Харон ступил на причал и подал мне руку. Я схватила ее и шагнула за ним. Его пальцы были мозолистыми и грубыми, но цепкими, и руку мою он держал осторожно. Стоя одной ногой на берегу, я почувствовала, как что-то обвилось вокруг моей второй лодыжки. Тут все вокруг закружилось, и я ощутила, как соскальзываю назад.

Что-то высунувшееся из глубины горящих вод тянуло меня вниз. Моя ступня попала в расширяющийся промежуток между пристанью и лодкой, и, не в силах даже крикнуть от изумления, я отчаянно вцепилась в руку Харона. К моему облегчению, он держал крепко. На какое-то невероятно долгое мгновение я повисла в воздухе между перевозчиком надо мной и чем-то невыразимым подо мной.

Я отчаянно вытягивала шею, пытаясь разглядеть какие-то формы в вихрях голубого пламени внизу, но видела только растянувшиеся по всей поверхности горящей воды синие и черные щупальца, шевелящиеся, жадно вытягивающиеся в поисках добычи, до жути прекрасные и манящие. Их движения гипнотизировали. Лодка, причал, стены пещеры вокруг меня – все это поблекло, пока я глядела, зачарованная, на эти щупальца и бесконечную тьму под ними.

Харон уверенно дернул меня, и вскоре я обнаружила себя лежащей лицом вниз на старых потрепанных досках.

– Я бы советовал тебе не сходить с пути, – произнес он таким спокойным тоном, как будто я всего лишь стукнулась мизинцем. – Внизу есть нечто, с чем ты предпочла бы не встречаться.

Я приподнялась и осторожно добралась до твердой земли.

– Что это было? – Я с трудом пыталась перевести дыхание.

– Не знаю.

– Не знаете? Но вы же перевозчик! Перевозите души многие сотни лет!

– Тысячи, – поправил Харон.

– Тогда почему не знаете?

– Ну, наверное, потому же, почему люди не знают, что вызывает радугу, когда смотрят на нее. Кое-что просто существует.

– Преломление! – воскликнула я. – Радугу вызывает преломление и расщепление лучей света на разные составляющие в капельках испаряющейся воды. И мы это знаем, потому что люди обычно хотят исследовать неизвестное.

– Преломление, – Харон попробовал на вкус новое слово. – Так, значит, вот как это работает? Пожалуй, нужно рассказать викингам.

– Тысячи лет вы пересекаете реку, которая иногда загорается и пытается сожрать ваших пассажиров, а вы даже не удосужились поинтересоваться, в чем тут дело?

– Ты сейчас в подземном мире, – пожал плечами Харон. – Обитатели его бесчисленны, некоторые ужаснее самых страшных кошмаров. Пытаться заглянуть в бездну в попытке понять, что там кроется, – значит лишь в очередной раз доказать свое бессилие перед лицом вечности, Эбигейл Рук, и, определенно, проложить путь к безумию.

– Но вы же знаете имя Амат!

– Да, знаю, – сдался Харон. – Ладно, попытаюсь узнать про огонь при удобном случае. А сейчас ты должна идти своей дорогой.

Он повернулся и двинулся к причалу, оставляя меня наедине с моей миссией. В стене пещеры за нами была высечена уходящая вверх извивающаяся лестница, освещаемая таинственным светом. Подавшись вперед, я постаралась ее получше разглядеть.

– Там я найду профессора Хула? – окликнула я Харона.

Он уже вернулся на лодку, взял шест и оттолкнулся от берега.

– Это то место, где ты должна быть.

– А вы куда? Как я вернусь?

– Я вернусь, когда понадоблюсь. До свидания, Эбигейл Рук.

Лодка уплывала по реке живого пламени, дрожа в воздухе, словно мираж, пока Харон не исчез вдали. Во что я вляпалась? О чем я только думала! Сейчас я стояла совершенно одна у подножия таинственной лестницы в подземном мире, который несколько минут назад покушался на мою жизнь.

