Глава 18

Мне часто приходится слышать, что американцы не знают своей истории. Спросите у любого студента колледжа, кто такой Джимми Картер, и вы, скорее всего, услышите, что это генерал Гражданской войны, случившейся в 1492 году, когда американцы сбросили чай в Тонкинский залив. Это послужило началом Первой мировой войны, закончившейся вторжением в Гренаду и изобретением хлопкового пресса. Вообще-то, такой ответ меня даже бы впечатлил, потому что, скорее всего, рядовой студент колледжа сказал бы просто: да какая разница?

В любом другом уголке планеты люди гораздо лучше знают американскую историю. К примеру, знают, в каком году ЦРУ свергло американское правительство. Однако в США на историю обычно как-то не обращают внимания. Она забыта и похоронена в учебниках столь скучных, будто их писали эксперты по политкорректности, чьей единственной задачей было никого не обидеть. История искоренена не только в учебниках. Люди жили на североамериканском континенте еще десять тысяч лет назад, а европейцы бродили по нему с пятнадцатого века. Вместе с тем, за исключением разве что Бостона – второго такого места даже вспомнить не могу, – попробуйте-ка найти в Америке хоть одно здание старше ста лет. В Европе в каждом городе обязательно есть мемориал в честь местных жителей, погибших в Первой или Второй мировой войне. В Америке в каждом городе есть «Уол-март». Лишь на Великих равнинах можно обнаружить говорящие «останки» жизней прожитых и потерянных: брошенные дома, скрипящие забытыми историями, – и единственная причина, почему их до сих пор не снесли, кроется в том, что местный пейзаж столь сер и гол, что никто не хочет там строиться. Не хочу обидеть хороших людей из Северной Дакоты, но мне трудно понять, почему они все оттуда еще не уехали.

Даже места исторических событий, к примеру битв времен Гражданской войны, чей исход изменил течение истории, в Америке прибрали, позолотили и покрыли лаком, и в результате приехавшие туда не видят ничего. Взять Манассас: в Манассасе я увидел свежескошенное поле, очаровательный деревенский домик, живописную каменную стену – одним словом, прекрасное место для пикника. Чего я не увидел, так это последствий битвы, унесшей жизни тысяч людей. Там было слишком чистенько.

Со всем этим сильно контрастирует Тарава, не блистающая чистотой. Обычно меня это напрягало. Нет зрелища более унылого, чем плавающая в изумрудной лагуне полоса никому не нужного мусора – машины, покрышки, пивные банки, нефтяные бочки и так далее. Однако обломки западного мира девать было некуда. На континенте о существовании сломанной машины очень скоро забывают, так как ее увозят туда, где ее больше никто никогда не увидит. На Тараве не исчезает ничего. Если природа неспособна что-то разрушить, это остается на острове навсегда, обычно там, где его и бросили. Так что артефакты битвы на Тараве, одного из самых кровавых сражений времен Второй мировой войны, и поныне там.

Японский адмирал, ответственный за оборону Таравы, однажды сказал, что уйти с острова его войска заставит лишь миллион солдат и тысяча лет боев. Второй морской дивизии на это понадобилось три дня. Битва на Тараве состоялась на острове Бетио, площадь которого меньше одной квадратной мили. 21 ноября 1943 года морские пехотинцы приблизились к Бетио в свете утреннего солнца. Они неверно рассчитали время прилива, и их суда не смогли перейти риф, поэтому последние пятьсот ярдов пришлось пройти вброд, под палящим солнцем. В результате этого во время первой волны сражения полегло семьдесят процентов солдат. На Бетио в то время находились 4300 японских военнослужащих и несколько сотен корейских рабочих. За три дня были убиты все, за исключением семнадцати человек – те получили серьезные ранения и не нашли в себе сил покончить с собой. Морские пехотинцы лишились 1113 человек. На Тараве до сих пор находят трупы, когда роют новые колодцы. Есть и невзорвавшиеся бомбы. Их находят постоянно. Тогда из порта привозят грузовые контейнеры и обкладывают ими бомбу, чтобы взрывная волна пошла вверх. И – бум!

