу, – о ком-нибудь на Барраяре, у кого вживлено нечто подобное и чип таинственным образом сломался? – Кстати говоря, а есть ли вообще у кого-нибудь на Барраяре в голове нечто подобное?
– Насколько мне известно, нет, – ответил Гарош.
– Мне бы хотелось, чтобы Служба безопасности перепроверила еще раз.
– Слушаюсь, милорд. – Гарош сделал себе пометку.
– У прыжковых пилотов имплантаты сделаны по иному принципу, – сообщил Авакли. – Слава Богу. – Он моргнул, вероятно, представив себе, какой бы возник хаос, порази такая штука пилотов.
– Этот прокариот в любом случае не передается обычным путем, – заверил присутствующих Уэдделл. Довольно бесцеремонно, на взгляд Майлза.
– Насколько я понимаю, нам придется рассматривать самый плохой сценарий, – вздохнул Майлз.
– Да уж, – вздохнул, в свою очередь, Гарош.
– На мой взгляд – это диверсия, – продолжил Майлз. – Преднамеренная, продуманная и коварная. – «И жестокая. Господи, какая жестокая!» – Теперь нам известно, что и как. И приблизительно – когда. Но кто и почему? – «Ах, вот мы опять вернулись к мотивации. Я прикоснулся к слону, и это оказалось очень похоже – какие там шесть ответов? – на канат, дерево, стену, змею, шпагу, веер…» – Метод нам также известен. Неизвестен мотив. У тебя слишком много врагов, Саймон, но ни один из них не имеет к тебе ничего личного. Во всяком случае, так мне кажется. Ты ведь… не спал с чьей-то женой или дочерью, или что-то в этом роде?
Губы Иллиана дрогнули в усмешке.
– Увы, нет, Майлз.
– Следовательно, это кто-то, кто ненавидит вообще Службу безопасности. По политическим мотивам? Дьявольщина, все равно остается слишком много вариантов. Хотя у этих точно есть деньги и – хм – терпение. Сколько времени, по-вашему, требуется на изготовление этих микробестий, доктор Уэдделл?
– В лабораторных условиях – месяца два, не больше. Если не срочно. Если срочно – как минимум месяц.
– Плюс время на перелеты… думаю, заговор начался как минимум полгода назад.
Гарош откашлялся.
– Судя по всему, истоки надо искать за пределами Барраяра. Мне бы хотелось выяснить, в какой именно лаборатории его изготовили и когда. С вашего позволения, милорд Аудитор, я немедленно прикажу Департаменту по делам галактики направить своих агентов по джексонианскому следу. С приказом поглядывать и по сторонам, конечно. Например, на Эскобар. В конце концов, Архипелаг Джексона не владеет полной монополией на теневой бизнес.
– Да, пожалуйста, генерал Гарош, – кивнул Майлз. Это как раз та самая работа ногами, которую СБ могла проделать гораздо лучше, чем Майлз. Настоящий Имперский Аудитор обычно располагает своим собственным штатом, которому поручает такого рода работу. Так, похоже, в конечном итоге он таки окажется запертым в подвалах СБ. Должно быть, это рок.
– И я прослежу каждый шаг шефа Иллиана за последние, скажем, шестнадцать недель, – добавил Гарош. – За исключением последних пяти.
– Я главным образом находился в штаб-квартире, – сообщил Иллиан. – Пару раз выезжал в город… кажется… Но я уверен, что за этот период ни разу не покидал Барраяр.
– Был еще официальный ужин у Грегора, – напомнил Майлз. – И еще пара вещей, которые ты лично контролировал.
– Так. – Гарош сделал себе еще пометку. – Нам потребуется список всех инопланетников, с кем шеф Иллиан мог лично контактировать за это время. Список получится большой, но не бесконечный.
– Можете ли вы еще сузить временные рамки? – спросил Майлз у Авакли и Уэдделла.
Уэдделл развел руками. Авакли покачал головой:
– Только не на основании имеющихся у нас данных, милорд.
– А вы можете еще что-нибудь к ним добавить? – спросил Гарош.
Все врачи дружно покачали головами.
– Только если перейти в область домыслов, – произнес Авакли.
– Уж больно странное нападение, – задумчиво протянул Майлз. – Цель которого – служебные функции Иллиана, а не его жизнь.
– Я не уверен, что вы можете отбросить возможность намерения именно убить, – заявил Рубан. – Если бы чип не извлекли, шеф Иллиан умер бы от истощения. Мог еще произойти несчастный случай в периоды помутнения рассудка.
