– Они убьют меня, – обреченно произнесла Корделия Хул, прервав неловкое молчание.

На глазах у нее выступили слезы.

– Они попытаются, – сухо согласился Джекаби. – Но вы…

– Они убили вас, – сказала вдова, глядя на Дженни.

– Да, убили, – кивнула та. – Давно. Но теперь мы собираемся выяснить, кто это сделал, и не допустим никаких убийств.

Миссис Хул смотрела перед собой невидящим взором.

– Они убьют меня.

– Этого не случится, миссис Хул, – обратилась к ней я. – Мы вас защитим.

– Да, – подтвердил Джекаби. – Здесь вы в безопасности. Ну, не прямо здесь, разумеется.

Под его ногами хрустнуло стекло.

– Самое безопасное место в этом доме – погреб, а принимая во внимание обстоятельства, это же место наилучшее, чтобы в нем переночевать. Точнее, провести утро.

– А у нас есть погреб? – удивилась я.

Дженни кивнула.

– Небольшой. Скорее, отдельная подземная кладовая для хранения продуктов. Под откидной дверцей в саду.

– Вы что, собираетесь запереть меня в погребе? – спросила миссис Хул дрогнувшим голосом.

– Он идеально подходит для ваших нужд, – ответил Джекаби. – Я позаботился об охране дома, но для вас я бы добавил особые меры предосторожности. Силы, преследующие вас, – не обычные преступники, как вы уже могли сами убедиться. Нам противостоят жуткие создания потустороннего мира. Двери в погреб укреплены железными пластинами, сваренными серебром, и на них выгравированы защитные знаки. Стены покрыты лаком, смешанным с морозником, шалфеем и ирландским белым вереском, а в земле вокруг зарыто несколько амулетов, чтобы никто не вздумал прокопать к нему туннель. Вы сами убедитесь, мадам, что это настоящая крепость, недоступнее многих, и, возможно, единственное место в мире, где в настоящий момент я могу гарантировать вам безопасность.

Джекаби одним махом прикончил остатки чая и стал мрачно всматриваться в чайные листья на дне чашки.

– И еще там хранятся банки с соленьями и вареньем, – добавил он с отсутствующим видом. – Можете угощаться, не стесняйтесь.

Погреб представлял собой узкое помещение с арочным потолком, из-за чего складывалось впечатление, что мы находимся внутри огромной пустой бочки. Здесь было сухо и прохладно, пахло какой-то смесью земли с ладаном – не совсем отталкивающий запах, вопреки моим ожиданиям. В свете масляной лампы я разглядела, что все стены от пола до потолка покрыты различными символами и знаками, от простых одиночных рун до замысловатых узоров. На нескольких деревянных полках у дальней стены, как и обещал Джекаби, стояли банки с вареньем и засоленными овощами.

Установив простую раскладушку, Джекаби показал миссис Хул, как запирать двери. Три тяжелых засова из серебра, железа и камня можно было задвинуть только изнутри. Я принесла чистое постельное белье и толстый плед, и миссис Хул поблагодарила меня за заботу. Поднимаясь наверх, я услышала за спиной три щелчка, с которыми засовы вошли в предназначенные для них пазы.

– Вы действительно считаете, что там она в безопасности? – спросила я Джекаби, когда мы вернулись домой.

– Более безопасного помещения не найти во всей Новой Англии. С тех пор, когда я собирал талисманы в сигарную коробку, прошло немало времени. Кроме того, мне, конечно, хочется, чтобы эта дама пребывала где-то поблизости, но не совсем рядом.

– Она вам не нравится?

– Мне не нравятся секреты. – Он остановился на ступеньке винтовой лестницы. – Отдохните, мисс Рук. Слишком много переживаний и днем, и ночью, а вы мне нужны в здравом уме.

Мне удалось поспать пару часов до того, как утро окончательно превратилось в день, но позже я уже просто лежала на кровати и разглядывала потолок, ощущая, как меня с каждой секундой все сильнее охватывают сомнения и разочарование. Получается, я набросилась на Павла. Что-то тут не так. И дело не в том, что я ничего не помнила. Я вообще не могла представить себя с жестокостью нападающей на кого-то, пусть даже мерзкого и ненавистного.

Услышав доносящиеся снизу голоса, я поднялась, оделась и выскользнула в коридор.

– Магия, детектив? – спрашивал очнувшийся Оуэн Финстерн.

– Да, – отвечал Джекаби. – Я понимаю, вы человек науки, но постарайтесь воспринять то, что я говорю, без предубеждения. Это важно.

Я прошла в приемную. Финстерн сидел на скамье, а Джекаби на стуле рядом с ним. Если Дженни и присутствовала при их разговоре, то никак не показывала этого. Изобретатель посмотрел на меня.

