Оказавшись на безопасном расстоянии от ворот, я завершила заклинание. Я сомневалась, что смогу использовать его снова. Любой увидевший нас там смог бы с легкостью принять нас за вероятных преследователей. А лагеря по вечерам были особенно многолюдны, под завязку наполненные горожанами, которые, должно быть, выбрались из города до того, как все входы и выходы были перекрыты. Теперь их ждали долгие дороги и бескрайняя Черная Чаща, и они решили на какое-то время устроиться у подножия стены, прежде чем отправиться ее покорять.

Конрад так и не отпустил мою руку, а я все никак не решалась отпустить его, даже чтобы смыть кровь, которая теперь наполовину высохла и была неприятно липкой на ощупь. Я точно не знала, что нам дальше делать. Мы не могли просто войти в лес без карты, без проводника, без плана. У меня больше не было Фалады, чтобы сесть на нее, а в последний раз, когда я видела Арен, она меня едва не уничтожила.

Конрад вцепился в мою юбку.

– Я проголодался, – сказал он. – Здесь плохо пахнет. И я скучаю по Лизетте. Она скоро придет?

Я опустилась перед ним на колени.

– Нет, братец. Не думаю, что она когда-нибудь к нам придет. Она совершила очень храбрый поступок, помогла нам пройти через стену до того, как ворота закрылись. Ты сможешь быть таким же отважным, как она?

– Я уже отважный, Аврелия, – произнес он немного сердито, но все равно обнял меня. Я закрыла глаза и крепко прижала его к себе.

– Где-то там у меня есть друг. Если мы его найдем, он поможет нам спрятаться. Ну а до тех пор нам придется смешаться с толпой. Смотри вниз, не снимай капюшон и всегда слушайся моих указаний. Понял?

Вместо ответа он надел капюшон.

Мы пошли вдоль лагерей путников, достаточно близко от костров, освещавших лица собравшихся вокруг них людей, но на достаточном расстоянии от них, чтобы наши лица оставались в тени. Никто не удостоил нас повторного взгляда. Всем было неуютно и страшно, они стали жертвами обстоятельств, которые не могли предвидеть и изменить которые были не в силах. Но то были везунчики: сколько людей застряло в городе, не успев подготовиться к катастрофе, которая вот-вот произойдет?

Позади нас в отдалении раздались крики: стража прочесывала лагеря. Краем глаза я увидела, что один из них подошел к девушке примерно моего возраста, заставил ее встать на колени и надел на нее наручники. Она плакала. Они сорвали с нее плащ и плюнули на нее, когда поняли, что перед ними не та, кого они искали. Не я.

Мы быстро шли вперед, но ужасная вонь все усиливалась, я подняла голову и увидела призрака давнего друга Теккери, Гилроя, который все еще угрюмо сидел в своей клетке. Ага. Теперь я знала, где мы находимся. Я потянула Конрада за собой к бывшему лагерю Теккери, который теперь занимал мужчина с клочковатыми усами и румяными щеками.

На этот раз Дарвин не заметил, как я пришла. Я прижала свой нож к его спине прежде, чем он успел вскочить на ноги возле огня.

– Берите все, что хотите, сэр, – пробормотал он, поспешно выворачивая свои карманы. Пара медных монет, недоеденное яблоко, уродливое латунное кольцо и затвердевший кусок сыра вывалились в грязь, когда я заставила его подняться.

– Не нужны мне твои объедки, – ледяным тоном произнесла я.

Услышав мой голос, он воскликнул:

– Подожди! Я не позволю обокрасть себя какой-то девчонке…

– Спокойно, – прорычала я и переместила нож к его шее. Он замер и поднял руки вверх. – Слушай внимательно. Мы с братом собираемся спрятаться в лагере Теккери. Если сюда зайдут мужчины и станут нас искать, ты должен сделать все возможное, чтобы они отсюда ушли.

– Иначе что? – спросил он, слегка грубовато для человека, к шее которого прижат нож.

У него на глазах я резким движением проткнула себе палец, и капля крови сорвалась с него.

– Uro, – сказала я. – Гори. – Кровь превратилась в огненную полосу и взорвалась, ударившись о землю. Я сжала ладонь, и огонь исчез.

