Глава 21

Я просыпаюсь в теплой комнате. Лунный свет проникает сквозь приоткрытые бархатные занавески, а на столе из красного дерева горит тусклая масляная лампа.

Мое тело утопает в мягком матрасе, который так и манит меня поспать еще немного. Я не против спать в подвесной койке, но теперь, когда я снова вспомнила, как ощущается удобная кровать, мне хочется поплотнее завернуться в роскошное темно-синее одеяло и никогда из него не вылезать. Я так истощена, что могла бы проспать еще неделю.

Стены и потолки покрыты картами и атласами. В полутьме можно разглядеть стену, возле которой висит одежда, рассортированная по видам и цветам. Плащи и пальто в одной стороне, а льняные рубашки – в другой. Невероятное количество мужской обуви выстроено на полу несколькими рядами.

Бастиан сидит в кресле, склонившись над столом. На нем надеты лишь тонкая черная рубашка и свободные штаны: за все время нашего путешествия это самый простой наряд, в котором я его видела. Я рассматриваю очертания его рук и плеч, пока он изучает что-то, лежащее на столе. Только теперь я замечаю, насколько у него широкая и мускулистая спина. По тому, как быстро он поднимает паруса и снимает корабль с якоря, мне стоило бы догадаться, что он силен.

Но я и не подозревала, что мне так понравится сочетание черной рубашки и его смуглой кожи. А еще мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь буду пытаться представить, каково ощущать его спину и плечи под моими ладонями.

Бастиан со вздохом отодвигается от стола. Перед ним лежит щупальце Луски. Я вспоминаю, что хотела доставить его на корабль, но так и не смогла этого сделать. Как мы с щупальцем попали сюда?

Он оборачивается и вздрагивает от неожиданности, поймав на себе мой внимательный взгляд.

– Ты проснулась, – он изучает мое лицо. – Как ты себя чувствуешь? Прости насчет твоей одежды. Ватея тебя переодела. Понимаешь, Феррику нужно было посмотреть, насколько глубока твоя рана.

Я знаю, что чудовище ударило меня, но я не помню, чтобы рана была глубокой. В конце концов, я не видела никакой крови. Я помню лишь щупальца, воду и полное онемение.

Впервые опустив глаза, я наконец замечаю, с каким трудом мне дается каждое движение.

– Осторожно! – Бастиан садится на край кровати. – Феррику удалось стабилизировать твое состояние, но нам пришлось пустить тебе кровь, чтобы избавиться от яда. Даже целитель с Сантоса не может вернуть потерянную кровь, – его тело напряжено, а между нахмуренных бровей образовались морщинки, которые старят его лет на десять. От одного взгляда на них у меня голова идет кругом. Я пытаюсь заговорить, но слова обжигают мне горло.

Перед глазами проносятся обрывки воспоминаний о темной, окрашенной кровью воде. О том, как я захлебывалась морем, пытаясь удержаться на поверхности. Мое горло горит, словно я выпила несколько галлонов чистого рома. Я собираюсь с силами, и, наконец, мне удается заговорить через боль.

– Как сильно я была ранена? – хриплю я. – Как долго я спала?

Бастиан аккуратно берет растрепавшуюся прядь моих волос, упавшую мне на грудь, и убирает ее обратно за ухо. Его прикосновение такое нежное, словно я могу рассыпаться от любого неосторожного движения.

– Два дня, – он предостерегающе поднимает руку, когда я пытаюсь сесть на кровати. – Расслабься. Мы уже далеко на юге, и волны здесь довольно беспокойные из-за холода. Даже со скоростью «Смертной Казни» путь до Зудо займет еще несколько дней. Тебе нужно отдохнуть, – его слова сопровождаются долгим усталым вздохом. – Ты что, смерти ищешь? Прыгнуть в воду к морскому чудовищу! Ты чуть не умерла.

– Но не умерла же, – я пытаюсь ухмыльнуться, но мои губы потрескались от соленой воды, и я морщусь, пытаясь открыть рот. Даже до смерти уставшая и почти лишенная способности двигаться, я чувствую, как в моем теле пульсирует адреналин. Он горячит мою кровь и заставляет сердце биться с бешеной скоростью.

Значит, вот как отец чувствовал себя после всех своих приключений? После того как он укротил келпи и преследовал левиафана?

