Глава 32

- Касан! Ты с нами сегодня? – Кади подошёл к приятелю и уселся рядом.

Касан давно вырос и даже поступил в лекториум, пережив все беды учебок, которые ему приходилось менять неоднократно. Легче было бы вспомнить, в каких учебках он ещё не побывал в их городе, чем назвать те, в которых ему довелось учиться.

- Не, – ответил Касан. – Домой пойду.

- Ой, Касан, ведь вся наша группа идёт… Мы же договаривались!.. – однокурсница Лилла остановилась рядом. – Давай ты с нами вечером? Ну что тебе стоит?

- Ничего, – Касан усмехнулся. – Просто не хочу.

- Касанчик, миленький, давай без «не хочу»? – улыбнулась Лилла.

- Да, брат, заканчивай от коллектива отрываться, – согласился Кади. – Чего ты напридумывал, хочу – не хочу.

- Ну не дави ты на него!.. – отмахнулась девушка. – Касан, я очень хотела бы видеть тебя в клубе сегодня. Всё, побегу!

Лилла говорила с ним ласково, выделив слово «я» и даже мазнув пальцем по носу Касана. Тот сдержался и не подал виду, что ему неприятно прикосновение. У него вообще выработалась стойкая антипатия к любым попыткам до себя дотронуться. Впрочем, Лилла была симпатичной девушкой. Кади долго смотрел вслед однокурснице и снова повернулся к Касану:

- Придёшь?

- Нет, – Касан снова покачал головой. Как-то так сложилось, что именно Кади он всегда мог отвечать честно. – Не хочу.

- Ты видел, как она на тебя смотрела? – решил внести ясность Кади. – Ты хоть понял, что тебе сказали сейчас?

- Ну давай, просвети меня… – Касан нахмурился, достал сумку и смахнул в неё тетрадь с лекциями.

- Да ладно, – Кади ошарашенно уставился на приятеля. – Вообще-то тебе намекнули, что ты ей нравишься, и она бы не прочь с тобой замутить… Подожди, ты серьёзно не понял?

- Да понял я, – Касан поморщился. – Просто не хочу.

- Не хочешь с ней мутить? Или не хочешь идти?

- Не хочу идти.

- Ладно… Может, всё-таки решишься? – Кади вздохнул и поднялся. – Набери мне вечером, если передумаешь.

Поднявшись следом, Касан прошёл к двери и оказался в коридоре. Как всегда, между занятиями вокруг толпились студенты и сновали преподаватели. В лекториуме кипела жизнь, в которую ему даже вникать не хотелось – не то чтобы участвовать. Тринадцать лет он мотался по учебкам, пытаясь найти «свою». Ни друзей, ни приятелей, ни романтических отношений. В последней учебке его вроде как терпели и не трогали, но на выпускной бал не пригласили.

И Касан научился любить одиночество. Люди были противны, во всяком случае – живые. Касан приходил домой, делал минимум домашних дел и устраивался в своей комнате за огромной игровой консолью. Вот там были настоящие люди, захватывающие истории и невероятная, полная приключений жизнь. Сколько раз Касан пытался в старших классах завоевать своё место в подростковом обществе, сколько раз пытался измениться – всё без толку. Будто между ним и другими людьми стояла стена.

- А, Касан! Рад тебя видеть! – проходивший мимо преподаватель остановил юношу.

- Добрый день, профессор Дорани, – вежливо поздоровался Касан. Профессор приметил его сразу и каждый раз при встрече подбивал стать своим личным учеником.

- Ну что, мальчик мой, не надумал? Всё-таки уже середина года… Пора заняться первой научной работой. Пускай и с архивами, – профессор Дорани развёл руками. – Но в следующие годы можно будет подойти к делу серьёзно!

- Пока нет, профессор, – честно признался Касан.

- Смотри, Касан, не тяни. Тебя ждёт большое будущее в нашей профессии. Не стоит терять время! – профессор погрозил пальцем. – Ну всё, не буду тебя задерживать. Всего хорошего!

