Словно переносясь из одного мира в другой, я часто сбегала на другой конец города, в Музунгуленд (так я называла район, где было много иностранцев), чтобы выпить по маленькой с сотрудниками гуманитарных организаций или поужинать в хорошем ресторане. Нередко по вечерам, возвращаясь домой, я проходила пешком несколько кварталов, шла мимо развалин и скамеек, на которых спали люди или пировали коты.

Поскольку Малинди – один из крупнейших пунктов ввоза героина и случаи нападения отчаявшихся наркоманов на людей здесь нередки, а у меня с собой всегда была видеокамера, одна я боялась ходить. В такие моменты меня выручал номер сотового телефона Тарика, и мой приятель всегда приходил за мной, даже если я его будила. Правда, на следующий день он всегда отыгрывался на мне – звонил ни свет ни заря и говорил: «Я только что вспомнил об одном месте, где ты должна побывать». Он проникся моей идеей путешествия и составил список мест, которые я обязательно должна снять и затем описать в книге. К его списку я добавила и свои задумки.

…Как-то раз мы встали в шесть утра, чтобы увидеть рыбацкие лодки, прибывающие к берегу с вечерним уловом. В порту Малинди собрались несколько сотен людей. Одни покупали рыбу себе на завтрак, другие торговали, раскладывая мелкую блестящую рыбешку на деревянных тележках или кусках брезента, расстеленных на тротуаре. Женщины варили кашу и пекли традиционный хлеб на углях, чтобы затем продать его.

Деревянные одномачтовые лодки, бороздившие Индийский океан сотни лет, выдолбленные каноэ и другие традиционные суда постепенно окружали люди, шагавшие по мелководью им навстречу. Ведра для рыбы подкидывали или подтягивали на веревках.

Люди не привыкли видеть здесь иностранцев и потому повторяли: «Откуда тут музунгу? Сейчас она сфотографирует нас и заработает кучу денег».

Больше всего народу вертелось вокруг заброшенной фабрики по производству гвоздичного масла.

– Не ходи туда, – сказал Тарик. – Там торгуют тяжелыми наркотиками.

Мы отправились в «Тауро» – простое складское здание с земляным полом, где для свадеб и банкетов в огромных котлах готовили традиционные блюда – бирияни и пилау. Когда мы зашли, там как раз жарили целые тонны лука, и нам, вытирая слезы, вскоре пришлось ретироваться.

Мы сели на деревянную скамейку с видом на проплывающие мимо лодки и позавтракали угали – белой кукурузной кашей, из которой руками нужно было лепить шарики и с их помощью подбирать кусочки зелени и жареной рыбы. Напоследок мы съели миску с красной фасолью, сваренной в кокосовом молоке, и выпили чай со специями.

По серому лабиринту переулков, пыльных, заваленных мусором и застроенных тесными цементными лачугами, Тарик отвел меня в дом своей бабушки по материнской линии.

Бабушка Тарика занималась тем, что готовила блюдо под названием витимбуа (рисовые блинчики с кокосовым молоком и толченым кардамоном) и продавала его с лотка перед домом. Чтобы приготовить такое блюдо, сначала жидкое рисовое тесто наливали в форму. Затем в каждую форму клали по большой ложке маргарина и заливали еще половник теста, которое пузырилось и поджаривалось по краям. Затем блинчик переворачивали длинной вилкой. В центр плюхался очередной кусок тающего маргарина. В результате блинчики получались жирные, но вкусные.

Помимо бабушки на крылечке хозяйничали еще две женщины – они торговали котлетками из рыбы и мяса, острыми, жирными и вкусными.

Мы прошли мимо куч мусора и расписанных граффити стен и очутились у другого дома, где стаи бездомных кошек ждали окончания обеда. Одна женщина пекла мкатве вауфута (кунжутный хлеб). Она выкладывала тесто на маленькую сковородку, поставленную на угли, затем переворачивала ее вверх дном, чтобы подрумянить хлеб сверху. Как ни странно, хлеб при этом не падал со сковороды в огонь.