Глава 6

За последующие два часа Олег не ответил ни на один вопрос Адама Лозински. Сначала молчал, смотрел на раздраженного таким поведением инспектора, затем, когда эксперт стал выходить из себя, потребовал разговор с Дефо.

– Двадцать минут без вас и без ваших сторожевых псов. Для вас это ничего не стоит.

– Ты ничего не получишь, упрямая ты скотина! – брызгая слюной и переходя на «ты», проорал Лозински Олегу в лицо. У венерианского эксперта сдали нервы? Казалось, еще чуть-чуть, и он начнет грызть планшет или запустит им в Ковалого. Олег не верил этому, а еще подозревал, что эксперт многое скрывает. Что-то вероятно уже произошло в колонии. Но вот только что?

– Вы все равно будете слышать наш разговор и видеть нас. – Олег со вздохом показал пальцем в сторону левой стены. – Уверен, это стена Гезелла, за ней находится смотровая. Посидите там, послушаете, может быть, в процессе часть ваших вопросов отпадет сама собой.

Лозински с шумом встал, взял планшет, забыв про стилсручку. Вернулся, взял и ее.

– Вы у меня заговорите. Вашего начальника, Дорова, мне допросить не удалось, но из вас я выбью информацию, чего бы это ни стоило.

– Подождите! – остановил Олег уже уходящего Лозински. – Вы не сказали, почему не смогли допросить старшего инспектора.

– Сами избавились от тела, а теперь спрашиваете, почему это я не смог «допросить старшего инспектора»?! Какова наглость!

Лозински, фыркнув, вышел из допросной.

Кажется, эксперт не врал. Это было интересно…

Тело старшего инспектора пропало? Но куда? И как это произошло? Кто-то избавился от него? Адам Лозински винил во всем Ковалого, так было выгоднее ему, да и для Ведомства тоже. Но заблуждение или, скорее, ложь не становилась при этом истиной. Если, конечно, не подкреплялась документами, заверенными бесчисленными подписями и печатями.

На Ковалого, оставив сидеть на стуле, снова надели наручники. Он не сопротивлялся.

Ждать пришлось долго. Наверное, Лозински не согласился бы на эти условия, просто из принципа решив не выполнять требования преступника, которого он видел в Олеге, но произошел еще один подземный толчок. В этот раз обошлось без судорожного приступа, скорее всего, из-за удаленности от эпицентра землетрясения. Но даже так тряхнуло изрядно. На какое-то время погас свет. Когда лампы на потолке снова загорелись, Олег готов был поклясться, что дальняя стена приобрела другой угол наклона.

А вскоре дверь открылась, и в допросную Часовые завели Дефо. Посадили напротив. Проверили наручники, на обоих. Ушли.

Олег даже обернулся посмотреть: не стоят? Нет, не стоят.

– Раз я здесь, – заговорил первым Дефо, – и раз здесь вы, то, скорее всего, у вас ко мне есть пара вопросов.

– Больше, – выдохнул Олег.

– Нас будут слушать. Вас это устраивает, инспектор?

– Говорите, доктор!

Наверное, не стоило сегодня выходить на улицы «Мун-Муна», второсортной шахтерской станции, расположенной на обратной стороне Луны. От смрада, распространившегося от переулка Бурильщиков вплоть до Безымянной площади, слезились глаза, а дышать было настолько тяжело, что Стефану время от времени приходилось останавливаться, включать баллон с кислородом, секунд на десять не больше, чтобы не тратить почем зря, и только потом идти дальше. Респиратор, пусть и закрытый, не помогал, хотя продавец, местный старьевщик Корельм, обещал минимум тридцать часов работы.

Стефан в очередной раз остановился, прислонился к липкой на ощупь от постепенно выходящей из строя системы очистки воздуха стене, включил подачу кислорода в баллоне, сделал два вдоха, проясняя сознание, вновь перекрыл вентиль. На противоположной стороне узкой улочки появился головорез из «Стокгольмов», остро глянул на Дефо, но, признав доктора, кивнул и прошел мимо, свернув за угол.