До этого момента никто не мог доказать существования Луски. Этим мистическим существом меня пугал отец, чтобы я отправлялась спать. Он говорил, что Луска поймает меня, если я не лягу в кровать. Что чудовище схватит меня за лодыжки и проглотит целиком. Ведь его любимая закуска – это кости непослушных детей…

В некоторых рассказах его описывали как существо с головой акулы. В других – у него было три головы и отравленные щупальца. В моих ночных кошмарах это был огромный зверь с длинными липкими конечностями, которые хватали меня за лодыжки, и с длинными, как кинжалы, зубами, которыми так удобно пережевывать детские кости. Но в сравнении с реальностью, Луска из моих фантазий – просто милый щенок.

Мне ужасно хочется рассказать отцу о том, что я не только встретилась с легендарным чудовищем, но и укротила его. Вот бы он был здесь, чтобы увидеть все своими глазами.

– Как я попала на корабль? – я пытаюсь облизать потрескавшиеся губы, но во рту слишком сухо.

– Я прыгнул за тобой, – Бастиан говорит таким тоном, как будто ответ совершенно очевиден. – Я не сразу понял, как у тебя это получилось, но заморозить Луску было гениальным решением. И все же ты не должна была так рисковать собой.

Я снова откидываюсь на подушку и зажмуриваю глаза, пытаясь справиться с головокружением.

– Я сделала то, что должна была.

В каюте воцаряется тишина. Ни слов. Ни движений. На протяжении нескольких мгновений мне кажется, что я слышу только свое дыхание. Когда Бастиан снова начинает говорить, его голос звучит совсем тихо, но слова остры, как клинок:

– Ты и правда готова на все ради своего народа.

Я хочу напомнить ему о том, что он уже знает ответ на этот вопрос, но когда я открываю глаза, на его лице вовсе нет самодовольства или злобы. Его черты укрыты тенями, танцующими в тусклом свете масляной лампы. Он еле заметно качает головой, словно это движение больше обращено к нему самому, чем ко мне.

– Ты – Монтара. Твой отец отрезал мой остров от всего королевства. Он уничтожил мой дом. Я пытался не быть лицемером и не судить тебя за грехи твоей семьи. Но все же я хотел тебя ненавидеть, – он сжимает и разжимает кулаки, опустив глаза, словно внутри него идет яростное сражение.

– Так ты меня ненавидишь? – спрашиваю я.

Бастиан качает головой.

– Нет, Амора. В тот момент, когда мы впервые заговорили, ненавидеть тебя стало невозможно.

Я не могу понять, от чего кружится моя голова: из-за травмы или из-за слов Бастиана? Моя кожа горит, но я не могу заставить себя посмотреть в его сторону. Медленно и осторожно я беру юношу за руку. На мгновение Бастиан напрягается, но я жестом призываю его сесть поближе, и постепенно его плечи расслабленно опускаются вниз.

В моей груди разливается приятное тепло, и я обращаюсь к своей магии, чтобы заглянуть в его душу и подтвердить мучающее меня подозрение. В ту ночь, когда мы встретились, я думала, что усталость не позволяет мне разглядеть его душу. Но сейчас она все такая же туманная, как и прежде, и ее края тают в серой дымке, отказываясь показать мне все остальное. Я вижу только его часть.

– Я видела тебя во время сражения, Бастиан, – говорю я. – Я слышала твои крики.

Он замирает, но не отдергивает руку.

– Во время первого удара Луска не задел тебя, – продолжаю я. – Он ударил по «Смертной Казни», и все же ты отреагировал. Словно тебе было больно.

Лунный свет отражается в его глазах, и на мгновение они становятся серебряными. Он облокачивается на одну руку.

– К чему ты ведешь?

Мне все еще сложно говорить, но я уже не могу отступить. Бастиан напряжен, но мне кажется – он хочет, чтобы я узнала правду. Я чувствую это по тому, как его рука сжимает мою, а его большой палец гладит меня по запястью, практически умоляя меня произнести ответ вслух и освободить его от этого бремени. Как долго он держал все в секрете?

– Ты говорил, что «Смертная Казнь» – волшебный корабль, – я поднимаю подбородок, удерживая его внимание. – А Ватея сказала, что чувствует здесь три проклятья. Теперь, когда я увидела эту магию в действии, мне кажется, что я понимаю, где скрыто одно из проклятий. Каждый раз, когда Луска наносила удары тебе – корабль реагировал. Когда под ударом оказывался корабль – ты чувствовал боль. Вы со «Смертной Казнью» связаны магией, не так ли?

Его рука, лежащая на простынях, сжимается в кулак. Он напрягает челюсть и смотрит в окно на темные волны.

– А если и так? Это изменит твое мнение обо мне?