Я глубоко вздохнула.

– Ну что ж, остается только идти наверх.

Поднимаясь по ступеням, я старалась придумать, что скажу при встрече с Лоуренсом Хулом. «Здравствуйте! Мы не были знакомы, но один полицейский недавно вытащил ваше тело из сточной канавы, и мне хотелось бы узнать, как оно туда попало». Да, вежливым фразам для таких случаев не учили в школе.

Затем меня охватили более тревожные мысли. Что, если я вообще не найду профессора? Или, что еще хуже, не найду обратной дороги? Лестница с каждой ступенью, похоже, сужалась, и я подумала, что застряну между стенами, не добравшись до источника света. И что тогда делать? Что, если я окажусь в западне глубоко под землей, пока мое неподвижное тело лежит на поверхности? Что подумают Джекаби с Дженни, если я так и не вернусь? А Чарли? А мои родители? Я закрыла глаза. И что станет с ними всеми, если мои поиски закончатся неудачей? Я снова глубоко вздохнула и продолжила путь.

Наконец стены расступились, и я зажмурилась от яркого света. Если бы я еще продолжала дышать, то сейчас точно задохнулась бы от изумления. В месте, где я оказалась, вовсе не было потолка, одно лишь синее небо – не какой-то жалкий голубой купол, а безграничный, уходящий в бесконечность космос. Надо мной парили целые миры, вращающиеся в небесах планеты – одни с пестрой, ясно различимой поверхностью, другие окруженные плотной завесой облаков. Вокруг меня по воздуху проплывали причудливые формы. Будто сотканные из переплетения материи и света, они безостановочно двигались, мягко пульсируя. Стоило им соприкоснуться, и они начинали кружиться и менять форму, паря вокруг друг друга, словно в изящном танце.

То, что я сначала приняла за огромные горы вдали, зажужжало и защелкало. Оказалось, это вовсе не каменные кручи и не земляные холмы, а невероятных размеров латунные шестеренки, крутящиеся и пускающие солнечных зайчиков. Любой механизм, какой я только видела в жизни, не шел ни в какое сравнение с этим потрясающим воплощением технической мысли, в котором причудливым образом сливались неведомые мне принципы химии, астрономии и механики. Меня словно окружала невероятно живая, устроенная по каким-то удивительным законам вселенная.

Внизу вместо земли огромной спиралью шли гребни, похожие на громадную раковину. Они сходились, скручиваясь все плотнее и прижимаясь друг к другу. Мое внимание привлекло какое-то движение в самом центре, и я шагнула вперед, но не ощутила никакой твердой опоры. Испугавшись, я решила было, что сейчас упаду, но вместо этого поплыла, невесомая, удивленно моргая.

Тут я вспомнила, что в мире живых Дженни тоже никогда не касалась земли. Сейчас у меня самой не было тела, фактически я мертва, а для призраков гравитация – излишняя роскошь. Я двигалась вперед одним лишь усилием воли, и оказалось, этого вполне достаточно, чтобы плавно парить в нужном направлении.

В центре спирали, спиной ко мне, футах в шести над поверхностью, парил какой-то мужчина, сосредоточившийся на своей работе, ритмично поднимая и опуская руки, словно руководящий симфоническим оркестром дирижер. Перед ним возникали трехмерные узоры, переплетаясь и нахлестываясь друг на друга, словно волны, одновременно невидимые и каким-то невероятным образом блестящие и искристые. Я будто наблюдала, как жидкий бриллиант обретает свою истинную форму. Все хитроумные модели и прототипы в доме Хулов оказались для этого места тем же, чем были детские наброски Микеланджело по отношению к Сикстинской капелле. Возможности изобретателя наконец-то смогли соответствовать его воображению, и результат был ошеломляющим.

– Профессор? – обратилась к нему я. – Вы меня не знаете, но…

Мужчина обернулся. Я застыла.

Это был не Лоуренс Хул.