Глава 19
Марк, Элен и графиня сидели в библиотеке и просматривали данные по кораблю. Вылет планировался на завтра.
– Как вы думаете, у меня будет время повидать на Комарре клонов? – спросил Марк. – Иллиан позволит?
Служба безопасности поместила клонов в комаррский частный пансион – по совету графини, которая держала Марка в курсе происходящего. Иллиану это понравилось, поскольку так надо было охранять только одно место. Клонам это понравилось, потому что они по-прежнему были вместе. Хоть что-то знакомое в совершенно незнакомом мире. Учителям это понравилось, потому что с клонами можно было заниматься по общей программе, подтягивая всех к одному уровню. В то же время детишки имели возможность встречаться с подростками из нормальных семей и понемногу учиться общению. Позже, когда минует опасность, графиня постарается найти им приемных родителей.
«Как они смогут научиться строить семью, не имея примера для подражания?» – убеждала она Иллиана. Марк слушал этот разговор с глубочайшим интересом, но рта не открывал.
– Конечно, если захочешь, – ответила графиня. – Иллиан, естественно, заартачится, но это у него чисто рефлекторное. Только… Боюсь, он может высказать один веский аргумент. В связи с тем, куда ты направляешься. Если ты – не приведи Господь – нарвешься на людей Бхарапутры, тебе лучше не знать подробностей, касающихся клонов. Было бы куда осмотрительнее заглянуть к ним на обратном пути.
Казалось, графине самой неприятно это говорить, но многолетняя привычка сделала осмотрительность автоматической.
«Если я нарвусь на Васа Луиджи, меньше всего меня будут волновать клоны», – подумал Марк. Да и вообще, зачем ему лично навещать их? Давняя мечта выступить в роли героя? Герой должен быть сдержан и суров. Герой не нуждается в похвалах и не преследует свои… жертвы… добиваясь признания. Хватит уже валять дурака.
– Нет, – вздохнул он наконец. – Если кто-то из них захочет со мной поговорить, он, наверное, сам меня отыщет.
Да и вообще, ни одна принцесса по доброй воле его не поцелует.
Графиня только молча пожала плечами.
Элен вернула их к практическим вопросам: стоимости топлива и ремонта системы жизнеобеспечения. Ботари-Джезек и графиня (Марк вспомнил, что когда-то она и сама была капитаном корабля) как раз обсуждали проблему отладки двигателей Неклина, когда изображение на экране комма вдруг разделилось и в одной его части материализовалось лицо Саймона Иллиана.
– Привет, Элен, – кивнул он ей, поскольку за пультом сидела именно она, – я хотел бы поговорить с Корделией.
Элен улыбнулась, кивнула, отключила микрофон, отодвинула кресло и, быстро поманив графиню, шепотом спросила:
– У нас неприятности?
– Он нам помешает, – забеспокоился Марк. – Он меня приколотит гвоздями к полу. Не сомневаюсь.
– Ш-ш… – Графиня улыбнулась. – Сядьте подальше и молчите. Саймон – моя забота. – Она включила микрофон. – Да, Саймон, чем могу быть полезна?
– Миледи, – Иллиан отрывисто кивнул, – коротко говоря, вы можете остановиться. Ваш план неприемлем.
– Для кого, Саймон? Для меня он вполне приемлем. У кого еще есть право голоса?
– У Безопасности, – прорычал Иллиан.
– Безопасность – это ты. Будь любезен, сам отвечай за собственные эмоциональные реакции и не пытайся переложить их на какую-то туманную абстракцию. Или отключись и соедини меня с капитаном Безопасность.
– Хорошо. Неприемлемо для меня.
– Коротко говоря – перебьешься.
– Я прошу вас остановиться.
– А я отказываюсь. Если хочешь меня остановить, придется тебе отдать приказ на мой арест. И на арест Марка.
– Я поговорю с графом, – непреклонно заявил Иллиан с видом человека, вынужденного прибегать к крайним мерам.
– Граф слишком болен. И я с ним уже поговорила.
Иллиан проглотил это, почти не подавившись.
– Не знаю, чего, по-вашему, вы сможете добиться, кроме как замутить воду, подвергнуть риску людей и потратить целое состояние.
– Ну вот, в том-то и дело, Саймон. Я не знаю, чего сможет добиться Марк. И ты не знаешь. Все дело в том, что у Службы безопасности в последнее время не было конкурентов. Вы принимали свою монополию как нечто само собой разумеющееся. Вам полезно будет посуетиться.
