Часть вторая

И сказал Иисус: «Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен, и, если он потрясен, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем».

Евангелие от Фомы, изречение 2

11

Большое ежегодное собрание обещало быть бурным.

Войдя в расположенный амфитеатром конференц-зал, Алиса сразу почувствовала, насколько накалена атмосфера. Все пятьсот сотрудников компании рассаживались по местам в полном молчании, словно и не было живой и дружеской обстановки прошлых собраний.

За прошедшие пятнадцать дней Алиса так и не успокоилась. Объявление об общем повышении зарплаты на 0,1 процента, без персональных надбавок, вызвало у нее резкий протест.

0,1 процента… Это хуже, чем ничего. Смехотворная утешительная прибавка куда унизительнее, чем ясный отказ в любом повышении жалованья.

0,1 процента.

Прощай, Австралия.

Прощай, долгожданное путешествие всей семьей…

То, что Алиса чувствовала, выходило за рамки простого недовольства. С ней обошлись несправедливо, ни во что не ставя ее огромный вклад в заключение катарского контракта – самого крупного за последние десять лет. Ее работу обошли молчанием, заслуги не признали, с результатами не пожелали считаться. В конце концов у нее пропал стимул работать. Совсем пропал. Судя по атмосфере в компании, это случилось со многими.

0,1 процента…

Очевидно, разоблачения в прессе нанесут теперь крупный урон генеральному директору. Так ему и надо, нечего так неразумно себя вести. Разве это не глупость – назначить общее собрание, а через пятнадцать дней выписать себе премию в два миллиона евро и надеяться, что все это прокатит? Ясное дело, премию заметили! О таких решениях сообщают наверняка, не боясь рисковать. Всегда найдется кто-то в бухгалтерии или другом отделе, чтобы разнести новости по всей компании. А может, это даже не глупость, а чувство собственного превосходства? Хорошо бы вмешались журналисты, чтобы заставить его спуститься на землю.

Серьезный промах накануне ежегодного общего собрания! Как же надо ненавидеть своих сотрудников, чтобы выбрать именно такой момент…

На вопрос журналиста в дирекции лаконично ответили: премия была вполне заслуженной.

Через несколько рядов от себя, с правой стороны, Алиса заметила делегата местного профсоюза. Он явно был в хорошем настроении, чего не скажешь об остальных сотрудниках. Для него это дело стало удачной находкой, он чувствовал, что его позиции укрепились.

Занавес поднялся, и на сцену вышел сияющий улыбкой человек. Алиса сразу его узнала: это был Сэм Бойер, популярный телеведущий и юморист, у него была еженедельная программа на телевидении. Как всегда, начальство пригласило вести церемонию известного артиста.

Сэм принялся рассказывать смешной анекдот, но тот не произвел никакого впечатления. Аудитория молчала. Ведущий не смутился и перешел к короткому спичу, в котором намекал на события в их компании. Он явно был хорошо осведомлен, подготовил выступление с большим мастерством. Но все его остроты никого не рассмешили. Видно, людям было не до смеха.

Сэм невозмутимо продолжал, и Алиса почувствовала невольное восхищение. Не так-то легко вести юмористическое шоу перед пятью сотнями зрителей, которым хочется чего угодно, только не смеяться.

Затем Сэм пригласил на сцену финансового директора, тот появился с удрученным видом человека, который воскресным ноябрьским вечером умудрился попасть под дождь и которому теперь без транквилизатора не обойтись.

Шесть длинных графиков, три круглые диаграммы, четыре кривых и столбик цифр, написанных в произвольном порядке, должны были представить, что дела компании очень хороши, хотя и весьма шатки.

Однако скверное качество обработки диапозитивов бросалось в глаза и никого не могло обмануть: графики были составлены наспех, в последнюю минуту.

Потом на сцену поднялся директор по маркетингу. Тот чувствовал себя явно лучше и все время улыбался, словно показывая, что ему не в чем себя упрекнуть. Он даже с юмором отвечал на шуточки, которые Сэм отпускал в его адрес. Алиса почувствовала, что напряжение в зале стало спадать.

Затем настала очередь генерального директора. Тот прошел по сцене в мертвой тишине, без тени улыбки на лице, хотя выглядел не так растерянно, как финансовый директор. Он явно хорошо поработал над тем, как будет выглядеть: держался твердо, но без надменности.

