ГЛАВА 10 Луна Бьёрк

Я выхожу из личной библиотеки не оглядываясь, закрываю за собой дверь, но уйти не могу, прижимаясь спиной к массивной двери. У меня все ещё подкашиваются колени, а сердце отбивает чечетку где-то под горлом.

– Боги… – тихо взываю к забытым, потому что теперешний не одобрит моих желаний. Какой он прекрасный… его руки, голос, пожирающий взгляд, в котором хочется раствориться. Генри – идеальный мужчина, всего с одним недостатком, но перевешивающим все достоинства.

Он женат, ну почему он женат?! Зачем меня занесло в мир, где мое тело тянется к чужому, недоступному мне мужчине? Может быть, я умерла и попала в ад?

Отчаяние настолько завладевает разумом, что эта теория кажется мне самой правдоподобной.

Бежать бы отсюда, да как можно скорее! Но я не могу, продолжая безвольно стоять на месте, словно что-то удерживает.

Сдвинуться меня заставляет только звук чьих-то шагов в другом конце коридора. Я не стала рисковать, чтобы утолить любопытство, а бегом направляюсь к лестнице и не останавливаюсь, пока за спиной не захлопывается дверь моей угрюмой комнаты.

Закрываю лицо ладонями, кожу обжигает горячее дыхание, срочно нужно успокоиться. Это не должно повториться, нужно было послушать Уильяма! Не следовало ходить одной в его кабинет. Я знаю, что ситуация ужасная и все это неправильно до ужаса, но… мне так хочется, чтобы дверь распахнулась, и вошел он: высокий, статный, до неприличия горячий милорд, чья кожа словно пропитана афродизиаком.

Улыбаюсь своим мыслям, с шумным выдохом убираю руки от лица и распускаю тугой хвост, от которого начала болеть голова. Как вдруг, дверь сзади раскрывается, и я замираю, забыв как нужно дышать.

Неужели… не может быть! Он, правда, пошел за мной?

Сердце гулко ударяет под ребрами, но я медлю, боясь даже пошевелиться. Его шаги тихие, почти беззвучные, прикрываю глаза в сладком предвкушении, не знаю чего, но чего-то точно!

– Ты здорова, милочка?

Раздается громкий женский голос прямо над ухом, и я дергаюсь, звучно выругавшись с перепуга (благо на норвежском, никто ничего не понял). Затем прижимаю руку к груди и смотрю на Сару – пожилую служанку, с которой мы познакомились чуть ранее этим днем.

– Что случилось? – недовольно спрашиваю, внимательно глядя на женщину.

– А ты чего так дергаешься? Испугалась али просто не меня ждала? – хитро уточняет Сара, звучно постукивая одной ногой по полу.

– Испугалась я, – отвечаю мягко.

– Ты точно не заболела?

– Да что такое-то? У вас тут вирус страшный гуляет? – говорю возмущенно, но после осекаюсь, а вдруг у них тут, и правда, болезнь ходит. Они же могут закрыть меня в подвале вместе с другими «чумными». – Я здорова, не беспокойся, – добавляю на всякий пожарный, чтобы служанка не придумала ничего лишнего.

– Просто щеки у тебя багровые, дышишь через раз, вот и подумала, вдруг у тебя жар, – поясняет Сара и присаживается на край кровати.

Прикладываю пальцы к щекам – они такие горячие, но вряд ли от бега, хотя… я тот ещё атлет, запыхалась точно от двух лестничных пролетов.

– Все хорошо, я просто бегала, – отвечаю почти правду.

– А, ну точно, ты же охотница, – со смешком произносит женщина. Я закатываю глаза и недовольно выпячиваю губы.

– Это начинает быть оскорбительным, знаете ли, юная леди, – язвительно парирую, но совершенно по-доброму.

Служанка смеется и поднимается с места, вкладывая в мои руки платье:

– Ой, насмешила, меня юной уже зим тридцать не называли. Это тебе наряд на завтрашний праздник, всем положено быть в платьях.

– Спасибо, – немного рассеяно. – А откуда ты узнала, что я пойду?

– Тю, так все идут! «День Семерки» – праздник всего народа. На приём приглашены не только званые гости, но и все жители поместья.

– Как здорово, – искренне радуюсь, потому что теперь не буду чувствовать неловкость. Да и нравится мне, когда всякие там «милорды» поближе к народу держатся, а не строят из себя «Царей всея Норвегия».

– Ульям попросил найти тебе самое красивое платье, – тихо произносит женщина, хитро улыбаясь и глядя на меня с очевидным намеком. – Ты ему приглянулась, пора брать, пока парень ещё молодой, да выносливый! Если ты понимаешь, о чём я, – она толкает меня локтем в бок, и я улыбаюсь, недовольно качая головой из стороны в сторону.