Гарош с шумом втянул воздух. «Правильно», – подумал Майлз. Если кто-то метит в руководителей СБ, Гарош вполне может оказаться следующим на очереди.
Гарош выпрямился.
– Господа, вы проделали блестящую работу. Мое личное поощрение будет занесено в ваши досье. Как только окончательный доклад будет завершен, можете вернуться к вашим повседневным обязанностям.
– Скорее всего мы отдадим его вам завтра, – сказал Авакли.
– Могу я сейчас уехать домой? – спросил Уэдделл. – Моя несчастная лаборатория вот уже неделю находится в руках ассистентов. Я содрогаюсь при мысли, что меня ждет по возвращении.
Авакли скосился на Майлза, предоставляя ему решать. «Ты на меня его свалил, ты с ним и разбирайся».
– Не вижу причины, почему нет, – сказал Майлз. – И я хочу получить копию доклада.
– Безусловно, милорд Аудитор, – кивнул Авакли.
– А также всего, что напишет по этому вопросу ваше заведение, генерал Гарош.
– Конечно. – Гарош собрался было сказать что-то еще, но передумал. – Милорд Аудитор, вы созвали это совещание.
Майлз улыбнулся и встал.
– Господа, свободны. И всем спасибо.
В коридоре Иллиан задержался, чтобы поговорить с Гарошем. Майлз стоял и ждал.
– Что ж, сэр, – вздохнул Гарош, – должен сказать, вы поставили передо мной ту еще задачку.
Иллиан ухмыльнулся:
– Добро пожаловать на горячее местечко. Я говорил Майлзу – вчера, кажется? – что моим первым заданием на посту шефа СБ стало расследование убийства моего предшественника. Так что да здравствуют традиции!
«Ты говорил мне это сегодня днем, Саймон».
– Во всяком случае, вас не убили, – заметил Гарош.
– А! – Улыбка Иллиана увяла. – Я… забыл. – Он посмотрел на Гароша, и голос его упал до едва различимого шепота. Гарош был вынужден наклониться ближе, чтобы расслышать. – Поймай для меня этих ублюдков, хорошо, Лукас?
– Я приложу все усилия, сэр. Все мы приложим. – Невзирая на цивильный наряд Иллиана, Гарош торжественно отсалютовал ему, когда они с Майлзом направились к выходу.
Этой ночью, точнее, утром, Майлзу не удалось уснуть. Хотя мучила его не бессонница, а скорее… что? Своего рода информационное несварение, надо полагать.
Поворочавшись в постели, он уставился в темноту, куда более светлую, чем проблема, которая только что свалилась ему на голову. Когда он ухватился за возможность поиграть в Имперского Аудитора, он рассчитывал, что это будет именно спектакль, который предназначен лишь для того, чтобы вытащить Саймона Иллиана из лап медиков СБ. Не такая уж сложная задача, как оказалось. Но теперь… теперь он столкнулся с задачей, для решения которой нужен настоящий Аудитор, со всем своим штатом, поддержкой и бессонницей.
Колоссальная власть, полученная по мановению руки Грегора, подавляла. Майлзу не хватало поддержки его дендарийцев. Если бы он хоть на мгновение подумал, что назначение Аудитором – настоящее, пусть и временное, он немедленно начал бы набирать штат экспертов из других барраярских организаций. Например, он знал нескольких отличных парней в Имперской безопасности, которые отслужили уже свои двадцать лет и, возможно, согласились бы уйти в отставку и поработать на Майлза. Изучи штатную структуру других Аудиторов и создай подобную. Зажми лорда Аудитора Форхаласа в ближайшем углу и держи его там, пока он не выложит все, что знает о работе. Очередное ученичество. «Опять я начинаю не с того конца, черт побери. И кто-то надеялся, что я чему-то научился».
Ладно. Так что ему следует делать дальше? Точнее, с чего начать? Единственная улика, этот самый прокариот, вроде как указывает, что концы надо искать на Архипелаге Джексона. Если, конечно, верить Уэдделлу, а Майлз ему верил. Следует ли ему самому отправиться на Архипелаг Джексона, чтобы лично курировать поиски? От одной лишь мысли об этом его передернуло.
