Той ночью я почти не спала. Впрочем, как и следующей. Пару часов подремала на заднем крыльце одной таверны, пока меня не заметил хозяин и не окатил студеной водой.

– Здесь не место таким, как ты, – сказал он, сплюнув мне под ноги табачную жвачку. – Это приличное заведение.

Все утро я бродила по улицам Аклева, дожидаясь, когда высохнет одежда. Время от времени я начинала жалеть, что не взяла деньги Ксана, и тут же ругала себя за одну только мысль об этом. Мои надежды рушились. Я поклялась расстроить планы Ториса и спасти брата, но теперь, плутая по этому странному городу-лабиринту, была на грани отчаяния. У меня не было даже самого необходимого: еды и крыши над головой. Без денег о такой роскоши, как обед, нечего было и мечтать, а чтобы разжиться деньгами, их нужно было или заработать, или украсть. Первая же попытка стянуть чужой кошелек обернулась неудачей – и ударом палкой по спине от бдительной старушки. Тогда я решила искать честный заработок.

К несчастью, я почти ничего не умела. Ни шить, ни готовить, ни убираться, ни прислуживать. Проходя мимо местных борделей, я попыталась оценить свои шансы, но и тут у меня не было ни опыта, ни преимуществ. Кожа да кости и никаких волнующих изгибов. В конце концов я отказалась от этой затеи, хотя не могла не задуматься: как скоро отчаяние приведет меня на порог одного из этих заведений и найдутся ли там любители тощих коленок и острых локтей? Разглядывая очередной дом наслаждений, я споткнулась обо что-то и услышала тихий писк.

– Эй, смотрите под ноги! – воскликнула девочка. Она и еще двое смерили меня суровыми взглядами. Дети стояли кольцом вокруг трех круглых камней, на одном из которых торжественно восседал маленький мальчик. Секунду спустя все трое бросились к двум свободным камням. Девочке не хватило места, и она недовольно поджала губы.

– Так нечестно, – сказала она мальчику. – Не ты сломал стену, а эта дама.

– Простите, – сказала я. – Я не хотела прерывать вашу игру.

– Не важно, как сломалась стена, – ответил тот. – Ты выбываешь.

Дети снова встали в круг и затянули считалочку:

Повизгивая и хохоча, они защищали стену от завоевательницы и оберегали свои каменные троны. Я еще долго слышала их возню.

Когда, наконец, голоса детей стихли вдали, я вышла на тихую улочку с лавкой на углу. Над крыльцом лавки на скрипящих петлях покачивалась табличка с аптекарским символом. Темные мутные стекла не позволяли заглянуть внутрь, но на одном из них было написано: «Сальма Салазар: целитель, зельевар. Знахарь королевской семьи».

При виде этого места у меня мурашки поползли по коже, но деваться было некуда. Здесь мои познания могли пригодиться. К тому же эта врачевательница, похоже, была связана с королевской семьей. И хотя в животе у меня кошкой скреблась тревога, ко мне вернулась надежда.

Когда я вошла внутрь, над дверью зазвенел колокольчик, но стоявшая за прилавком старуха в белом чепце не обратила на меня внимания. Она горячо спорила с покупательницей, протягивавшей ей горстку монет – судя по виду, ренольтских золотых марок.

– Пожалуйста, – молила женщина. – Это все, что у меня есть. Прошу, помогите нам.

– И что ты мне прикажешь делать с этими кусками металла? Я же сказала: три аклевские кроны. Уходи. У меня покупатели.

Женщина ушла в слезах.

Несмотря на низкий рост, Сальма нависала над прилавком, подобно грозовой туче. Лавка выглядела мрачно и ломилась от всякого хлама. Углы были затянуты паутиной, а к запаху трав в воздухе примешивался гнилой душок.

– Ну, – рявкнула она. – Чем могу помочь?

– Я… я просто зашла спросить, – промямлила я, – узнать… не нужна ли вам помощница…

– Помощница? – Ее раскатистый смех перешел в надрывный кашель. – Нет, не нужны мне никакие помощницы. Если не собираешься ничего покупать, иди своей дорогой. – В лавку вошел покупатель, и она тут же потеряла ко мне интерес.

– Подождите! – воскликнула я, вцепившись пальцами в прилавок. – Я знаю все разновидности трав, могу готовить снадобья и помогать с покупателями. С таким слабым здоровьем вам пригодится лишняя пара рук.