Какое-то время Иллиан сидел, молча стиснув зубы.
– Тем самым вы подвергаете семейство Форкосиганов тройному риску, – сказал он наконец. – Вы рискуете последней возможной заменой.
– Я это сознаю. И выбираю риск.
– У вас есть на это право?
– Больше, чем у тебя.
– Такого переполоха в правительстве я не видел уже много лет. Центристская коалиция ищет человека, который заменил бы Эйрела. И три другие партии тоже ищут.
– Превосходно. Надеюсь, у одной из них это получится прежде, чем Эйрел встанет на ноги. Иначе я никогда не заставлю его выйти в отставку.
– Вот вы чего добиваетесь? – возмутился Иллиан. – Хотите оборвать карьеру вашего мужа? Где же ваша преданность, миледи?
– Я хочу увезти его из Форбарр-Султана живым, – ледяным голосом ответила Корделия. – В последнее время я почти потеряла надежду это сделать. Выбирай сам, чему предан ты, – я выбираю за себя.
– Но кто в состоянии заменить его? – жалобно спросил Иллиан.
– Таких немало. Ракоци, Форхалас или Сендорф – вот уже трое. Если не так, значит, Эйрел – плохой лидер. Единственное мерило оценки великого человека – люди, которых он оставляет после себя, которым он передал свои таланты. Если ты считаешь, будто Эйрел настолько мелок, что подавил всех окружающих, тогда, наверное, Барраяру лучше будет без него.
– Вы же знаете, что я так не считаю!
– Прекрасно. Тогда твой довод уничтожен.
– Вы меня всегда путаете. – Иллиан потер затылок и под конец сказал: – Миледи, я не хотел вам этого говорить. Но подумали ли вы, насколько опасно допустить, чтобы лорд Марк нашел лорда Майлза первым?
Графиня откинулась на спинку кресла и забарабанила пальцами по краю пульта.
– Нет, Саймон, – улыбнулась она. – О какой опасности ты говоришь?
– О соблазне продвинуться вверх.
– Убить Майлза. Говори что думаешь, черт побери! – В ее глазах появился опасный блеск. – Ну так позаботься, чтобы твои люди нашли Майлза первыми. Так ведь? Я не возражаю.
– Черт побери, Корделия! – воскликнул он, теряя самообладание. – Ты же должна понимать, что стоит им нарваться на неприятности, они первым делом обратятся за помощью к Службе безопасности!
Графиня ухмыльнулась:
– Цель вашей жизни – служение, так, по-моему, вы говорите, принося присягу. Верно?
– Посмотрим, – огрызнулся Иллиан и отключил связь.
– Что он предпримет? – испуганно спросил Марк.
– Попытается найти на меня управу. Поскольку с Эйрелом я его опередила, у него остается только одна возможность. Думаю, мне не имеет смысла вставать с кресла. Все равно со мной в ближайшее время свяжутся.
Марк с Элен попытались продолжить работу. Когда комм снова заверещал, Марк подпрыгнул.
Незнакомый молодой человек, кивнув Корделии, объявил:
– Леди Форкосиган – император Грегор, – после чего мгновенно исчез. На экране появилось смущенное лицо Грегора.
– Доброе утро, леди Корделия. Право же, вам не следовало так огорчать Саймона.
– Он это заслужил, – спокойно ответила графиня. – Готова признать, что сейчас у него немало забот. Скрытое беспокойство вечно превращает его в мерзавца. Иначе бы ему пришлось с воплями носиться по кругу. По-видимому, для него это – средство держаться.
– А для некоторых средство держаться – чрезмерно тщательный анализ, – пробормотал Грегор. Губы Корделии изогнулись в улыбке, и Марк подумал, что знает, кто бреет брадобрея.
– Его соображения безопасности вполне законны, – продолжил Грегор. – Насколько разумно ваше предприятие?
– На это можно ответить только экспериментальным путем. Я согласна, Саймон говорит искренне. Но… ваше величество, что, по-вашему, лучше служит интересам Барраяра? Вот вопрос, на который вы должны ответить.
– В мыслях у меня есть противоречия.
– А в сердце? – Ее слова прозвучали как вызов. Графиня раскрыла ладони – то ли извинение, то ли мольба. – Так или иначе, вам еще долго предстоит иметь дело с лордом Марком Форкосиганом. Эта поездка в любом случае проверит основательность всех сомнений. Иначе сомнения останутся с вами навсегда и будут точить душу. Я считаю, что это нечестно по отношению к Марку.
