26

В конце октября наступили холода. Ночью температура опускалась ниже нуля, лужи покрывались льдом, земля промерзала. Днем изредка пробивающееся сквозь тучи солнце слегка отогревало землю, но уже к вечеру она вновь схватывалась ледяной коркой и становилась твердой, как камень. Все ждали снега: природа – чтобы уйти в зимнюю спячку, люди – чтобы переодеться в зимнюю одежду. Как бы ни было на улице холодно, в Сибири до первого снега теплые пальто и меховые шапки никто не надевает. Заезжие гости из теплых краев, наоборот, с первым похолоданием нахлобучили высокие ондатровые шапки и стали приметны на улицах, как грибы мухоморы в опустевшем осеннем лесу.

Жизнь в городе шла своим чередом. Усилиями милиции табачные погромы больше не повторялись, зато развелось спекулянтов, продававших сигареты по заоблачным ценам. В любом ресторане или кооперативном кафе в углу гардеробной стойки лежали пустые пачки из-под сигарет и папирос. Чтобы купить курево, надо было показать на нужную пачку и спросить у гардеробщицы: «Сколько?» Она называла цену, получала деньги, а сигареты выдавал швейцар. Формально никто из них не занимался перепродажей: гардеробщица получала деньги неизвестно за что, а швейцар одаривал посетителя ресторана «собственными» сигаретами. Разоблачить такие группы спекулянтов ничего не стоило, но в горсовете негласно запретили вмешиваться в эту подпольную торговлю. Хоть немного, но спекулянты насыщали рынок табачными изделиями и снижали уровень недовольства.

Со своей стороны власти сделали все, чтобы разрешить табачный кризис в кратчайшие сроки. В типографии газеты «Советская Сибирь» были отпечатаны талоны, в ЖКО на них проставили печати и стали готовить списки на получение табачной продукции. Постановлением горисполкома талоны решили выдавать по количеству жильцов в квартире. Мне с Лизой полагалось два комплекта талонов, некурящей Наталье с четырехлетней дочерью Ариной – тоже два. Сестре Натальи, Марине, – четыре комплекта, у них с мужем было двое маленьких детей.

В пятницу на главной площади города состоялся стихийный митинг, на котором появился председатель городского совета народных депутатов Холодков Тарас Васильевич.

– Дождитесь первого числа, – увещевал он горожан. – С первого ноября мы начнем продажу сигарет по талонам. Уверяю вас, на всех хватит!

В толпе митингующих зашумели, кто-то очень смелый выкрикнул:

– Если курева на всех хватит, то зачем талоны вводить?

– Без талонов весь табак спекулянты скупят, – не задумываясь, ответил Холодков.

– А милиция тогда на что? – выкрикнули сразу несколько человек. – Для чего мы этих дармоедов содержим, если они порядок в торговле навести не могут?

– С милицией будем разбираться на сессии горсовета, – Тарас Васильевич показал толпе сжатый кулак. – Вот так с ними поговорим! Снимем стружку, с кого надо, а кто совсем работать не хочет, с теми попрощаемся.

Толпа одобрительно загудела. Особых претензий к милиции у митингующих не было, но обещание предстоящей порки вызвало энтузиазм в массах: «Если кого-то наказывать собрались, значит, власть идет по правильному пути и порядок в городе будет».

Весть о митинге мгновенно долетела до городского УВД, и по кабинетам и коридорам начали шептаться: «Кого снимут? Большакова? Давно пора. Засиделся на одном месте, мхом покрылся. Неплохо бы еще нашего начальника прогнать, а то совсем озверел, невиданные проценты выжать хочет». К вечеру в городском управлении милиции воцарилась тревожная предпохоронная обстановка.

– Гроб к месту прощания с покойным уже доставили, венки и цветы приготовили, а кого будут хоронить – еще неизвестно, – кратко и метко обрисовал обстановку в УВД мудрый начальник следствия.

Мне что с митингом, что без него, было муторно на душе. Я ждал грандиозных неприятностей и никак не мог понять, с какой стороны они последуют. Для самоуспокоения я проверил все оперативные дела, подчистил мелкие огрехи в работе с агентами, но легче не стало. Катастрофа неумолимо надвигалась, и я чувствовал это.

В окружающем меня мрачном мире ласковым теплым солнышком была Лиза. Приходя домой, я забывал все тревоги и невзгоды. В кровати я прижимался ухом к ее животу и пытался уловить там шевеление.

– Андрюша, ты ничего не услышишь, – гладила меня по голове супруга. – У меня еще маленький срок, ребенок только начал развиваться.

– Пускай знает, что я его жду. Родится мальчик, я ему набор солдатиков куплю. Все детство хотел такой набор, а у родителей денег на него не было. А может, не денег, а желания не было. Всегда находились какие-то траты более важные, чем игрушки.

Слежка за Софьей Перфиловой результатов не давала. Один раз ее застукали в парке с молодым высоким мужчиной, но проследить, куда они скрылись, люди Геры не смогли.

– Ничего! – подбадривал я приятеля. – В следующий раз повезет.

В субботней газете опубликовали новые пророчества Астары: она предрекала скорую отставку всего руководства областного УВД. Про маньяка в заметке не было сказано ни слова.