Она злобно на меня таращилась.

– Здоровье у меня крепкое. – Она зашлась лающим кашлем, перевела дыхание и продолжила: – С какой стати я должна платить какой-то неумехе за работу, с которой прекрасно справляюсь сама? – Сальма сняла с полки пучки трав, которые попросил покупатель, и положила их на прилавок. Белладонна, дурман, белена – все с мощным снотворным действием и сомнительной репутацией. Я прогнала эти мысли из головы.

– Можете мне даже не платить, – продолжала я. – Мне нужен лишь кров и немного еды. Я могла бы работать только за это.

– Ну, если это все, что тебе нужно, тут по соседству шлюший дом. Его держат люди непривередливые. – Она обвела меня взглядом. – Уж они-то найдут тебе какое-нибудь применение.

Тип, заказавший снотворные травы, покосился на меня с отвратительной ухмылочкой, будто прикидывая, на что я сгожусь. Я попятилась и притворилась, что ищу что-то в котомке. Попытаю счастья снова, когда он уйдет.

По рукам пробежал холодок, и я в ужасе обернулась, ожидая появления Предвестницы, но увидела лишь маленького мальчика, выглядывавшего из-за двери. Его лицо обрамляли мягкие кудри, а на голове сидела набекрень красная шапка.

– Кто это у нас тут такой? – сказала я, вставая на колени.

Он спрятался за дверью, но его крохотные ручки все еще сжимали дверной косяк. Спустя мгновение он снова выглянул одним глазком.

– Не бойся, – сказала я. – Я тебя не обижу.

Сальма, заворачивавшая товар, рявкнула:

– С кем это ты болтаешь?

– С малышом, – ответила я, выпрямляясь. – А он все прячется. Он у вас застенчивый, да?

Она всучила сверток покупателю и обратила на меня суровый взгляд.

– Я не пускаю в лавку детей.

– Как, это разве не ваш внук? Очень славный. Темные кудри, красная шапочка…

Лицо Сальмы страшно побледнело.

– Пошла вон, – сказала она.

– Но я… я просто…

– Вон, – повторила она.

– Послушайте, я вам пригожусь…

– Вон! – взревела старуха.

Я вприпрыжку сбежала по ступенькам. Проклятия Сальмы сыпались мне вслед. Потом из аптеки вышел тот подозрительный тип. Чтобы он меня не заметил, я юркнула за ближайший торговый ларек. Он обвел взглядом улицу, потоптался на месте и ушел по своим делам.

Когда я вышла из укрытия, у меня появилось странное чувство, будто за мной следят. Внезапно я снова увидела маленького мальчика.

Он стоял у окна на втором этаже аптеки и смотрел на меня. Его шапочка все еще была сдвинута набок. Правая сторона его лица была вся в синяках, а серую кожу на шее рассекали длинные фиолетовые рубцы. Он приложил ладони к стеклу и долгое время разглядывал меня, а потом отвернулся и растворился в воздухе.

Тем же вечером я продала подвеску с русалкой рыночной торговке, выручив шесть золотых монет, а в придачу – кружку эля и горелую куриную ножку. Через час, пока меня рвало в сточную канаву из-за протухшего мяса, она выкрала деньги обратно. Когда мой желудок успокоился, город уже погрузился во тьму. И хотя больше всего на свете мне хотелось лечь в каком-нибудь закоулке и тихонько умереть, я поднялась на ноги и поковыляла дальше. Не ради матушки и лорда Саймона. В тот момент мне было уже не до них. Просто смерть казалась слишком бесцельной.

Вскоре я дошла до квартала трактирщиков к югу от замка между Высшими и Лесными Вратами. Тогда-то ко мне и вернулось неуютное ощущение, будто за мной следят. Несколько раз я останавливалась и оглядывалась по сторонам.

– Кто здесь? – крикнула я наконец, но мне никто не ответил.

Несколько минут спустя я услышала шаги на брусчатой мостовой. И это была не Предвестница. Она всегда двигалась бесшумно.

Тут кто-то набросился на меня сзади. Не успела я и рта раскрыть, как меня схватили за горло.

– Тихо, милая. Не упрямься.

Это был тот тип из аптекарской лавки. Рядом нарисовался второй… Двое против одного.