Да, определенно нужно было остаться внутри, в небольшой комнатке, которая ему была и кабинетом, и приемной, и спальней, в жилом блоке под номером «17». Там у него имелся относительно чистый воздух, и сверху не капала очистительная жидкость. Стефан поднял воротник кожаного пальто, накинул капюшон, уже прожженный в некоторых местах, но все еще годный.

Хотя могло быть и хуже: на прошлой неделе с купола падали куски тел – это несколько рабочих попали в сфагноут, прозванный в народе задельщиком дыр. Купол последнее время постоянно ремонтировали. Стефан посмотрел наверх, сегодня сфагноуты не вывезли: может быть, у рабочих был сегодня выходной, но, скорее всего, просто закончилось топливо.

Уже в течение трех лет мужчина копил кредиты, чтобы убраться отсюда, хотя бы в «Прекскоп», орбитальную станцию-завод, которую иногда было видно сквозь купол, но пока на билет не хватало минимум трех тысяч, а это еще где-то два года работы. Поэтому выходных у доктора просто- напросто не существовало.

Стефан Дефо попал на «Мун-Мун» случайно, еще семь лет назад. Сильно проигрался в покер, задолжал, затем каким-то невероятным образом очутился в мешке – обычно в таких перевозят фекалии для смешивания с местным грунтом. На шахтерской станции его хотели продать на органы, тем самым он бы закрыл карточный долг, но, узнав о его профессии, доктора перепродали, даже с определенной выгодой. В итоге последние семь лет Дефо занимался тем, что сначала выкупал самого себя из рабства, а потом собирал на билет подальше отсюда. Неоднократно он пытался договориться со своими клиентами вне пределов шахтерской станции, но никому не нужен был врач с сомнительной репутацией и с просроченным медицинским сертификатом.

Он толкнул плечом неприметную с виду дверь, зашел в небольшое помещение, пришлось наклонить голову – притолока здесь была очень низкая. В глаза сразу ударил яркий свет неонового фонаря, специально подвешенного под потолком. Дефо откинул капюшон, давая себя рассмотреть, сделал шаг вперед, выходя из круга света. Какое-то время привыкал к сумраку, когда зрение восстановилось, подошел к барной стойке.

– Тебя не было три дня, – с упреком сказал Марак, являющийся в «Толстой дрели» хозяином, барменом, барыгой, а еще – лучшим посредником Стефана между клиентами за пределами вне «Мун-Муна». Именно они приносили самый большой доход в его врачебной практике. Местных в основном Дефо лечил бесплатно, за что его уважали, ценили и оставляли живым, что было, в общем-то, очень даже неплохо.

– Есть клиенты?

– Будешь заказывать что? – спросил Марак, убирая обрез под стол и снова принимаясь за протирание кружки грязной, отдающей падалью тряпкой.

– Марак, ты же знаешь, не буду.

– Знаю, – вздохнул барыга, – но каждый раз даю тебе шанс стать таким же, как все.

Марак любил пофилософствовать. Особенно когда набирался, а делал он это периодически, часто уходя в запой. А потом подручные приносили его к Дефо на откапку. Поговаривали, что он был первым среди тех, кто пошел за Первопроходцем и смог вернуться обратно. Дефо в россказни не верил. Сам же хозяин «Толстой дрели» никогда не говорил ни о Первопроходце, ни о том, что он куда-то ходил вместе с ним, даже когда в результате интоксикации и отмены от алкоголя у него на фоне помрачения сознания возникали галлюцинации. Обычно Марак кричал и мочился под себя, пугаясь того, что видел только он один.

