He хотела ни о чем говорить Вайан, пока не собрала всю сумму. Сложно хранить такой большой секрет, особенно когда Вайан постоянно беспокоится о будущем, — но ни к чему вселять напрасные надежды, пока все не определится точно. Так что я всю неделю помалкиваю о своих планах, а чтобы занять себя, почти каждый вечер ужинаю с бразильцем Фелипе, которого, кажется, совсем не коробит, что у меня всего одно приличное платье.

Похоже, я на него запала. После нескольких совместных ужинов я почти определенно могу сказать, что он мне нравится. В нем есть гораздо больше, чем кажется на первый взгляд; он не просто «врун на все руки», король каждой вечеринки, который знает в Убуде всех и вся. Я расспросила о нем Армению. Они дружат уже давно.

— Этот Фелипе… мне кажется, он серьезнее, чем на первый взгляд. В нем что-то есть, как думаешь?

— О да, — ответила она. — Фелипе — хороший и добрый человек Но он порядком намучился с разводом. Думаю, он приехал на Бали, чтобы восстановить силы.

Вот это мне можете не объяснять.

Но ему пятьдесят два года. Это уже интересно. Неужели я достигла того возраста, когда свидания с пятидесятидвухлетним мужчиной не кажутся чем-то немыслимым? Но он нравится мне. У него серебристые волосы, редеющие в элегантной манере Пикассо. Добрые карие глаза. Милое лицо. И от него приятно пахнет. К тому же он действительно взрослый мужчина. Зрелый представитель мужского вида — это для меня что-то новенькое.

Фелипе живет на Бали уже почти пять лет. Он сотрудничает с балинезийскими серебряных дел мастерами, изготавливая ювелирные украшения из бразильских камней, и экспортирует их в Америку. Мне импонирует то, что Фелипе был верен жене в течение двадцати лет брака, прежде чем он распался из-за множества сложнейших причин. И то, что у него взрослые дети, которых он вырастил достойно и которые любят его. И то, что, когда его дети были маленькими, он оставался с ними дома и заботился о них, в то время как его жена, австралийка по происхождению, занималась карьерой. (Образцовый в феминистском понимании муж, Фелипе объясняет: «Я хотел быть на правильной стороне баррикад с точки зрения общественной истории».) Мне нравится и то, как бурно, по-бразильски, он выражает свои чувства. (Когда его сыну, живущему в Австралии, исполнилось четырнадцать лет, мальчик не выдержал и сказал: «Пап, мне уже четырнадцать, может, хватит целовать меня в губы, высаживая из машины у школы?!») Я в восторге от того, что Фелипе бегло говорит на четырех (а может, и больше) языках. (И хотя он настаивает, что не знает ни слова по-индонезийски, я целыми днями слышу, как он на нем болтает!) Нравится мне и то, что он побывал более чем в пятидесяти странах и воспринимает мир как маленькое место, где без труда можно сориентироваться. А как он слушает меня, склонив голову, прерывая лишь тогда, когда я сама останавливаюсь и спрашиваю, не скучно ли ему, — на что он неизменно отвечает: «Для тебя, милая, дорогая малышка, времени не жалко». И я обожаю, когда он называет меня «милая, дорогая малышка». (Ну и что, что он так же зовет официантку?)

На днях он сказал мне:

— Лиз, пока ты на Бали, почему бы тебе не завести любовника? К его чести, Фелипе не имел в виду конкретно себя, хоть и охотно сыграл бы эту роль, как мне кажется. Он заверил меня, что Иэн, тот самый симпатичный парень из Уэльса, отлично мне подойдет, но есть и другие кандидаты. Например, шеф-повар из Нью-Йорка, «славный, большой, мускулистый, смелый парень», который наверняка мне понравится. И вообще, в Убуде сколько угодно мужчин на любой вкус и цвет, экспатов со всего света, населяющих здешний мир «бездомных и безденежных» планеты. И многие из них были бы рады проследить за тем, чтобы «ты провела на Бали прекрасное лето, моя дорогая».

— Я не уверена, что готова к этому, — призналась я. — Не хочется снова напрягаться, что неизбежно в романтических отношениях. Не хочу брить ноги каждый день, демонстрировать новому любовнику свое тело. Заново пересказывать свою жизнь и трястись, как бы не забеременеть. Как бы то ни было, я совершенно разучилась общаться с мужчинами. Такое ощущение, что в шестнадцать лет я увереннее чувствовала себя на любовно-романтической почве, чем сейчас.

— Так оно и есть, — отвечал Фелипе. — Ведь тогда ты была молодой и глупой. Только молодые и глупые люди чувствуют себя уверенно в любви! Неужели ты считаешь, что хоть кто-нибудь из нас понимает, что делает? Тебе бы увидеть, как все происходит на Бали. Когда жизнь на родине превращается в сплошную путаницу, иностранцы приезжают сюда и решают, что хватит с них западных женщин, и женятся на миниатюрной, славной и послушной балинезийке лет шестнадцати. Мне известен ход их мыслей. Им кажется, что красивая девочка сделает их счастливыми и облегчит им жизнь. Но каждый раз наблюдая такую ситуацию, мне хочется сказать одно и то же: флаг вам в руки, ребята. Потому что женщина всегда остается женщиной. А мужчина — мужчиной. Перед нами по-прежнему два человека, которые пытаются найти общий язык, а значит, сложностей не избежать. В любви не бывает все гладко. Но люди должны хотя бы попытаться любить друг друга. Каждый должен рано или поздно узнать, что такое разбитое сердце. Разбитое сердце — хороший знак Знак того, что ты хотя бы пытался кого-нибудь полюбить.

— В прошлый раз мое сердце так пострадало, что до сих пор болит. Это, по-твоему, нормально? Почти два года прошло с тех пор как между нами все кончено, а сердце по-прежнему разбито.

— Дорогая, не забывай, что я из южной Бразилии. Мы по десять лет сохнем по женщине, которую даже не целовали.

Мы говорим о нашем опыте семейной жизни и разводе. И это не иголки в адрес бывших мужей и жен, а просто размышления на тему. Делимся воспоминаниями о глубочайшей постразводной депрессии. Пьем вино, едим вкусные блюда и рассказываем друг другу все самое лучшее, что связано с бывшими супругами, чтобы рассеять атмосферу горечи, вызванную разговором об утрате.

— Хочешь провести со мной выходные? — спрашивает он, и я не думая отвечаю: «Да, было бы здорово». Потому что это правда.

Уже дважды, провожая меня до дома и желая спокойной ночи, Фелипе наклонялся через машину, чтобы поцеловать меня на прощание, и дважды я проделывала один и тот же трюк тянулась к нему, но в последний момент уворачивалась и прижимала голову к его груди. Так мы сидели некоторое время. Дольше, чем того требуют дружеские объятия. Он утыкался лицом мне в волосы, а моя щека лежала на его груди. Я чувствовала запах его мягкой льняной рубашки. Мне так нравится, как он пахнет. У него мускулистые руки и красивая широкая грудь. В Бразилии он был чемпионом по гимнастике. И все равно что это было в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году — в год, когда я родилась. У него сильное тело.

Пригибаясь таким образом, когда он тянется ко мне, я словно прячусь, избегаю невинного прощального поцелуя. Но одновременно и открываюсь ему. Позволяя Фелипе обнять себя в конце вечера и долго и тихо сидеть рядом, я разрешаю себе не противиться этим объятиям.

Чего не случалось уже давно.