Послесловие редактора

Как бы ни хотелось моему издателю заявить, что в книге даны ответы на все вопросы, я настоял на своем и изложил факты во всей их противоречивости.

Насколько я понимаю, все случилось так: убийцей школьного инспектора может быть директриса Джойнс, и в этом случае все произошло именно так, как она описывает; или же преступление совершено ее стенографисткой.

Мотивы первой ясны из ее собственных слов, однако в ее рассказе немало противоречий, вызывающих сомнения в его правдивости (о чем она сама говорит). А вот о мотивах последней остается лишь догадываться; впрочем, очевидно, что Грэндисон надеялась унаследовать школу или знала наверняка, что это произойдет. Таким образом, ее интересы в этом деле совпадают с интересами директрисы. Более того, мы знаем, что в ее распоряжении находилась записка, где инспектор высказывал растущее беспокойство в связи с вовлеченностью в аферу с эктоплазмой, которую затеял покойный обожатель мисс Грэндисон доктор Пичи. Таким образом, у стенографистки имелось даже больше причин, чем у директрисы, считать инспектора угрозой для школы. Она, как минимум, стала пособницей преступления. Являлась ли она его основной исполнительницей, остается неясным в связи с противоречивой хронологией «Последнего донесения»; в этой истории даже ее автору сложно отличить факты от вымысла. По правде говоря, я не вижу никакого способа разрешить эти противоречия.

Кроме того, вероятно, я слишком проникся постулатами некрофизики и теперь верю, что дело никогда нельзя считать полностью закрытым, а прошлое – безвозвратно ушедшим. Нет, настанет день, когда откроется другой рот и из другого горла зазвучит голос отца. Другая мать тщетно станет взывать о пощаде. Другая дочь совершит то, что должно быть сделано.

Другие персонажи тоже вернутся в новом воплощении. Другой Кларенс будет молча следить за тем, чтобы повседневная жизнь школы протекала гладко. Другая мисс Тень станет совать свой нос в чужие дела, хотя имя ее и черты изменятся. Настанет день, и я сам обнаружу в своей речи устаревшие слова и обороты. Быть может, проницательный читатель или компьютерная программа, анализирующая частоту использования слов, уже разглядели в моей письменной речи чужеродное присутствие. Если это так, то проникший в мою речь самозванец или самозванка являются лишь второстепенными персонажами этой истории. Моя душа не стремится покорять высоты. Но я все же не отказался бы от возможности сыграть небольшую роль. Иногда мне кажется, что смысл обретается в умении распознавать закономерности, и в этом мы с директрисой Джойнс похожи: мы мечтаем найти смысл во вселенной, научиться читать ее знаки, и мечта наша стара, как мир.

Недавно я получил приглашение на бланке с логотипом Специальной школы, подписанное знакомой рукой. Я принял его, ибо считаю себя человеком двадцать первого века, хотя мои манеры и внешность таковы, что живи я девяносто лет назад, меня бы приняли за своего. Я не верю в призраков. И тем не менее, я не стану поворачиваться спиной к директрисе и буду внимательно следить за тем, чтобы в непосредственной близости от нее не находилось острых и тяжелых металлических предметов; ведь я в некотором роде тоже школьный инспектор.

Однако я настроен оптимистично. Согласно учению Специальной школы, история уже написана и лишь повторяется, как бесконечное число тиражей одной книги. Впрочем, в каждый последующий тираж можно внести небольшие исправления.

Иногда Финстер удается ускользнуть.

Назад: Рассказ стенографистки (продолжение)

Дальше: Приложение А