– И снова здравствуйте, мисс, – поздоровался он без капли раскаяния в голосе, но и без злобы.

Глаза его продолжали блуждать по комнате.

– Доброе утро, – отозвалась я. – Хотя нет, уместнее сказать, ужасное утро. Вы хотели пристрелить меня своей энергетической штуковиной.

– Да, я целился в вас. Вы выжили. Мистер Джекаби сообщил, что вы перенесли мой аппарат из леса сюда. Где он сейчас? Вы были с ним аккуратны?

– Мистер Джекаби говорил вам, что вы хам и негодяй?

– Да, он упоминал нечто подобное. Субъективное мнение. Трудно поддается количественным характеристикам. Он также сказал, что меня преследуют некие сверхъестественные похитители.

Один глаз изобретателя продолжал время от времени дергаться, что только усиливало присущий ему маниакальный вид.

– Так и есть, – сказала я. – Один из них явился сюда и попытался забрать вас, пока вы спали. Я начинаю жалеть, что мы ему этого не позволили.

– Возможно, стоило меня отдать. Было бы любопытно посмотреть на совет магических существ.

Я не смогла определить, насмехается ли Финстерн над моим работодателем или говорит серьезно. Его тон был совершенно бесстрастным, и мне оставалось лишь гадать, испытывает ли он хоть какие-то эмоции. Казалось, разговоры о феях совершенно не смущали изобретателя, как до этого не смутили мои упреки.

– Я заметила на вашем устройстве алхимические знаки и мистические символы. Вы занимались оккультизмом?

Финстерн кивнул.

– Забавное хобби для человека науки, не так ли?

– Мать постоянно твердила, что мой отец был «волшебным человеком», – ответил Финстерн, не переставая разглядывать артефакты на полках. – Они были вместе всего одну ночь, но она говорила о нем, как если бы он был Солнцем, Луной и центром Вселенной одновременно. Еще она рассказывала о моей сестре-близняшке. Якобы девочка научилась ходить прежде, чем я начал ползать, и плавать как рыба, в то время как я плакал, когда меня сажали в мелкую ванну. В лунном свете цвет ее волос менялся. Мать говорила, ни один другой ребенок во всем свете не был таким прекрасным и совершенным. И уж точно не я. Иногда мне кажется, что я вот-вот вспомню свою сестру. Мы были еще совсем маленькими, когда наш отец вернулся.

Финстерн отковырнул щепку от деревянной лавки и кинул ее в сторону.

– Он вернулся только за девочкой. Я вообще ничего не значил для него. Так повторяла мать. Часто.

Он поежился.

– Никто, конечно, не верил в эти россказни про моего отца. Все говорили, что моя мать… ну, сами понимаете, какого рода женщина. Незамужняя. Никудышная. Мать заставляла меня доказывать, что они неправы. Она хотела, чтобы я стал исключительным, чтобы стал могущественным.

– Для маленького мальчика это очень большое давление, – кивнул Джекаби.

– Ага. Давление. Сила, действующая на единицу площади перпендикулярно поверхности. Измеримая количественно. Да, давление было еще то. Впрочем, детство, проведенное за выслушиванием постоянных упреков, многому меня научило. Я очень многое узнал о силе, детектив. Научился контролировать ее, порождать ее, забирать.

Он встретился взглядом с моим работодателем, и на мгновение наступило жутковатое молчание. Изобретатель замер – впрочем, ненадолго – и тут же продолжил прочесывать комнату бегающими глазами.

– Это дело всей вашей жизни? – спросил Джекаби. – Ваша машина?

– Трансвигорация.

– Как она работает?

Финстерн почесал затылок.

– Манипуляция токами.

– Электрическим током?

– Потоками Жизненной Силы, – поправил его Финстерн. – С электричеством все было бы проще. Вольты. Электромагнитная сила. Измеримая количественно.

– Вы создали своего рода громоотвод для жизненной энергии?

– Нет-нет-нет. Слишком примитивно. Жизненная Сила не передается по заземленным проводам. Так не получится. Лучшая аналогия – это поле. Мой последний прототип построен на некоторых принципах прошлогодних исследований Николы Теслы. Резонансные трансформаторы возбуждаются на определенных радиочастотах и устанавливают связь между собой. Да, Тесла воистину гений.

– Звучит очень «по-технически» и впечатляюще, – вмешалась я. – Но, по сути, вы ничего нового не придумали. Люди лишали друг друга жизни гораздо дольше, чем забавлялись радиочастотами и вольтами. Вы просто заключили в сверкающий медный корпус очень старый порок.