– Отпу… отпусти… – прохрипела я, но его пальцы еще сильнее сдавили мне горло, и я начала задыхаться.

Он прислонился щекой к моим волосам, его дыхание обжигало шею.

– Вот так, – сказал он. – Просто расслабься.

– Побыстрее, – буркнул его приятель.

Он убрал одну руку с моего горла, и я услышала, как расстегивается ремень. Быстрым движением я ударила его затылком в нос и с силой наступила ему на ногу – этот прием использовал Келлан на тренировках. Он вскрикнул от боли и ослабил хватку. Я вырвалась и ударила второго коленом между ног. Тот застонал и рухнул на мостовую, как марионетка, у которой отрезали нити.

Я пустилась было бежать, но далеко уйти не успела. Тот, первый, схватил меня за волосы, рывком притянул к себе и ударил кулаком по лицу. Меня отбросило назад, и с тошнотворным треском я стукнулась головой о каменную стену. Мир закружился перед глазами, а газовый фонарь, одиноко светивший на углу переулка, превратился в расплывчатое пятно. Насильник схватил меня за шиворот и вытащил заляпанный кровью нож.

– Значит, хочешь так, да? А я собирался быть с тобой нежным, – прошипел он, будто я вела себя неблагодарно.

– Каково это – вызывать у женщин такое отвращение, что без ножа своего не получишь? – спросила я.

Его губы скривились, и он бросился на меня с ножом, как я и рассчитывала. Но я недооценила его ловкость. К тому же у меня подкашивались ноги и кружилась голова. Я попыталась увернуться, но лезвие скользнуло мне по ребрам.

Насильник швырнул меня на мостовую, и я застонала от боли, но все равно зажала рану рукой и попыталась уползти. Он схватил меня за лодыжку и потянул к себе.

– Сучка!

Все болело: каждый орган, каждая часть тела горела в мучительной агонии. И кровь… кровь сочилась сквозь пальцы, окрашивая их в красный цвет. Я не видела ничего, кроме света фонаря и яркой паутинки перед глазами. Не слышала ничего, кроме стука крови в ушах и отдаленного звука своего имени.

Но на самом деле это не мое имя. Я – не Эмили. Эмили сгорела. По моей вине. В дрожащем ореоле вокруг фонаря я увидела ее лицо. Она кричала, пока ее пожирало пламя костра.

«Нет! – воскликнула я… или только подумала, протягивая окровавленную руку к свету. – Только не ее».

Насильник перевернул меня на спину и забрался на меня верхом. Стал возиться с ремнем. В тусклом фонарном свете его лицо обрело знакомые черты.

– Ты убил Келлана, – сказала я Торису. – А я убью тебя. – На меня накатила волна ярости, а потом что-то надломилось и по всему телу разлился огонь. С диким воплем я обхватила его лицо кровавыми руками и дала себе волю.

Там, где мои пальцы оставили кровавые следы, его кожа треснула и покрылась волдырями. Он отскочил назад, прижимая руки к щекам и глазам. Еще секунда – и он загорелся.

Чьи-то руки оттаскивали меня подальше от пламени. Я стала сопротивляться.

– Эмили, это я! – сказал Ксан. – Я тебе больно не сделаю. Прекрати! Все хорошо.

– Все хорошо? – эхом отозвалась я.

Я уже не знала, что это означает.

Натаниэль загнал в угол второго типа, отвесил ему пару ударов в подбородок и грудь, выбил нож из руки, прижал к стенке и схватил за горло, но тут же выпустил, потому что у того начала дымиться кожа.

– О звезды! – вскричал Натаниэль, отскакивая назад.

– Ты в безопасности, – сказал Ксан, проведя ладонью по моей щеке. – Остановись. Тебе ничто не угрожает.

Его слова остудили мой пыл. Когда я снова посмотрела на корчившегося в муках человека в обугленных лохмотьях, с покрытой волдырями кожей, то увидела не Ториса, а типа из лавки. Его приятель разглядывал свои изуродованные руки и ревел, как дитя.

– Натаниэль, вышвырни их за ворота, – приказал Ксан. – Вы изгнаны из города. Сунетесь обратно – сгорите. Сначала изнутри, потом снаружи. Еще пожалеете, что она не прикончила вас здесь и сейчас.

После этого я уже ничего не слышала. Силы покинули меня, и я провалилась в темноту.