Дефо окинул взглядом помещение «Дрели»: за дальним столом резались в карты два бугая из «Доморощенных», чуть ближе пил самогон здоровенный на вид детина, один из тех, кто работал на сфагноуте и оставался при всем этом живым и здоровым. У него на коленях сидела, смеясь, местная шлюха Рози, успевшая уже сбросить практически всю свою одежду. Ей было уже глубоко за пятьдесят, а вес ее превышал возраст как минимум в три раза. На взгляд Дефо, как раз для рабочего со сфагноута, другой в первую же минуту заработал бы себе паховую грыжу, только решив хлопнуть Рози по заднице.

– Так у тебя есть для меня работа?

– Работа-то… – Марак отставил в сторону кружку, чистую, по его мнению, вздохнул и стал протирать этой же тряпкой свою лысину. – Вчера заходил франтовской типчик из «Горгоны», вроде нужно было кого-то поправить из работяг. Но я-то знаю, кого хотели подлатать, уже давно отправились прямиком к Первопроходцу.

Фирма «Горгона» относилась к числу государственных и в «Мун-Муне» как раз занималась починкой Купола. То, что «типчик» приходил именно в «Толстую дрель» и искал врача, указывало на то, что он был не из местных. Дефо сильно сомневался, что мог помочь несчастному, попавшему под резцы или плавильни сфагноута, скорее всего, «типчику» нужно было врачебное заключение – для отчетности.

– И сегодня тоже заходили, да, – продолжил говорить барыга. – Два раза уже были. Вот с полчаса, как только ушли, все тебя ждали, посетителей всех распугали, уроды.

– Адрес мой им дал бы, и никто бы у тебя никого не пугал, – раздраженно заметил Стефан, понимая, что Марак упустил для доктора возможность подзаработать.

– Таким лучше личные адреса не давать. – Марак, облокотившись на стойку и понизив голос, наклонился ближе к Дефо. – Не понравились они мне. Мутные больно. Я лучше тебя свел бы с тем типчиком, он хоть чинуша и мразь изрядная и на бабло кинет обязательно, но, по крайней мере, стрелять тебе в спину не станет. – Хозяин «Толстой дрели» остро глянул в сторону входа. – Помяни черта!..

Дефо обернулся, ожидая чиновника из «Горгоны», но от входа шли двое в дорогих костюмах, не скрывающих ни экзосклетов, ни оружия, прикрепленного к ним.

Они, не задерживаясь в круге света под лампой, сразу направились к барной стойке.

– Мой тебе совет, – прошептал быстро Марак, – отказывайся от всего, что они предложат. Если, конечно, можно будет отказаться.

Как оказалось, отказаться было нельзя. Дефо, впрочем, и не сильно упирался: деньги, которые ему предложили за оказание медицинской услуги, были настолько хороши, что разом перекрывали недостающую часть цены на билет из «Мун-Муна».

Так что из «Толстой дрели» он вышел в сопровождении двух вооруженных и хорошо одетых мужчин, ловя на себе сочувствующий взгляд Марака, снова принявшегося протирать кружку приметной вонючей тряпкой.

Снаружи Стефан снова надел респиратор и нацепил капюшон, а вот его сопровождающие ограничились широкополыми шляпами, никак не реагируя на нехватку кислорода. Киборги, осознал Дефо, и, судя по тому, что механические и электронные детали не бросались в глаза, как у большинства жителей шахтерской станции, замещение тканей и органов им делали явно не на темной стороне Луны. А это означало, его повезут далеко, не настолько, чтобы очень, но все же достаточно, чтобы увидеть, насколько мал «Мун-Мун» по сравнению с другими станциями.

Сходить за инструментами и лекарствами ему не дали, сообщив, что у него будет все необходимое.

В ангаре их ждал большой тяжеловооруженный бронированный вездеход. Честно говоря, с учетом таких сопровождающих он рассчитывал как минимум на флайер, но, кажется, у хозяина киборгов были определенные ограничения в финансах. Его, предварительно проверив на наличие оружия, затолкали внутрь, заставили надеть скафандр, а затем прификсировали в одном из ложементов, которые явно были свинчены и поставлены в машину с какого-то космического челнока.

