Рейган
Рейган просыпается с горячим туманом в голове. Она полыхает. Солнце сдвинулось за время сна, и она больше не лежит в тени зонтика у бассейна. Кожа вплавилась в ткань купальника. Она нащупывает на столике стакан, глотает нагретую солнцем воду, потягивается. Напряжение в мышцах – сладкая истома.
Она ловит себя на том, что напевает. Теряется в небе над головой, бесконечном и синем. Внутри ее зашевелился сын Келли. Он любит двигаться, когда Рейган замирает, и лежит неподвижно, когда она ходит. Она посылает ему безмолвный привет. Наслаждается солнцем на коже, пушком на своем животе. Нет рака, нет больше страха и паранойи (мыслей, что «Золотые дубы» ее доконают, а госпожа Ю лжет).
Со всем этим покончено.
Нет места, которое она бы предпочла «Золотым дубам». Она полулежит в шезлонге, жара утяжеляет ее, и ребенок Келли ворочается внутри. Ее тело здоровое и сильное.
Когда на днях Келли приехала к ней в гости – с бутылкой безалкогольного шампанского, желая с опозданием отпраздновать хорошую новость о том, что биопсия дала благоприятный результат, – она привезла свою детскую фотографию, на которой была запечатлена в компании братьев. На фотографии Келли стояла босиком, волосы заплетены в косички, она зажата между двумя худощавыми мальчуганами, показывающими фотокамере розовые языки. Рейган попыталась представить себе новорожденным старшего из них, более красивого. Келли сказала, что он упрямый, умный и немного сумасброд.
Рейган думает о ребенке Келли, кувыркающемся в животе. Упрямый, умный, немного сумасбродный мальчик, который увидит свет лишь благодаря тому, что она его носит. Мальчик, который может стать промышленником или изобретателем летающего электромобиля. Или сенатором. Губернатором. Президентом! Мальчик, который вырастет в сильного, здравомыслящего чернокожего человека, похожего на его сильную, здравомыслящую мать.
У нее по спине ползут мурашки. Рейган ничего не может с этим поделать, хотя, когда она говорит об этом Лайзе, та усмехается. («Богачи, они и есть богачи».)
Но Рейган теперь видит все по-другому. Она не винит Лайзу. Просто Лайза не понимает – не может понять. Она никогда не приближалась к краю пропасти и не смотрела смерти в лицо. Она не осознает, что жизнь ослепительно захватывающа и одновременно хрупка. Достаточно одной веточки, обломанной в лесу. Одной мутировавшей клетки.
На днях во время обеда у Рейган было видение. Откуда-то с высоты, как будто в кино, она увидела все, что было внизу: толчею в столовой, множество женщин, залитых полуденным светом. И в каждой из них – болтающей, жующей, хихикающей, дующейся, дразнящейся, смеющейся, черной, коричневой, бронзовой, розовощекой, персиковой, кремовой – обитало живое существо.
Потом столовая в одно мгновенье преобразилась в некое священное пространство, больше похожее на церковь. Не было ни облаток на языке, ни гула молитв, ни воздуха, насыщенного запахом ладана, слишком густого, чтобы легко дышать. И все же в этом просторном зале присутствовала какая-то святость.
– Ты, похоже, пропустила новость, что в мире больше нет такой вещи, как святость? Все продается. Включая всех на этой детской фабрике, – отвечает Лайза, вытирая со рта соус. – Я думаю, ты просто пребываешь в эйфории, свойственной спасшимся от смертельной опасности. Это понятно, учитывая то, через что ты прошла. – Подумав, она добавляет, уже менее любезно: – Или тебе промыли мозги. На это здесь мастера.
Рейган пропускает мимо ушей этот выпад. Не то чтобы Лайза ошибалась. «Золотые дубы» действительно зарабатывают деньги, вероятно, много денег, делая из беременности бизнес. Некоторые из клиенток могут сами вынашивать детей, но предпочитают этого не делать по разным причинам – тщеславие и якобы загруженный рабочий график. Рейган не слишком-то их уважает. И клиенты Лайзы также не должны были лгать, будто эндометриоз мешает матери родить. Лайза узнала правду – что клиентка снова начала работать моделью и не хотела рисковать фигурой, – только когда была уже беременна третьим ребенком. Лайза, понятно, обижена.
Но многие клиентки «Золотых дубов» действительно отчаялись родить самостоятельно. Как Келли. Рейган знает: чувство, которое она испытывает, не может оказаться ложным – чувство правоты в отношении вынашивания ребенка Келли. Может, это у нее впервые в жизни: осознание того, что она делает бесспорно сто́ящее дело.