– До чего научно, – выдохнул Грегор. Собеседники с иронией посмотрели друг на друга.
– Я подумала, что вам такой довод понравится.
– Лорд Марк с вами?
– Да. – Графиня дала ему знак подойти.
Марк вышел в зону приема:
– Ваше величество.
– Ну, лорд Марк. – Грегор серьезно посмотрел на него. – Похоже, ваша мать намерена предоставить вам все возможности самому вырыть себе могилу.
Марк с трудом сглотнул.
– Да, ваше величество.
– Или спастись. – Грегор кивнул. – Так тому и быть. Удачи вам – ни пуха ни пера.
– К черту, ваше величество.
Грегор улыбнулся и отключил связь.
Больше Иллиан их не тревожил.
* * *
После обеда графиня, отправляясь в госпиталь, взяла с собой Марка. Он уже дважды навещал отца. Правда, граф по-прежнему пугал Марка. Даже теперь, прикованный к постели, на грани между жизнью и смертью, он был все так же силен духом, и Марк не знал, что его больше пугает: сила личности или близость смерти.
У палаты премьер-министра Марк неуверенно остановился. Графиня вопросительно посмотрела на него.
– Мне… – замялся Марк. – Мне на самом деле не хочется туда заходить.
– Я не стану тебя заставлять. Но сделаю предсказание.
– Говори, о прорицательница!
– Ты никогда не пожалеешь о том, что зашел. Но возможно, будешь глубоко сожалеть о том, что не зашел.
Марк переварил ее слова, чуть слышно произнес: «Ладно» – и пошел за ней.
Они прошли на цыпочках по пышному ковру. За окном открывался великолепный вид на Форбарр-Султан: древние здания и река, рассекающая сердце города. День выдался пасмурный, холодный и дождливый, и последние этажи современных зданий терялись в клубящемся белом тумане. Граф лежал, повернувшись к серебристому свету. Бледное одутловатое лицо казалось почти зеленым – и не только из-за обманчивого освещения и бликов от зеленой пижамы. Он был весь облеплен датчиками, а к ноздрям подходила кислородная трубка.
Услышав шаги, он повернул голову, улыбнулся и включил лампочку у кровати. Но теплый электрический свет не улучшил цвет его лица.
– Милая капитан! Марк!
Графиня наклонилась к мужу, и они обменялись долгим поцелуем. Графиня уселась по-турецки у него в ногах, расправила длинную юбку и принялась массировать ему ступни. Эйрел умиротворенно вздохнул.
Марк остановился в метре от кровати.
– Добрый вечер, сэр. Как вы себя чувствуете?
– Если не можешь поцеловать собственную жену, не задохнувшись, значит, дела плохи, – пожаловался Эйрел и откинулся на подушки.
– Меня пустили в лабораторию посмотреть на твое новое сердце, – сообщила графиня. – Оно уже размером с цыплячье и очень весело бьется в своей пробирке.
Граф тихо рассмеялся:
– Мрачный юмор.
– Мне оно показалось очень симпатичным.
– Тебе – еще бы!
– А уж если хочешь мрачного юмора, то подумай, как ты распорядишься старым после пересадки. Возможности для шуток в дурном вкусе просто неограниченны.
– Голова кругом идет, – пробормотал граф. Все еще улыбаясь, он взглянул на Марка.
Марк вздохнул поглубже.
– Леди Корделия говорила вам, что я собираюсь сделать?
– Угу. – Улыбка графа погасла. – Да. Будь осторожен. Гадкое место этот Архипелаг Джексона. Хотел бы я отправить с тобой Ботари.
Графиня явно удивилась. По ее лицу Марк угадал, что она сейчас думает: «Неужели он забыл, что Ботари погиб?» Графиня постаралась изобразить еще более веселую улыбку.
– Я беру Ботари-Джезек, сэр.
– История повторяется. – С трудом приподнявшись на локте, граф строго добавил: – Смотри, чтобы она не повторилась, мальчик! – И снова откинулся на подушки. Графиня успокоилась. – Надо признать, Элен умнее отца, – печально заметил он.
Графиня закончила массаж.
Эйрел нахмурился, очевидно, пытаясь сформулировать более полезный совет.