– Сара, Сара, я в шоке, о чем ты только думаешь?

– Ой, не делай вид, что сама не думаешь! Он у нас парень видный, холостой! Хватай, пока другая, более проворная, не забрала, – я так и не понимаю, подначивает она меня или издевается.

– Расскажи мне о нём, пожалуйста. Давно он в поместье, чем занимается и всё такое? – решаю воспользоваться ситуаций, но служанка лишь щурится, как-то загадочно улыбаясь.

– А вот возьми и узнай у него. Скажу только, что знаю его с самого детства, его все любят, он хороший мальчик. Так что подумай, может советы старой женщины не такие уж и глупые.

На этих словах Сара удаляется из комнаты, оставляя меня одну с новым нарядом. Платье довольно красивое, такое как на хэллоун надевают в стиле придворных дам девятнадцатого века: красное, с золотыми вставками, рукава длинные, грудь открыта, но в рамках приличия, украшено чем-то похожим на бисер, никаких рюшек, корсета или подьюбника с эффектом «накладной задницы».

Весь оставшийся день я провожу в комнате, с грустью глядя в окно, только вечером заглядываю в кухню для похищения одной булочки.

На следующее утро я все же выхожу к людям, потому что четыре стены сводят с ума. За день я несколько раз встречаюсь с миледи в коридоре, но женщина так и не обращает на меня внимания, а раз так, значит, она не знает кто я. Генри держит эту новость втайне от супруги? Очень любопытно. Он либо не доверяет ей, либо ограждает от переживаний, либо… не знаю, варианты кончились.

Ближе к обеду в особняк начинают стекаться люди, и я с любопытством изучаю их сидя на подоконнике в холле, пока ко мне не подходит Уильям с яблоком в руке.

– Надеюсь, ты не собираешься его в меня бросать? – тихо спрашиваю, переводя взгляд на друга.

Хм, могу ли я его так называть? Думаю да, мы определенно быстро нашли общий язык.

– Нет, но я бы на твоем месте съел его как можно быстрее, пока я не передумал, – с улыбкой отвечает парень, облокачиваясь бедром о выступающий край подоконника, кидает мне фрукт, и вальяжно скрещивает руки на груди.

– Спасибо, – вытираю яблоко о штанину, пока оно не становится глянцевым, – это все люди из вашего поместья?

– Не только. Генри пригласил правителей других шести королевств, а они приехали в сопровождении жен, братьев, сестер и детей. Сегодня будет полный зал, ты платье мерила? – как же быстро он с темы перепрыгивает.

– Да, село отлично. И что вы на таких приемах делаете? Общаетесь и танцуете или занимаетесь какой-то вакханалией?

– Чем?

– Эм, творите какие-то неописуемые штуки или ведете себя как в высшем обществе?

– Общаемся, много пьем, едим и танцуем. Ничего необычного не происходит на этом празднике.

– А почему ты уточнил? – с любопытством спрашиваю, заглядывая в глаза Уиллу.

– Потому что на другие праздники мы позволяем себе разные игры и обряды, – с ухмылкой отвечает парень.

– Воу, звучит интригующе! Это какие?

– Не могу сказать, – отворачивается, дурачится.

– Ну, скажи мне, – легонько толкаю брюнета плечом.

– Не-а, не могу, – улыбается, но не сдается.

Придвигаюсь чуть ближе, толкаю его ещё раз, но уже всем корпусом, опускаю голос до игривого шепота:

– Устраиваете голые танцы в чаще леса с бубном и песнопениями?

– И такое бывает, – лукаво отвечает Уильям, поворачиваясь ко мне, глядя в глаза.

Расстояние между нашими головами такое незначительное, что я могу рассмотреть каждую веснушку на его лице, которыми, оказывается, в некоторых местах усыпан нос и скулы. Раньше я их не замечала, возможно, потому, что не смотрела на него так пристально.

– Да ладно? Покажешь?

Хм, минуточку! Я что, флиртую? Вот те новость. Гиперкомпенсация или просто тяга к человеку, который меня понимает? Пока не знаю, но планирую выяснить.

– Уильям, можно тебя на пару слов? – раздается грубый, но уже до боли знакомый, голос, и мы поворачиваемся на звук. Генри стоит напротив нас, его глаза наполнены злостью, но он даже виду не подает, что рассержен.

– Подождёшь меня? – вернув всё внимание ко мне, тихо спрашивает друг и я, ощущая глобальную неловкость момента, спрыгиваю на пол, начиная медленно, но уверенно пятиться назад, как рак.