«Останки» сражения на Тараве ныне превратились в заброшенные элементы островного и океанского ландшафта, лишенные торжественного пафоса, обычно окружающего руины военных действий. На зенитных установках сушат белье. Орудийная башня небольшого танка валяется, как мусор, на поле, где пасутся свиньи и куры. Бункеры используют в качестве помойки и туалета. Артиллерийские орудия японцев так и стоят, обложенные мешками с песком и превратившиеся в окаменелости, а в их тени дети играют в волейбол. На рифе военные артефакты представляют немалую опасность для судов. Риф с океанской стороны завален ежами, амуницией, останками японского истребителя «Зеро» и американского Б-29. Каждый из этих предметов показывает место, где кто-то погиб, кого-то убили, а отсутствие уважения к военным артефактам не дает даже возможности притворяться, что может быть иначе.

Одна картина сражения на Тараве навсегда отпечатывается перед глазами у любого: фотография сотен мертвых пехотинцев, раскачивающихся на волнах Красного пляжа II. На Красном пляже II я часто катался на сёрфере. Всего в двадцати ярдах от берега там лежит ржавый танк-амфибия. У края рифа виднеются бурые ребра корабля, давно севшего на мель. Это то самое место, где японские снайперы снимали морских пехотинцев, которые шли вброд или плыли к берегу, не сулившему ничего хорошего. Чуть дальше моя доска проплывала над крыльями и фюзеляжем затонувшего истребителя Б-29. У входа в залив ждали ржавые скелеты нескольких десантных машин. А рядом с пляжем стоял танк «Шерман», на башне которого играли дети.

Эта битва является неотъемлемой частью повседневной жизни на острове. Я часто приезжал на Бетио, поддавшись слухам о том, что в тот или иной магазин завезли свежие фрукты, и вдруг натыкался на зенитную установку, цементный бункер или танковую башню и думал: ах да, ведь здесь когда-то убили 5500 человек. Через некоторое время понимание того, что на Тараве творилось невообразимое насилие и об этом нужно помнить, становится частью тебя. Меня очень тревожило, что никто из моих знакомых американцев никогда не слышал о битве на Тараве, кроме одного человека, который был морским пехотинцем. Может, это так затронуло меня потому, что я был в Боснии. Когда видишь, как парк превращается в кладбище, понимаешь, что военные битвы нужно помнить.

В честь сражения на Тараве установлено несколько мемориалов. В 1960-е годы строительные батальоны морской пехоты США начали строительство насыпи, связывающей Бетио с Таравой. Это было сделано в память о битве на Тараве, но дамбу так и не достроили. Началась другая война, и солдат послали во Вьетнам. Проект подхватили японцы, и теперь дамба называется Японской. На Бетио есть еще два памятника. Первый – синтоистский алтарь, установленный в честь японских и корейских солдат. Раз в месяц рабочий-японец из порта чистит его, протирает, убирает мусор и выдирает сорняки. Алтарь всегда поддерживается в безупречном порядке. Второй мемориал стоит перед зданием городского совета в Бетио. Это временная капсула в форме обелиска. Тут уже сорняки никто не выдергивает. Рядом стоит флагшток без флага. На капсуле написано:

Иди за мной

Вторая морская дивизия

Морская пехота США

Битва на Тараве

20 ноября 1943 года

Нашим братьям пехотинцам, которые отдали все.

Мир свободен благодаря вам!

Да упокоятся ваши души.

1113 убитых

2290 раненых

Тихоокеанская передовая всемирной победы во Второй мировой войне.

Semper Fideli

И на обратной стороне:

Памятник морякам, пилотам, священникам, врачам и армейским санитарам

30 убитых

59 раненых

Капсула заложена 20 ноября 1987 года,

Военная база Камп-Лежен, Северная Каролина, США.

Следует вскрыть 20 ноября 2143 года.

От нашего мира – вашему.

Свобода превыше всего!

В детстве по соседству с Сильвией жил ветеран битвы на Тараве. Тогда она этого не знала. Он умер вскоре после того, как она уехала учиться в колледж. Лишь когда ее родители рассказали его вдове, что их дочь теперь живет на Тараве, Сильвия узнала, что все эти годы жила рядом с выжившим в сражении. Ни кто об этом не знал. Бывший морской пехотинец ни разу не говорил об этом. Его вдова рассказала, что все годы, которые они прожили в браке, он часто просыпался ночью и в ужасе кричал, преследуемый памятью о пережитом. Но вслух никогда не вспоминал о том, что случилось. Даже ветераны битвы не хотят о ней вспоминать. От нее остались лишь руины, медленно ржавеющие на рифе экваториального атолла в Тихом океане, недалеко от Японской дамбы.