Дарвин дрожал.

– Пару недель назад сюда заходили двое мужчин, болтали о какой-то ведьме, о маге крови. Их лица… все в трещинах… в шрамах… их было не узнать.

– Делай, что я говорю, – сказала я и убрала нож от его шеи. Я высказалась, и он меня понял. – Иначе я у тебя тоже кое-что сделаю неузнаваемым, и это будет не лицо.

– Но что может быть хуже, чем… – Наконец, до него дошло. – Ах.

Стражники уже находились в нескольких палатках от нас. Дарвин поспешно отвел нас в конюшню.

– У Рэя здесь был небольшой тайник, – сказал он. – Он думал, что о нем никто не знает, а я знал. После того как Рэй скончался, да упокоит его Эмпирея, я перетащил сюда все свои ценные вещи. И как раз вовремя. Когда старушка Эрди меня бросила, она забрала с собой все, до чего дотянулись ее поганые руки. Но я опередил ее на шаг. – Он ухмыльнулся, довольный собой, но посерьезнел, увидев мое невозмутимое лицо. В первой пустой конюшне он отодвинул в сторону кучу сена, и под ней я увидела доску. Он поднял ее и махнул нам рукой: – Сюда.

«Ценными вещами» Дарвина оказалось спиртное – в неописуемых количествах. Нора уходила на несколько футов в глубину и простиралась в длину вдоль всей конюшни, но была тесно заставлена бутылками с алкоголем. Я первой спустилась в нее и устроилась между бутылкой с элем и несколькими бутылками рома, затем приняла Конрада и усадила его себе на колени. Все свободное пространство, на которое мы могли рассчитывать, составляло не более четырех футов на четыре фута. В норе было тесно.

Конрад попытался заглянуть в щели, чтобы не пропустить того, что будет происходить наверху, но я оттащила его назад и прижала палец к губам.

Прошло всего несколько минут, и мы услышали голоса. Солома и деревянная доска приглушали звуки, но до нас все равно донеслись грубые крики Дарвина, когда солдаты принялись раскидывать его вещи. Затем они открыли дверь в конюшню.

Дарвин сказал:

– Здесь только одна солома. Посмотрите сами, если угодно.

Мы испуганно подскочили, когда мужчина начал пронзать сено мечом, и от каждого удара нам в глаза сыпалась пыль.

– Видите? – сказал Дарвин. – Ничего. Полагаю, вы не собираетесь заплатить мне за причиненный ущерб?

Стражник сердито ответил:

– С дороги, старик! Уходим! В следующий лагерь!

Мы просидели в норе всю ночь, намного дольше, чем было нужно из соображений безопасности.

Когда мы, наконец, решились отодвинуть доску, от движения вывалилась стопка документов, зажатых между соседними: приглашения Теккери для прохода через стену, написанные рукой Ксана. Я собрала их все и положила в свою полупустую котомку, рядом с шелковым лоскутком. Однако краешком глаза я заметила, как что-то сверкнуло в том месте, где были спрятаны эти бумаги. Я просунула пальцы между досками и достала оттуда что-то невероятное: грифона из топаза, которого я отдала Теккери в ту первую ночь в Аклеве. Я зажала его в ладони, благодаря Теккери и Эмпирею за то, что они вернули его мне.

Дарвин стучал в дверь конюшни:

– Лучше бы тебе сейчас выйти, девочка. К тебе кое-кто пришел.

Я спрятала Конрада у себя за спиной и приготовила нож. Если я не смогу подойти к стоящему у входа в конюшню на достаточное для удара расстояние, то применю магию. Я вызволю нас отсюда, тем или иным способом. Я сожгу, ограблю и уничтожу все и всех, кто окажется на моем пути.

Я рывком отворила дверь. И, заикаясь, произнесла:

– Натаниэль?

– Эмили, это и правда ты! Я слышал, что стражники прочесывали лагерь… я подумал, что это можешь быть ты… и решил проверить…

Дарвин стоял, подняв руки. Натаниэль плотно обхватил рукой его шею, готовый в любой момент свернуть ее, если мужчине вздумается оказать сопротивление. Дарвин сердито проворчал:

– Конечно, вы знакомы. Кто бы сомневался.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, убирая нож. – Где Элла?