- До свидания, профессор, – ответил Касан и ещё пару секунд смотрел вслед удаляющемуся преподавателю.

«А может, вот он, мой шанс?» – подумал он. Всё-таки Лилла ему даже нравилась, и к нему она показывала открытую симпатию. Вот и приятель появился – Кади. А профессор Дорани вообще верит в его способности и перспективы. Может, теперь жизнь наладится, и он сможет?.. Рука Касана потянулась к брелоку связи – он даже вывел контакт Кади, собираясь позвонить ему и сказать, что приедет. Но мысли о новой жизни потонули в хороводе воспоминаний из учебок – драки, унижения, презрение, смех, бесплодные попытки измениться.

«С чего ты решил, Касан, что сможешь стать другим?» – поинтересовался он сам у себя, выключил брелок и пошёл дальше. Впереди его ждал дом, игровая консоль и настоящая жизнь.

Я проснулся, вынырнув из очередного странного сна, и уставился в потолок. В полумраке кубрика, который выделили для ааори, уже слышалось шуршание проснувшихся бойцов. Вчера был сложный день – пришлось показывать отряду странные устройства, объяснять порядок их использования, вспоминать все предупреждения капитанов и Скаса. А сегодня предстояло готовиться к возможной охоте. «Ам-кана» уже должна была выдвинуться вперёд, на глубину, привлекая на себя глубоководных тварей.

Десяток Пуза я знал лишь наполовину. Суч, Толковый, Орун, Бука – это были ветераны, которые решили пойти к Пузу. В этом походе временно присоединился ещё и Молчок. А ещё в десятке появился новый нори из Мобана, Ко-лан, и трое бывших ааори – Каваль, Волосатый и Дубина. Ко-лан был неплохим бойцом, достаточно толковым человеком и все объяснения схватывал на лету. Трое ааори пока ещё явно не отошли от порядков и жёсткости новых методов воспитания – и боялись лишний раз сделать что-то не то.

Впрочем, в десяток их взяли не столько за сообразительность, а потому что именно эта троица вывела безымянных в Пуще из-под удара нежити. Каваль был приземистым массивным парнем с упрямым подбородком, глубоко посаженными глазами и тонкими губами. Если бы у него были рога на голове – то он бы ещё больше напоминал настоящего каваля. Дубина своё прозвище получил прямо в Пуще, потому что, потеряв копьё, отбивался массивной сучковатой дубиной, которую он там же в лесу и выломал. Я её еле поднял, а ему – ничего, повезло с телосложением. При этом человеком он оказался открытым, весёлым и улыбчивым.

Но самым необычным был Волосатый. За два месяца после Порки он умудрился отрастить шикарные волосы – причём везде. Густой волосяной покров был даже на спине, волосы уже легко стягивались в хвост, а лицо украшали шикарная борода и усы. Вообще-то у ааори принято бриться, но заниматься этим начинают уже в нори. Никто не мог ожидать, что такой волосяной покров прорежется у ааори так быстро, поэтому Волосатого никто и не заставлял, а он привык – и теперь не хотел расставаться с этим атрибутом своей независимости. Волосатый был всегда предельно серьёзен – во всём. За вчерашний день он измотал меня вопросами, на которые ответов в моей голове не было.

К вечеру я так намучился с объяснениями, что отключился, едва приняв лежачее положение. Может, поэтому и приснился мне странный сон про Касана. Но если Катуавр – это я, то кто тогда Касан?

- Шрам, ты там спишь? – голос Пуза вырвал меня из размышлений, и я открыл глаза. Десятник стоял у моей койки с мисками в руках. – Бери завтрак!

- Спасибо! – поблагодарил я его, пытаясь прийти в себя. – Что там и как наверху?

- Всё, как и планировали. Второе это судно, – Пузо щёлкнул пальцами, а потом сокрушённо покачал головой, – забыл, как называется… В общем, они идут где-то в переходе от нас на глубине, а мы болтаемся над бровкой.