– Когда-то я думал… конечно, я понял это уже в старости… что нет более страшной судьбы, чем стать ментором. Быть в состоянии объяснить, что надо делать – и не в состоянии сделать самому. Послать своего воспитанника вперед, яркого и красивого, чтобы он принял огонь вместо меня… Но, кажется, я узнал и кое-что похуже. Послать ученика, не имея возможности как следует его обучить… Будь умным, мальчик. Уворачивайся. Не отдавай победы врагу заранее, в своих мыслях. Потерпеть поражение ты можешь только здесь.
Граф прикоснулся пальцами к вискам.
– Я пока даже не знаю, кто мои враги, – виновато сказал Марк.
– Не беспокойся, они сами тебя найдут, – вздохнул граф. – Люди сами выдают себя: словами, поступками. Если ты терпеливо молчишь и не мешаешь им и не торопишься настолько, что становишься глух и слеп, как крот. Верно?
– Наверное, так, сэр, – ответил озадаченный Марк.
– Ха! – Граф окончательно задохнулся. – Сам увидишь, – просипел он.
Графиня пристально посмотрела на него и встала.
– Ну, – Марк отрывисто кивнул, – до свидания.
Его слова беспомощно повисли в воздухе. Он судорожно сглотнул, осторожно приблизился к графу и протянул руку.
Граф быстро и сильно сжал ее. Рука у него была большая, с квадратной ладонью и крепкими пальцами: рука для лопаты и кирки, сабли и ружья. Ладонь Марка рядом с ней показалась по-детски маленькой и пухлой. У них не было ничего общего, кроме рукопожатия.
– Смерть врагам, мальчик, – прошептал граф.
– И вам тем же концом по тому же месту, сэр.
Отец хрипло рассмеялся.
Этим вечером, в свой последний день на Барраяре, Марк сделал еще один вызов по комму. Он прокрался в комнату Майлза, чтобы воспользоваться его комм-пультом – не то чтобы по секрету, но все же не при всех. Минут десять он молча смотрел на потухший экран и наконец порывисто набрал номер.
Когда отзвучал сигнал вызова, на экране возникла светловолосая женщина средних лет. Прежде, наверное, она была потрясающе красива, но и теперь казалась сильной и уверенной. В голубых глазах горели веселые искорки.
– Дом коммодора Куделки, – официально произнесла она.
«Это ее мать!» Марк с трудом поборол ужас и дрожащим голосом проговорил:
– Можно мне поговорить с Карин Куделкой, сударыня?
Светлая бровь чуть приподнялась.
– Кажется, я знаю, кто вы, но… как мне сказать, кто ее спрашивает?
– Лорд Марк Форкосиган, – с трудом выдавил он.
– Секунду, милорд. – Изображение исчезло, и он услышал удаляющийся голос: – Карин!
Потом послышался приглушенный стук, неясные возгласы, вскрик, и смеющаяся Карин воскликнула:
– Нет, Делия, это меня! Мама, пусть она уйдет! Меня, только меня! Уходи!
Стук двери, судя по всему, кого-то прищемившей, вопль и еще один, более решительный хлопок.
На экране появилась Карин Куделка, запыхавшаяся и взъерошенная, и, радостно блеснув глазами, сказала:
– Привет!
Если это был и не точь-в-точь такой взгляд, какой леди Кассия подарила Айвену, то по крайней мере что-то очень похожее.
– Здрасьте, – взволнованно сказал он. – Я хотел попрощаться.
Нет, это слишком внезапно…
– Что?!
– Э-э… извините, я не совсем то хотел сказать. Но я скоро улетаю с планеты, и мне хотелось перед отъездом поговорить с вами еще раз.
– А. – Ее улыбка погасла. – А когда вы вернетесь?
– Точно не знаю. Но когда вернусь, хотел бы снова вас увидеть.
– Ну… конечно.
«Конечно!» Сколько в это «конечно» можно вложить радостных предположений!
Она прищурилась:
– Что-нибудь случилось, лорд Марк?
– Нет, – поспешно ответил он. – Э-э… Я только что слышал голос вашей сестры?
– Да. Мне пришлось от нее запереться, иначе она встала бы передо мной и начала корчить рожи. – Искреннее негодование Карин продержалось всего секунду, а потом она добавила: – Я всегда так делаю, когда ей звонят молодые люди.