Вот чего Лайза не видит. Того, что, кстати, никогда не мог понять папа. Он продолжает посылать ей статьи о людях, возрастом не намного старше Рейган, совершивших невероятные подвиги (американка иранского происхождения в Стэнфорде, работающая над лекарством от лихорадки Эбола; уроженец Огайо с двумя высшими образованиями, основавший сеть ремесленных магазинов, продающих товары для дома и ювелирные изделия в возрождающемся Детройте). Отец утверждает, что ключ к жизненному успеху – это корпеть над чем-то в течение десяти тысяч часов (Билл Гейтс! Йо! Йо! Ма!).
Но не нужно быть выдающимся лидером, или автором бестселлеров, или любимцем театральной публики, чтобы оставить свой след. Бежать, просто чтобы бежать быстрей, бессмысленно. Это постоянное стремление к чему-то, кому оно, в самом деле, нужно? Лесть незнакомцев? Невероятное количество подписчиков в Инстаграме? Заискивающая статья в каком-то дурацком журнале, причем совершенно пустая?
Рейган вздрагивает от тычка, более сильного, чем обычно. Она кладет руки на живот и улыбается. Следующий пинок она ловит ладонями.
Я тебя обыграла, говорит она сыну Келли.
На ее лицо падает тень. Она открывает глаза и видит Джейн. Та смотрит на Рейган и протягивает бутылку витаминизированной воды.
– Спасибо.
Рейган подносит ее ко рту. Холодная капля стекает по шее, катится по груди.
Джейн отодвигает в тень стоящий рядом шезлонг и устраивается поудобней. Она прикрепляет «Утеро-звук» к животу и снимает шляпу. Волосы у нее спутанные и жирные.
– Я по-прежнему не могу дозвониться до сестры.
– Уверена, она попросту забывает заряжать телефон. Мой дедушка такой же, – говорит Рейган, садясь. Джейн не разговаривала со своей сестрой и с Амалией более трех недель, хотя и получает ежедневные видео. – Можно мне еще раз посмотреть вчерашний клип? Тот, где Амалия показывает, как «говорят» животные?
– Аты никогда не видно на видео, которые она мне присылает. Я пересмотрела их все, – жалуется Джейн, и ее голос звучит напряженно. – Я думаю, дело в том, что она оставляет Мали с незнакомыми людьми. Это они снимают мою дочь. Вот почему Ата не хочет звонить. Потому, что я могу узнать правду!
– Твоей сестры нет на видео, потому что она их снимает, глупышка!
Рейган пытается казаться беззаботной, но Джейн только качает головой. Под глазами у нее синеватые круги. Она говорила Рейган, что у нее проблемы со сном.
– Я ей больше не доверяю. Ата честолюбива. Моя Нанай всегда это говорила. У сестры уже много недвижимости на Филиппинах, но она до сих пор думает лишь о деньгах.
– Джейн, – твердо говорит Рейган, – старые люди не в ладах с мобильными телефонами. Они забывают их заряжать. Твоя сестра любит Амалию и прекрасно ладит с малышами. Ты мне это говорила сама!
– Только с малышами клиентов, – с горечью возражает Джейн. – Она никогда не оставила бы ребенка клиента с чужим человеком.
Джейн возится со своей бутылкой, пытаясь открутить крышку. Она бормочет что-то себе под нос, как это делал бездомный, слонявшийся возле дома Рейган в Нью-Йорке. Однажды вечером Рейган пришлось позвонить в полицию, когда тот разлегся у самой ее двери и не хотел подвинуться.
– Почему бы тебе не попробовать не волноваться, пока ты не увидишь Амалию? Она будет здесь уже на следующей неделе…
– Не знаю, привезет ли сестра Мали! Она не отвечает на звонки. Только присылает видео и ничего не пишет о приезде. Наверное, не хочет меня видеть!
– А почему…
– Потому, что она слишком занята! Все время готовит и зарабатывает деньги…
– Ты этого не знаешь, Джейн. Ты основываешь свои выводы на…
– А может, она прячет от меня Амалию!
– Ну зачем ей это делать? – спрашивает Рейган, пытаясь скрыть раздражение.
– Однажды она уронила Амалию. Я тебе не говорила? Я узнала об этом только по синяку на лице Амалии во время видеосеанса. Может, ее уронила не Ата, а кто-то другой. Может, это была Сегундина!
Голос Джейн звучит пронзительно. Зажав бутылку между бедер, она крутит ее металлическую крышку с такой силой, что лицо краснеет от напряжения. Потом без предупреждения ударяет бутылкой по спинке шезлонга. На землю сыплется сверкающий дождь осколков.
– Джейн!
Та встает с шезлонга под крики женщины-спасателя, которая хочет знать, что случилось. Координатор выходит из будки у бассейна со свернутым журналом в руке.
– У нас проблемы? – спрашивает координатор, приблизившись к ним.
