23

– Кто вы? – спросила женщина приятным низким голосом.

Эта была брюнетка лет сорока, одна из новых прихожанок. Она развернула свой соломенный стул, чтобы оказаться лицом к соседу. Они сидели в храме на последнем ряду.

– Я… я тот, кто работает, – ответил мужчина лет тридцати.

– Вы тот, кто работает, но, наверно, иногда вы бываете тем, кто ленится, – спокойно и доброжелательно сказала она. – Приятно сознавать, что вы можете быть двумя разными людьми в одно и то же время.

Сосед медленно кивнул, осмысляя непривычный разговор в своем темпе.

– Кто вы? – снова спросила женщина.

– Я… очень известен, – ответил он.

– Вы очень известны, но случается, что вас никто не знает. И приятно сознавать, что вы можете быть двумя разными людьми в одно и то же время…

Алиса сделала несколько шагов по боковому нефу и услышала голоса второй пары. Да, эти упражнения с психологическим уклоном некоторые верующие восприняли очень холодно. Жереми пришлось прибегнуть к просто невероятным педагогическим ухищрениям.

Она молча шла вдоль прохода. В конце концов все прихожане включились в игру, хотя некоторые из стариков буквально скрежетали зубами.

Верующие разделились на пары, и каждый, казалось, прилежно следовал инструкции.

Жереми оставался возле алтаря, внимательно и озабоченно наблюдая за людьми.

Алиса придумала это упражнение, используя опыт знаменитого американского психолога Стивена Гиллигена. Практика преследовала сразу три цели. Во-первых, надо осознать роли или качества, которые мы сами себе задаем. Во-вторых, принять другую, подавленную сторону, а в-третьих, воссоединить в себе эти противоречия, чтобы они больше не влияли на образ собственного «я» и стремление к совершенству. Если мы примем свои границы и разрешим себе стать уязвимыми, это поможет шагнуть навстречу пробуждению личности.

Соединение противоположных стремлений и мотивов и должно освободить от внутреннего конфликта и принести душевную гармонию.

Осторожный Жереми не торопился знакомить прихожан с этой практикой. Он начал с цитаты из Иисуса: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино… да будут едино, как Мы едино… да будут совершены воедино».

Со стороны упражнение выглядело очень странно, но никого не оставило равнодушным, каждый участник достиг умиротворения. Алиса улыбнулась, подумав, что любой чужак, заглянувший храм, наверняка решит, что попал в какую-то диковинную секту.

Она незаметно подошла к двум женщинам.

– Кто вы? – спрашивала одна из них.

Вторая, лет пятидесяти, с печальным лицом, долго думала, прежде чем тихо ответить:

– Я одинокая женщина.

– Вы одинокая женщина, но иногда вы, наверно, тесно связаны с другими людьми. И приятно сознавать, что вы можете быть двумя разными женщинами сразу.

Она помолчала и продолжила:

– Кто вы?

– Я недооцененная личность.

Ее собеседница набрала воздуха в грудь.

– Вы недооценены, но, возможно, порой вас ценят очень высоко. И приятно сознавать, что вы можете быть и такой, и такой.

Алиса вздрогнула, почувствовав на плече чью-то руку, и живо обернулась. Это была «сестра ИКЕА». Та, как всегда, протянула сложенный кусочек бумаги с цитатой из Евангелий.

Алиса улыбнулась и машинально сунула бумажку в сумку. И тут до нее долетели голоса Этьена и Виктора.

– Что?

– К… к… кто ты? – заикаясь, спрашивал Этьен.

– Чего? Я ничего не понимаю в этом упражнении!

– Ск… кажи по п… правде, к… кто ты! – почти крикнул Этьен, стараясь, чтобы друг его услышал.

– Кто я, кто я… Я, конечно, человек умный, – убежденно ответил Виктор.

– Т… ты… т… ты у… умный, н… но и-и-иногда б… бываешь г… глупов… ват.

– Что?

– Т… ты г… глупо… ват.

– Чего?!

– Т… ты г… глуповат, – изнеможенно простонал Этьен.

– Говори громче!

– Д… дурак ты, вот что! – рявкнул Этьен.

Виктор был настолько ошарашен, что автоматом отвесил Этьену оплеуху.

А тот прыснул со смеху:

– И это п… прият… тно…

Прямо напротив них разместилась еще одна пара: парень в синих очках лет двадцати пяти – тридцати и мадам де Сирдего, которую упражнение явно раздражало.

– Кто вы? – спросил парень.

– Как же так, здесь все знают, кто я!

– Да, но упражнение требует, чтобы вы ответили.

Она шумно вздохнула:

– У меня титул баронессы, не забывайте об этом, молодой человек!

– У вас титул баронессы, но кто вы?

– Да в конце-то концов! Моя репутация известна всем…

– Я слышал о вашей репутации, но кто вы?

– Да я только об этом и говорю! Мое имя достаточно известно в регионе… Семья Сирдего имела собственное место на церковной скамье задолго до того, как вы появились на свет, мой бедный друг!

– Я спрашиваю вас не о том, что вы имеете, а о том, кто вы есть…

– Нет, все это просто смешно! Я отвечаю искренне! У меня есть вера! Зачем он ко мне пристает?

