Грузный восьмиколесный краулер тормозил тяжело, оставляя на буро-красной земле широкие глубокие колеи, а за собой – шлейф из поднятой в воздух пыли цвета коричневатой ржавчины. Когда машина остановилась, из нее выпрыгнул человек в скафандре, постоял какое-то время, смотря на серый массив башни терраформа в восьми километрах к северу, потом махнул кому-то в кузове и стал собирать образцы почвы.

Заняло это у него немного времени, вскоре он уже вернулся в машину, при этом ловко запрыгнув на подножку и открыв шлюз-дверь. Краулер продолжил движение.

– Есть какие-нибудь изменения? – спросил сидевший на водительском месте космонавт. Невысокий, рыжий, бородатый, с глубокими морщинами на лбу. Звали его Гориным Виктором Ивановичем.

Тот, кто выходил наружу, снял со вздохом шлем, привычным движением закрепил его на поясе, отстегнул небольшую сумку с образцами. Лысый и розовощекий, в свои семьдесят восемь Гаврилов Илья Олегович выглядел лет на сорок, не больше. Несмотря на профессорский чин и место на кафедре экзосистем в МГТУ, предпочитал практику теории. И поэтому сейчас находился в мчащемся к башне терраформирования краулере – в сотнях тысяч километров от Земли, а не у себя в кабинете.

– Возрастает примесь гидратов оксида железа, – обеспокоенно ответил он. – Такое не может быть при работающем терраформере. Сделаем еще одну остановку, уже ближе к башне, хорошо, Витя?

Илья Олегович всех называл только по именам. Часто сокращая их или безбожно перевирая. Впрочем, ему было простительно

– Конечно, остановимся, Илья Олегович, но мне кажется, зря потратим время, ничего от этого не изменится. И так видно, в почве стало больше кремнезема.

– Может быть, просто очередная пылевая буря нанесла?..

– Возможно, но мне что-то не верится. До этого сколько здесь было пылевых бурь? Вот вы скажите! Сотня? Две сотни? А одна-единственная нанесла столько этой бурой гадости, что теперь хоть перезапускай терраформер. Нужно вызывать Донована, он инженер, пусть покопается в башне.

– Витя, не нужно делать преждевременных выводов.

– Да-да, не будем, – махнул рукой Горин, не отрывая взгляда от навигационных приборов. – Сделаем еще один анализ на полпути и у самого терраформера. Для контроля. А потом вызовем Донована. Вот увидите, я буду прав насчет неисправности в главном реакторе. Такое часто случалось в области, где было расположено «Эхо».

Горин взял левой рукой с пульта наушник с микрофоном.

– Красный-три вызывает базу. Красный-три вызывает базу. Кажется, что-то со связью… Красный…

– Я слышу тебя, милый. И прекрасно вижу на спутнике, – раздалось из динамиков сверху навигационной панели.

– От такой женщины не скроешься, – широко улыбнулся Гаврилов, доставая анализатор.

– А ты хочешь скрыться, милый? – услышали фразу профессора на другой стороне.

– Что ты, милая! Что ты! – Горин покачал головой и с укором посмотрел на Гаврилова. – Это у нас Илья Олегович так шутит.

– А-а-а... А то смотри у меня там!

– Светочка… а можно хотя бы чуть официальней. А то мне… неудобно.

– Боже ты мой! Ладно. Красный-три, это база, слушаю.

– Нам нужна метеорологическая сводка за прошедшие семь дней.

– За целую неделю?

– Да.

– Тогда подождите минутку. Сейчас зайду в базу данных.

Горин откинулся в кресле, посмотрел на Гаврилова, спросил:

– Ну что там, Илья Олегович?

– Вы правы, Витя, то же самое, – повернулся к нему Гаврилов. – Скоро будет следующая остановка?

Горин поднял указательный палец вверх:

– Три, два, один. Приехали.

Краулер остановился.

– Ну, тогда и мне пора. Не уезжай без меня, Витя.

Гаврилов встал, снял с пояса шлем, надел, подошел к шлюзу, провернул длинную рукоять влево, открывая проход, и вышел наружу. Люк закрылся за ним автоматически.

– Куда же я без вас поеду, – пробурчал про себя Горин.

Он перевел на фигурку космонавта камеры, включил, согласно требованиям безопасности, запись.

