Глава 26

Мира

То, что я рассказывала Мирославу, снова всколыхнуло воспоминания пятилетней давности. Я как будто опять стала той совсем юной еще девушкой, которая, как позже выяснилось, очень мало знала о жизни. О той ее стороне, в которой совершенно не работают ни представления о порядочности, ни принцип поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Бабушка собиралась, но так и не успела написать завещание или дарственную на мое имя. Так что по закону все ее имущество перешло к моей матери. И всем, что касалось продажи недвижимости, занималась тоже она. Мне в то время было совсем не до того. Я была потеряна, дезориентирована. Меня точно вытащили из теплой ванны и бросили в ледяную прорубь. Вся моя жизнь раскололась на «до» и «после», переменившись окончательно и бесповоротно.

А самое паршивое, что на какое-то время я даже поверила женщине, которая произвела меня на свет. Поверила в то, что, если не мне, то хотя бы Владке она смогла стать настоящей матерью. Но эта вера длилась недолго.

Мы с Загорским сидели за столом в кухне и пили глинтвейн, который совместно все-таки доварили. Пряности пощипывали губы, помнившие вкус его недавних поцелуев – то нежных и трепетных, то страстных и головокружительных, как хорошее вино. Еще совсем недавно я думала, что больше никогда такого не почувствую.

– Что сейчас с твоей сестрой? Она… здорова? – Похоже, Мир хотел, но не решился произнести слово «жива».

– Да, – кивнула я. – Сейчас она в порядке. Мать отказалась от родительских прав. Владу удочерили. Семья очень хорошая…

Мне вспомнилось, что я чувствовала, когда сестренка пошла на поправку. Гордость за нее, за себя. Мы смогли, мы справились! Когда мне позволили встретиться с ней после трансплантации, Влада повернула ко мне повязанную платком голову и несмело улыбнулась. Я впервые увидела ее улыбку – какая же она была красивая!

Очень не хотелось отдавать ее чужим людям, но со мной ее не оставили. Молодая, незамужняя, нет постоянного места жительства. Да еще и работа… аморальная.

То, что я согласилась на эту работу, чтобы помочь младшей сестре, никого не интересовало.

Однако, несмотря на дорогостоящее лечение и успешно проведенную пересадку костного мозга, вероятность рецидива оставалась. Влада по-прежнему рисковала здоровьем и жизнью, точно день за днем находилась под занесенным над ней дамокловым мечом. Ей могла потребоваться новая трансплантация, а также переливание крови.

Моей крови.

Именно поэтому в ближайшие несколько лет мне ни в коем случае нельзя было забеременеть – в этом случае я больше не смогла бы стать донором. Так мне сказал лечащий врач сестры. Заверив также, что прием контрацептивов противопоказанием не является.

Прошло немало времени до того, как я начала встречаться с мужчинами. И нет, не с клиентами агентства. С теми я общалась лишь в рабочее время, интимные услуги не оказывала, сразу оговорив этот пункт в договоре. Пришлось лишь дать согласие на фото – их задачей было заинтересовать, визуально соблазнить мужчин, которые, как известно, любят глазами. Те же, с кем я ходила на свидания, были самые обычные парни с обычной работой и средними доходами. Мне казалось, я смогу наладить с кем-то отношения, бросить работу в агентстве, зажить простой жизнью. Забыть Мирослава Загорского.

Но не получилось. И я оставила эти попытки. Смирилась с одиночеством. Ездила к Владе – мне разрешили ее навещать. Она все еще продолжала лечиться, так что мои заработки я в большей степени тратила на нее, оплачивая больничные счета, а иногда, если имелась возможность, помогала другим детишкам с таким же недугом.

Сестренка росла, взрослела, превращалась в привлекательную девушку. Я очень надеялась, что все у нее сложится хорошо. Жалела лишь о том, что они с бабушкой так ни разу и не встретились.

– А твоя мать? Где она сейчас? – продолжал расспрашивать меня Мирослав. – И что насчет ее замужества, о котором ты говорила?

– Она в самом деле вышла замуж, – отозвалась я, передернув плечами.

– И теперь у тебя есть сводный брат, который влез в долги? – напомнил о моей легенде Загорский. Я закусила губу. Мысли лихорадочно завертелись в голове, мигом разгоняя все опьянение глинтвейном и поцелуями.

– Да, – кивнула я. – После того, как продали бабушкину квартиру, мне пришлось прописаться у матери. В столице.

– Ясно. А жила ты где? Тоже у нее?

– Только первое время. Затем сняла квартиру. Вместе с другими девушками из агентства, – добавила я. – И нет, это вовсе не походило на притон, – добавила язвительно. – Работай мы, к примеру, в салоне сотовой связи, жили бы так же.

Я все еще немного злилась на Мира за его предположение о том, что я развлекала клиентов не только на каких-то мероприятиях, где требовалось сопровождение, но и в постели. Однако таковы уж стереотипы. В представлении большинства работницы в сфере эскорт-услуг ничем не отличаются от девушек с низкой социальной ответственностью. Таких тоже хватает, чего скрывать. Но я никого из тех, кто работал в том же агентстве, не порицала – у всех свои обстоятельства. Как говорится, «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боли. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори ему, что ты знаешь, как правильно жить». Но обычно люди предпочитают клеить ярлыки, считая, что уж они-то на месте других ни за что не наломали бы дров.

Вот только свою мать я никогда не смогла бы понять и простить. Даже не столько за себя – за Владку. За то, как та предала доверчиво ждущего ее в больнице ребенка.

Может быть, встреться ей в жизни такой мужчина, как Мирослав Загорский, она была бы другой и поступала иначе? Или дело не в этом? Ведь на свете немало женщин, которым не повезло в личной жизни, но они остаются людьми, не бросают детей и родителей, не ставят собственные эгоистические интересы превыше всего.

Мне не хотелось ни думать о ней, ни говорить. У Влады теперь другая мать, приятная, светлая женщина, добрая и радушная. А я взрослая, я справлюсь.

– Прости… – Мирослав накрыл мою ладонь своей. – Прости меня, Мира. За то, что ничего не знал. За то, что меня не было рядом, когда тебе пришлось тяжело. За то, что усомнился в тебе. Простишь?