Это как раз та работа, которую следует поручить команде полевых агентов, каким был когда-то он сам. Так что самое очевидное решение данной проблемы – поручить ее… Только вот… дело в том, что сейчас Служба безопасности сама в числе подозреваемых…
Если производство прокариота – чисто коммерческое предприятие, значит, у Архипелага Джексона отсутствует мотив. Разве что месть? Во время своего последнего визита на Архипелаг Нейсмит довольно неплохо отравил существование нескольким Большим Домам. Если они все-таки вычислили, на кого он работал… Однако Дом Фелл, достаточно богатый, чтобы профинансировать диверсию, не слишком пострадал от его демарша. Дом Бхарапутра, пострадавший несколько больше, не настолько спятил, чтобы начать сепаратную войну с Барраяром – в конце концов, выгоды им от этого никакой. Дом Риоваль, и достаточно богатый, и достаточно безумный, чтобы затеять нечто подобное, распался. Барон Риоваль мертв.
Нет. Орудие, возможно, и прибыло с Архипелага Джексона, но преступление совершено здесь. «Интуиция, мой мальчик?» Так что же ему делать? Залечь на дно и попытаться изловить свое собственное подсознание? Похоже, он потихоньку сходит с ума.
А может, ему стоит дать своему бесу интуиции больше пищи? Расшевелить Службу безопасности? «И спровоцировать свое убийство?» По крайней мере это забавно и не так обескураживающе, как пустота.
«Ты действительно полагаешь, что концы нужно искать внутри конторы?» Бес интуиции, как всегда, постеснялся дать прямой ответ. Но фокус вот в чем: поехать и прошерстить Архипелаг Джексона может кто угодно. А в Имперскую службу безопасности может проникнуть только Имперский Аудитор. Конечно, в одиночку с этим не справиться, но совершенно очевидно, чем придется заниматься ему.
«Значит, займемся Службой безопасности».
В полдень Майлз был на ногах, одетый в мундир Форкосиганов, с цепью Аудитора на груди. Он допивал свой кофе, сидя на лавочке в холле и поджидая, пока Мартин подгонит ко входу лимузин. У дверей раздался шум – слишком сильный, чтобы его источником послужил Мартин (во всяком случае, Майлз не слышал скрежета машины, врезавшейся в столб). Подъехало несколько машин, раздались голоса и звуки шагов. Майлз поставил чашку и встал, собираясь открыть дверь, но та вдруг распахнулась сама. «А, ну конечно!» Графиня Форкосиган со своей свитой миновала орбиту нынче утром, когда он еще спал.
Двое оруженосцев в ливреях вошли в вестибюль и, прежде чем поприветствовать Майлза, склонились перед графиней. Она плыла сквозь толпу охранников, секретарей, горничных, слуг, водителей, носильщиков, очередных охранников, как великолепная яхта плывет по воде, а они расступались, как волны. Высокая, рыжеволосая, уверенная в себе женщина, одетая во что-то кремовое и воздушное, что еще больше усиливало впечатление, будто она плывет, а не идет. Определение «хорошо сохранившаяся» не отдавало должное ее зрелой красоте. Ведь она в свои шестьдесят с небольшим едва достигла по бетанским меркам среднего возраста. Секретарь, шагавший возле нее, был немедленно отставлен в сторону, едва графиня завидела сына.
– Майлз, дорогой!
Майлз расстался со своей чашкой и склонился к ее руке, пытаясь таким образом избежать материнских объятий. Графиня мгновенно оценила его маневр и ограничилась репликой:
– Боже, какой официальный наряд в столь ранний час.
– Я уже уходил на работу, – объяснил Майлз. – Почти.
– Ну, теперь ты, конечно, задержишься…
Взяв его за руку, она утащила его в сторону от перетаскивающих багаж слуг, чье передвижение напомнило Майлзу движение цепочки муравьев. Они нырнули в ближайшую комнату – ту, что перед большой библиотекой. Свита графини Форкосиган прекрасно справлялась со своим делом и без нее.
Стоя на расстоянии вытянутой руки, графиня внимательно оглядела сына с ног до головы.
– Как ты? – Ее улыбка не могла скрыть озабоченности.
В устах графини такой вопрос обладал потенциально опасной глубиной.
– Спасибо, хорошо.
– Правда? – спокойно спросила она.
– Правда.
– Ты действительно выглядишь… лучше, чем я ожидала. Не столь зомбиподобно, как на некоторых твоих – кхм – слишком кратких посланиях.
– Я… У меня, знаешь, было несколько паршивых дней сразу после… Но я справился.
– Мы с твоим отцом чуть было не приехали. Несколько раз собирались.
– Хорошо, что не приехали. То есть нет, я, конечно, рад тебя видеть, – торопливо добавил он.