Натаниэль кивнул на лежащий поблизости сверток из одеял. Элла во все глаза смотрела вверх на виселицу, где призрак Гилроя, казалось, играл с ней в игру. Он выглядывал, шевелил пальцами, пока она не начинала гукать от удовольствия, после чего исчезал, а потом снова появлялся.

– Я был в другом лагере, пытался раздобыть для нас лошадей, когда они взяли Ксана. Стражники теперь всюду, они за всем следят, поэтому я не смог вернуться в город и найти его. А потом я услышал, как кто-то говорил о девушке, которая появилась из ниоткуда с внешней стороны стены после того, как ворота закрылись. Судя по описанию, это была ты, и я пошел по твоим следам… – Он помолчал. – Это принц Конрад? Эмили, ты что, похитила принца Конрада?

– Нет, разумеется, нет! Он мой…

– Я ее брат, – доложил Конрад, выглядывая из-за моей юбки.

Натаниэль ахнул.

– Слишком крепко, – сдавленным голосом напомнил о себе Дарвин. – Слишком крепко!

– О, – очнулся Натаниэль, с виноватым видом ослабив хватку и отпустив Дарвина. – Простите.

– Вы, банда проклятых звездами психов, – пробормотал Дарвин, потирая больное место на шее. – Все, все вы.

Несмотря на яростные возражения Дарвина, не желавшего никуда уезжать, Натаниэль занял для него место в одном из караванов беженцев, который как раз собирался выдвигаться в путь. Он упаковал в свой мешок столько бутылок спиртного, сколько мог унести, и гневно бурчал, негодуя по поводу того, что остальные бутылки придется оставить. За причиненные неудобства Натаниэль дал ему монету. Он был добрее, чем я была бы на его месте; Дарвин действительно нам помог, но только потому, что боялся за свои причиндалы. На мой взгляд, тот факт, что он не лишился ни одной из своих конечностей, уже являлся щедрой платой.

Натаниэль знал одно подходящее место для лагеря, в паре миль к югу от стены, возле реки Сентис. Теперь, когда дороги были перегружены путниками, у него осталось не так много вариантов. Он намеревался обойти большую часть медленных караванов, срезав путь через Черную Чащу, и снова выйти на дорогу в нескольких лигах от перекрестка, где расходились пути на Инграм, Кастиллион и Ачебе.

– Может быть, там, – сказал он, одной рукой управляя лошадью, а другой придерживая слинг с Эллой, – многие свернут в другую сторону и пойдут в Кастиллион и Ачебе, или дальше на запад в Айлвард, и дорога станет свободнее. – Он взглянул на Конрада, который сидел спереди в седле на лошади, предназначавшейся Ксану. Конрад дремал, прижавшись к моей груди. – Что ты собираешься делать?

– Я собираюсь доставить Конрада в безопасное место, после чего вернусь за Ксаном. – От звука его имени мой желудок болезненно скрутило. – Я его вытащу. И лишь сделав это, начну думать о чем-то другом.

Натаниэль изумленно взглянул на меня.

– Мне очень жаль, – сказал он. – До сих пор в голове не укладывается, что ты – принцесса Ренольта.

– Поверь, ты такой не один.

Натаниэль натянул поводья.

– Стоп! Ты это слышишь?

– Река? – спросила я, но он уже спешился и осторожно вел свою лошадь через подлесок.

– Конрад, проснись, – прошептала я, мягко вырывая брата из объятий сна.

Он протер глаза и стал озираться вокруг.

– Где мы?

– Не знаю, – сказала я. Идущий впереди нас Натаниэль приложил палец к губам. Шшшш. Я спешилась, но Конрада оставила в седле и подвела нашу чалую лошадь к гнедой кобыле Натаниэля.

Натаниэль указал куда-то вдаль.

– Смотри, вон там. В долине.

Первым, что я увидела, были синие флаги, украшенные силуэтом белой крылатой лошади: ренольтский стандарт. Под вымпелами стояла группа шатров и дюжина коней, и на всех были регалии ренольтской армии.

– Это друзья или враги? – спросил Натаниэль.

