Глава 17
Страшная тайна Мэри
— Я не люблю подобные вылазки, Сережа! Зачем этот праздник? Кому он нужен? — возмущалась Мэри, повышая тон. Она металась по своей комнате, словно раненая птица. Колченогий выделил ей специальное помещение, в котором она могла уединиться и хранить вещи. Но каждую ночь они проводили на их островке счастья — в его спальне.
— Тебе придется туда пойти, — безоговорочно произнес Колченогий и скомандовал Колясочнику, чтобы тот отвез его в обеденный зал.
Притвориться больной? Уехать на дело? Как сбежать с этого неуклюжего и никому не нужного бала? Голова Мэри разрывалась от вопросов. Игнорировать подобного уровня мероприятие нельзя — она, конечно же, это понимала. Последствия могут быть самыми неприятными, обиженный невниманием Царь станет ее злейшим врагом и, конечно, испортит ей жизнь, которая казалась ей лучше, чем просто приемлемой.
Сонька лежала в постели. Весть про бал в честь Мурки не давала ей покоя. Ее известили о том, что и она приглашена. Но идти ей не хотелось. Стать посмешищем, слышать гаденькие шепотки за спиной: «Вот идет вчерашняя женщина Колченогого!»… К подобному унижению она готова не была.
Колясочник грезил Сонькой. Желая вновь насладиться ее телом, он решил пойти на маленькую хитрость и придумал несколько историй о Мэри, которая якобы пытается очернить красавицу в глазах Колченогого:
— Еще предложила переселить тебя обратно в притон. Сказала, что теперь ты будешь зарабатывать намного больше, потому что наш хозяин тебя отмыл.
Услышав последнее, Сонька рассвирепела. Она не терпела шуток, связанных с ее прошлым. Горло сдавило от обиды, и она почти прорычала, сверкнув глазами:
— Я должна одеться! Ведь не вежливо опаздывать на бал! Этот вечер мой Муреночек не забудет никогда!
Взбешенная девушка отстранила от себя задыхающегося от вожделения Колясочника, пообещав, что ночью рассчитается с долгами. Возбужденный мужчина с трудом покинул покои Соньки, поспешив вернуться к хозяину. Он был очень счастлив, словно гимназист, получивший высокую оценку за списанное из чужой тетради задание. Он не бранил себя за эту маленькую выдумку, последствия которой даже не мог себе представить. Он знал одно: весь мир пронизан ложью, и каждый в нем за себя.
Мэри прибыла на празднество, посвященное ее нескромной персоне, с опозданием и в окружении своей банды, которая присутствовала почти в полном составе. Не хватало лишь Федьки-чечеточника — ему после драки врач настоятельно рекомендовал постельный режим. В роскошной ресторации, принадлежащей лично Царю, — его маленькая блажь — они появились эффектно — под красивую мелодию, которую негромко играл маленький оркестрик. Мэри облачилась в красивое платье и шикарные драгоценности, надела более пышный парик, казалось, что она выпорхнула из-под руки опытного парикмахера. Она снова играла очередную роль — была такой, какой ее хотела видеть толпа. Члены банды были элегантны и подтянуты, они окружили свою хрупкую королеву, словно защищая ее от невидимой опасности. Их лица скрывали черные маски с аккуратными прорезями для глаз. Специальные чехлы на головы Фомка заказывал у портного. Тот долго не мог понять, зачем молодому человеку несколько странных головных уборов. Эта необычная процессия вызывала смятение среди гостей вечера.
— Зачем ты взяла их собой? Это не принято! А маски — что это за карнавал? — Колченогий сдержано отчитывал ее, как гимназистку, потому что был ошарашен подобным «номером».
— Этот бал организован в честь меня, а значит те люди, благодаря которым есть я, должны разделить со мной триумф. Без них Кровавая Мэри — ничто, — заметила женщина слегка высокомерно. Они были за пределами их спальни, поэтому она могла вести себя так, как ей заблагорассудится.
Без былой величавости, степенности, важности к ним спешил Царь. В его походке была суета, уже издалека он потянул руки, словно они с Мэри старинные приятели, которые не виделись с десяток лет.
— Это всего лишь вторая наша встреча, а вы все прекрасней, — сладко пропел мужчина, учтиво склонившись над ее рукой, и в этот раз коснувшись ее губами. — Идемте, я мечтаю вас представить достопочтенной публике. Мы вас ждем больше часа, — произнес он как бы между прочим.
Мэри жестами что-то объяснила своим людям, на что они кивнули и разошлись в разные стороны (этот трюк был обговорен заранее). Процессия двинулась сквозь толпу гостей по направлению к небольшой сцене, на которой сбоку старательно играли музыканты. Возглавлял ее Царь, ведя под руку виновницу торжества, за ними везли Колченогого. Столы расставили по краям, образовав пространство, на котором можно было свободно передвигаться и общаться. Это было удобней, чем лавирование между столами. Фомка молча наблюдал за балом лицемерия, думая о том, как бы сгладить острое восприятие происходящего, пропустив рюмку-другую, но он пообещал Мэри оставаться в этот вечер трезвым. Молодой человек прекрасно знал, что Мэри снова будет погружена в беседы со своим обожаемым калекой.