Экзогеолог по образованию, он был колонистом второй волны, прибывшим на Марс еще двадцать лет назад. Сначала жил на исследовательской стации «Эхо», потом перебрался в научный мобильный комплекс на Кальдере, затем судьба его забросила в кратер Эберсвальде. Последняя, как он думал, остановка была в одном из стационарных куполов Первой марсианской колонии, но пять лет назад он перебрался из Первой марсианской во Вторую, решив, что в новом поселении его профессия больше понадобится людям. И он не ошибся, здесь он действительно понадобился и здесь же нашел себе жену. Ту самую Светочку, которая работала в диспетчерской навигатором служебных мобильных групп. Поженились они быстро, спустя три месяца после знакомства. Это было два года назад. Виктор Иванович надеялся, что впереди его ждет еще как минимум два десятка таких же счастливых лет, как эти прошедшие два года.

– Здесь кремнезема даже больше, – забрался в краулер Гаврилов. – Почва снова становится неплодородной. И это мы приближаемся к терраформеру. Даже если сломался главный генератор и башня работает в половину силы, то процесс выветривания должен протекать от внешних границ к центру. Здесь же все происходит наоборот.

– Аномалия?

– Определенно. Только в чем же причина?..

Горин вместо ответа направил краулер к башне, сначала взял разгон до двадцати километров в час, но потом снизил до пяти, снова включил рацию.

– Красный-три базе! Как слышите? Есть сведения?

– Да, – тут же откликнулась Светлана, – есть. По последним данным, в этом районе прошли три пылевые бури категории «С».

– Это не пылевые бури, – фыркнул в бороду Горин, – это легкий бриз с моря. Они не только не могли нанести столько кремнезема, но и тем более повредить башню.

– Если она действительно повреждена, – уточнил Гаврилов. В этот раз шлем он решил не снимать, лишь частично приоткрыл его, чтобы слышать и говорить со своим напарником.

Горин внезапно остановил машину. Потом отключил связь с базой. Полностью убрал светофильтр с лобового стекла, которое до этого было почти непроницаемым, мутным, словно во время дождя.

– Что такое? – Гаврилов сразу понял, что что-то не так.

– Посмотрите, Илья Олегович. Башня… У нее немного другой угол наклона.

– Быть не может… – Профессор всмотрелся в терраформер, который был сейчас от краулера буквально в одном километре. – Я не вижу.

– Этого почти не видно. Я тоже думал, что мне показалось. Можно замерить. – Горин передал данные видеоизображения с передних камер на монитор, сделал несколько нехитрых вычислений. – Видите?

– Да, теперь да. Угол наклона составляет около пяти градусов.

– Терраформер просел.

– Это невозможно! – категорически сказал Гаврилов. – То, что мы видим – лишь малая часть того, что находится под землей. Чтобы изменить угол наклона башни, должен был произойти мощнейший тектонический сдвиг. Он, во-первых, на этом плато невозможен из-за его древней структуры, а во-вторых, на ближайшей отсюда мобильной платформе точно заметили бы колебания такой силы.

– Данные не подделаешь. Приборы не лгут. Это не иллюзия.

– Так давайте посмотрим на эту аномалию поближе!

Горин подергал бороду, что бывало у него всегда в мгновения душевного неспокойствия, произнес:

– Лучше вызвать Донована, он участвовал в постройке десятка таких терраформеров. Он знает лучше.

– Мы потеряем время. Если падение продолжится, то реактор может не просто выйти из строя, процессы в нем могут дестабилизироваться. – Старый профессор увидел, как колеблется Горин, добавил: – Завтра может быть уже поздно. Десять минут. Всего только десять минут. Этого будет достаточно.

– Хорошо! Только Светлане пока говорить не будем, незачем ей волноваться.

Гаврилов кивнул.

Горин снова включил связь.

– …Да что это такое!.. – раздалось тут же из динамиков.

– Светочка, все хорошо. Просто небольшие неполадки. Не беспокойся.

– А с чего это я должна беспокоиться?!

– Да ни с чего, милая. Я говорю, все хорошо.

В диспетчерской помолчали.

– Что это вы там задумали, мальчики? – спросила Светлана.

Мальчики переглянулись. Гаврилов улыбнулся, его напарник, нервничая, стал буквально выдергивать рыжие волоски из бороды.

– Ничего особенного, – ответил Горин. – Просто Илья Олегович возьмет еще одну пробу грунта, уже последнюю.

– И воздуха, – добавил Гаврилов.

– И воздуха, – согласился Горин. – А я составлю ему компанию.

На другой стороне снова помолчали, а затем Светлана произнесла:

– Будьте осторожнее, мальчики. Марс еще очень опасен.