Сэм Бойер со сцены ушел. Почему? По личной инициативе? По требованию администрации?

Босс начал свою речь, не прибегая, как в прошлые годы, к наигранным эмоциональным излияниям в адрес «лучшей в мире команды».

Он излагал факты, бегло коснулся прошедшего года и принялся рассуждать о будущем компании. Только в этой сфере он все еще надеялся мобилизовать людей, пообещав им радужные перспективы.

Директора встретил ледяной прием, однако, как и следовало ожидать, он все подкидывал и подкидывал разные идеи, не показывая публике, что его это не волнует.

Раньше в конце выступления он обычно отвечал на вопросы сотрудников. Интересно, в этом году рискнет или нет?

Аудитория слушала его затаив дыхание, пожалуй, даже внимательнее, чем обычно. Очевидно, каждый выжидал, когда пойдет речь о максимальном уровне зарплаты.

Однако речь подходила к концу, а этого вопроса директор так и не коснулся. Вдруг, как чертик из табакерки, на сцену выскочил Сэм Бойер.

– И долго это будет продолжаться? – заявил он намеренно дерзким тоном.

Генеральный директор разыграл удивление.

– Хватит уже! – сказал Сэм. – Пора перейти в буфет! Все эти речи хороши, но мы ведь пришли сюда ради буфета! Так пойдемте туда! И пусть самый шустрый набьет себе брюхо!

Директор сделал вид, что хохочет от души, и стал собирать бумаги, чтобы последовать за Сэмом в буфет.

– Не так быстро! – внезапно раздался зычный голос.

Все головы, как одна, повернулись к человеку, поднявшемуся из рядов публики.

Это был делегат профсоюза.

Босс чуть помедлил в свете прожекторов и задержался у края сцены.

– У меня вопрос, – сказал делегат.

Директор, видимо, решил стоически его выслушать.

– При инфляции в три десятых процента повышение зарплаты в одну десятую процента приводит к уменьшению общего дохода на две десятых процента. Как вы объясните такое падение покупательной способности в контексте успешной деятельности нашей компании?

Тишина в зале наэлектризовалась от напряжения.

– Я понимаю, это ущемление в правах, – сочувственно сказал генеральный. – Но мой долг – обеспечить высокие результаты, чтобы подготовить достойное будущее и тем самым гарантировать занятость для всех.

Следующий вопрос, которого все, очевидно, ожидали, прозвучал, как удар плетью:

– В таком случае разве ваша премия в два миллиона евро не ставит эту цель под удар?

На патрона в упор смотрели глаза пятисот сотрудников. Алиса отстраненно наблюдала за этой сценой. Демотивация сделала ее безразличной. Она больше не чувствовала себя причастной к коллективу.

– Таково решение совета администрации, а здесь он главный.

Алиса вздохнула. Ответ был столь же скучен, как и вопрос. Ситуация, сама по себе достаточно красноречивая, не располагала ни к дебатам, ни к замечаниям.

Она принялась думать о Жереми, о своих советах, переменах в жизни прихожан и достигнутых успехах. Конечно, пари она не выиграла, до сотни прихожан на воскресной мессе было еще далеко. Зато много народу приходило к исповеди.

Важно, что Жереми расправил плечи, расцвел, выполняя свою миссию, а ведь именно это было ее целью. Ей чрезвычайно понравилось направлять свою энергию и изобретательность на службу делу, совершенно ей чуждому. Ведь она, атеистка, с детства была пропитана духом антиклерикализма. Она подумала об Иисусе и его обезоруживающих речах, которые, однако, при его жизни достигли цели, и люди за ним пошли.

– А что, если он был самозванцем? – как-то спросила она Жереми. – Ведь в то время их было пруд пруди, и все норовили выдать себя за мессию, которого ждут евреи…

Он не обиделся, а рассмеялся:

– Грядущий мессия должен обладать чертами воина. Время тогда было жестокое, и сила ценилась высоко. А тут появляется Иисус и говорит людям: «Любите друг друга». Сегодня эти слова могу показаться тебе банальными, но перенеси их в ту эпоху – и увидишь, насколько они выбивались из контекста, были революционными. Они противоречили всему, что тогда хотели услышать. Говоря такое, Иисус сильно рисковал: Его могли скорее прогнать, чем полюбить.