– И вера у вас тоже есть, у вас много чего есть, это правда.

Мадам де Сирдего впала в ярость:

– От этого можно сойти с ума! Это выводит меня из себя!

И тут сзади отозвался Виктор, который наконец понял, в чем суть упражнения, и принял эти слова на свой счет:

– И точно так же делает вас здоровой и доброй, когда вы в себе, и это приятно…

– Аминь, – тихо произнес Жереми, чуть заметно улыбнувшись.

Литургическая программа Алисы, если так можно назвать коктейль из методов личностного и духовного роста, длилась несколько недель и должна была передать верующим то, что Алиса извлекла из посланий Иисуса. В цикле сочетались поясняющие проповеди, практические упражнения и молитвы – все ради того, чтобы прихожане опытным путем достигли другого берега, иной реальности, что, по мнению Дюверне, и было целью буддистской медитации.

«Все мы слышим внутри себя голос иного мира, но не знаем, что это за мир», – говорил Эрнест Ренан. Алиса была убеждена: такой эксперимент – лучший способ познания.

Она предлагала еще переименовать некоторые молитвы в «медитации», чтобы затронуть и тех, у кого само слово «молитва» вызывало отторжение. Но Жереми отказался:

– Ты заходишь слишком далеко, мы все-таки в храме!

– Сознайся, это одно и то же.

– Ничего подобного: молитву обращают к Богу.

Алиса поморщилась:

– Может, тебе напомнить, что говорил Иисус: «Не всякий, говорящий Мне „Господи! Господи!“, войдет в Царство Небесное»?

Но более не настаивала.

Вскоре верующие привыкли к иной форме богослужения и ощутили ее прелесть. Сарафанное радио заработало, храм наполнялся новыми прихожанами.

Сильнее всего людей привлекала исповедь, которую Алиса значительно изменила. Она придумала идею парадоксального покаяния: можно освободиться от эго, если перестать видеть трагедию в своих дурных наклонностях и даже суметь над ними подшутить. Юмор создает дистанцию между человеком и событием, а самоирония обладает целительной силой. Эта идея к тому же помогала по-настоящему осознать свои устремления и увидеть их в забавном свете, чтобы дальше эго было нечем поживиться. Оно ведь не понимает, что зубная паста находится в тюбике: вы ее выдавили, а теперь попробуйте засунуть обратно…

Старые ханжи Жермена и Корнелия догадывались, что Алиса тоже отвечает за перемены в привычных приходских делах. Исподтишка они бросали на нее презрительные взгляды, а когда та проходила мимо, отводили глаза. Алиса боялась их как чумы и краем глаза за ними наблюдала.

Утром в воскресенье ее удивил долетевший до нее обрывок их разговора с мадам де Сирдего.

– Пора действовать, – сказала Жермена.

– Так не может дальше продолжаться, – поддакнула Корнелия.

– У вас такие связи, вы ведь можете что-то предпринять!

– Я вас не слышала, – высокомерно бросила мадам де Сирдего.

Ханжи переглянулись и посмотрели ей вслед, а потом отправились строить козни к Этьену.

* * *

Жереми выгнулся, вытягивая ноги. Он стал невольной жертвой своего успеха: провел два часа в тесной исповедальне – и ноги начало сводить судорогой.

– Один человек мне перечил, отец мой, – говорил женский голос. – Друг моего мужа, с которым мы сидели на террасе за бокалом вина. Он возражал, спорил, и я поняла: он хочет показать, что я виновата. И я почувствовала себя задетой, почти… униженной. Отверженной. Может, я впадаю в грех гордыни?

– С вами это случилось в первый раз?

– Нет, со мной такое бывает часто, не только с ним. Я чувствую себя отвратительно, когда мне возражают. Так бы хотелось быстро и метко отвечать, но не выходит.

Жереми подумал.

– В следующий раз, когда окажетесь в такой ситуации, скажите себе: «Я – это мои мнения».

– Я – это мои мнения?

– Примерно так. «Я существую только благодаря моим мнениям, идеям и намерениям».

– Не понимаю.

– Скажите себе: «Мое достоинство сводится к моим идеям. Если они ошибочны или их опровергли, значит я ничего не стою».

Молчание.

– Вы действительно так думаете, отец мой?

– Скажите себе: «Не соглашаясь со мной, он меня упрекает».

– Может быть, в самом деле…

– А дальше вы должны доказать, что правы именно вы. Не дожидайтесь, пока он до конца выразит мысль. Как только ощутите, что он собирается возразить, прервите и отстаивайте вашу точку зрения, не давая ему слова вставить. Если начнет отвечать – перебивайте и повторяйте ваши доводы. Необходимо, чтобы последнее слово оставалось всегда за вами. А потом скажите себе: «Я сохранила свое достоинство, он будет меня уважать». Если же, услышав первый довод оппонента, вы поймете, что он прав, а вы ошиблись, ни в коем случае этого не признавайте, не меняйте свое мнение. Наоборот, старайтесь доказать вашу идею: отстаивайте, навязывайте, наносите удары по противнику. И повторите все это десятки раз.