Корабль немилосердно качало на острых волнах. Огромные океанические валы накатывали на твёрдое препятствие, становясь острыми и злыми. Десяток быстро позавтракал и теперь застыл в ожидании сигнала бежать на палубу и готовиться к охоте – но сверху слышались только голоса матросов и топот ног. Бойцы сидели, периодически переговариваясь, и смирно ждали. Несмотря на то, что сидели мы в одних рубахах (броню ещё вчера переправили на флагман, чтобы не занимала место),в трюме оказалось так душно, что все вспотели. Теперь к духоте примешивался острый запах мужского пота, который не добавлял приятных ощущений.

Когда сверху забили в колокол, я даже обрадовался – так надоело сидеть в трюме. Бойцы вскакивали со своих мест и, шатаясь и обивая стены, лезли по узкой лестнице на свежий воздух.

- Давайте, живее-живее, – подбадривал их Пузо, но сам при этом на лестницу смотрел с ненавистью. Когда внизу остались только он и я, десятник махнул мне рукой. – Давай ты вперёд, последи там за ними…

Пузо пора было лечить, и лечить как можно скорее. Мне казалось, что он даже с Пущи успел прибавить в весе.

На палубе царила если не паника, то очень нездоровая активность. Матросы с каким-то остервенением под крики боцмана натягивали парус, а мастер Уи-ном застыл на кормовой надстройке, вглядываясь вдаль. Проследив за его взглядом, я наконец увидел причину беспокойства – большая фифа пришла. «Ам-кана» почти летела по волнам, преследуемая странным морским созданием.

Размером тварь была с сам корабль, а может быть, и больше. Всю тварь видно не было – над водой виднелся только огромный плавник и часть спины с шестью глазами, по три с каждой стороны от плавника. Вокруг неё вспучивался вал волны. Расстояние медленно, но неуклонно сокращалось – тварь была значительно быстрее, находилась в своей стихии и не видела никаких причин не закусить маленьким корабликом.

- Гастрафеты зарядить, канаты подцепить! – приказал я, кидаясь к одному из устройств.

- Стреляй по левому борту! – донеслось с кормы.

- Всем на левый борт! Живее! – подгонял я.

- Чего встали? Руки отсохли? – помогал мне Пузо, преодолев лестницу. Он одним мощным надавливанием взвёл самый большой гастрафет. Конечно, с его-то пузом…

«Ам-кана» шла, не сбавляя хода, прямо между нашей «Си-локой» и «Ао-ке-тари». Получалось, что мы повернёмся к ней левым бортом как раз в тот момент, когда мимо – на расстоянии трёх сотен шагов – будет проплывать глубоководная тварь. В этот момент нам и требовалось всадить в неё как можно больше буев, которые не позволят ей уйти на глубину. Я невольно поразился тому, с какой точностью команда кораблей выполняет все манёвры, рассчитанные по минутам. Ошибёшься немного – потеряешь ход, а мы просто не успеем выстрелить.

В воду полетели три буя с палубы – всё плавание они были привязаны там, мешая проходу. С «Ам-каны» буи перекинули на флагман – вместе с большей частью запасов. Как «наживка», корабль должен был двигаться очень быстро. С «Ао-ке-тари» скинули пять буев, которые теперь какими-то невероятными шарами болтались на воде рядом с кораблём, мотаемые ветром. Бойцы выстроились вдоль борта, и я оказался ближе к носу. Стоило передо мной появиться «Ам-кане», как я начал волноваться, что мы не успеем завершить поворот, но мастер Уи-ном, матросы и рулевой оказались на высоте.

- Гото-о-овсь! – крикнул я, поднимая гастрафет. И в этот момент справа, прямо из волны, выплыла спина твари.

- Больша-фифа-слева-борта! – заорал кто-то из матросов, глотая звуки.

- Стреляй! – это уже Пузо.