Поездка заняла около трех часов. Стефан от скуки то и дело смотрел на большой экран, на котором одновременно отображались потоки данных с двух десятков центральных и периферийных камер. Но кроме как на удаляющуюся шахтерскую станцию, опостылевшие лунные кратеры и «Щит» – огромный купол, который должен был закрыть защитным барьером спутник Земли и который строился уже пятый десяток лет, смотреть было не на что.

Вездеход заехал в подземный ангар, проехав вниз не меньше сотни метров, остановился. Дефо освободили от креплений ложементов, помогли снять скафандр, еще раз проверили на наличие оружия, в этот раз просветив портативным рентгенографом, провели к лифту.

На минус десятом этаже доктора вывели в коридор. Под ногами тоскливо скрипнул паркет из настоящего дерева. Стефан успел поймать взглядом искаженные отражения себя и своих сопровождающих в покрытых золотом стенах, как его провели дальше, в просторный кабинет. Усадили в гостевое кресло, и приказали ждать. И он стал ждать, смотря на золотой стол, на котором расположились в строго отведенном им порядке дисковый телефон (без проводов) на самом краю, по центру – настольная лампа, за ней, ближе к Стефану, глобус луны, дальше – подсвечники, бювар, пресс-папье, лупа, нож для разрезания конвертов, карандашница, колокольчик и беспроводной звонок. Все из чистого золота, конечно, разве что свечи в подсвечниках были из воска. Что поражало – мастерское исполнение этих вещей под старину.

Доктор даже не сразу заметил вошедшего в кабинет мужчину, усевшегося на хозяйское кресло, тоже золотое, как практически все здесь, и теперь с недовольным выражением на лице рассматривающего Дефо. Одет он был на удивление неброско, хотя было видно: темно-коричневый костюм шился под заказ.

– Если ты хочешь спросить, почему я, – грубо сказал мужчина, – то отвечу: больше некому. Можешь гордиться этим, док, а можешь задуматься над моими словами.

– Вы угрожаете мне? – в недоумении спросил Дефо. – Я даже еще не приступил к работе.

– Я угрожаю, – подтвердил мужчина. – Я имею право. Я – Страховщик. Если плохо выполнишь свою работу, или не выполнишь, или эта работа по какой-либо причине не понравится мне, то, согласно постановлению лунного правительства о врачах, тебя отправят на станцию «Новый Вашингтон», на «Комбинат», а затем, дня черед два, если повезет – через три, тебя, быдло, разберут на органы. – Мужчина осклабился, сверкая золотом зубов. – Об оплате, конечно, не идет речь, доктор.

Дефо резко встал.

– Что, хочешь уже уйти? Даже не осмотрев пациента, не послушав его, не поставив диагноз?

– А вы – будущий пациент? – поднял в удивлении правую бровь Дефо.

– Будешь дерзить, не доедешь даже до «Комбината»!

– Вы не имеет права! – Дефо сам не узнал свой голос, в нем слышался страх.

Страховщик тоже услышал его в голосе Стефана, улыбка стала шире, а золота во рту словно прибавилось.

– Ты же знаешь, я имею право, я государственный служащий. А ты всего лишь жалкий докторишка, а значит – никто. Согласно закону.

«Говорил же Марак, не связываться с этими людьми».

Дефо сжал кулаки, пальцы впились в мякоть ладони.

– Что мне нужно сделать?

– Вот так-то будет лучше. Да, и зови меня «господин Бергер». Каждый раз, когда обращаешься ко мне, быдло.

Уже знакомые безымянные киборги возникли словно из ниоткуда, повели Дефо в лифт. Стефан спиной чувствовал презрительный взгляд Страховщика, даже когда створки лифта закрылись, он все равно продолжал ощущать его.