– Нет. Но я бы хотела понять.

Он сжимает зубы и колеблется, но слова быстро слетают с его губ, как будто он отчаянно хочет ими поделиться:

– Как ты догадалась, это магия Зудо.

– Как? – спрашиваю я. – Магия проклятий не выходит за определенные границы, так ведь? Когда я отпустила ожерелье, проклятие осталось на нем, а не перенеслось на меня. Я не была проклята навсегда.

Вздох Бастиана подсказывает мне, что все намного сложнее, чем я думала.

– Зудо был самым популярным островом в королевстве. К нам постоянно приезжали туристы и люди, ищущие зелья и защитные проклятия. Но тринадцать лет назад все изменилось. Часть Зудо хотела отделиться от королевства. Они хотели расширить свое влияние, укрепить свои силы и заняться чем-то более серьезным, чем изготовление безделушек для туристов. Они знали, как усилить свою магию, но для этого нужно было научиться создавать проклятия, которые могли бы существовать вечно, а именно – привязывать чары к человеческой душе.

– Они обучились магии души? – мои ладони становятся липкими от пота, и я делаю резкий вдох. Король Като связал магию души с кровью Монтара, чтобы защитить наш народ от зверя, с которым он сразился много веков назад. – Но люди не должны ее изучать. Это бремя семьи Монтара.

– Так и есть, – соглашается Бастиан. – Поэтому Кавену пришлось создать что-то новое. Грубо говоря, это проклятая магия души. С ее помощью нельзя уничтожить чужую душу, но ее можно проклясть.

Температура в комнате резко понижается. Даже не смотря на тепло руки Бастиана, я начинаю дрожать.

– Почему они все еще живы? – изучение разных видов магии уничтожает тело и душу человека, пока он полностью не исчезает с лица земли. Моя магия появилась из-за того, что людей нужно было защитить от этой опасности.

– Я не знаю, – признает Бастиан. – Но это правда. Те, кто практикуют это колдовство, могут украсть и проклясть половину души.

Как проклятый человек может продолжить свое существование, если у него отсутствует часть души? Я бы назвала Бастиана лжецом, если бы не видела его душу своими глазами.

– Как это работает?

Его лицо мрачнеет.

– Сначала они использую магию Ариды, чтобы добраться до души человека. А затем, при помощи крови своей жертвы, они переносят часть его души в какой-то предмет. Взять хотя бы мои отношения со «Смертной Казнью». Кавен привязал меня к этому кораблю, поэтому я вынужден оставаться на нем. Чем дальше я отхожу от корабля – тем хуже мне становится. Человек не может жить полноценной жизнью без части своей души.

Я вспоминаю его блестящую от пота кожу и рваное дыхание во время нашего пребывания в Икае. Мы отошли от корабля всего на несколько часов.

– Что произойдет, если «Смертная Казнь» будет уничтожена? Ты умрешь?

Бастиан качает головой.

– Я выживу, но это нельзя будет назвать жизнью. Я стану бесчувственной пустой оболочкой. Я не буду желать ничего, кроме возвращения своей сломанной души.

– А что случится со «Смертной Казнью», если ты умрешь?

– Как бы я ее ни любил, она – всего лишь корабль. «Смертная Казнь» удерживает часть моей души, а не наоборот. Если я умру, она снова станет обычным кораблем. Я чувствую то же, что и она, но это работает только в одну сторону, так как во мне нет ничего, принадлежащего ей. Я могу использовать нашу связь, чтобы управлять ею, – только и всего.

Моя кожа покрывается холодным потом.

– Все на Зудо способны на такую магию? – если это так, то у нас нет шансов в этом бою. Одна капля крови – и мы потеряем часть наших душ.

Бастиан качает головой, и его голос принимает оборонительный тон.

– Насколько мне известно, лишь единицы практикуют эту магию. Они начинали маленькой группой, которую создал Кавен – сын главного посла Зудо. Ты должна понимать, что наша магия никогда не была опасной. Наоборот, она должна защищать. Она предназначена для того, чтобы окружить дом защитными чарами или отучить детей трогать вещи, которые могут быть опасны. Но Кавен отказался от мирного использования магии проклятий и превратил ее в нечто новое и темное, и если ты не с ним, то ты против него, – Бастиан говорит о своем родном острове со страстью в голосе. И все же по моей шее стекает холодный пот, а сердце уходит в пятки. Кавен – не простой противник. Он обладает неведомой, новой магией, и это делает его опасным.