– В Ренольте этого никогда не знаешь наверняка, – сказала я и прищурилась, осматривая лагерь. Затем ахнула. – Там!

Под одним синим флагом развевался белый флаг поменьше, на котором виднелся круглый ветвистый боярышник, герб семьи Грейторн.

Я вскочила в седло позади Конрада и схватила поводья. Мое сердце билось в ритм топота копыт, когда мы неслись вниз по холму к лагерю. У меня не было плана отхода, не было стратегии побега, если эти солдаты пришли сюда по воле Ториса. Я не могла думать ни о чем, кроме белого флага и боярышника.

Солдаты нас увидели. К тому времени, когда мы достигли лагеря, мужчины в синих униформах выстроились в ряд защитным строем, с мечами наготове.

– Стоять! – крикнул один из них при нашем приближении. – Назовите свое имя и цель прибытия.

Высоко подняв голову, я ответила:

– Я – Аврелия, принцесса Ренольта. Со мной мой брат Конрад, верховный принц и будущий король Ренольта. – Натаниэль догнал нас. – А это Натаниэль Гарднер, наш добрый союзник и друг.

Мужчины стали перешептываться, внимательно разглядывая меня и Конрада. Мы были грязными и растрепанными, с мешками под глазами и соломой в одежде. Я не могла сердиться на них за то, что они испытывали сомнения.

– Может кто-нибудь подтвердить истинность ее слов? – спросил мужчина.

Внезапно из-за линии раздался голос:

– Она та, за кого себя выдает! Я могу это подтвердить. Я за нее ручаюсь, я буду ее защищать и сражусь с любым, кто встанет у меня на пути.

– Келлан? – спросила я, не решаясь вздохнуть.

Он протиснулся сквозь строй солдат.

– Я всегда так делал. И буду делать впредь.

В самом большом шатре установили временный стол из гладких плоских камней. Не все умещались в шатер, поэтому половина мужчин остались снаружи, на страже, а другая половина стояла внутри по периметру шатра.

Келлан торопливо все объяснил: после того, как он упал в реку, он почти ничего не помнил. Ему казалось, что его прибило к берегу, что кто-то его куда-то перенес и затем чьи-то заботливые руки залечили его раны. Он еще бился в лихорадке, когда брат, Фредрик, нашел его возле двери поместья Грейторнов, без какой-либо записки от благодетеля. Был только Келлан и, чуть поодаль, внимательная желтоглазая лисица.

Мудрый Фредрик не стал никому рассказывать о возвращении Келлана. Он сам выхаживал своего младшего брата, два дня не отходил от его постели, пока жар, наконец, не отступил. Придя в сознание, Келлан рассказал о том, что произошло с нами в лесах в руках Ториса. В ответ Фредрик поделился с ним новостями о королеве в столице, и эти новости оказались не менее поразительными. Казалось, что, несмотря на то что моя матушка считалась королевской особой в заложниках в Сирике, Трибунал не предпринял никаких действий для того, чтобы укрепить свою мощь. Но напряжение росло; все об этом знали. Единственным вопросом было: что их тормозило? Чего они ждали?

Я знала ответ. Трибунал ждал, когда Торис уничтожит аклевскую стену.

А то, что они планировали сделать после этого, – я надеялась, что нам никогда не придется этого узнать.

Теперь, внутри шатра, Фредрик Грейторн стоял позади Келлана, одетый в ливрею их семьи. Он был похож на Келлана буквально во всем, кроме волос: у Келлана на голове вились плотные, как штопор, кудри, а у Фредрика волосы были коротко подстрижены, и под ними проглядывала темная кожа. Однако, несмотря на ничтожную длину волос, на висках сверкала седина. Он был старше Келлана на пятнадцать лет, и, глядя на него, можно было с точностью сказать, как будет выглядеть Келлан через пятнадцать лет: красивый, с широким точеным подбородком и тонкими морщинками вокруг рта и глаз.

Это была идея Келлана – проникнуть в Сирик и спасти королеву, а план Фредрика помог воплотить этот замысел в жизнь.

– Моя матушка свободна? – спросила я, ликуя впервые за долгое время. Казалось, впервые за многие годы. – Где она? Как у вас это получилось?