Краулер остановился в тени башни терраформирования, узкой, длинной и густой, словно старающейся укрыть незваных гостей от неизвестной опасности.

Сорок метров в высоту, терраформ уходил в грунт еще более чем на полкилометра. Еще года полтора, и он совсем скроется под землей, на поверхности не останется и следа от его существования. Если, конечно, не брать в расчет измененный состав окружающей среды, резко отличающейся от типичного марсианского.

Из краулера вылетел небольшой дрон. Быстро подлетел к башне, облетел ее со всех сторон (это пятьдесят метров в диаметре) и улетел обратно.

Ровно через две минуты дверь машины отъехала в сторону, выпуская наружу двух ученых. Первым спрыгнул с подножки Горин, за ним – Гаврилов. Оба, не теряя времени, быстро направились к башне.

– Подойдем поближе. Так будет вернее, – раздалось по внутренней связи.

Гаврилов, как всегда, рвался в бой.

– К самой башне подходить опасно, – заметил Горин. – У нас нет соответствующего снаряжения. Тот же Донован использует джетпак, чтобы пробираться внутрь.

– Нам не нужно внутрь, Витя. Поэтому нам не нужны джетпаки. Просто подойдем поближе. Данные, которые мы получили с дрона, не показали нам какой-либо опасности. А судя по термобарическим замерам, никакого повреждения реактора.

Они подошли поближе. Когда до терраформа осталось не больше сотни шагов, Гаврилов остановился.

– Здесь.

Он взял пробы грунта, потом достал портативный анализатор. Горин ждал, смотрел в сторону краулера. Шестое чувство тянуло его обратно, в надежную, способную выдержать самую страшную бурю машину.

– И здесь то же самое. – Гаврилов поднялся, размазал по перчатке землю. Здесь она была почти земная, темно-серая. Жаль, что пока безжизненная. – Нужно подойти еще ближе.

– Я думаю, это плохая мысль.

– Витя! Нам нужно…

– Берегись!..

Земля в двух метрах от космонавтов неожиданно покрылась трещинами, просела.

Горин шумно выдохнул, как можно спокойнее сказал:

– Илья Олегович, медленно отступайте обратно, тем же путем, как шли к краулеру. Медлен…

Гаврилов сделал шаг назад и провалился.

Неловко прыгнувший вперед Горин схватил лишь пустоту. А уже через мгновение ему пришлось очень быстро отползать от края все расширяющегося и расширяющегося провала. И он катастрофически не успевал…

Он не успел.

Очнулся Горин от боли. Болела нога, в области голени. Пульсировало, жгло, жило своей, какой-то странной жизнью.

Пошевелив ногой, он снова потерял сознание.

Когда пришел в себя снова, уже был более осторожен. Стараясь не шевелиться, стал осматривать место, куда попал. Но кроме марсианского неба в дыре, через которую он провалился, больше ничего не рассмотрел. Непонятно откуда взявшуюся у самого основания терраформера полость скрывала вязкая темнота.

Прикинул расстояние до поверхности: по его расчетам выходило где-то порядком две сотни метров. Чудо, что он еще оставался жив. Хотя скафандр типа «Кондор» тоже внес лепту в его счастливое спасение.

Медленно, очень медленно он приподнялся на руках и сразу увидел Гаврилова. Тот лежал ничком на странного вида ребристой поверхности и не шевелился. Экзогеолог позвал Илью Олеговича по внутренней связи, но тот не отреагировал. Попытался связаться с базой, но услышал странный шум, заглушающий все частоты. Этот же шум проявился, когда он решил вызвать дрон с краулера.

Тогда Горин пополз. Превозмогая боль и несмотря на периодически пропадающее сознание. Направление взял на старого ученого.

Преодолев метра два, он увидел свет. Остановился. Он не слышал ничего, кроме своего дыхания. Еще внутренняя часть шлема запотела – видимо, была повреждена система вентиляции. Надо было просто успокоиться, уменьшить сердцебиение, замедлить дыхание и просто подождать.

Минута.

Две.

Из темноты проступили неясные фигуры. Они быстро обрели очертания, и теперь стало видно, что это люди, одетые в скафандры. Их было четверо, и они шли к экипажу краулера с позывным «Красный-три».

Но что-то было не так. В каждом из них.

Только когда расстояние до них сократилось втрое, Горин понял, что в них было не правильно. Скафандры. Они были другими. Похожими и одновременно другими. В чем-то определенно лучше, в чем-то – хуже.

А еще от всех четверых веяло неприкрытой угрозой.