Спасательница передает ей свою версию произошедшего, время от времени указывая на Джейн. Та смотрит вдаль с отсутствующим выражением лица, все еще сжимая горлышко разбитой бутылки. На руке видна капля крови.
– Всему виной эти дурацкие бутылки. Их невозможно открыть, – перебивает Рейган, пытаясь отвлечь внимание координатора от Джейн.
Она берет неоткрытую бутылку и показывает координатору, перечисляя при этом напитки, которые по ее мнению, «Золотые дубы» должны заказать, и спрашивает, нельзя ли ослабить правила в отношении напитков с кофеином, позволив их пить хотя бы иногда.
– Не нам решать вопросы, касающиеся напитков, – отвечает координатор. Она протягивает руку к Джейн, которая, кажется, ничего не замечает. – Дайте взглянуть на бутылку.
Рейган сует свою бутылку в руки координатору, болтая о жаре и желая, чтобы Джейн сказала хоть что-нибудь – что угодно, – прежде чем координатор заподозрит неладное, позовет психолога, снова отменит приезд Амалии.
– Крышечка не откручивается! – восклицает координатор. Она конфискует бутылку Рейган, вынимает из руки Джейн горлышко и велит женщине-спасателю вызвать уборщицу, чтобы та собрала осколки. – Интересно знать, какой идиот заказал это безобразие.
Из ниоткуда появляется еще одна координатор с подносом новых напитков в пластиковых бутылках. Джейн выходит из оцепенения. Она замечает ранку на своей руке и, робко взглянув на Рейган, набрасывает на плечи полотенце, чтобы ее скрыть. Приходит уборщица и начинает собирать в совок осколки стекла. Джейн виновато смотрит на нее, но, когда встает, желая помочь, координатор качает головой.
– Сядь обратно, Джейн. Порежешься.
Как только они остаются одни, Рейган хватает бутылку Джейн, открывает крышку и со стуком ставит бутылку на стол.
– Пей.
– Мне очень жаль, Рейган.
– Просто перестань вести себя как ненормальная! – рявкает Рейган. – Если на самом деле хочешь когда-нибудь увидеть дочь.
Так говорить подло, но слова Рейган выражают то, что она в данный момент чувствует. Она не обращает внимания на Джейн, на ее грустные, полные слез глаза и пытается не спрашивать себя, почему Джейн настойчиво стремится делать не то, что нужно, причем в самое неподходящее время.
Она закрывает веки и пытается заснуть, но образ красной бусинки на руке Джейн не дает ей покоя. Красной бусинки, грозящей стечь красною полосой. Невероятно, что это мог сделать крошечный кусочек стекла. В «Золотых дубах» все мясо подается заранее нарезанным, потому что хостам не разрешено пользоваться ножами. Но Рейган могла бы исполосовать лицо координатора осколком стекла.
Она отворачивается от бассейна, спасательницы и Джейн. День стал препоганым. А поначалу был таким прекрасным.
– Я не знаю, что делать, – говорит Джейн, и ее голос звучит так несчастно, что Рейган вынуждена снова сесть.
Она ищет глазами координатора, но та удалилась в будку рядом с бассейном.
– Слушай, я заключу с тобой сделку. Если ты перестанешь чудить, я попрошу Лайзу помочь.
Джейн почти незаметно кивает.
– Хорошо. А теперь я собираюсь вздремнуть. И тебе советую сделать то же самое. Тебе явно нужно поспать.
Рейган складывает руки на животе и вновь закрывает глаза, хотя знает, что уснуть не удастся. Она слишком взволнована. Все видится чересчур близким, словно из первого ряда кинотеатра: идущий на посадку реактивный самолет, быстрые движения глазных яблок Джейн под закрытыми веками, координатор, снова вышедшая на солнце и стоящая возле корзины для полотенец, хлопающая себя по бедру свернутым журналом.
До всего можно дотянуться рукой. Все слишком отчетливое и слишком большое.
– Все хорошо, – говорит Рейган подруге, но чувствует себя неуютно.
Небо над головой ясное, прозрачно-голубое, и все-таки день внезапно кажется потемневшим. Рейган оглядывает бассейн – смотрит на Джейн, на других девушек, потеющих под жарким солнцем. Смиренные раздутые тела, давящее небо над головой, осколки стекла, которые все еще могут лежать, незамеченные, на земле.
Лайзы в ее комнате нет. Рейган отодвигает в сторону кучу одежды на кровати и ложится, намереваясь ждать. Прошла неделя с тех пор, как Рейган обратилась к Лайзе, прося ее разузнать что-нибудь насчет дочери Джейн. С тех пор Джейн стала безумствовать еще больше прежнего. Только сегодня утром она пыталась пройти в фитнес-класс следом за Сегундиной, чтобы расспросить ее об Амалии. Рейган едва успела остановить Джейн.