— Может мне руку себе отрезать? — отшутился он, усмехнувшись, не заметив, что у него за спиной остановилась пьяная и готовая к приключениям Сонька.
— Не надо так говорить, — прошептала она ему на ухо. — А то сбудется! Однажды я видела, как одной проститутке оторвало руку! Ужас! Она была моей единственной подругой. Фомка не ожидал, что его кто-либо слышит. Он ничего не ответил, не желая поддерживать разговор на данную тему.
— Скучно здесь! Хоть бы цыган заказали что ли — как в старые времена. Нет, не умеют нынче веселиться, — продолжала нести белиберду Сонька.
Оркестр сыграл туш, все обратили свои взоры к сцене, на которой появилась Мэри.
— О, вот она! Королева вечера! — хмыкнула Сонька и зловеще добавила: — Пойду — подам ей корону, как верный паж.
Фомку покоробило от этого слова и вновь его мысли были о выпивке. «Я обещал не пить в ресторане, а про другие места не было речи!» — вдруг озарила его светлая мысль и настроение заметно улучшилось. Теперь осталось дождаться, пока закончится официальная часть, которая перейдет во всеобщее веселье. Он немного помельтешит перед ее глазами, чтобы Мэри видела, как он предан, а потом можно будет спокойно исчезнуть. Настроение Фомки заметно улучшилось, и он активно зааплодировал вместе со всеми ключевой фразе выступающего на сцене.
Царь говорил приветственные слова, перечисляя заслуги Мэри перед обществом. Мэри ничего не видела, ее ослепил свет софитов. Из-за парика голова быстро нагревалась и было невыносимо жарко. Наконец, вступительное слово было закончено, и Царь просил поприветствовать женщину-легенду, которая бросив ненавистный Петроград, перебралась в их гостеприимный и дружелюбный городок, о котором быть может, слышали немногие на «большой земле», но продукцией местной ткацко-прядильной фабрики точно пользуется вся Россия.
Рукоплескание было похоже на шум дождя, это успокаивало Мэри, не любящую публичные выступления. Она предпочитала общение на близком расстоянии. Сделав шаг вперед, женщина хотела поприветствовать собравшихся в зале, как вдруг почувствовала, как кто-то незаметно подкрался со спины.
— Я же обещала, что повыдергиваю тебе волосы! — прошипел женский голос в ухо. Через мгновение зал охнул, и в воздухе повисла мертвая тишина. Мэри почувствовала резкую боль на коже головы и не сразу сообразила, что стоит перед публикой без парика. Ее охватил панический ужас, она стояла несколько секунд без движения, после чего бросилась вперед. Толпа расступалась перед ошарашенной Мэри, пропуская ее. После того, как она исчезла из зала, Царь недоуменно пожал плечами и махнул оркестру, который заиграл веселую музыку. Люди принялись обсуждать увиденное. Сонька брезгливо отшвырнула парик в сторону и, шатаясь, направилась к столику, за которым сидела в начале вечера. Она чувствовала себя победительницей в этой схватке и очень гордилась собой. Каждый раз, вспоминая выражение лица недоумевавшей кровавой воительницы, Сонька громко хохотала. Как ей казалось, теперь она была королевой вечера.
Мэри скрылась в уборной, за ней поспешил ее верный спутник Фомка. Когда он вошел, то увидел, что ее руки в крови, а вокруг — осколки разбитых зеркал. Она дрожала, как от холода, смотря перед собой.
— Поле, — шептала она, — проклятое поле снова стало багровым. Я проваливаюсь в бездну, Фомка, я проваливаюсь…
Молодой мужчина бережно взял ее лицо в свои ладони и поцеловал очень чувственно, будто пытаясь наполнить ее организм жизненной энергией, передав частичку своей любви. Его теплые губы были мягкие и с нежностью касались ее лица. Мэри очнулась и посмотрела на него снизу вверх своими огромными синими глазами. Впервые Фомка был как будто главнее, старше, важнее…
— Ты меня учила быть сильным, несмотря ни на что. Ты говорила: выход есть всегда. Ты — моя бесстрашная и смелая женщина, — произнес он уверенно и твердо. Глаза Мэри наполнились слезами благодарности. Когда этот желторотый птенец успел опериться и расправить крылья?
— Спасибо, — выдохнула она и обняла его, слыша, как бьется его доброе и преданное сердце. Вдруг она вспомнила, что стоит без парика и, смутившись, прикрыла голову.
— Я много раз видел тебя без одежды. Кого ты хочешь удивить?
Мэри попыталась улыбнуться, но вместо этого лицо ее исказилось от горечи.
— Петр, — обратилась она к нему очень серьезно. — Я хочу, чтобы ты сюда привел шавку Колченогого.