Келлан медленно расхаживал взад-вперед. По его движениям было ясно, что он все еще страдает от последствий своих ранений.

– Дворец был полностью оцеплен. Трибунал удерживал полный контроль, и хотя они поддерживали королеву в добром здравии, Онэль была единственным человеком, которому Саймон разрешал входить и выходить из комнаты, чтобы приносить им еду и тому подобное.

– И клирики Трибунала ее отпустили?

– Она – безобидная пожилая женщина. Что она могла сделать?

Я кивнула.

– Значит, они все ее боялись.

– До ужаса.

Фредрик сказал:

– Сначала мы пошли к Онэль и при ее помощи передавали сообщения твоей матушке и Саймону, строили планы. Затем я тайком навестил своих старых товарищей в страже и нанял всех, кто еще хранил верность королеве. У нас было не так много людей, как хотелось бы, что делало штурм дворца невозможным. Поэтому нам пришлось действовать скрытно и использовать наше единственное преимущество: Саймона. Мы избавились от ночной стражи с помощью наркотиков и оттащили их в комнату, где Саймон создал иллюзию, чтобы они приняли облик королевы и самого Саймона.

– И это сработало?

Келлан подтвердил:

– Благодаря этому мы выбрались наружу. Даже думать не хочу о том, какое наказание получили те двое, когда остальные члены Трибунала осознали, что это не их настоящие заключенные. – Однако его широкая ухмылка противоречила его словам. – Без Саймона мы бы пропали. После того как мы вывели их из комнаты, он сделал себя и королеву невидимыми, пока мы не выбрались из города. Это было нереально, но мы справились.

– Представить себе не могу, – сухо сказала я.

Келлан замолчал, и Фредрик продолжил рассказ вместо него:

– То, что она пропала, Трибунал осознал лишь к середине следующего дня. К тому времени мы уже были на полпути в порт Галлет.

– Но Сирик все еще в руках Трибунала?

– Да. Мы доставили королеву в безопасное место. Она вместе с полком солдат во владении семьи Сильвис на полпути к фьорду. Мы хотели, чтобы она занялась подготовкой нашей следующей атаки с целью возвращения столицы, но все ее мысли заняты тобой и твоим братом.

– А что с Саймоном? – спросила я. – Он в порядке?

– Можешь сама у него спросить, – ответил Келлан. – В данный момент он вместе с Онэль в двух палатках отсюда. Как и Конрад и твой друг с младенцем.

Я помчалась в указанном им направлении и, найдя нужную палатку, отогнула полог и увидела Конрада, сидящего на табурете с мученическим выражением лица. Онэль стояла у него за спиной и расчесывала колтуны в его кудрявых волосах. Не поднимая взгляд, она сердито пробурчала, обращаясь ко мне:

– Только взгляни на этот ужас. Ты что, даже умыть его не могла, прежде чем представить перед целым войском солдат? Однажды он станет во главе всего, Аврелия. Ему никогда не добиться их уважения, если он будет выглядеть так, будто целый день провел в мусорной куче.

Я обняла ее тощие плечи, и она похлопала меня по спине в редком проявлении нежности, после чего сказала:

– Надеюсь, моя одежда не пропитается твоей вонью, юная леди. Не хотелось бы источать аромат выгребной ямы.

– Как моя матушка? – спросила я, отстраняясь от нее.

– Хорошо. – Я обернулась на другой голос, который раздался в противоположном углу шатра. Саймон сидел, прислонившись спиной к временному столу, рядом с Натаниэлем. Он укачивал спящую Эллу и улыбался, но вид у него был изможденный и бледный, как будто за те несколько недель, что я его не видела, он постарел на много лет. – Владения моей семьи не такие уж большие, зато они надежно охраняются. До нашего возвращения ей ничего не угрожает. А пока она передает вам, что очень вас любит.

– Что с тобой случилось? – потрясенно спросила я.

– Аврелия! – рассердилась Онэль. – Где твои манеры?

– Ежедневное кровопускание не проходит бесследно, – сказал он, и я кивнула. В Ренольте мне так не терпелось овладеть магией крови, что меня мало волновала сопровождающая ее боль и слабость, духовная и физическая. Теперь я понимала все гораздо лучше: чем сильнее магия, тем больших жертв она требует.