– Гм. Я думала, все будет зависеть от того, откуда подует ветер.
– Возможно, я до сих пор прятал бы голову в задницу, – нехотя признался Майлз, – но обстоятельства изменились. Ты ведь слышала о Саймоне.
– Да, но не все. Хотя от Элис было гораздо больше проку, чем от вас с Грегором. Как он?
– Нормально. Он здесь. Спит. Сегодня ночью мы поздно легли. Думаю… будет лучше, если он все тебе сам расскажет. Что сможет. – И на всякий случай добавил: – Физически он здоров, но немножко… Ну, боюсь, он не совсем тот Саймон, к которому ты привыкла. Ты сама все довольно быстро поймешь, когда поговоришь с ним.
– Понимаю. – Графиня слегка нахмурилась. – Поговорю, как можно скорее. Примерно через час у меня встреча с Элис. Мне не терпится познакомиться с Лаисой.
– Так тебе удалось уломать ее родителей в тех вопросах, где леди Элис, по ее словам, потерпела неудачу?
– О, Элис отлично подготовила почву. Конечно, чувства родителей Лаисы несколько противоречивы, что вполне понятно. Как те самые Тоскане, они в восторге от перспективы приобрести еще большее влияние, как для себя, так и для своей компании, и, что делает им честь, для Комарры в целом.
– Тут они ошибаются. Грегор слишком заботится о необходимости выглядеть беспристрастным, чтобы открыто делать поблажки родственникам своей жены.
– Именно это я им спокойно и объяснила. С мозгами у них порядок, рада заметить. Их восторг был сильно омрачен искренним беспокойством о безопасности дочери и ее личном счастье, хотя, безусловно, я так же не знаю, как обеспечить счастье своему ребенку, как любые родители. – Она сухо улыбнулась.
Камешек в его огород? Без вопросов.
– Ну… как там отец? Как он… все это воспринял? – Передернув плечами, Майлз таким образом обозначил свой новый, цивильный, статус.
Графиня негромко откашлялась.
– Противоречивые чувства, противоречивые реакции. Он выдал мне массу логически противоположных высказываний, которые я, пожалуй, сведу к одной основной идее: он тебя поддержит. Всегда.
– Это-то я и так знаю. Я о другом хотел спросить. Он был… очень разочарован?
Графиня пожала плечами:
– Мы все прекрасно знаем, как много и тяжело ты работал, чтобы достичь того, чего достиг, и что тебе пришлось преодолеть.
«Она уходит от ответа, черт возьми».
– Его гораздо больше беспокоило, что с тобой может произойти потом, поскольку у тебя выбита почва из-под ног, – сказала она. Постучав длинным пальцем по его цепи, графиня добавила: – Весьма разумно со стороны Грегора. Мальчик с возрастом мудреет. Это меня радует.
– Подожди, пока Иллиан объяснит тебе, какой груз я должен тащить на этой проклятой цепи.
Бровь графини изогнулась, но вопросов она задавать не стала. Майлз задумался на мгновение о сдержанном подходе графини Форкосиган по контрасту с чрезвычайной материнской активностью, которую вела леди Элис против – а это именно против – Айвена. В целом он обнаружил, что спокойное уважение графини намного страшнее любого прямого вмешательства. Потому что ты быстро выясняешь, что тебе чертовски хочется быть достойным этого уважения. Графиня играла роль стороннего наблюдателя почти безукоризненно – стиль, которому Грегор, несомненно, научился у нее.
В дверном проеме возникла физиономия Мартина. При виде графини на лице его появилось несколько ошарашенное выражение.
– Милорд? Э-э-э, ваша машина готова и все такое…
Графиня жестом отпустила Майлза.
– Если тебе нужно идти, иди. Я потереблю Саймона.
– Мне, похоже, предстоит потеребить его бывшую, – ему очень не понравилось, как это звучит: «бывшая», – контору. Гарош не слишком торопился с этой проблемой. Хотя не думаю, что могу ругать Службу безопасности за то, что она не хочет двигаться вперед, не имея данных.
– Это почему же? Прежде они так делали. И довольно часто.
– Ну-ну. Не будьте мелочны, миледи моя мать.
Майлз откланялся в лучшем форском стиле.
– В любом случае я рада, что застала тебя здесь, – сказала она ему в спину.
– А где мне еще быть?
Графиня поколебалась, затем сухо призналась:
– Я поспорила с Эйрелом, что ты предпочтешь маленького адмирала.