Щёлкнул затвор, освобождая тетиву, захрустел, распрямляясь, лук – и стрела с зазубренным наконечником отправилась в полёт, чуть впереди плавника. Попал! Четверо бойцов засадили стрелы в толстую шкуру твари и теперь быстро натягивали каждый свой канат, заставляя неповоротливые буи приближаться к стреле. Те, кто промахнулся, бросились им на помощь.

- Подбили фифу! Помогай! – с надрывом приказал матросам Уи-ном, и они тоже кинулись к канатам.

Фифа удалялась быстро, и мы бы не успели – но «Ам-кана» плавно пошла в разворот, нацеливаясь носом на глубоководную тварь. Та замедлилась, готовясь к броску. Сдирая кожу на руках, мы продолжали вытягивать канат, всё больше и больше приближая шары к цели. А «Ам-кана» повернулась вокруг своей оси и снова начала удаляться.

- Сейчас рванёт – вяжи! – закричал я, первым наматывая канат на битенг[11].

Рывок не заставил себя ждать: канаты натянулись, затрещали доски борта, судно задрожало, прыгая вперёд и преодолевая сопротивление воды, люди вокруг попадали с ног от броска. А тварь снова замедлилась, не понимая, что происходит – и почему рывок обернулся каким-то грустным дёрганьем.

- Давай! Быстрее! – первым опомнился Пузо.

Снова свободные канаты в несколько рук начали вытягивать на палубу, и восемь шаров, защёлкиваясь, достигли петель на стрелах. Фифа почувствовала неладное, дёрнулась в попытке нырнуть – и не смогла. Протяжный низкий вой, больше похожий на гул, заскользил над поверхностью воды.

- Тяни канаты! – кричал я, с каким-то остервенением перебирая руками.

- К повороту, пена пляжная! – заорал мастер Уи-ном. – Ааори, валите с палубы, улитки сраные! Живей, она сейчас новую добычу найдёт, живей!

Бойцы, успевшие вытянуть освободившиеся канаты, побежали в сторону входа в трюм. Корабль начал медленно смещаться, замедляя ход. Наконец, последний канат оказался на палубе. Оставшиеся ааори скатились по лестнице и замерли – слушая, как за бортом яростно плещется вода, которую разрезал корабль, пытаясь убраться от разъярённой фифы как можно дальше. А глубоководная тварь снова издала протяжный то ли стон, то плач.

- Да она же огромная! – чуть не плача, выдал Орун, прислонившись к стене и пытаясь отдышаться. – Хотели же найти небольшую!

- Так может… это и есть небольшая, – ответил ему Пузо.

- Плохо тут в трюме… Не видно ничего, – пробормотал Волосатый.

- Ничего-ничего, – почему-то проговорил я. – Сейчас ясно будет.

Ясно не стало. Корабль продолжал то взбираться на волны, то скатываться с них – при этом активно маневрируя. Ожидание было невыносимым. Суч и Каваль даже пытались добраться до маленьких воздуховодов – посмотреть, что происходит снаружи, но занятие оказалось бесполезным, потому что разглядеть всё равно ничего не удалось. К тому же, если перед началом нашей странной охоты я потел, то теперь меня бил озноб. Я уже хотел возмутиться тем, как долго приходится ждать, когда в трюм с криком скатился матрос:

- Ааори, готовьтесь! Сейчас на фифу выйдем!..

Я, Пузо, Суч и Толковый снова устремились наверх. Пока мы «не мешались» в трюме, кораблики пытались сбежать от разъярённой твари. Она до последнего стремилась отомстить, оглашая окрестности жалобным воем, но теперь её силы иссякли. Плавник и восемь шаров рядом с ним удалялись с мелководья. Корабли выстроились в линию и преследовали фифу. Я и пошедшие со мной бойцы, стараясь не мешаться под ногами матросов, добрались до кормы, где стоял полибол, и начали зарядку.

- Так, сухопутные! – крикнул нам Уи-ном. – Шрам! Едрить тебя тудыть!

- Да, мастер?