– Не-а, я, наверное, пойду. Мне же ещё собираться нужно и все такое. Сам понимаешь, – секундная пауза, во время которой мой взгляд спешно «перепрыгивает» на Генри и вновь возвращается к Уиллу. – Пока, – натянуто улыбаюсь, прокручиваюсь на пятках и быстрым шагом ухожу прямо по коридору, понятия не имея, зачем иду в эту сторону, учитывая, что моя спальня в другом крыле.

– Чёрт, – злобно шиплю сквозь зубы и разворачиваюсь, Уильям как раз смотрит на меня, улыбаясь во все тридцать два – понимает, что я не туда пошла.

Возвращаюсь назад, очень стремительно прохожу мимо мужчин под их цепкими взглядами, произнося тихое:

– Не обращайте на меня внимания.

Еле ощутимо задеваю руку Генри, мельком прикасаясь к его коже, но этого хватает, чтобы мурашки пробежали по телу и из груди вырвался сдавленный выдох. Хочу посмотреть на него, но не оборачиваюсь, не замедляюсь, нет-нет, я в эти игры не играю.

К моменту, когда солнце начало садиться, я уже собралась: надела платье, придала волосам незатейливый легкий вид (собирать в хвост не стала, оставила свободно спадать на плечи). На замену сапог Сара принесла мне что-то наподобие балеток, почти моего размера. Пятка не выскакивает и на том спасибо.

Раздается стук и я, с предвкушением школьницы, готовящейся оправиться на выпускной, плавно открываю дверь Уильяму, который решил зайти за мной лично.

– Ты такая красивая, – без попыток скрыть свое восхищение, произносит парень, окидывая меня оценивающим взглядом с ног до головы.

– Спасибо, – немного смутившись, отвечаю я, разглядывая друга в ответ. Выглядит он круто: темная рубашка с длинными рукавами и высоким воротником, заправлена в черные брюки; удлиненный пиджак, удивительно хорошо сидящий по фигуре, словно на него шитый; на шею намотан белый шарф, придающий вальяжности наряду; волосы, кудрявые от природы, аккуратно причесаны, несколько локонов причудливо спадают на лоб; на указательном пальце перстень (не видал раньше на нем украшений). А завершает образ обворожительная улыбка.

– Ух ты, укладку сделал? – не удержавшись, все же спрашиваю я, выходя из спальни и разглядывая прическу своего спутника.

– Сара колдовала над моими волосами, не знаю, что именно она делала, но сегодня я само совершенство, – важно дергает головой, чтобы «взмахнуть» кудрями, а затем подает руку, склонившись в низком поклоне.

Опять дурачится, но мне это нравится. Он поднимает настроение, более того, возле него прямо на душе как-то тепло становится.

Вкладываю руку в раскрытую ладонь, он перемещает мои пальцы к себе на локоть и ведет в просторный зал, откуда доносится ропот десятки голосов. Мы останавливаемся у входа, Уилл отодвигает длинную штору (может они это называют как-то иначе, для меня – это штора из плотной ткани) и я смотрю в зал, украшенный множеством горящих свечей в изящных подсвечниках. С одной стороны комнаты стоят столы, заставленные разными блюдами, кувшинами и фужерами, с другой – музыканты.

Так здесь шведский стол? Неплохо.

– Красиво так, – с изумлением в голосе произношу я, а, после секундного замешательства, добавляю: – А чего музыка не играет?

– Сначала хозяева особняка должны поприветствовать гостей, – тихо поясняет брюнет и, как раз в этом момент, в зал входит Генри со своей «миледи». Мужчина внимательно смотрит по сторонам, словно пытаясь кого-то найти, и останавливает взгляд на нас.

Мне как-то нехорошо становится. Не искал же он в толпе меня?

В центр зала выходит какой-то незнакомый мне мужчина и начинает вещать:

– Дорогие гости, прежде чем мы начнем веселиться, давайте выслушаем праздничную речь от хозяев этого дома.

Мой идеальный мужчина со своей супругой подходит к «ведущему» под громкое объявление: – Прошу любить и жаловать первого и второго сына Эдгара Хранителя Генри и Уильяма, в сопровождении прекрасной Маргарет, первой дочери Роберта Воителя.

Мои глаза округляются от шока, пытаюсь понять: мне послышалось или как?

Резко поворачиваюсь к другу, а он стоит неприкаянный и с места не двигается, словно только что не его имя назвали. Брюнет переводит на меня вопросительный взгляд, и я лишь успеваю открыть рот для очевидного вопроса, но меня опережает Генри, окрикивая его.

– Ой, прости, это меня, скоро вернусь, – как бы, между прочим, заявляет Уильям и направляется в центр зала, становясь возле своего, да вы видно издеваетесь, брата…