– Но я так не смогу…

– Если не получится, возьмите пример с наших политических деятелей, они в этом большие специалисты.

– Я… не уверена, что это хорошая идея.

Жереми сдержал улыбку, хотя его не было видно в исповедальне. Он боялся, что улыбка выдаст себя в голосе.

– Вы мне противоречите?

– Ну, скажем так, не совсем с вами согласна.

Жереми придал голосу оттенок печали:

– Нет, вы определенно мне противоречите.

– Мне очень жаль… Но я вынуждена с вами согласиться.

Он выдержал паузу и проговорил оскорбленным тоном:

– Вы отвергаете своего духовного отца, дочь моя?

– Да нет, вовсе нет! – поспешила она себя оправдать.

– Вы совершенно со мной не считаетесь…

– Это не так!

– Вы более не уважаете меня, я это чувствую…

– Да ничего подобного!

Наступила тишина.

И тут она расхохоталась от души, и ее смех звонко разнесся по всему нефу.

Жереми бросил быстрый взгляд из-под занавески и увидел, как по центральному проходу с оскорбленным видом движутся Жермена и Корнелия.

– Спасибо, отец мой, – сказал женский голос. – Думаю, теперь я буду иначе относиться к возражениям.

Прошла минута, и Жереми, кое-как вытянув ноги, услышал за занавеской мужской голос.

– Здравствуйте, отец мой. Как-то я провожал сына к приятелю на день рождения. Мы поболтали немного с его отцом, так, ни о чем, очень просто и спокойно. И был момент, когда я подумал, что нам можно увидеться еще разок и подружиться. Но когда я узнал, что он директор завода, я был озадачен. Это глупо, конечно, но я себя ощутил пристыженным, что ли… из-за того, что не на его уровне. Вообще-то, я всегда гордился тем, чего мне удалось добиться. Я товаровед. Раньше был простым техником и много работал, чтобы продвинуться, и тем горжусь. А тут, когда он мне сказал, кто он, я себя ощутил не на высоте, как бы приниженным… И у меня пропало всякое желание встретиться с ним снова. Может быть, потом, когда займу пост поважнее.

Жереми вздохнул:

– В следующий раз в такой ситуации скажите себе: я этому человеку в подметки не гожусь.

– Это уж чересчур сурово…

– Исходя из этого, перестаньте видеться с друзьями и семьей, а всю неделю и выходные напролет вкалывайте, чтобы продвинуться выше. Когда добьетесь своего, не вздумайте почить на лаврах. Чтобы не утратить мотивацию, ощущайте себя приниженным рядом с теми, кто выше вас по статусу. Вот увидите, это очень действенный способ.

– Хорошо.

– Приложите все усилия, чтобы запрыгнуть в высший эшелон. Но не забывайте: необходимо страдать, когда кто-то вас превосходит.

На этот раз наступила тишина. Когда он снова заговорил, в голосе уже не было прежнего энтузиазма.

– Но… всегда найдется тот, кто будет выше…

– Вот потому-то нельзя останавливаться, прекращать отдавать и тело, и душу продвижению по социальной лестнице. Вам не будет жизни, пока не займете самую высокую позицию.

Поскольку собеседник не отвечал, Жереми продолжил:

– Прошу вас, подумайте над этим…

Но он уже знал, что мысль пробила себе дорогу.

Становилось жарко. Это зимой в исповедальне хорошо, а летом она быстро превращается в духовку.

Следующим был мужчина, с чисто мужскими проблемами, которые вызвали у Жереми улыбку. Этого типа раздражало, задевало за живое… когда кто-то на светофоре трогался с места быстрее.

– Отлично, – сказал ему Жереми. – В следующий раз говорите себе: «Я не живу, я вообще ничего не стою, ведь моя самооценка зависит от того, насколько быстро я тронусь с места. Мне должно быть стыдно, если меня кто-то обгонит на старте, родные в салоне обязаны сгорать со стыда, все пешеходы, что видели мой позор. Наверно, они решили, что я вырожденец, недочеловек, загубивший свою жизнь».

Парень громко рассмеялся, а Жереми продолжал:

– Заставьте себя трогаться первым на ближайшем перекрестке и, если получится, похвалите себя: «Получилось! Я молодец! Все теперь увидят, чего я стою, все будут мной восхищаться. Жизнь удалась!»

И постарайтесь повторить этот подвиг раз десять, при любой возможности.

Из исповедальни парень вышел, весело смеясь.

– Когда какая-нибудь женщина красивее меня, я чувствую себя несчастной, – призналась следующая прихожанка. – Вчера при мне восхищались прелестной секретаршей из торгового отдела, я просто заболела.

– Вы совершенно правильно чувствуете себя несчастной, ибо она гораздо умнее вас…

Молчание.

– Но…

– У нее и здоровье лучше, чем у вас…

– А…

– Она гораздо образованнее…

– Но… откуда вы знаете, я…

– Она духовно вас превосходит…

– Но…

– И в работе обгоняет…

– Но это неправда!

Голос женщины разнесся по всей церкви.

Жереми выдержал паузу, а потом шепнул:

– Сеанс окончен.