– Почему моя семья ничего с этим не сделала? – спрашиваю я. – Мой отец не стал бы мириться с существованием такой извращенной магии.

– Твой отец отделил Зудо от королевства, когда ему стало известно о намерении Кавена и его людей изучать магию души. Он отозвал лекарей Сантоса с нашего острова и отрезал нас от торговли. Наверняка он думал, что у них никогда не получится овладеть магией души, что этот бардак прекратится сам собой, и они будут умолять принять Зудо обратно в состав Визидии. Но он ошибся. Эта магия расколола Зудо, и все эти годы остров находится в кризисе. Семья Монтара стала причиной, по которой мои люди страдают, – его пальцы разжимаются, отпуская простыни. Корабль покачивается с тем же беспокойством, которое снедает меня, и с трудом выдерживает удары даже самых маленьких волн. Это не тот уверенный магический корабль, к которому я привыкла.

– Как долго твоя душа привязана к «Смертной Казни»?

Бастиан пытается улыбнуться, но его улыбка меркнет под тяжестью воспоминаний.

– С тех пор как я был ребенком. Зудо – маленький остров, так что от Кавена не спрятаться. Я был еще совсем маленьким, когда он пытался завербовать меня вместе с остальными детьми, притворяясь, что его извращенная магия – это блестящая, новая игрушка. Мои родители не дали меня забрать, поэтому он убил их и похитил меня точно так же, как и других детей, до которых он смог добраться. Все ради того, чтобы научить нас магии души. Правда, я так и не овладел этим умением.

Я вздрагиваю. Я никогда не представляла, что такое зло может существовать на свете. Убийство и похищение детей? Проклятая магия души? И отец предпочел повернуться ко всему этому спиной? Почему? Все это время он прятался на Ариде, практикуя нашу магию: неужели из-за того, что он боялся начать войну?

– Еще до своей смерти отец учил меня мореплаванию, и после года обучения у Кавена я понял, что его корабль – единственный путь к спасению. В течение недели я тайно приносил на борт еду и припасы, а затем одной ночью мы с несколькими друзьями попытались сбежать. Вот только Кавен прятался на берегу, поджидая нас. Он убил моих друзей и, чтобы показать всем, каким может быть наказание за непослушание, он проклял меня и отобрал мою магию. В тот момент, когда я прикоснулся к корме, моя душа разделилась на две части и соединилась со «Смертной Казнью». Но Кавен не очень хорошо продумал свой план и совершил ошибку, привязав меня к кораблю. Я взял на себя управление и сбежал до того, как он успел меня остановить.

Тело Бастиана бурлит энергией и яростью. Протянув руку, я кладу ладонь ему на плечо и чувствую, как напрягаются его мышцы.

– Наверняка существует способ снять проклятье?

Он сжимает зубы, и линия его подбородка становится еще более острой и отчетливой.

– Как я уже говорил, для вечного проклятья души нужна кровь. И чем больше Кавен забирает – тем сильнее он становится. Но у его магии есть слабое место: чтобы контролировать проклятье, ему нужно всегда держать при себе кровь проклятого человека, – Бастиан наклоняется вперед. – Кавен – тщеславный, гордый человек. Он коллекционирует кожаные браслеты, окропленные кровью тех, кого он проклял. Самые любимые он носит на себе, как трофей, а остальные держит поблизости, на Зудо. Чтобы не разрушить свои собственные чары, он относится к этим браслетам, как ты относишься к своей сумке с костями. Кавен редко покидает Зудо, чтобы не разлучаться с ними. Но если мы уничтожим браслеты – все его проклятья будут разрушены, и он ослабнет.

– Как ты думаешь, он носит браслет с твоей кровью на себе? – спрашиваю я. – Как трофей?

Бастиан фыркает.

– Я знаю это наверняка.

Я не могу расшифровать выражение его лица, пока масляная лампа мигает и тускнеет, борясь за жизнь. Ее свет окрашивает кровать в расплывчатый желтовато-красный цвет. Тени танцуют на лице Бастиана и в изгибе на его шее, уходя куда-то под рубашку.

Годы морских путешествий и свободное плаванье между островами без каких-либо запретов должны были подарить ему жизненную мудрость и бесценный опыт. Я всегда завидовала путешественникам. Завидовала приключениям, о которых я могла только мечтать. Но у меня есть семья и друзья, которые наверняка переживают за меня и ждут моего возвращения. А у Бастиана – нет. Его семья мертва, душа проклята, и он обречен на жизнь в уединении. Звезды, сияющие в его глазах, зажглись там не только благодаря приключениям. Они появились из-за долгих лет одиночества. Из-за того что он смотрел на небо, полное далеких грез, но никогда не мог до них дотянуться.