Он – молодой человек. Как… как нормально! Несколькими вопросами он вызвал ее на рассказ о сестрах, о родителях, о ее жизни. Частные школы, любимые дети… Семья коммодора была зажиточной, но барраярский культ работы внушил им страсть к образованию и жизненному успеху: идеал служения пронизывал всю их жизнь, увлекая их в будущее. Он весь пропитался ее словами, мечтательно сопереживая. Она такая мирная, такая настоящая! Никакого надлома, никакого уродства. Его разум согрелся, насытился и стал счастливым: ощущение почти эротическое, но без угрозы. Увы, вскоре Карин заметила, что он почти все время молчит.
– Боже, я совсем вас заболтала! Извините.
– Нет! Мне нравится вас слушать.
– Вот это что-то новое. У нас в семье мне и слова не удается вставить. Я до трех лет вообще не говорила. Меня даже к врачу повели. Оказалось, дело в том, что сестры все время отвечали за меня!
Марк рассмеялся.
– А теперь все говорят, что я наверстываю упущенное.
– Насчет упущенного я прекрасно понимаю, – невесело сказал Марк.
– Да, я… кое-что слышала. Кажется, ваша жизнь была настоящим приключением.
– Не приключением, – поправил он, – скорее катастрофой. Может, когда вернусь, я кое-что смогу вам рассказать.
Если вернется. Если осуществит то, ради чего летит.
«Я нехороший человек. Вы должны это знать, прежде чем…»
Прежде чем что? Чем дольше будет продолжаться их знакомство, тем труднее будет рассказать ей эти отвратительные тайны.
– Послушайте, я… Вы должны понять. – Господи, он говорит точь-в-точь как Элен, когда та пришла извиняться. – Я в ужасной форме, и я не имею в виду только внешность. – Какое право он имеет забивать ей голову такими ужасами? – Я даже не знаю, что мне следует вам рассказать!
Он прекрасно понимал, что сейчас это преждевременно. Но потом может оказаться слишком поздно, и у нее возникнет чувство, будто ее обманули и предали. А если он не прекратит этот разговор сию же минуту, то поддастся настроению и потеряет единственное светлое существо, которое нашел.
Карин озадаченно наклонила голову:
– Может, вам следует спросить графиню.
– Вы ее хорошо знаете? Можете с ней поговорить?
– О да. Они с мамой – лучшие подруги. Моя мама раньше была личной телохранительницей графини, а потом вышла в отставку и родила нас.
Ну вот. Опять заговор бабушек. Властные старухи с их генетическими задачами… Он понимал, что существуют вещи, которые мужчина должен делать сам. Но на Барраяре пользуются услугами посредниц. На его стороне – генеральная посланница. Графиня будет иметь в виду его благо. Ага, как женщина, которая держит вопящего младенца, чтобы ему сделали болезненную прививку от смертельной болезни.
Насколько он доверяет графине? Смеет ли он довериться ей в этом?
– Карин… До моего возвращения окажите мне услугу. Если вам представится возможность поговорить с графиней наедине, спросите, что, по ее мнению, вам следует знать обо мне, прежде чем мы с вами сможем познакомиться ближе. Скажите, что это я вас попросил.
– Хорошо. Я люблю разговаривать с леди Корделией. Она для меня как наставница. Внушает мне, что я способна сделать что угодно. – Карин помедлила. – А если вы вернетесь к Зимнепразднику, вы потанцуете со мной на балу у императора? И не прячьтесь в угол! – строго добавила она.
– Если я вернусь к Зимнепразднику, мне не надо будет прятаться в угол. Конечно, потанцую.
– Хорошо. Я вам напомню.
– Слово Форкосигана, – небрежно сказал он.
Ее синие глаза округлились, а на пухлых губах появилась ослепительная улыбка.
– О Боже!
Такое же чувство, наверное, испытываешь, когда собираешься сплюнуть, а вместо слюны изо рта вдруг выскакивает бриллиант. И уже нельзя ничего переиграть. Видимо, форская жилка в ней сильна, если она так серьезно относится к слову Форкосигана.
– Ну, мне пора, – сказал он.
– Хорошо… Лорд Марк, будьте осторожны!
– Я… почему вы это сказали?
Он готов был поклясться, что ни словом не обмолвился о том, куда и зачем направляется.
– У меня отец – военный. И он, глядя такими же честными глазами, так же бессовестно врет, когда отправляется на сложное задание. И маму ему тоже никогда не удается обмануть.
Еще ни разу в жизни девушка не просила его быть осторожным – и притом с таким видом, будто она это серьезно.
– Спасибо вам, Карин.
Марк неохотно отключил комм.