В этот раз они поднялись на два этажа вверх.

Когда Дефо вышел из лифта, он сразу понял, что от него потребуется: принимать роды. Специальная кровать-кресло Рахманова последней модели, инкубатор-трансформер, который можно было использовать и как инкубатор, и как реанимационный стол. Дефо подошел ближе, посмотрел внимательнее: тройные стенки, встроенные весы, монитор концентрации кислорода, три веб-камеры. Стоимость такого оборудования превышала стоимость всей шахтерской станции «Мун-Мун».

– Мне нужны данные на роженицу.

Уже включенный планшет в одно мгновение оказался у него в руках.

Минут через пятнадцать чтения Дефо отложил его в сторону. Закрыл глаза: кажется, его ждала судьба быть разобранным на органы.

Натали Бергер, девятнадцати лет отроду, находилась на четвертом месяце беременности. И в ближайший час ей предстояло рожать. С современными технологиями вполне можно сохранить и мать, и ребенка. Но было одно «но», складывающееся из десятка себе подобных.

Натали Бергер, по-видимому, была изрядная потаскуха, наркоманка и алкоголичка. В свои девятнадцать лет она болела нейросифилисом, хроническим вирусным гепатитом «С», хроническим вирусным гепатитом «В», ВИЧ-инфекцией, хламидиозом и гонореей. В ее крови кроме анти-иммуноглобулинов к гепатитам и другим инфекциям плавала адская смесь из токсинов в результате начинающегося распада печени и селезенки, отказа почек и приема алкоголя, а также героина, кокаина, амфетамина и еще десятка различных психоактивных веществ. Ее органы уже были изрядно поражены этими препаратами. Тот же мозг превратился в настоящее желе с обширными участками заместительной гидроцефалии и атрофии. Кажется, в нем сохранились только мысли типа: кольнуться, нюхнуть, покурить, выпить и потрахаться.

На всем этом фоне у роженицы развился гестоз с уже проявляющейся эклампсией. Что в свою очередь в любой момент могло привести к отеку легких, потере зрения, инсульту, инфаркту, впадению в кому и смерти.

Теперь Дефо знал, почему больше некому было принимать роды у дочери Страховщика – кем-то другим она просто не могла быть. Остальные доктора отказались, даже под страхом быть убитыми. Потому что принимать роды у такой роженицы было равносильно тому, чтобы подписать себе смертный приговор: потерять или мать, или ребенка, или обоих сразу в процессе родов являлось не исключением, а данностью, которую Страховщик Бергер просто-напросто не принимал.

Скорее всего, врачей, отказавших Страховщику, отправили на «Комбинат» или же а убили прямо здесь, на личной станции Бергера. Возможно, эти врачи поступили так, как и было нужно поступить. С гордо поднятой головой отказываясь принимать унизительную долю, которую выделило им Лунное правительство.

Отказаться мог и Дефо, прямо сейчас, но он знал, что не сделает этого. Не сможет. Не посмеет. На кону было две жизни, не считая его.

Киборг стоял за спиной, ждал.

– Пусть ее заводят, – глухо сказал Дефо, стерилизуя руки и успокаивая свое сердце, уничтожая хоть что-то, похожее на эмоции, потому что врач, выполняя свою работу, должен быть холодным и расчетливым спасителем.

– Что стало с ними? – спросил Олег у Дефо.

Доктор молчал долго, прежде чем ответить.

– И женщина, и ребенок выжили. Конечно, у ребенка были врожденные патологии, а женщина, скорее всего, не прожила долго, ей оставалось от силы недели две. Полиорганная недостаточность… Но я все равно оказался на «Комбинате».

– Почему?

– Когда Бергер в очередной раз назвал меня быдлом, я сломал ему нижнюю челюсть.

– Вы?

– Я раньше занимался боксом, правда, недолго, года три всего, но удар правой отработал хорошо.