Бастиан выглядит ужасно, ужасно одиноким.

– Почему ты не рассказал мне раньше? – моя кровь кипит, а кожа становится влажной. – Это гораздо хуже, чем простое восстание, Бастиан. Я не знаю, смогу ли разобраться с этим в одиночку.

Он виновато опускает плечи.

– Я не хотел возвращаться на Зудо. Я собирался прожить остаток жизни вот так, привязанным к этому проклятому кораблю, и как можно дальше от Кавена. Я много лет жил в страхе, зная, что мой остров нуждается в помощи, и боялся что-либо предпринять. Но чем больше я избегал мыслей о том, что мои люди страдают, – тем больше меня съедало чувство вины. Я не мог ни на чем сосредоточиться. Не мог заснуть. А потом я услышал, что на Ариде устраивают праздник в честь дня рождения принцессы.

Это не тот Бастиан, с которым я знакома. Этот человек в отчаянии.

Он измучен и разозлен.

– Я был на Валуке, когда до меня дошли разговоры о твоем выступлении, – говорит он. – Кавен всегда хотел овладеть магией Ариды, и я знал, что это – единственная сила, способная его остановить. Я подумал, что могу хотя бы попытаться доказать твоему отцу, что он напрасно игнорирует такого опасного противника. Он должен был понять, что Кавен представляет настоящую угрозу, но с моей стороны было наивно полагать, что после стольких лет безразличия со стороны короля что-то может измениться. А потом я увидел тебя, – его пальцы нерешительно зависают над моей рукой. Наконец, он все-таки прижимает их к моей коже, полностью накрыв мою ладонь. Я думаю, что мне нужно отдернуть руку, но не могу этого сделать.

– Я клянусь, в этот момент надо мной словно разверзлись небеса и показали мне, что нужно делать. Ты стояла там и спорила со своим отцом насчет того самого человека, о котором я пытался его предупредить. Когда тебе понадобилось убежать с Ариды и найти способ восстановить свою репутацию, я поверил, что боги привели меня к тебе не просто так.

Мир плывет у меня перед глазами, и я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Я не знаю, является ли это последствием яда, или мне просто сложно выдержать столько секретов, которые сыплются на меня один за другим.

– Прошу, пойми, что я много лет находился в бегах, – шепчет Бастиан. – Я устал. Как только я отхожу от «Смертной Казни» – мне становится плохо. Я хочу вернуть свою свободу, – на его лице появляется призрачная улыбка, и он качает головой. – Но народ Зудо – пленники в своем собственном доме, и я слишком долго ими пренебрегал. Ты спрашивала, почему я не вернулся. Да потому что я – трус. После побега я должен был найти способ помочь им, но не сделал этого. А теперь Кавен пытается уничтожить все остальное королевство так же, как он уничтожил мой дом. Я готов положить этому конец, прежде чем он причинит вред кому-нибудь еще. И я действительно верю, что нам предназначено сделать это вместе.

Бастиан чувствует ответственность перед жителями своего острова, и я прекрасно его понимаю. Его рука шершавая, но теплая, и я сжимаю его ладонь в ответ.

– Больше никаких секретов, – я выдерживаю внимательный взгляд Бастиана, и он облегченно выдыхает, осознав, что я говорю со всей серьезностью. – Я понимаю, почему ты молчал, но это все меняет, Бастиан. Между нами больше не должно быть секретов.

Он отвечает после длинной паузы, и его голос звучит совсем тихо:

– Больше никаких секретов. Я клянусь своей пиратской честью.

– Я думала, ты предпочитаешь называться моряком, – я пытаюсь его поддразнить, но мне все еще тяжело говорить, и головокружение вынуждает меня опустить голову на подушку. Мое сражение с Луской снова напомнило о себе.

Бастиан мягко смеется, и мне становится не по себе от того, насколько мне нравится этот звук.

– Давай не будем придираться к словам, – он сжимает мою ладонь, а затем поднимается на ноги и гасит огонек масляной лампы. – Постарайся немного отдохнуть. Скоро мы будем на Зудо. Нам нужно как следует подготовиться.

В полумраке мне удается разглядеть отрезанное щупальце Луски с острым крюком на конце. Я вздрагиваю, вспомнив, как быстро начал действовать яд чудовища. Как он украл мое зрение и превратил меня в жертву бурлящего моря.

Из этого крюка должно получиться отличное оружие.