Если Он не был самозванцем, рассуждала Алиса, значит был мудрецом, харизматичным мыслителем. Но может ли мудрец давать такие ошеломляющие наставления: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»?

В зале вокруг Алисы нарастало напряжение, профсоюзный делегат нервничал, люди шумели. Чувствовалось, что к сцене вот-вот покатится волна злобы.

…Обрати к нему и другую… Как Иисус мог привлечь столько народу такими речами?

В адрес гендиректора уже полетели ругательства. Долго сдерживаемый гнев начинал прорываться наружу. Ситуация грозила войти в штопор…

И вдруг Алиса ощутила нечто странное. Словно какая-то мысль рвалась наружу, минуя голову, прямо из глубины души.

Какая-то внутренняя сила толкала ее поступить так, как требовало абсурдное наставление.

И чем ближе был момент эмоционального взрыва, тем сильнее она ощущала потребность действовать.

Это становилось невыносимым.

И тогда, несмотря на страх, который всегда сковывал ее, когда приходилось говорить перед публикой, Алиса встала и подняла руку в шуме неразберихи:

– Разрешите, пожалуйста!

В результате ее заметили. Как ни странно, все затихли, когда она обратилась к генеральному директору:

– В прессе мы прочли: вы подтверждаете, что действительно заслужили премию. Поскольку вы так говорите, значит так оно и есть.

Алиса заметила, как к ней обратились сотни осуждающих взглядов.

– Раз эта премия заслуженна, мы все должны урезать доходы, чтобы вы могли себе ее позволить.

По залу прокатился гул протеста и неприязни. Алиса физически ощутила груз непонимания и упреков в предательстве. Взгляд ее встретился с гневным взором профсоюзного деятеля.

Директор неподвижно застыл на сцене.

В наступившей тревожной тишине она продолжила:

– Я официально прошу вас уменьшить мне зарплату, чтобы приумножить вашу.

Все оцепенели от изумления.

Гендиректор раздраженно скривился и пожал плечами.

Алиса покинула свое место и пошла по центральному проходу к сцене. Со всех сторон на нее смотрели враждебные лица. На них было написано отвращение. За ней катилась волна неодобрительного шума.

– Вы ее заслужили! – крикнула она начальнику, нащупав в себе искреннюю интонацию.

Он сделал шаг, чтобы уйти.

– Подождите!

Казалось, он на секунду заколебался. И она этим воспользовалась.

– Не убегайте же!

Теперь он уже не мог уйти, чтобы не прослыть трусом.

Он остановился и повернулся к Алисе, а та уже подходила к ступенькам. Наконец она поднялась на сцену.

Ослепленная прожекторами, она сделала несколько шагов к директору, раскрыла сумку и стала в ней рыться. Поль всегда подтрунивал, когда она не могла что-то отыскать в собственной сумке.

В зале наступило пугающее молчание, на нее смотрели пятьсот человек. Она чувствовала их осуждение, их презрение…

Эти проклятые лампы только слепили глаза, а вот донышко сумки осветить не могли.

Наконец она нашла бумажник и в спешке открыла. Нашарив банкноту в пятьдесят евро, она протянула начальнику:

– Вот, примите мой взнос на оплату ваших заслуг.

Тот явно был потрясен: он попятился, лишенный пути к отступлению, почти парализованный таким оборотом дела.

Тогда Алиса повернулась к залу и крикнула:

– Призываю всех последовать моему примеру! Подходите!

Наступила звенящая от напряжения тишина, словно каждому требовалось время, чтобы выйти из ступора и осмыслить, что произошло. Потом Алиса почувствовала, как атмосфера поменялась. Ветер подул в другую сторону.

Несколько мгновений спустя сцену уже штурмовали сотрудники, которые размахивали банкнотами и банковскими чеками перед лицом красного от стыда генерального директора. Люди все шли и шли, вскоре сцена почернела от их наплыва. Толпа окружила гендиректора, ошалевшего от криков, вспотевшего под жарким светом прожекторов. Отбиться от всеобщего порыва обостренной щедрости он был неспособен.

Службе безопасности потребовалось больше часа, чтобы выудить патрона из толпы и эвакуировать из зала.

На следующее утро было опубликовано официальное сообщение дирекции компании. Генеральный директор от премии отказался, зарплата сотрудникам будет повышена на пять процентов.