Ковалый постучал костяшками пальцев по столу, сказал:

– Я верю вам.

Дефо опустил голову.

– Мне не нужно было рассказывать вам об этом. Это было вам ни к чему. Нужно было рассказать про другое.

– Про то, как вы попали в этот мир?

– Да.

Олег подался вперед.

– А существует ли он, тот другой мир, о котором вы мне рассказали?

– Существует. – Дефо посмотрел Олегу в глаза. – Я – порождение того мира.

– Доров нашел вас здесь и сделал своим агентом. – Олег не спрашивал.

– Одним из многих, – кивнул Дефо. – Отправил подальше от Марса. Сделал мне прикрытие. Познакомил со своим двойником, мы на удивление быстро поладили.

– Вы хорошо притворялись на «Векторе-7». Все вы. Можно спектакли ставить во главе с инспектором Доровым. Почему было нельзя сказать правду?

– Вам не приятен будет мой ответ.

– Скажете, что я был не готов.

Дефо молчал, поэтому Олег спросил:

– Сколько вы здесь?

– Семь лет. Семь лет, три месяца, две недели, три дня и восемь часов, если быть более точным. После обработки в «Спасении» сотрудниками «Нерва» у меня улучшилась память на факты. Но аффективная память, память эмоций и чувств, сошла практически на нет.

Олег хотел задать очередной вопрос, благо их накопилось к англичанину более чем достаточно, но в это время открылась дверь.

Высокого чернявого мужчину Олег раньше не видел. На мужчине был обычный комбинезон рабочего, но шедшие за ним двое Часовых вели себя по отношению к нему, как подчиненные к начальнику.

Позади всех стоял Адам Лозински. Бледный, усталый, левое веко у него заметно подергивалось.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: что-то произошло – пока Олег слушал исповедь Дефо.

– Иван Андреевич Лосько, – представился чернявый, снимая наручники сначала с Олега, потом с Дефо.

– Вы – командир отделения Часовых на Второй марсианской, – догадался Олег.

– Абсолютно верно, – кивнул тот, доставая планшет и ставя его на стол перед Коваловым. – И я хочу принести вам мои извинения за причиненные вам неудобства. За себя и моих людей. А также за инспектора ЭНэС Адама Лозински, потому что он сам, – Лосько повернулся к венерианскому эксперту, – сейчас несколько не в том состоянии, чтобы кому-то приносить свои извинения.

– Поясните, почему такие перемены?

– Я и уважаемый Адам Лозински получили подтверждение ваших, вас и Сергея Николаевича Дорова, полномочий для расследования дела во Второй марсианской колонии.

– Теперь уже только меня, – мрачно сказал Олег.

Лосько включил планшет, на экране загорелся знак межпланетарной связи: солнце с крутящимися вокруг него планетами – Марсом и Землей.

Видеоизображение на экране появилось внезапно. Камеру, с которой шел поток видео- и аудиоинформации, постоянно трясло; звук то пропадал, то появлялся вновь, и тогда Олег и все, кто сейчас находился в допросной, слышали рев дюз шаттла.

– Шаттл типа «СП», – заговорил Лосько. – Предназначен для оказания врачебной помощи на местах чрезвычайных происшествий. Приблизительное время прибытия в колонию – через двадцать часов тридцать четыре минуты по местному времени.

Поток данных был нестабилен, но все же Ковалый смог узнать человека, одетого в скафандр и находящегося в ложементе – прямо напротив камеры.

Это был Доров. Живой, пусть и не совсем здоровый.

Красный огонек сверху планшета указывал, что старший инспектор тоже видит и слышит своего напарника.

Доров молчал. Смотрел в камеру и молчал. Минуту, две, давая привыкнуть к факту, что он все еще жив, что он летит, пусть и будет, возможно, слишком поздно, а затем произнес:

– Приступайте к своим обязанностям, инспектор Ковалый.

И оборвал связь.