– Речь идет не о лишении жизни. – Глаз у Финстерна снова дернулся. – Речь о том, чтобы контролировать жизнь. Передавать жизненную энергию из одного вместилища в другое. Речь идет о силе, мисс Рук. Все в этом мире сводится к силе. К тому, кто ее получает и кто лишается.

– Значит, по-вашему, все живые существа – это всего лишь своеобразные аккумуляторы? – спросил Джекаби.

– Нет-нет-нет. Вы все еще не понимаете. Не просто сила, а силы. Умения, способности, склонности, врожденные таланты. Почему один ребенок становится вундеркиндом, а другой остается полнейшим кретином? Жизненная энергия! Моя машина не просто поглощает сырую энергию, она поглощает суть, дух, душу!

– Так это спиритуализм, а не наука, – сказала я. – Как можно измерить душу?

Финстерн снова дернул глазом и прикусил губу.

– Природа жизненной энергии сложна. Но все можно исследовать с помощью науки. Жизнь – это наука. Магия и волшебство – наука. Я посвятил свою жизнь явлению, которое не могу потрогать или измерить, но я знаю, что оно существует, и знаю, что мое устройство работает.

– Почему вы так уверены? – спросил Джекаби.

– А вы видели, как ворона пытается шагать на четырех лапах?

– У ворон две лапы.

– Да, две. Но кролик внутри ее головы не знает об этом. – Глаза его заблестели, рот искривился в восторженной ухмылке. – Оно работает. Я сам видел, как оно работает. Единственное, что осталось, – это как следует его настроить.

– Любопытное вы выбрали место для своих лабораторных испытаний, – заметил Джекаби.

– Меня пригласили, – фыркнул Финстерн.

– Пригласили на лесную поляну?

– Пригласили в Нью-Фидлем.

Порывшись в карманах, Финстерн достал смятое письмо. Джекаби взял его, повертел в руках и передал мне. На бумаге с похожим на официальный штампом было напечатано:

– Это подпись Спейда, – сказал Джекаби. – Настоящая.

– Ему об этом скажите. Я вложил в свою работу все, что у меня было. Все. У меня не осталось ничего, кроме моей машины. Я понадеялся, что наконец-то получу финансирование, наконец-то закончу свои исследования. Но Спейд выставил меня за порог, едва я появился. Сказал, что никогда не слышал обо мне и что совершенно точно не посылал мне никакого предложения. Что он уже подобрал команду и в моих услугах не нуждаются. Ну что ж, превосходно. Не в первый раз мои таланты умаляют. Может, этот ваш Неблагой совет оценит по достоинству гений ученого-провидца.

Джекаби тяжело вздохнул.

– Со стороны мэра это было грубо. Вы проделали поразительную работу. Устройство вроде вашего обладает безграничным потенциалом.

Финстерн кивал в такт его словам.

– При надлежащем усердии и старании вы действительно могли бы помочь многим людям, Оуэн. Только вам следует знать, что люди, которые к вам обратились, хотят использовать весь этот потенциал ради достижения собственных целей.

– Каких целей?

– Пока не знаем, но можете быть уверены – ничего хорошего они не сулят.

Финстерн пожал плечами и перевел взгляд с осколков на полу на колышущуюся штору.

– Хорошо. Плохо. Все это субъективно, – сказал он ровным тоном. – Мне не нужны лекции по этике, детектив. Мне нужны… покровители.

Я вздрогнула, услышав выбранное им слово. Пусть этот человек и был мерзким негодяем, но если его изобретение возьмет на вооружение чудовищный совет коварных монстров, все будет хуже, гораздо хуже. Как будто было мало того, что загадочные покровители Павла охотились за Оуэном Финстерном – теперь оказывается, что и он их разыскивает.

Вежливо извинившись, я вышла из приемной. Мне не хотелось находиться в одном помещении с этим человеком. За последние двое суток в меня вселялся призрак и ударял энергетический луч, я сразилась с вампиром и стала свидетельницей бредовых рассуждений настоящего безумного ученого. Не жизнь, а бульварный роман ужасов из тех, что продаются по пенни за штуку и которые я прятала от матери под матрасом. Чувствуя, как в горле встает комок, я вспомнила, что не все героини этих романов доживали до последней страницы.

Я любовалась солнечными лучами, через окна освещающими мой путь в глубь дома. Радоваться наступающему вечеру, зная, что некий взбешенный вампир с весьма веской причиной злиться на меня, возможно, считает минуты до заката, не получалось. Вздохнув, я похлопала по голове стоявший в извилистом коридоре бюст Шекспира. По крайней мере, у меня в запасе несколько солнечных часов, прежде чем всерьез придется опасаться за свою жизнь.

И тут я услышала шаги в библиотеке.