- Мы сблизимся с фифой и начнём разворот! – объяснил он. – Не спешите сразу стрелять. Лучше загарпунить её с первого раза, слышите? Край – со второго! Чем чаще мы к ней приближаемся, тем опаснее.

- Поняли, мастер. Постараемся! – ответил я и повернулся к бойцам. – Все всё слышали и поняли? Давай, Толковый. У тебя глаз хороший, вот тебе и целить. Пузо, Суч – на вас наведение. А я спущу тетиву.

Когда полибол был заряжен, я устроился у спускового рычага, Толковый готовился к наводке позади прибора, а Пузо и Суч взялись за рычаги станины. По своим снам я уже помнил, что морской бой – дело не быстрое. Большую часть времени приходится проводить в ожидании, когда корабль сближается с целью, дальше – быстрый выстрел, и снова – ожидание. Корабль с целью расходится, потом снова сближается. Иногда на такой манёвр уходит больше часа. Но в этот раз нас вызвали почти что в последний момент.

Не успели мы заскучать, как корабли одновременно начали разворот. Заметались по палубе моряки, подгоняемые приказами. Захлопали паруса, теряя ветер. Вид с кормы дёрнулся и начал смещаться. Несколько недолгих минут мы оглядывали море – а потом показался плавник твари. Большая фифа медленно плыла, преодолевая сопротивление воды, к спасительной кромке. Там вставали высокие острые волны. Там, за кромкой, некому было её преследовать. Там её ждало спасение или гибель, но не в плену, а на свободе. И, казалось, глубоководная тварь понимает это. Она оглашала окрестности жалобными низкими воплями, упорно стремясь сбежать. Но уже не успевала… До неё было не больше двухсот шагов.

- Полшага – правее! – приказал Толковый, примерился. – Ещё полшага правее.

Команды были непривычные. Полшага – это расстояние, на которое должны были смещаться Пузо и Суч. При этом при повороте направо Пузо шагал вперёд, а Суч – назад. А при повороте налево – наоборот.

- Проклятье! Вышла… Шаг вправо! – Толковый прищурился из-за ярких бликов солнца на воде.

С «Ао-ке-тари» вылетела стрела полибола и воткнулась позади плавника. Большая фифа протяжно заревела, глухо застонала и дёрнулась.

- Четверть шага вправо! – крикнул Толковый, опуская ложе полибола. – Стреляй!

Я дёрнул рычаг, и стрела ушла к цели. Одновременно с нами отстрелялись с «Ам-каны». Наша стрела воткнулась рядом с первой, глубоко увязнув в туше и вызвав новые жалобы фифы. Стрела с Ам-каны лишь порвала плавник, но в туше не засела.

- Молодцы ааори! – похвалил нас Уи-ном. – Эй там, паруса подняли! Подняли все!

Я смотрел, как на «Ам-кане» Гун-нор и помощники заново взводят полибол и заряжают его вытащенной за канат стрелой. В это время наш корабль и флагман подняли паруса и поплыли в сторону берега. Канаты натянулись, затрещали конструкции. Я и Пузо кинулись к лебёдке, ослабляя натяжение.

- Ещё ослабьте, ещё! – ругался капитан. – Без кормы останемся из-за сраной фифы!

Канат слегка провис, снова натянулся, но в этот раз одновременно с канатом на флагмане дёрнулись и оба корабля. Глубоководная тварь забилась, заревела – над водой взмыли огромный хвост и щупальца, скрытые до этого под водой. А через несколько секунд её уже тащили два корабля прочь от спасительной глубины. На «Ам-кане» снова выстрелили, и на этот раз гарпун вошёл в бок, глубоко и надёжно засев в туше. Тварь завыла обречённо, жалобно и как-то совсем беспомощно. Это был долгий, протяжный зов о помощи.

- Ослабь канат! Шевелитесь, улитки! – крикнул Уи-ном, и мы с Пузом принялись спускать натяжение. Когда все три каната натянулись одновременно, поставили стопор. Корабли возвращались назад.