Рейган замечает, что подоконник Лайзы пуст. Должно быть, она уже упаковала скульптуры Троя. Вчера Лайзе сказали, что ее клиенты хотят срочно видеть ее в Нью-Йорке. Им удалось заказать фотосессию с известным модным фотографом, который будет снимать мальчиков, общающихся (поцелуи, объятия, поглаживания) с голым животом Лайзы.
– Фотографии «ню» предусмотрены договором? – пошутила Рейган, когда Лайза сообщила, что уезжает через двадцать четыре часа.
Рейган почувствовала себя опустошенной.
– Честно говоря, клиенты видели больше, чем Трой. Они очень активно суют нос в процесс родов, – ответила Лайза. – Отец и мать стояли у самых коленей. Это странно, не буду тебе врать. К счастью, рожать было так больно, что я практически не заметила, что отец наставил на вагину объектив.
Она хохотнула:
– Увидишь сама.
У Рейган сжалось сердце. Она не была готова думать о родах. Она видела бесчисленное их количество в видеозаписи и все-таки не могла представить подобную сцену с собой в главной роли. Станет ли она кричать или стиснет зубы и будет молча терпеть? Потребуется ли накладывать швы? Тася как-то рассказывала о девушке, которую разрезали чуть ли не пополам, такая большая оказалась голова у ребенка.
Будет ли Келли присутствовать?
Рейган спросила Лайзу, вернется ли та на ферму после фотосессии. В конце концов, срок у нее всего тридцать пять недель. Но Лайза ответила, что ее клиентка «отчаянная перестраховщица» и беспокоится, что Лайза может родить преждевременно, как это произошло с первым ребенком. На второй раз ее держали в Нью-Йорке, пока не прошли все сроки и ее не пришлось стимулировать.
– По крайней мере, меня поселят в шикарном отеле. Где останавливаются президенты и который выдерживает попадание бомбы. Нам бы не хотелось, чтобы третьего ребенка разбомбили.
Зевнув, она плюхнулась рядом с Рейган и неожиданно уронила голову ей на плечо. Они сидели молча. Прислонясь к подруге, Лайза отдыхала, и ее дыхание становилось ровным. Рейган старалась сидеть как можно более спокойно, хотя не могла требовать того же от сына Келли, который брыкался вовсю. Потом напряжение превратилось в боль. Она уже скучала по Лайзе, а ведь та даже еще не уехала.
Рейган просыпается и видит Лайзу. Та ее тормошит и требует, чтобы Рейган проснулась.
– Я беспокоюсь о Джейн, – сонно бормочет Рейган.
Лайза не отвечает. Выражение лица у нее озабоченное.
– Что-то случилось? – спрашивает Рейган и садится. – Ты что-нибудь узнала об Амалии?
Лайза начинает расхаживать по комнате.
– Эвелин Арройо. Она есть в платежной ведомости «Золотых дубов».
Рейган вспоминает, что Джейн говорила ей о двоюродной сестре.
– Этого не может быть. Она не годится в хосты. Не подходит по возрасту. Она старая, как чья-нибудь бабушка.
– Она скаут, а не хоста.
Рейган тупо смотрит на Лайзу.
– Скауты находят девушек. Они как охотники за головами. У «Золотых дубов» их целая куча на жалованье. Есть скауты для Филиппин, Восточной Европы, Южной Азии, Карибских островов…
Рейган лихорадочно соображает. Сегундина родом с Филиппин. Сегундина жила в общежитии в Квинсе. Сегундина работала на двоюродную сестру Джейн.
– Мы не можем рассказать об этом Джейн, пока она не придет в себя. А то бедняжка совершит какое-нибудь очередное безумие и приезд Амалии снова сорвется… Разве только ты думаешь, что Джейн права? Что Эвелин скрывает от нее Амалию?
Рейган охватывает страх. И чувство вины. Вот уже несколько недель она отбрасывает прочь все тревоги Джейн, связанные с ее двоюродной сестрой.
– Я бы ничего не стала отметать с ходу. Я знала, что это место гнилое, но, честно говоря, понятия не имела, насколько плохо тут обстоят дела… – произносит Лайза срывающимся голосом, садится рядом и делает глубокий вдох.
– В чем дело? – спрашивает Рейган. – Лайза, ты начинаешь меня пугать.
– Келли…
Рука Рейган движется к животу. Малыш. Сын Келли.
– Она не мать твоего ребенка. Никто из тех, с кем я разговаривала, не знает, кто твоя настоящая клиентка.
– Я не понимаю…
Голова Рейган кружится, потому что она знает Келли. Они поняли друг друга с первого взгляда.
– Вот и я тоже.