Саймон осторожно передал Эллу обратно Натаниэлю.

– Так хорошо, что вмешались лорд и лейтенант Грейторн. Я не знаю, надолго ли меня бы хватило. А Трибунал – они были как волки у ворот фермы, облизывались и поджидали случая ворваться внутрь.

– Ты до сих пор еще окончательно не выкарабкался, – сказала Онэль, снова занявшись волосами Конрада. – Вот для чего я отправилась в этот поход: чтобы убедиться, что он не погибнет по пути сюда. – Она искоса взглянула на него. – Хотя он чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы беспрекословно принимал мои зелья, а не капризничал, как глупый ребенок.

Держись, сказала я Саймону одними губами. Зелья Онэл славились своей эффективностью и отвратительным вкусом.

– Я рада, что вы здесь, – сказала я. – Мне так много всего нужно вам рассказать, и у меня так мало времени! – Я оглянулась и посмотрела на Келлана, который спокойно ждал меня возле двери. – Мне понадобится любая помощь, какую вы только можете предоставить!

В отдельной палатке Онэль снабдила меня тазом с холодной водой и приказом отскрести всю грязь («Три, пока не протрешь до костей, если это единственный способ избавить тебя от вони»), а затем оставила меня одну, забрав с собой мои лохмотья.

Я обливала себя водой и натирала мылом, стуча зубами от холода и противясь соблазну поскорее с этим покончить. Я говорила себе, что это никуда не годится, если я спасу Ксана, воняя при этом так, будто только что выбралась из болота.

– Если ты сожжешь мое платье, – сказала я Онэль, когда она вернулась через несколько минут, – мне будет нечего надеть.

– Чепуха, – отмахнулась она, гордо размахивая целой униформой, собранной из тряпья, позаимствованного у женщин стражи. Бриджи сели на меня отлично, зато тунику я смогла надеть только с помощью Онэль. Подняв ее над моей головой, она принялась разглядывать все синяки и шрамы, которые я накопила за последние недели. Вздохнув, она произнесла:

– Если бы твоя матушка узнала, через что тебе пришлось пройти, ее сердце раскололось бы надвое.

Я хотела сказать, что я в порядке, что я прошла через это, оставшись целой и невредимой, но не могла. Во мне произошли огромные, необратимые изменения.

Онэль помогла мне надеть плащ и расправила его на плечах, протянула мне видавшее виды ручное зеркальце, и я держала его перед собой, пока она расчесывала и заплетала мои волосы.

Я не помнила, когда в последний раз смотрелась в зеркало. Мне хотелось думать, что после всего пережитого я взгляну на свое отражение и увижу в нем новую силу, или какую-то особенную красоту, проявившуюся благодаря невзгодам, но я выглядела точно так же, как всегда. Пепельно-светлые волосы, бледные щеки, глаза как серебряные блюдца – слишком большие, слишком странные на этом лице.

– Онэль, – задумчиво сказала я, пока она перебирала мои волосы своими длинными и проворными коричневыми пальцами. – Дочь Натаниэля… Элла… ты ее уже осмотрела?

– Осмотрела. Совершенно здоровое дитя. Разве что немного маловато.

– Она родилась немного раньше срока, такая крошечная и хрупкая. Но у нее такие красивые карие глаза.

– Как мило, – безразлично заметила Онэль.

Я продолжала:

– После того как Элла родилась, и мама, и младенец были очень слабы, и женщина, принимавшая роды, дала мне зелье из лепестка кровоцвета.

Руки Онэль замерли. Теперь она слушала очень внимательно.

– Но Кейт, моя подруга, отказалась принимать его и настояла на том, чтобы я все без остатка отдала младенцу. Я исполнила ее желание. – Я почувствовала комок в горле. – Элла побывала на самом пороге смерти и вернулась сюда, Онэль. Но после этого ее глаза приобрели другой оттенок, серебристый. То есть стали такими, как сейчас. – Не поднимая глаз, я спросила: – Какого цвета были мои глаза до того, как ты дала мне кровоцвет?

Последовала долгая пауза.

– Не знаю, – спокойно ответила Онэль. – Ты ни разу не открывала их до тех пор, пока не получила кровоцвет.