— О ком ты говоришь?
— Колясочник, пусть он придет. У меня для него есть подарок.
Фомка помешкал, боясь оставлять Мэри в таком состоянии без присмотра. Она, словно читая его мысли, кивнула в подтверждение того, что ситуация под контролем. Когда Фомка вышел, она внимательно осмотрела части разбитого зеркала, одну из которых не спеша подняла с пола.
К столику, за которым восседала празднующая победу над соперницей Сонька, подвезли Колченогого. Он угрюмо смотрел на нее, не зная как поступить в этой ситуации. Словно колесо его инвалидного кресла застряло на железнодорожном переезде, и на него на всей скорости мчался поезд.
— Немного повеселилась, — оправдывалась Сонька, кукольно надув губки, и играючи заморгав накрашенными ресничками. — Ну, ведь весело было, согласись, любимый?
Разозленный мужчина сделал знак Колясочнику, стоящему рядом, чтобы тот оставил их наедине. Тот, отходя, подмигнул Соньке, в предвкушении ночного визита в ее спальню. Все гости были настолько увлечены обсуждением увиденного недавно представления, что не заметили, как пара крепких парней, со скрытыми под черными масками лицами, увели из зала сопротивляющегося Колясочника. Мужчины знали, что прислужник Колченогого был силен, но медвежатники из банды Мэри ворочали огромные сейфы. Один из них, которого называли Философ, в свое время увлекался восточной медициной, и знал несколько точек, нажав на которые можно было легко обезвредить противника. Не раз во время ограблений он спасался, благодаря этим своим знаниям. За это его очень уважали в банде Тулупа, ни одно дело Философ не провалил.
Разгоряченная выпивкой Сонька дерзила и огрызалась, обещая покончить с собой. Колченогий старался говорить сдержано, чтобы не привлекать внимание гостей испорченного праздника:
— Мне плевать! Можешь это сделать прямо сейчас. Ты же любишь внимание!
— Мы так чудесно жили с тобой. Пока не появилась она. Я не знаю, что тебя с ней связывает. Я просто тебе хотела показать, что твоя Мурка совсем не та, за кого себя выдает. Я хотела защитить тебя, — словоизвержение девушки могло бы продолжаться еще долго, если бы на освещенной сцене снова не появилась Мэри. Она не искала свой парик, была как есть. Ее новое красивое платье и руки были запачканы кровью, которая продолжала капать с осколка зеркала, крепко сжатого в руке. Бандерша начала говорить медленно и, казалось, доброжелательно:
— Что вы знаете о жизни? Что вы знаете о смерти? О боли? О голоде? О потерях близких людей? О… любви? Сытое общество, у которого покрылись жиром даже мозги! Таких, как вы, необходимо встряхивать! Мы остались живы после войн и революций, для того, чтобы не дать заскучать вам!
В зале стало тихо. Мэри почувствовала страх, который наполнял ее силой. В это мгновение она походила на представительницу преисподней, предупреждающей, что каждому присутствующему в зале не избежать наказания. Мэри отыскала нужный столик, взмахнула рукой, и через считанные секунды прямо на середину стола перед Сонькой и Колченогим плюхнулся какой-то кровоточащий обрубок.
— Это кусок болтуна, не умеющего держать язык за зубами. Отгадай, чей язык я могу отрезать в следующий раз? — произнесла Мэри, с вызовом глядя в глаза похолодевшей от ужаса девушки. От вида расплывающейся крови на белой скатерти Сонька потеряла сознание.
Мэри извинилась перед всеми за то, что покидает посвященный ей вечер так рано, сославшись на то, что немного утомилась. Оркестру она предложила сыграть какую-нибудь приятную композицию — вдруг гости ресторана захотят потанцевать?.. Музыканты торопливо забренчали современный модный мотивчик, не дожидаясь одобрения Царя.
На следующий день кровавый вечер Мэри обсуждали почти в каждом уголке города, слухи разнеслись молниеносно. Узнал об этом и чекист. Он сидел в ресторане «Москва» в отдельном кабинете, который называли «музыкальный». В углу стояло пианино, на котором играла полуобнаженная девица, так сказать, для услады не только слуха, но и зрения. За большим круглым столом дымили сигарами нэпмэны, с которыми успел свести знакомство Варфаламеев. От них он всегда узнавал местные сплетни. Один толстопуз — владелец типографии — смаковал историю, о том, как Кровавая Мэри отпилила голову кому-то из гостей.
— И наверняка отгрызла потом ему оба уха! — поддержал его рассказ другой человек, деятельность которого была подпольной, и он не любил о ней говорить. Чекист знал все подробности истории из первых уст — от Соньки, которая доложила ему все нюансы на их последнем свидании. Он понимал — это было начало ожесточенной войны, в которой две хищницы будут сражаться насмерть. У Соньки было немного шансов выжить в этой беспощадной схватке, ведь по другую сторону баррикад была сама Кровавая Мэри, которой он начинал искренне восхищаться…
